Тысяча слов в одной тишине
Глава 22:
В уютной полутьме их квартиры царила редкая тишина, нарушаемая только легким шорохом дождя за окном и мерным тиканием настенных часов. Юна, в мягком свитере, лежала, уткнувшись щекой в плечо Бён Хона. На её лице играла довольная, теплая улыбка. Всё в ней было спокойно. Слишком спокойно, чтобы быть правдой.
Она только что отправила подругам сообщение:
Ответы посыпались тут же — стикеры с сердечками от Джи Су, голосовые с хихиканьем от Ми Ён. Юна выключила экран и спрятала телефон под подушку, развернувшись к нему лицом.
— Мамe я написала, что у Ми Ён, — прошептала она, приподняв бровь.
— Значит, я могу держать тебя всю ночь, — с лёгкой усмешкой ответил он и провёл пальцем по её щеке.
Её глаза блестели. Он смотрел в них, как в зеркало, в котором отражалось что-то большее, чем просто школьная влюблённость. Что-то, от чего и самому становилось не по себе — в самом лучшем смысле.
— Повтори мне эту ночь, — тихо, почти на выдохе сказал он. — Только ты, только я. Без страха, без оглядки.
Юна усмехнулась и ткнула его пальцем в грудь:
— А тебе не надоело?
Он обнял её крепче, прижал к себе, провёл ладонью по её спине, и почти шепнул:
— Никогда не надоест. Если это ты — никогда.
Они не торопились. Они говорили, смотрели друг на друга, тонули в прикосновениях. Это была не просто страсть — это было что-то глубже. То, что начиналось с запрета, превратилось в тихое чувство, в котором было место и улыбкам, и боли, и нежности. Они позволяли себе быть настоящими. Только здесь. Только сейчас.
Юна взяла его ладонь, поднесла к своим губам, коснулась пальцами его щеки:
— Знаешь, я не знаю, где всё это закончится. Но я точно знаю, где я хочу быть.
— Где? — спросил он, глядя в глаза.
— Рядом с тобой. Всегда.
И в этой фразе было всё. Ответы, которых он ждал. Оправдания, которых не нужно было искать. И обещание — пусть и не сказанное вслух.
Вечер опустился незаметно, словно тёплое покрывало, укрывающее город от суеты. За окном лениво стекали капли дождя, и лёгкий запах влаги проникал сквозь приоткрытую форточку. В комнате царил полумрак — свет исходил лишь от настольной лампы и мягкого мерцания свечей, которые Юна сама зажгла, пока Бён Хон был на кухне.
Он вернулся с двумя чашками чая — жасмин для неё, крепкий чёрный для себя. Поставил чашки на стол, подошёл и опустился рядом, сел, облокотившись спиной на диван.
— Здесь как-то... чересчур уютно, — пробормотал он, скользнув взглядом по её лицу.
— А что, плохо? — Юна ухмыльнулась и поджала губы, будто проверяя, насколько его зацепит её взгляд.
— Опасно, — коротко сказал он. — Слишком уютно для того, чтобы вести себя прилично.
Юна засмеялась. Она подошла ближе и села к нему на колени, лицом к нему, положив руки на его плечи. Его ладони автоматически легли ей на талию, крепко, сдержанно.
— А кто сказал, что я хочу прилично? — её голос звучал тихо, но с вызовом.
Он прищурился, как будто она только что включила в нём какой-то внутренний огонь. Молча притянул её ближе, так, что она почувствовала, как бешено стучит его сердце. Их лбы соприкоснулись.
— Если бы ты знала, как сильно ты на меня действуешь, — шепнул он, почти болезненно.
Юна провела пальцами по его щеке, царапнула мизинцем скулу, как делала это иногда — специально, чтобы он чуть сжал челюсть от этого странного смешения боли и удовольствия.
— Скажи, — прошептала она, — ты действительно не устанешь от меня?
Он ничего не ответил. Просто притянул её к себе так, что между ними не осталось воздуха, только дыхание, ставшее единым. И когда их губы вновь соприкоснулись, это был не просто поцелуй — это было обещание. Странное, дерзкое, нарушающее правила — но их собственное.
В этот вечер они не спешили. Они позволили себе всё: смеяться, шептаться, лежать в обнимку и снова, снова растворяться друг в друге. Они забыли про всё, кроме этих стен, этих часов, этой ночи.
И только один раз Юна прошептала, уткнувшись в его шею:
— Спасибо, что любишь меня так.
Он погладил её по спине и ответил почти неслышно:
— У меня не было выбора.
Ночь была их. Без школы, без контроля, без масок. Только двое. Только правда, которая таилась в каждом взгляде, в каждом прикосновении.
Бён Хон лежал на боку, опираясь на локоть, смотрел на Юну, как будто запоминал каждую черту её лица. В её глазах отражалось мягкое пламя свечи, и он не мог оторваться.
— Почему ты так смотришь? — прошептала она, чуть смутившись под его пристальным вниманием.
— Потому что не могу поверить, что ты моя, — ответил он тихо, почти хрипло.
Юна улыбнулась, взяла его ладонь и приложила к своей щеке. Его пальцы провели по линии её скулы, по подбородку, по губам, медленно, будто рисовали заново.
— Не просто твоя, — прошептала она. — Я вся... для тебя.
Он наклонился и поцеловал её лоб. Потом щеки. Потом уголки губ. И наконец — сами губы. Долго, мягко, так, как целуют не из страсти, а из любви, которая давно уже не просит разрешения.
Тишина в комнате была густой, как бархат. Их дыхание сливалось. Простыни сбились, тела искали друг друга как в первый раз. Он шептал ей слова, которые никогда не сказал бы днём — слишком личные, слишком настоящие.
— Ты — мой смысл, — выдохнул он, когда Юна прижалась к нему ближе. — Ты — причина, по которой всё стало по-другому.
Юна запустила пальцы в его волосы, поглаживая затылок, и ответила, не открывая глаз:
— Я тоже изменилась. С тех пор, как ты вошёл в мою жизнь. В тот день, под дождём...
Он коснулся её плеча губами, оставляя лёгкий, едва ощутимый поцелуй. А потом ещё один. Ни капли спешки. Ни капли грубости. Только нежность.
И когда их тела вновь соединились в этом молчаливом танце, не было ни слов, ни объяснений. Была только любовь. Была только эта ночь. Не первая, но особенная.
Ночь, в которой не было ничего показного — только они. Просто он и она. Просто чувства, которые больше не спрятать. Ночь, в которой каждый вздох был признанием, а каждое касание — обещанием.
__________
Утро ещё не наступило — ночь дышала медленно, будто сама устала. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь их дыханием. Бён Хон лежал на спине, одна рука под головой, а вторая — небрежно лежала на талии Юны.
— Ты заснула? — тихо спросил он, зная, что нет.
Юна не ответила. Она лишь глубже зарылась лицом в его плечо.
— Тогда я спрошу иначе, — хмыкнул он, — ты ещё в силах повторить то, что было ночью?
Она подняла взгляд. В его глазах играла слишком знакомая улыбка — опасная, дразнящая.
— Ты неисправим, — пробормотала она, пытаясь сдержать улыбку.
— Только с тобой, — он провёл пальцами по её спине. — Ты думаешь, я забуду, как ты стонала моё имя час назад?
— Бён Хон... — протянула она, но он наклонился и прошептал в ухо:
— У тебя нет выбора, Юна. Сейчас ты снова станешь моей.
Она вздохнула. Не потому что устала — потому что уже знала: никакие отговорки не спасут. Не когда он так смотрит. Не когда его голос становится хриплым. Не когда её сердце срывается с ритма.
— Ты специально? — спросила она, прикусив губу.
— Абсолютно, — он провёл носом по её щеке. — Видишь, даже не притворяюсь.
— И что мне с тобой делать? — выдохнула она.
— Всё, что хочешь. Но сначала... — он резко поднялся, перевернув её под себя. — Позволь сделать то, что хочу я.
Она не сопротивлялась. Не потому что не могла — потому что не хотела. Всё внутри неё уже горело от желания. Она тихо засмеялась, обняв его за шею:
— Ты победил.
— Я всегда побеждаю, — ответил он с хищной усмешкой, и их ночь началась снова. Но на этот раз — с осознанием, что это не просто игра, не просто страсть.
Это — зависимость. От него. От неё. От того, как их мир сужается до одной постели и двух сердец.