Рассказы по Мирам Элона

Я не знал, что делать. А когда я не знаю, что делать, я все равно что-то делаю. Как человек существует, когда мыслит, — я существую лишь когда творю... Обычно всякую фигню.

Мое тело вело себя странно, что очень раздражало. И умереть не могло, и жить нормально не давало. В поисках ответов я скитался, что давалось нелегко, к сожалению, по всем мирам, где был кислород, зачем-то нужный моей голове. Мозги без него почти не работали. Не очень хорошо, учитывая, как мало О2 в космосе.

Благо, скачки, хоть через раз, но работали. Ориентироваться было сложно, практически невозможно, так что я просто включил автопилот и доверился судьбе. В основном, очень надеясь, что просто помру. Но нет, иначе как бы вы это сейчас читали. Каким бы почтивсемогущим я ни был, передавать на вашу сетчатку сигнал, чтобы ваш мозг думал, что читает, да еще и в режиме нон-стоп (я ж не знаю, когда вам приспичит открыть сею историю) в мертвом виде я вряд ли смогу.

Так вот, со всей силы собрав попу в кулак (метафорически) и зажмурившись (вполне реально), я сиганул куда-то. А там — вода.

Много воды, прям до неприличия. И она розовая, со вкусом меди. Такое себе, знаете ли. Оттолкнувшись ото дна, я замахал конечностями в сторону света.

Иди на свет, говорили они... Кто "они"? Конечно, голоса в моей голове. Больше тут никого говорящего еще не было...

Ну, да, признаюсь, из-за меня кое-кто говорящий там появился. Но это попозже, и я не специально, честно. Хотя прикольные получились, пусть живут. По сей день за ними наблюдаю.

Так вот, плывя к суше, заметил я, что за мной гонится нечто бесформенное, кажется, многолапое, склизкое, да еще и некрасивого зеленого цвета. Не как моя луна, а знаете, как то, что оставляешь в выгребной яме после того, как отравишься просрочкой. Ну что поделать, ласты я отрастить был не горазд, а потому лишь со всей силы замахал руками-ногами, выпуская от испуга длинный пузырный шлейф изо рта (рефлекс тела — поорать не вовремя), что красивым полукругом огибал меня сзади, но моему преследователю никак меня преследовать не помешал. Гадство.

Хочется сказать, что да, помереть я бы очень хотел, но что-то подсказывало мне, что чудище заглотит меня целиком, и буду я, словно Иона или Юнус, жить в его вонючем животе, пока естественным образом не выйду. Такое себе, да? Ах, кстати, эти истории из-за меня и появились. Правда, никаких неповиновений богу и побегов от него же я не делал, но людям лишь бы людей за борт покидать, знаете ли. Даже если эти люди когда-то были осьминогами. Короче, ладно, вернемся к относительному настоящему.

Чучело меня не догнало, и я таки выпрыгнул на берег, как пружина. Это все от страха. Адреналин — крутая штука, правда.

Но не тут-то было. Видно, голодный зверь за мной поплыл. Настолько голодный, что не подумавши выскочил из своей жидкой обители на суровую жесткую землю.

Поначалу, видимо, не понял, что произошло. Говорят, кожа земных людей не воспринимает мокрое как мокрое — сигнал мозгу дается о холодном. Именно поэтому задев резко прохладную вещь, кажется, что она влажная. Но у здешнего зверька, в отличие от моего вполне по-земному устроенного тела, таких проблем не было, и сухое (а для него непривычной была сухая среда) он ощутил сразу и в полной мере.

И как заорет!

— Э, нет, давай хотя бы без этого, — раздраженно попросил я, отжимая вонючую воду с волос и одежды.

Уж не знаю, что за сила такая, но зверь заткнулся и больше ни звука не произвел. Ну что мне, извиниться перед ним, что я нечаянно его немым сделал и всех его потомков до тысячного колена? А нечего на непонятных людей нападать. С явным намерением сожрать.

Ладно, голосовые связки ему восстановить я не решился, но зато добавил тонкую мембранку между префронтальной корой и слуховыми косточками, которые так удачно у этого зверищи были рядом. Теперь он мог понимать меня и без слов. Хотя общение именно с ним я так и не наладил. Убить меня он перехотел лишь спустя кучу лет.

Солнце сменило звезды раза два, прежде чем многорукая зверюга поняла, что в воду вернуться не получится. Точнее, никто ему особо не мешал, я бы даже подтолкнул, да он все норовил мне голову откусить, а я не уверен был, что без головы умру. В то время не уверен. Позже узнал, что не умру. Да, Всадник-Без-Головы — это тоже я. Ну любят люди ерунду придумывать, что я сделаю?

Короче (явно не мой талант, да?), зверь решил, и вполне логично, что в воде для его немалой туши пищи меньше, чем на неизведанной суше, да еще и я поддакивал, отходя на пару шагов каждый раз, когда этот несчастный ко мне подползал. В конце концов зверюга вполне освоился на твердой земле, лишь раз в день подползая к берегу, чтобы напиться. Ел он и корешки, и птичек, и всякую мелкую дрянь, копошащуюся в песке. Все ему было вкусно после морской диеты.

Я посмеивался и наблюдал, наконец уже перестав быть для него потенциальным ужином.

В какой-то из дней, спустя много-много лет, выкинуло волной при шторме на наш бережок еще одну тварюгу. Такую же прям, только помоложе. Чтобы не было моему Адаму скучно, я нарастил Адаму-Два такую же мембранку в глубинах башки, и начали они общаться между собой, почти не воспроизводя звуков.

Вот тогда я и узнал, что существа эти еще и обоеполые... Мало им восьми рук-ног, у них еще и набор генов ол инклюзив. В общем, стал Адам-Два Евой, и пошли они, что называется, плодиться и размножаться. Ох боже ж ты мой. Я понял, что пора от этих молодцов сваливать. Даже попрощался, когда они отвлеклись. Адам, казалось, немного расстроился. Скулил на меня, посылал картинки в мозг, ну прям как я вам голос сейчас в голову подаю, пока вы якобы читаете текст. В общем, научился Адамчик у папки. Но удел хороших родителей — вовремя сепарироваться от деток, что я и сделал.

Или, по крайней мере, планировал.

Я попытался сигануть к своей потрепанной луне, желательно в то же время, из которого для нее пропал, а то вдруг она без меня скучала (хотя тогда я не подумал, что за пару тысяч лет эта страдалица как раз успела бы успокоиться и не злиться на меня за то, что я развалил ее круглые бока). Попытался — правильное слово.

Что-то будто щелкнуло, и вот я, лишь на полмига узрев зеленый и такой родной Зумир, снова был на планете с адамами и недоевами. Будто просто моргнул.

Поначалу я так и подумал, но мне быстро дали понять, что я не прав. Существа явно эволюционировали потихоньку. Передние, те, что ближе к бошкам, конечности стали сильнее и длиннее. Именно ими они тянули свои колышащиеся тела, подгребая ко мне по песку. Их пузики были жесткими, как подошвы, так что, кажется, дискомфорта от трения о землю они не ощущали. Глаза их были все такие же глупые, с квадратными зрачками, брррр...

Моих Адама и Евы в помине не было. Но это стадо — точно их потомки.

Я сказал им:

— Привет!

Кто-то из них отпрянул, кто-то воинственно поднял сильные руки, показав во всей красе, что остальные конечности уже почти рудимент, так, отростки бесполезные. Даже грустно как-то столько ног терять. Ох, отвлекаюсь опять.

В общем, одни меня боялись, другие боялись, но хотели убить, третьи даже попробовать. Во всех смыслах. Видимо, желания давних предков сказывались. Никто дружить не собирался.

— Дикари! — обиженно выпалил я, с такой грустью вдруг вспомнив Адама и то, как мы спасали истерящего Адама-Два во время шторма...

Видимо, это меня тогда и спасло от участи стать доисторическим шашлыком, потому что красавцы эти ведь использовали общение напрямую в мозг, и увидев в моей несчастной голове память о своих предках, передумали меня убивать. Фух!

Нет, мне умереть все еще хотелось, конечно, но было интересно, что с этими многоножками будет. А для того, чтобы узнать, надо было еще пожить. Ох, и не пожалел же я!

За несколько дней наладили мы общение с этими красавцами. Они пытались меня накормить то какими-то полусгнившими яйцами (как оказалось, это были их собственные, не выдержавшие, скажем так, естественного отбора), то жуками, то очень скисшим соком фруктов. Последнее блюдо я знал, для чего используется, и даже не прочь был забыться, но пахло оно настолько отвратительно, что даже мухи, имевшие неосторожрость пролететь над напитком, падали замертво. Прям в емкость с соком. Их там было великое множество. Как оливка в мартини, только не одна и не оливка. В общем, пить я это не стал, и дикари торжественно решили, что я бог.

Прислали ко мне ученого, шамана то бишь, чтобы он и меня изучил, и их премудростям научил. Поговорили мы с ним посредством их мембранок и моего уставшего мозга. Выяснил он от меня, как его цивилизация из-за меня же начала зарождаться. Не знаю, поверил или нет. Скорее, да, ведь он буквально копался в моих мыслях и воспоминаниях. А я не агент МИ-1000, чтобы уметь такое подделывать.

Шаману даже плохо стало. Но ничего, через пару недель оправился. Пил, правда, нещадно. Отнюдь не воду. Потом сам пришел и говорит (ну как говорит, так же картинками передает), что, мол, разваливается их идиллия. Молодняк возомнил в воде жить, ноги тренировать, на суше ненужные. Просил помощи. А что я сделаю? Я предложил ему ампутацию, так он, когда понял, чуть опять на две недели в транс не отправился, кое-как откачал его.

Ну а когда откачивал, заметил, какой он мягенький, хотя и выглядел субтильным. А он как вывернет руки в разные стороны, как перекрутит жгутом одну руку вокруг своей оси. Вот оно, рентгеновское зрение есть, да забываю пользоваться. Оказывается, у моих адамчиков косточки только в голове имеются. Остальное — кожа, мышцы, да жир у тех, кто решили стать женщинами. Такие дела.

— Так это же какое поле для фантазии! — воскликнул я. — Может, ты и как я встать сможешь?

Шаман не сразу меня понял, но когда понял, смог. Качался, оседал, кряхтел, но таки стал похож на гуманоида, правда, с парой пар лишних рук. Я посмеялся, а ему понравилось видеть дальше, чем с земли, когда подбородком песок вспахиваешь. Почесал он свой твердый животик рукой без ногтей и пошел соплеменникам показывать.

Опять кто-то был за прогресс, кто-то против, вот только лет через сто (или двести, или триста — кто ж считал?) стали мои адамчики прямоходящими. Теперь из восьми конечностей целых четыре были хотя бы полезными.

Поначалу нижнюю пару рук — или верхнюю ног — некоторые племена отрубали ребятам в подростковом возрасте. Появился даже обряд. Посвящение во взрослую жизнь. Пока ты дитя — у тебя восемь конечностей, становишься взрослым — их шесть, а две скушать надо, можно даже свою любовь всей жизни угостить. Короче, чего еде пропадать? Ну а еще пару рук мои красавцы решили оставить, сказали, полезные. Можно одними руками детей держать, другими еду готовить. И правда удобно. Умилительные такие, шестилапики мои.

А затем стали рождаться адамчики без лишних ножек. Первые лет пятьдесят (или сто пятьдесят?) их считали уродцами, страшными знамениями, ведь дитя, выглядящее как взрослый — явно дурной знак. А потом ничего, привыкли. Даже стыдить стариков стали, у которых замечали шрамы на боках — признаки того, что им лапки-то отрезать пришлось.

Язык я их так и не понял. Потому что его будто и не было. Картинками-то оно легче коммуницировать. А ваше пресловутое "читать мысли" работает только там, где есть что читать. А у осьминожек, точнее, теперь шестиножек, а если еще точнее,  — двуножек-и-четырехручек, мысли можно было только смотреть. И они за столетия своего развития привыкли не спотыкаться каждый раз, когда собеседник что-то показывал, а вот я отвлекался или от "фильма", или от дороги. Пару раз с гор кубарем летал, по частям собирали потом. И пытались умыкнуть какую-нибудь мелочь (кисть руки или ступню), чтоб таки попробовать. Ничему их прогресс не научил!

Но наскучили они мне, решил от них уйти. Сообщил. Нынешний шаман, далекий потомок того, которого я нечаянно сделал алкоголиком, очень расстроился и чуть не пошел по стопам архипредка. Ну, я вину не чувствовал. Твоя судьба в твоих руках, как говорится. Тем более, рук у них в два раза больше, чем считается оптимальным, так что...

Провожали меня с большим размахом. Поставили в мою честь тростниковое чучело, обещали чуть позже из глины вылепить, а то и в камень облечь мою приятную, прямую и куцую (в плане конечностей) фигуру. Что ж, пообещал им заглянуть, чтобы посмотреть, какие произведения искусства у них получатся. Кстати, и камнем о камень бить, и огонь добывать, и на палку кусок мяса насаживать и в огонь кидать они сами научились. Честное слово. Такие умницы. Так что и в творчестве как-нибудь без бога разберутся.

Как это вообще смешно, что столь догадливыми созданиями оказались именно ОНИ.

Улетев от них, я много где был и много какой ерундой занимался. На какое-то время о шестиножках даже забыл. Нашел Хума, помирился со своей луной, дал ей имя Грейс (она сама выбрала, между прочим), жил себе, поживал, то пытаясь умереть пораньше, то пытаясь вылечить замыкания, из-за которых прицел сбился и жить нормально мешал. Я даже Хумушку, пёселя моего любимого, нашел именно затем, чтобы сгинуть. Но он добрым оказался, не захотел меня развоплотить. Так, ладно, о Хуме как-нибудь в другой раз. Я же пытаюсь структурировать свою историю. Опять же, важное слово — "пытаюсь".

О многоногих моих, можно сказать, детишках, я забеспокоился, когда в непосредственной близости от их планеты вдруг "ожила" другая. Кстати, самой планете это ох как не понравилось. Побоявшись промахнуться, я аккуратненько слетал туда без тела (что плохо и редко получалось, особенно на голодный желудок, а тут еще Хум, вегетарианец, мне всю душу вытрепал, заставляя чувствовать вину за то, что я курочку-гриль люблю). В общем, понаблюдал я за новоожившей планетой и обомлел. На ней были люди. Более люди, чем те, что были их соседями и моими названными детишками, но менее люди, чем земные люди. Какие-то странные, высокотехнологичные, что ли.

Даже летая в стратосфере терроформирующейся планеты, я чувствовал скрытую злость этих созданий. Вот прям как в старых (ну, для вас) пьесах, где добрые всегда светлые и красивые, злые же наоборот, уродливые и мерзкие, и добро всегда там побеждает. Понадеявшись, что в жизни будет так же, как в литературном произведении, которое к тому моменту было еще даже не сформировано в виде идеи, я вернулся в тело и занялся своими обыденными делами.

Но, скажем метафорически, спать спокойно они мне не давали. Устроившись на планете, отгрохав города, они начали воевать между собой, за что я быстренько окрестил из варрами. В двумя "р", потому что так злобнее звучит.

Я начал всерьез (будто до этого было не всерьез!) волноваться за шестиножек. Отправился к ним на планету, но обо мне никто уже тысячу лет слыхом не слыхивал, знать не знал. Неприятненько. И никаких тебе статуй.

Общались парни все так же, мысленно, но мне верить не спешили. Услышав о "людях со звезд", меня первым в плен и забрали. Закопали в яму для молодняка (они в них рожают, но лучше не будем об этом), и оставили помирать. Оттуда я и сбежал к себе в Зумир. Что ж, спасения утопающих — дело рук самих утопающих. Так ведь?

Хотя на душе все равно неспокойно...