вика
Первая пятница зимы
Прошла неделя. Неделя, полная странных, непривычных для него поступков.
Миша не просто писал — он был рядом. Оказывался рядом.
То кофе в одно и то же время — без слов, просто с пометкой «ты всё равно забудешь поесть».
То машина, стоящая у поворота, когда я выхожу из универа, с фарами, будто случайно.
Он не лез, не требовал. Просто был.
И эта его спокойная настойчивость начала тонко прорастать в мой привычный щит.
Ничего не менялось снаружи — только внутри у меня начинало чуть дрожать от его взгляда.
От того, как он смеялся, глядя в экран телефона.
От того, как писал «Ты сегодня, кажется, злишься на весь мир. Мне оставить тебе шоколад под дверью или увезти из города?»
Я не отвечала сразу. Часто просто игнорировала. Но читала всё.
И чувствовала, как что-то сдвигается.
Сегодня была первая пятница зимы.
Я проснулась около 11:30, завернувшись в одеяло, словно в кокон.
Комната была наполнена мягким холодным светом, скользившим по шторам, как по шелку.
За окном ветер гнал по небу тонкие перья облаков.
Я потянулась, зевнула и, не глядя, потянулась за телефоном.
Сообщения.
Одно — от Миши. Несколько — от девчонок.
@zverev.mikhail:
«Доброе утро. Есть шанс увидеть тебя сегодня?»
Я уставилась на экран.
Не потому что удивилась. Просто... мне нужно было немного времени.
Ответила коротко:
Я:
«Нет. У меня планы.»
И прежде чем он успел что-то добавить, кинула телефон обратно на кровать.
Ванная наполнилась паром. Я стояла под тёплой струёй воды, закрыв глаза.
Сегодня я собиралась набить новую татуировку. И никому об этом не сказала.
Вообще никому.
Папе не нравились мои тату. Он не ругался, нет.
Просто каждый раз вздыхал тяжело и смотрел так... как будто я становлюсь дальше.
Но отказывать не мог. Мне.
Потому что, сколько бы ни скрывал, я знала — он любит меня. Глубоко, молча, по-мужски.
Я выбрала тёплые чёрные лосины, простой чёрный топ и длинный кардиган молочного цвета.
На ноги — чёрные казаки. Немного макияжа, волосы в лёгкие волны.
И парфюм.
Valentino Donna.
Тонкий, обволакивающий аромат, как прикосновение бархата.
Так пахнет уверенность. Женственность. И чуть-чуть дерзость.
В зеркале я увидела себя — и улыбнулась.
Мне нравилось это ощущение: когда ты не просто выглядишь, а чувствуешь себя красивой.
Я не написала ни Алинке, ни Эле, ни Крис.
Тату должна была быть на левом ребре.
Три слова.
Courage. Love. Freedom.
Храбрость. Любовь. Свобода.
Я не знала, почему именно они. Просто... это было внутри. Как будто я носила эту фразу в себе давно.
И теперь она должна стать частью моего тела.
На часах было 13:20.
Запись — на 14:00. Я успевала.
На улицах уже пахло декабрём. И хотя снег ещё не выпал, зима ощущалась в воздухе: тонкая, прозрачная, почти хрупкая.
Я вышла из дома, села в машину и включила любимый плейлист — что-то с мягким битом и женским вокалом.
В салоне меня ждали.
Салон был в центре. Уютное пространство с приглушённым светом, запахом антисептика и лёгкой ноткой кофе. Мастер — молодая девушка с серебряными кольцами на пальцах и чёрной водолазке — уже ждала меня.
— Ну что, Вика, готова? — улыбнулась она, открывая планшет с эскизом.
Я кивнула.
— Всегда.
Она аккуратно приложила трафарет к ребру — чуть ниже груди, вдоль линии костей.
Я встала к зеркалу и посмотрела.
Courage. Love. Freedom.
Тонкий, изящный шрифт. Точно в том месте, где бьётся дыхание, когда волнуешься.
Сердце дрогнуло. Это было моё.
— Отлично. — Я снова кивнула.
Процедура заняла чуть больше часа. Боль была терпимой — я почти наслаждалась ею.
Как будто каждое прикосновение машинки оставляло не просто след на теле, а отпечаток моего выбора.
Моей свободы.
Когда всё было закончено, я посмотрела в зеркало и тихо выдохнула.
Идеально.
Фраза словно родилась вместе со мной.
Я сделала пару снимков, один из которых — с отражением в зеркале и лёгкой тенью татуировки на коже — выложила в историю.
Писать ничего не стала. Просто тату и два слова:
"done."
Ответы посыпались почти сразу.
@vlad.levchenko:
«Ты с ума сошла? У тебя и так вся рука забита. Но... чёрт, красиво, ладно.»
@zverev.mikhail:
«Ого. Это... красиво. Очень.»
@alina_zvereva:
«ВОААААУ!!! ВИКА!!! КАК ЖЕ ЭТО СЕКСИ!»
@elya.ch:
«ДАААА!!! Это так ты! Свобода, любовь, смелость — всё о тебе. Обожаю!»
@kristina.mel:
«Ты настоящая муза, я тоже теперь хочу тату. Где делала?»
Я улыбалась, пока читала. Тёпло становилось на душе от этих реакций.
Следующими были — коррекция бровей, ламинирование, маникюр и педикюр. Я ещё решила сделать холодное восстановление волос — потому что почему бы и нет, если уже в салоне?
К моменту, когда я вышла оттуда, на улице уже темнело.
Снег так и не пошёл, но воздух стал резче.
Я зябко запахнулась в кардиган и открыла машину. Часы показывали 19:05.
Я только вырулила к дому — и увидела его.
Чёрный GLB, припаркованный у моего подъезда.
Он стоял, прислонившись к капоту, с букетом в руках.
Чёрная куртка, тёмные джинсы, волосы немного растрёпаны.
Всё, как всегда, немного небрежно. И безумно красиво.
Я вышла из машины, прищурилась.
— Ты чего тут? — Голос был спокойным, но в груди что-то ёкнуло.
Он протянул мне цветы.
— Для тебя. Просто так.
Я взяла.
Пахли морозом, клубникой и чуть-чуть розой.
Улыбнулась, но сразу сдержалась.
— Миша... не стоило. Ты у моего дома. Родители увидят — будет странно.
Он усмехнулся.
— Я уже не в первый раз вижу твоего отца, если что.
— Да, но в качестве сына его друга. А не в качестве настоящего... ухажёра его дочери, — я склонила голову, глядя на него из-под ресниц.
Он приподнял бровь.
— А это уже зависит от тебя, Вика.
Я сжала букет, сердце резко забилось.
Он сделал шаг ближе.
— Собирайся. Я жду в машине. Мы едем.
— Куда?
— Сюрприз, — его губы дрогнули в мягкой, чуть самоуверенной улыбке. — Только надень что-то тёплое. Будет немного ветер.
Я развернулась к двери.
— Дай мне десять минут.
— Я дам тебе двадцать. Потому что ты всё равно потратишь тридцать.
Я усмехнулась.
Он уже начал меня слишком хорошо знать.
Я заскочила домой, на ходу скидывая сапоги и шепча:
— Мам, я переоденусь и уеду! Не жди! — хотя мамы в прихожей не было. Всё равно, на всякий случай.
Поднялась в комнату, бросила взгляд в зеркало — на щеках лёгкий румянец, глаза сияют. Неужели это всё он?
Открыла шкаф, на автомате вытащила чёрные зауженные джинсы, тёплый бежевый свитер с высоким горлом и объёмный пуховик цвета кофе с молоком. Волосы заплела в небрежную косу, надушилась тем же Valentino Donna, накинула шарф и через пятнадцать минут снова вышла — с маленькой сумочкой и замиранием в груди.
Миша уже ждал. В машине играло что-то спокойное — мягкий lo-fi с приглушённым битом. Я села на пассажирское сиденье, прижала к себе букет, и он бросил на меня взгляд.
— Ты успела за пятнадцать. Это рекорд. — Он чуть склонил голову. — Ты очень красивая.
Я посмотрела в окно, чтобы скрыть улыбку.
— Спасибо.
Он включил поворотник и выехал со двора. Я не стала спрашивать, куда мы едем. Мне было достаточно того, что еду с ним. И что он старался — по-настоящему.
За последнюю неделю Миша будто стал другим.
Он писал с утра — не глупые смайлы, а короткие, искренние фразы. Интересовался, как я спала. Спрашивал, не устала ли я.
Оставлял под дверью кофе в те дни, когда знал, что у меня утренние пары.
А однажды — положил в почтовый ящик небольшую коробочку с браслетом и запиской «Я знаю, что ты не носишь золото, поэтому — просто нить. Надей на удачу».
Я не носила его, но хранила. Просто потому что... он был от него.
Он всё ещё оставался собой — немного дерзким, уверенным, с той странной улыбкой, которая умела разоружать. Но что-то в нём стало мягче. Теплее.
Машина выехала на трассу. Город сменился полями и лесополосой. Я повернулась к нему.
— Надеюсь, ты не собираешься скинуть меня с обрыва?
— Нет, слишком ценный экземпляр. Я бы не рискнул.
Он бросил на меня взгляд и улыбнулся уголком губ.
Через десять минут мы подъехали к небольшому коттеджу у озера. Дом был будто вырезан из Pinterest — деревянный, с высокими окнами, жёлтым мягким светом изнутри и заснеженными елями по краям.
Я медленно вышла из машины.
— Ты шутишь? — прошептала.
— Нет. Заказал его на вечер. Тут тепло, есть камин, пледы, чай. И никто, кроме нас.
Он подошёл ко мне сзади и тихо сказал:
— Я не знал, как ещё сказать тебе, что просто хочу побыть с тобой. Без суеты. Без лишнего.
Я повернулась к нему.
— Ты удивляешь.
— Я стараюсь.
Я снова посмотрела на дом, на лёгкие снежинки в воздухе, на его глаза.
И позволила себе вдохнуть глубже. Спокойно. Свободно. Как будто всё впервые. И правильно.
— Тогда пошли. Я люблю пледы и чай. Особенно с правильным человеком рядом.
Он открыл мне дверь.
И мы вошли — в тепло, в свет, в вечер, который мог стать чем-то большим, чем просто сюрприз.
Дом оказался ещё уютнее внутри, чем снаружи. Тёплое дерево, свет от ламп с мягким абажуром, запах корицы и печёных яблок в воздухе. Миша снял куртку, прошёл внутрь и включил музыку — фоновая, без слов, будто из старого фильма, где всё заканчивается хорошо.
Я скинула пуховик, поправила свитер, с любопытством оглядываясь.
— Здесь красиво, — сказала я, чувствуя, как что-то внутри тихо переворачивается.
— Хотел, чтобы тебе понравилось.
Он подошёл ближе, и на мгновение между нами стало совсем тихо. Только музыка, треск камина и биение сердца, которое я чувствовала даже в пальцах.
— Спасибо, — прошептала я. — За всё это.
Миша не ответил сразу. Его взгляд задержался на мне чуть дольше. Он поднял руку, поправил мою прядь за ухо, не отрываясь глазами от моих глаз.
— Я, кажется, схожу с ума от того, как ты улыбаешься, — сказал он. — И от того, что я, наконец, могу быть рядом.
Я чуть растерялась. Хотела что-то ответить, но голос застрял в горле. Всё внутри пульсировало — тревожно, сладко, глубоко.
Он сделал шаг ближе. Мы были почти вплотную. Так, что я чувствовала его дыхание.
— Вика, — тихо сказал он.
И в следующую секунду его губы коснулись моих.
Мягко. Осторожно. Как будто он боялся разрушить этот момент.
Я замерла на секунду — от неожиданности, от бешеного удара сердца, от того, как его рука легла на мою щёку.
А потом — закрыла глаза и ответила.
Поцелуй был не спешным. Уверенным, но бережным. Без давления. Без лишнего. Просто мы. Просто этот вечер. Просто тот самый момент, которого я, наверное, ждала больше, чем хотела признаться.
Когда мы отстранились, он всё ещё держал меня за лицо.
— Прости, если это слишком.
— Нет, — прошептала я. — Это... правильно.
Мы вышли на террасу — перед нами раскинулся лес, скрытый под тонкой вуалью снега. С неба медленно, почти вальсом, падали крупные снежинки, ложась на деревянные перила и мои ресницы.
Я обняла себя за плечи, улыбаясь. Миша укрыл меня пледом, обнял сзади, прижав к себе. Мы молчали. Смотрели, как падает снег. Как вечер становился всё тише.
И в этом молчании было всё — начало, которое пугало и манило одновременно. Ответы на вопросы, которые мы давно не решались задать. И тепло. Настоящее.
Он поцеловал меня в висок.
— Теперь, думаю, твой папа точно будет в бешенстве.
Я рассмеялась.
— Пусть сначала узнает. Но, Миш, — я повернулась к нему, — только не облажайся, ладно?
Он улыбнулся.
— Даже не собираюсь.
И в этот вечер я впервые поверила, что, может быть, он действительно не облажается.
— Пофоткаешь меня? — Я повернулась к Мише, прикусив губу. — Тут такой свет, и снег... ну просто идеально.
Он усмехнулся, протянул руку:
— Дай сюда телефон. Давай только не на бегу, а как модель, ладно?
Я хмыкнула, отступила назад, поправила волосы и встала у перил террасы. Снег ложился в волосы, на плечи, на кардиган. Лёгкий ветер трепал пряди. А Миша... снимал. Серьёзно. Вдумчиво. Смотрел на меня через объектив, будто впервые видел.
— Ещё чуть-чуть влево. Да. Глянь через плечо... Отлично.
— Может, мне на подиум? — усмехнулась я.
— С этим взглядом — минимум в Париж. Или хотя бы в мой профиль, — тихо добавил он, и я почувствовала, как внутри стало тепло.
Когда мы закончили, я подбежала к нему и заглянула в экран.
— Чёрт, ты сделал меня красивой.
— Ты и так красивая, — сказал он просто, даже не отводя глаз.
Я притворно фыркнула и пошла делать кадры сама — сняла домик, его деревянные стены, огонь в камине, плед, чашки на столе. Потом вышла на террасу.
Снег сыпался крупными хлопьями, как в рождественских фильмах. За перилами, почти в полумраке, стоял Миша, смотрел вдаль.
Я прищурилась и сделала кадр — силуэт, немного размыт, спина, широкий плечевой контур, заснеженный пейзаж впереди.
Этот кадр я особенно полюбила.
Дома я выложила пост — два снимка, тот самый у перил и другой, где я смеюсь, запрокинув голову.
Под постом: "First snow. First breath."
А подложила песню — «Ice Baby» от Гуфа. Немного дерзости. Немного стиля.
В сторис — кадры с домиком, огонь, кофе, снег. И та самая фотография с Мишей. Его силуэт — такой родной, узнаваемый... но только для тех, кто по-настоящему знает.
Мне это нравилось.
Скрытое, тихое. Наше.
— Фильм? — спросил он, когда я наконец убрала телефон. — Только не говори, что ты из тех, кто боится ужастиков.
— Только если рядом есть сильные руки, которые можно схватить, — усмехнулась я.
— Я подхожу?
— Угу. Вполне.
Мы забрались на диван. Он включил какой-то хоррор — кажется, про призраков в доме. Свет приглушён, огонь потрескивает, я с пледом, ноги под себя, он рядом, плечо к плечу.
И, может, фильм был не таким уж и страшным, но в какой-то момент я по инерции вздрогнула — или притворилась, — и он обнял меня, не отпуская.
— Всё в порядке. Я рядом, — прошептал он.
И, знаете, я ему поверила
.
Я не помню, в какой момент фильм перестал быть важным. Тепло от огня, мягкий плед, его ладонь на моей — всё это затмевало экран.
Я прислонилась к его плечу, зевнула, и он повернулся ко мне:
— Устала?
Я не ответила — просто кивнула и прикрыла глаза.
Он не пошевелился. Не сказал: «Идём наверх». Просто остался рядом, позволив мне уснуть, как ребёнку — в безопасности, с ощущением, что никто не тронет.
Я даже не заметила, как реальность сменилась сном.
Тишину нарушил звонок. Телефон на кофейном столике завибрировал, экран засветился. Миша резко обернулся, посмотрел на меня:
— Вика, — прошептал он, но я не шевельнулась.
Он медленно потянулся к телефону. На экране — "Папа".
Миша сжал губы. Помедлив пару секунд, он нажал зелёную кнопку и встал, тихо отходя в сторону, чтобы не разбудить меня.
— Добрый вечер... Это Миша, — сказал он спокойно, хотя внутри всё сжалось.
— Миша? — голос отца Вики был удивлён и насторожен. — Где Вика? Почему не она отвечает?
— Она уснула. Мы смотрим фильм... ну, смотрели. Не хотел её будить.
— Вы... где?
— В загородном домике. Я арендовал его — просто немного отвлечь её от всего. Обещаю, всё в порядке.
— Надеюсь. — Пауза. — Ты, наверное, понимаешь, как к ней отношусь.
— Да, понимаю.
— Тогда... будь достоин. Она не игрушка.
— Знаю. Я... стараюсь. Серьёзно. — В голосе Миши было то, что редко можно было услышать от него — уважение и, одновременно, искренность. — Она для меня больше, чем просто кто-то. Намного больше.
На том конце замолчали. Потом:
— Ладно. Не буди её. Завтра поговорим.
— Хорошо. Спасибо, что позвонили.
Миша сбросил звонок и посмотрел на экран, который снова погас.
Он вернулся к дивану, сел рядом. Вика, не просыпаясь, поёрзала, пододвинулась ближе, положив голову на его ногу. Он провёл рукой по её волосам и тихо выдохнул.
— Я правда стараюсь, — прошептал он, глядя на её лицо. — Просто не знаю, заслуживаю ли.
Снег всё так же падал за окном, мягко, беззвучно, как благословение сверху.
А внутри, под пледом, рядом с ней — ему казалось, что впервые за долгое время он где-то на своём месте.
Утро вползло в дом сквозь плотные, но не до конца задернутые шторы. Мягкий свет рассыпался по комнате золотистыми бликами, скользя по деревянным панелям, по подоконнику, по моим ресницам. Я моргнула, потянулась — и осознала, что не одна.
Тепло. Тихо. Рядом ровное, глубокое дыхание.
Я осторожно повернула голову. Миша.
Он спал на спине, одна рука была закинута за голову, другая — по-прежнему обнимала меня. Точнее, держал, будто даже во сне боялся отпустить. Волосы чуть растрепались, губы приоткрыты, ресницы отбрасывали лёгкую тень на скулы. Такой спокойный, будто и не он — Зверев, сложный, сдержанный, острый на язык. Сейчас он был почти... беззащитным.
Я опустила взгляд на себя — лосины, топ, кардиган. Значит, он не стал меня переодевать. И слава богу. Всё это... выглядело почти трогательно.
Я подняла руку и легко, еле касаясь, провела пальцами по его щеке, по щетине, по линии скул. Хотела убедиться, что это реальность. Что он действительно был рядом. Что это не сон и не иллюзия. Что он был не просто рядом, а со мной.
Миша чуть пошевелился, но не проснулся. Только сжал пальцами край пледа и придвинулся ближе. Я замерла, глядя на него с каким-то новым, тёплым ощущением внутри. Оно было немного пугающим, но притягательным.
Всё это было впервые.
Не физически. А эмоционально. Я не чувствовала себя одинокой. Я чувствовала себя... увиденной. И принятой.
Я тихо выбралась из-под пледа, стараясь не разбудить его. Подошла к окну — и замерла.
Снег всё ещё падал. Медленно, почти лениво. Крупные хлопья ложились на террасу, на перила, на заснеженные сосны, застывшие во времени. Воздух за стеклом казался прозрачным и хрустальным, как в новогодней сказке.
Я сделала пару шагов назад, схватила телефон с прикроватной тумбочки и, не удержавшись, сфотографировала вид. А потом — повернулась и, прикусив губу, сделала ещё один кадр: Миша, спящий, под пледом, с тенью улыбки на губах.
Нет, эту фотографию я не выложу. Только себе. Только на память.
Я вернулась обратно в постель, медленно, осторожно, легла рядом и прильнула к его боку. А он, даже не просыпаясь, сразу обнял меня, будто чувствовал, что я рядом.
— Доброе утро, — пробормотал он хриплым, заспанным голосом. — Ты уже не спишь?
— Уже нет, — прошептала я, зарываясь лицом в его грудь. — Спала, пока ты меня не сжал, как грелку.
— Так ты и есть моя грелка, — усмехнулся он, всё ещё с закрытыми глазами. — И вообще... я так засыпать хочу каждую ночь.
Я ничего не сказала. Только улыбнулась. Потому что, может быть, я тоже.
Я только успела вытянуться в постели, как телефон завибрировал на прикроватной тумбочке.
Экран мигнул: Папа.
Я сразу насторожилась. Не потому что испугалась — просто папа не звонил просто так, особенно с утра. И уж точно не в выходной.
Я села, машинально пригладив волосы, и ответила:
— Алло?
— Вика.
Голос папы был ровным, как всегда, но с той особой, знакомой мне нотой, от которой внутри всё напряглось.
— Ты с Мишей?
Я замерла.
— С чего ты взял? — голос мой прозвучал неубедительно.
— Не нужно, Вика. Он взял трубку вчера, когда ты спала. Сказал, что с тобой всё в порядке.
Я резко втянула воздух.
— Что?! — я вскочила с кровати, как будто слова отца ударили меня током.
— Он... он что?.. Он взял мой телефон?
— Он просто ответил, потому что ты не просыпалась, — спокойно ответил отец. — Я волновался. Ты не выходила на связь, уже стемнело, и я решил проверить, где ты.
— И ты теперь думаешь, что у нас с ним что-то есть? — я чувствовала, как в груди закипает злость.
Господи, как же я ненавидела это ощущение — будто меня загнали в угол, будто кто-то контролирует мою жизнь.
— Я не сказала, что думаю. Я просто спросил, — сдержанно ответил отец. — Но если бы ты сама предупредила, мне бы не пришлось задавать вопросов.
— Именно поэтому я и не предупредила, папа! — выпалила я, и голос дрогнул. — Потому что тогда вы с мамой будете сидеть и праздновать победу! Словно вы всё рассчитали!
Молчание в трубке длилось несколько секунд.
— Никто ничего не празднует, Вика. Но ты взрослая, и если уже провела ночь с мужчиной, будь готова отвечать за выбор. И — да, ты всё равно моя дочь.
Он сбавил тон, но от этого мне стало только хуже.
— Всё, мне нужно идти, — глухо сказала я, и сбросила вызов.
Я села обратно на край кровати, сжала телефон в ладонях. Щёки горели, внутри всё бушевало. Злость. Стыд. Разочарование.
Чёрт.
— Всё в порядке? — голос Миши был тихим, он потянулся ко мне, приподнимаясь на локте. Его волосы взъерошены, взгляд сонный, но внимательный.
— Да, конечно, — я бросила через плечо. — Просто... ты взял трубку от моего отца?
Он поморщился, почесал затылок.
— Он звонил три раза подряд. Я подумал, что что-то случилось. Не хотел тебя будить. Просто сказал, что ты спишь и с тобой всё в порядке.
Я молчала.
— Вика... — он приподнялся, положил ладонь мне на плечо. — Прости. Я не хотел влезать. Просто...
— Просто теперь он знает, — я перебила, выпрямляя спину. — А я этого не хотела. Потому что это значит, что они... победили. Понимаешь?
Он долго смотрел на меня. Потом выдохнул и мягко сказал:
— Если мы будем вместе только потому, что родители этого хотели — это одна история. Но если мы этого захотим — это совсем другая.
— Да? — я подняла на него взгляд. — А если я пока не знаю, чего хочу?
— Тогда я подожду, — спокойно ответил он. — Но не отступлю.
В этот момент я впервые не знала, что ответить. Впервые мне не хотелось сражаться. Хотелось... дышать.
Я ушла в ванную, умылась ледяной водой, чтобы хоть как-то остыть. Смотрела на своё отражение в зеркале, стараясь выровнять дыхание. Внутри всё ещё бушевало, но я уже не хотела ссориться. Не хотела ни ругаться, ни убегать.
Просто... жить.
Когда вернулась в комнату, Миша уже заправлял постель, причём с таким видом, будто делает это каждый день.
Я скрестила руки на груди и села на край кресла.
— Ты всегда так заботливо убираешься после ночёвок?
— Только если провёл ночь рядом с девушкой, которая мне важна, — ответил он спокойно, даже не оборачиваясь.
Я закатила глаза, но в уголках губ дрожала улыбка.
— Пойдём завтракать? — предложил он, будто ничего не случилось.
Я кивнула. — Если там есть кофе, я не откажусь.
На кухне было тепло и уютно. Просторные окна, через которые виднелся зимний пейзаж — белоснежный лес, пушистый снег, лёгкий туман. И мы вдвоём, словно отрезанные от остального мира.
Миша разогрел круассаны, достал мёд и клубничное варенье, сварил кофе — ароматный, крепкий, такой, каким я любила. Он не спрашивал, он просто знал. Или запомнил. А это было даже лучше.
— Это лучший завтрак, — пробормотала я, поднося к губам чашку.
— Подожди, пока не попробуешь ужин, — усмехнулся он.
Я посмотрела на него через кружку. Он сидел напротив, в чёрной футболке, волосы ещё немного растрёпаны, но глаза ясные, уверенные, спокойные.
И в этот момент мне стало немного страшно. Потому что рядом с ним я начинала терять броню. Терять злость. Терять контроль.
После завтрака мы молча собирали вещи. Он не торопил меня, не спрашивал, не пытался обсуждать звонок.
Просто дал мне время.
Когда мы вышли на улицу, снег всё ещё шёл. Лёгкий, пушистый, он опускался на плечи, в волосы, на ресницы. Я подняла голову вверх и на секунду замерла, ловя снежинки губами, как ребёнок.
Миша смотрел на меня с улыбкой, словно видел не снежную картинку — а меня. Целиком.
В дороге было тихо. Мы включили плейлист с лёгкой музыкой, и это было так... непривычно уютно. Никаких слов, никаких масок. Просто мы и дорога.
Он отвёз меня прямо к дому. И когда машина остановилась, я обернулась к нему.
— Миш... — я замялась. — Спасибо. За всё. Но особенно — за то, что не давишь.
— Я бы не посмел, — тихо сказал он. — Увидимся?
— Может быть.
Я открыла дверь, вышла. Сделала пару шагов по снегу... и обернулась. Он всё ещё сидел за рулём, глядя на меня. Я улыбнулась. Настояще. И ушла.
Дверь за мной захлопнулась, и я осталась в тишине. Только тикали часы в прихожей, и с улицы доносился едва уловимый гул проезжающих машин.
Скинула сапоги, повесила кардиган, прошла вглубь дома. Всё казалось привычным, но после прошедшей ночи — будто что-то изменилось. Во мне, в воздухе, в каждой мелочи.
Может, я просто слишком много чувствовала.
На кухне пахло кофе — тот самый крепкий, папин. Странно. Он ведь обычно пил его утром, а сейчас уже почти обед.
Я прошла в комнату, закрыла дверь и просто опустилась на кровать. Тихо, без слов. Кардиган давно лежал на спинке стула, казаки стояли у входа. Скинула лосины и топ, оставшись в нижнем белье, и, потянувшись, надела мягкую футболку на голое тело. Край слегка задел ребро, где под кожей теперь была свежая татуировка — Courage. Love. Freedom. — слова, которые я ощущала каждой клеткой.
Они жгли. Но не физически — скорее изнутри. Как напоминание.
Я взяла с полки книгу — продолжение цикла Devil's Night. Остались две: «Сумрак» и «Ночь огня». Включила на телефоне тихий трек — что-то фоновое, спокойное, как дыхание — и включила режим «Не беспокоить». Всё. Я была вне мира.
Книги — это как порталы. Стоит только открыть страницу — и ты уже не в комнате. Не в доме. Ты где-то ещё. Ты кто-то ещё.
Вика Левченко исчезла. Осталась героиня романа, и я шла вместе с ней по тёмным улицам, вдыхала этот напряжённый воздух, слышала скрип половиц, чувствовала на коже их взгляды. Я жила этой историей. И именно это мне всегда было нужно.
Прошло часа три. Глаза немного устали, но останавливаться не хотелось. Я уже сняла всё лишнее: макияж, усталость, ожидания. Осталась только я, книга и приглушённая музыка, заполняющая тишину.
Постучали.
— Викусь, — голос Андрея за дверью был мягким, чуть потянуто ленивым. — Может, поиграем?
Я улыбнулась, не отрывая взгляда от страницы.
— Андрюш, потом, хорошо? Я читаю. Ещё немного.
Он знал. Знал, что когда я читаю — меня лучше не трогать. Особенно когда я внутри книги, а не просто пробегаю глазами по тексту.
Я услышала, как он отходит от двери. В доме снова стало тихо. И я снова нырнула в страницы.
Страницы звенели в тишине, как шелест листвы — мягко, привычно, будто я и правда сто лет не касалась бумаги пальцами. И всё равно, даже в этой уютной отстранённости, мысли о нём медленно просачивались в щели между строк.
Миша.
Проклятый Миша, который снова и снова выныривал из подсознания, как будто книга — это не защита, а мост между нами.
Я перевернула страницу, попыталась сосредоточиться. Но в голове всплыло, как он вчера смотрел на меня, как смеялся, когда я попросила сфоткать меня. У него действительно хорошо получалось — лучше, чем у некоторых знакомых, называющих себя фотографами. Он видел ракурсы, ловил свет, ловил меня. Не как просто девушку — как человека, который ему интересен. Которого он изучает.
А потом, когда я его сфоткала — этот момент на террасе, снег, силуэт, свет... Я до сих пор помнила, как он стоял, прислонившись к перилам, в этом спокойном, теплом молчании. И тогда я нажала на кнопку — не думая, просто почувствовав, что это именно то мгновение, которое хочется сохранить.
Я тяжело вздохнула и уронила голову на подушку, книга осталась лежать открытой рядом.
Я не хотела, чтобы он заполнял всё моё внутреннее пространство. Я не хотела... чтобы родители оказались правы. Чтобы их план начал работать.
Но сердце, кажется, было не в курсе наших договорённостей.
Я заставила себя снова подняться, вернуть книгу в руки. Перевернула страницу, но слова начали плыть. Я уже знала, что сегодня мне не получится дочитать. Не в таком состоянии.
Я отложила книгу в сторону, встала, потянулась — мышцы отозвались лёгкой ноющей болью. Рёбра всё ещё немного покалывало от свежей татуировки, особенно когда делала глубокий вдох. Я машинально прикоснулась к боку через ткань — «Courage. Love. Freedom.» — теперь эта фраза была со мной навсегда. И она действительно что-то значила.
Я вышла из комнаты, по пути надела обратно кардиган — дома было прохладно, зима напоминала о себе даже внутри стен. Прошла в ванную, собрала волосы в небрежный пучок и умылась холодной водой — кожа вспыхнула, освежилась. Глянула на себя в зеркало. Глаза — как будто чуть глубже обычного. Наверное, из-за того, что я слишком много думаю.
На кухне было тихо. Я налила себе зелёного чая, добавила мёда. Села за стол, закинув ногу на ногу. С улицы сквозь окно было видно, как падает снег. Он шёл лениво, завораживающе. Всё было таким спокойным, будто и не существовало никаких конфликтов, ожиданий, обязательств.
Я достала телефон, бездумно открыла Instagram. Пост с фото уже набрал много лайков и комментариев. Почти все — восторженные. «Такая ты сильная», «Эстетика», «Ты вдохновляешь». Я улыбнулась. Перелистнула на историю — терраса, снег, Миша.
На том снимке он был едва различим. И всё равно, я знала — он узнает себя. И знал, наверное, сразу, как увидел.
Сообщение от него уже было.
Миша: «Спасибо за вечер. Ты даже не представляешь, как он для меня важен.»
Я не ответила сразу.
Вместо этого просто уставилась в окно, наблюдая, как снег медленно укрывает землю. И впервые за долгое время мне было по-настоящему спокойно.
Я сидела с чашкой чая, когда услышала, как щёлкнула ручка двери. Повернула голову — отец стоял в проёме кабинета. Спокойный, но в его взгляде было что-то непривычное. Не жёсткость, как раньше, не требовательность. Что-то мягче. Или мне показалось.
— Вика, — позвал он. — Есть минутка?
Я поставила чашку на стол, медленно кивнула и поднялась. Он жестом пригласил меня в кабинет.
Мы прошли внутрь. Он сел в кресло, я — на край дивана. Воздух будто сгустился. Я чувствовала себя школьницей, которую вызвали к директору. Только хуже — потому что это был отец.
— Я не хочу читать тебе нотации, — начал он спокойно. — Но мне бы хотелось понимать, что происходит.
Я прищурилась.
— В смысле?
— Ты была с Мишей. Я не против... — Он слегка замялся. — Но почему я узнаю об этом не от тебя?
Я сжала пальцы. Сердце забилось сильнее.
— Потому что это не твоё дело, — тихо, но чётко ответила я.
Отец посмотрел на меня с удивлением. Я никогда не позволяла себе говорить с ним в таком тоне. Но сегодня — не тот день.
— Я не обязана рассказывать, с кем провожу вечер. Даже если это Миша. Даже если ты думаешь, что это твоя победа. Это не она.
— Вика...
— Нет, — я подняла руку. — Вы всегда хотели, чтобы мы с ним были вместе. С самого детства подталкивали, строили планы. А мы — люди. Не фигуры на вашей доске. Я не скажу тебе, что у нас с ним. Потому что сама не знаю. Но это не потому, что ты этого хотел.
Он долго молчал. Потом медленно выдохнул и встал. Прошёл к окну, спиной ко мне.
— Я не хочу быть врагом, — сказал он наконец. — Я просто хочу знать, что с тобой всё в порядке.
Я тоже встала. Подошла ближе, но не слишком.
— Со мной всё в порядке. Но теперь я решаю, когда и с кем мне хорошо. И не нужно за меня решать, пап.
Он кивнул, не оборачиваясь. И в этой тишине что-то между нами поменялось. Может, не сильно. Может, лишь на миллиметр. Но я почувствовала: он впервые посмотрел на меня не как на дочь, которую можно оберегать, а как на взрослую.
Я вышла из кабинета и закрыла за собой дверь.
В комнате было уютно. Фоном доносилась приглушённая инструментальная мелодия — ровная, как дыхание. Я лежала на диване, завернувшись в плед, с телефоном в руке, пока мои мысли лениво кружили между страницами книги и недавним вечером с Мишей.
На экране мигнуло уведомление.
@zverev.mikhail:
«Как ты? Отдохнула хоть немного?»
Я улыбнулась.
Я:
«Да, спасибо. Книга засосала, как всегда.»
Миша:
«Не сомневался. Мне нравится, когда ты так выглядишь — вся в себе, с книгой и чаем. Настоящая.»
Я замерла.
Слова были простыми, но какими-то тёплыми. Он видел меня такой, какой я была — настоящей. И это чертовски пугало.
Ответить не успела — всплыло ещё одно сообщение.
Имя на экране будто окатило меня ледяной водой.
Алексей.
Я уставилась на экран. Сердце противно сжалось, как всегда при виде его имени.
Сообщение:
«Привет. Можем встретиться? Надо поговорить.»
Я шумно выдохнула. Прямо в экран.
Смех сорвался с губ — раздражённый, нервный.
— Серьёзно? — пробормотала я. — После всего?
Я уставилась на сообщение. Не верила, что он снова тут.
Снова пытается войти в мою жизнь, как будто ничего не было. Как будто не разрушил меня тогда.
Я:
«Зачем?»
Больше я не написала. Просто отложила телефон и потянулась за кружкой с уже остывшим чаем. Мир был слишком красив сейчас, чтобы позволить ему снова меня задеть.
Вика с удивлением заметила сообщение от Алексея. Он снова написал. Её рука сжалась в кулак, и она почувствовала, как внутри начинает накатывать волна раздражения.
"Я много думал после нашей встречи возле университета. Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста."
Вика стиснула зубы, прочитав это. Неужели он опять? Почему не может оставить её в покое?
В ответ она быстро набрала:
"Ты всё, что мог, уже сказал рядом с университетом. И если ты думаешь, что мне нужно с тобой встретиться снова, ты ошибаешься."
Она нажала отправить и вдруг почувствовала, как внутри что-то пустое и холодное закололо. Как будто каждый раз, когда Алексей появлялся в её жизни, он уводил её назад, в прошлое, к тем моментам, которые она хотела забыть.
Вика откинулась на спинку кресла, немного выдохнув. Злость начала уступать место усталости, а мысли мутнели. Ей не хотелось ни думать о прошлом, ни разбираться с тем, что мог бы ещё сказать Алексей. Всё было ясно. Она не могла позволить себе быть с ним, и, возможно, это было последним шагом, чтобы окончательно разорвать эту связь.
Однако её телефон снова вибрировал. Алексей не отступал.
«Я понимаю, что ты злишься. Я был дураком. Но мне правда нужно с тобой поговорить. Только послушай меня.»
Её глаза сузились, а сердце немного дрогнуло. Но она не собиралась сдаваться. Она уже сделала выбор. На секунду ей захотелось позвонить ему и сказать всё, что она думает, но внутри всё было против. Эта часть её жизни должна остаться закрытой.
Она снова набрала ответ:
«Ты был дураком, и ты всё уже сказал. Я не хочу больше разговаривать. Уходи из моей жизни.»
Она быстро убрала телефон в сумку и закрыла глаза, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение. Словно всё, что было хорошего, не имело значения, пока Алексей продолжал напоминать о себе. Вика сжала губы и посмотрела на часы. Нужно было двигаться дальше.
Только вот Алексей всё не успокаивался.
Вика долго смотрела на экран телефона, не решаясь больше ничего писать. Внутри неё бурлила волна эмоций — от злости до лёгкой усталости. Она знала, что это всё. Не было смысла повторять то, что она уже говорила. Но её бывший парень продолжал преследовать её, даже через слова, которые она не могла больше воспринимать.
Спустя несколько минут пришло новое сообщение. Вика не торопилась открывать его, но внутреннее напряжение подталкивало её. Открыв, она увидела строку, от которой её сердце замерло.
«Мне больно, но я все равно надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, что я не был таким уж плохим. Ты заслуживаешь лучшего, и я сделаю все, чтобы доказать тебе это.»
Она закусила губу. Эти слова снова задели, как раньше. Алексей продолжал манипулировать её чувствами, заставляя её сомневаться. Но она уже поняла, что он просто не мог быть частью её жизни. Это не было местом для прощений.
Вика быстро убрала телефон на стол и подошла к окну, чтобы отвлечься. Снег всё падал, и в свете уличных фонарей это выглядело как сказка. Но это не была её сказка. Её сказка была где-то далеко, и она всё больше убеждалась, что она одна должна писать её концовку.
Через несколько минут она снова взяла телефон в руки. Написала коротко и уверенно:
«Ты пытался, но ты всё разрушил. Прощай, Алексей.»
Нажала «Отправить» и, не глядя, положила телефон обратно. В её голове больше не было сомнений, только усталость, которая, тем не менее, принесла облегчение. Алексей был частью её прошлого. Пора двигаться дальше.
Тем временем она слышала, как в коридоре начали ступать шаги. Это был Андрей. Он постучал в её комнату, а потом открыл дверь.
— Вика, ты опять в своём мире? — его улыбка была немного насмешливой. — Ты ведь обещала мне, что поиграешь.
Вика вздохнула и встала, разминая затёкшие руки.
— Прости, Андрюша. Я сегодня не в настроении.
Он пожал плечами, но не настаивал. Он всегда чувствовал, когда она не хочет, чтобы её тревожили.
— Ладно. Я ещё сам поиграю. Если что — не переживай. Но ты же знаешь, что я всегда рядом.
Вика кивнула, улыбаясь своему младшему брату.
— Спасибо, что понимаешь.
Когда дверь снова закрылась, Вика вернулась к окну. В её голове было спокойнее, чем раньше, и хотя всё ещё оставался след от разговора с Алексеем, она чувствовала, как её жизнь постепенно наполняется новым смыслом.
Не было смысла продолжать думать о человеке, который её предал. Важно было двигаться вперёд