Глава девятнадцать.
Дженни
На следующее утро Богён, менеджер отеля, зашел ко мне в номер с целой кипой документов, которые запросила наша юридическая команда. Сложив их на письменный стол, он заметил пустую цветочную коробку и две дюжины роз с поникшими головками, торчавшие из мусорной корзины.
— Я пропустил ваш день рождения? — спросил он.
— Нет, мой день рождения в октябре, — коротко ответила я.
Богён понял намек и не стал расспрашивать.
— Я могу забрать это с собой, все равно мне сейчас на разгрузочную площадку, а там рядом мусорный контейнер. Заберу с глаз долой, и горничным бегать не придется.
— Х-м-м... конечно, спасибо, это было бы очень кстати.
Он взял коробку и запихнул туда розы из корзины.
— Остальные вы тоже выбросили? Я могу все забрать, если скажете.
— В смысле -остальные?
— Доставку из «Парк флорист»? Которая пришла через полчаса после этой?
— Вы уверены, что те цветы тоже были для меня?
— Я могу поклясться, что флористский посыльный Маншик сказал: «Цветы для Ким Дженни». — Богён покачал головой. — Неужели я ослышался? Надо уточнить у мистера Чона.
— У Чонгука? А ему откуда знать?
— Он подошел и сказал, что берет на себя вопрос с доставкой.
Хм... Что-то мне подсказывало, что Богён не ослышался. Но кто еще мог прислать мне цветы и почему Чонгук распорядился так, что эти доставили, а те нет?
— Не беспокойтесь, я сама у него спрошу. Спасибо за информацию.
Когда Богён ушел, я понесла отчеты нашим юристам, отложив пока расспросы. Затем дела пошли одно за другим, и я забыла о букете, пока не выскочила на поздний ланч и не заметила за углом вывеску «Парк флорист».
Отчего-то я открыла дверь и вошла.
— Здравствуйте, мне тут вчера цветы доставили... По-моему, из вашего магазина, но карточка потерялась, точно я не знаю.
Женщина за прилавком встревожилась:
— О, это, должно быть, наша недоработка. Давайте взглянем, какие у нас были заказы.
Я улыбнулась:
— Очень мило с вашей стороны.
— Можно какие-нибудь ваши документы?
Я показала водительские права, выудив их из сумки.
Флористка просияла:
— Ким Дженни! Я помню джентльмена, который приходил заказывать цветы. Просто красавчик, простите мне эту вольность, и выбирал очень тщательно. Открытка должна была остаться у нас в системе — мы просим покупателей набирать текст в нашем айпаде, чтобы мы красиво, без ошибок распечатали...
— Как интересно!
Женщина что-то набрала в компьютере, подошла к принтеру и забрала маленькую открытку с цветочным орнаментом. Протянув ее мне, она улыбнулась:
— Еще раз извините.
Я прочла.
Губы на твоем лице на вкус почти такие же прекрасные, как те, что у тебя между ног. Прости, что утром я так внезапно ушел. Позволь мне загладить свою вину.
Ужин в моем номере в семь.
Я не знала, прочла это флористка или нет, но щеки у меня запылали.
— Хм... Спасибо, хорошего дня. — И я поспешно направилась к двери, однако мое внимание привлек холодильник, полный ярких букетов. Я обернулась: — Скажите, а что это были за цветы? Я таких никогда не видела.
Женщина улыбнулась.
— Пестрые далии сорта «Ежевичная пульсация». Прелесть, не правда ли?
Я сделала вид, что мне доводилось видеть, как пульсирует ежевика.
— Знаете, работа флориста сродни работе священника: люди приходят сюда в поисках прощения за свои грехи, а кто-то посылает цветы отнюдь не своей жене. Вы бы удивились, сколько интимных признаний нам доводится выслушать, пока мы составляем букет. Мы сохраняем конфиденциальность наших клиентов, но вряд ли выйдет какой-нибудь вред, если я вам скажу, что джентльмен, приславший вам далии, выбрал их сразу. Я спросила, неужели это его любимые цветы, и он ответил, что затрудняется ответить, но что они такие же прекрасные и неповторимые, как женщина, которой он их посылает.
У меня сладко затрепетало сердце. Только Чон Чонгук умел заставить мои эмоции метаться, как шарик для пинг-понга. Позавчера ночь была замечательной — красивой, душевной и очень удовлетворительной физически, но утром Чонгук опять спрятался в свою раковину. Правда, мы много говорили о Розе, что для него нелегко, поэтому я списала его замкнутость на подавленное настроение.
Вскоре доставили розы от Лиэма, а доставки цветов от Чонгука я так и не дождалась. А потом был занятный старикан мистер Чен. Кто он? Интересная динамика намечается...
Я улыбнулась флористке, окончательно перестав что-либо понимать:
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Едва выйдя на улицу, я начала писать Чонгуку сообщение насчет цветов, но почувствовала, что мне нужно видеть его лицо, когда я буду спрашивать о двух доставках. Поэтому я отправила короткое неопределенное смс:
Нужно обсудить вопрос с доставкой. Ты свободен?
Когда я уже купила себе салат и шла обратно в отель, телефон пискнул - пришел ответ:
Я во Флориде. По телефону сможем?
Что?!
Когда ты успел улететь во Флориду?
Утром.
Почему-то мне стало обидно, что он меня не предупредил. Может, у него что-то случилось и пришлось спешно срываться? Я знала, что во Флориде у Чонгука живет дед — на противоположном побережье от моего деда.
У тебя все в порядке?
Да, все прекрасно.
Я колебалась, спросить или нет, почему тогда Чонгук мне ни слова не сказал. Даже если отставить в сторону личные отношения, мы вообще-то вместе управляем отелем, и предупреждать было бы очень кстати. Но выяснять отношения посредством смс было неудобно, и я решила дождаться личной встречи, отложив разговор про цветы.
Ладно, это может подождать. Позвони, когда вернешься.
***
Прошло два дня, а от Чонгука не было ни слуху ни духу. Дверь его кабинета оставалась закрытой, и он не звонил сообщить, что прилетает. Лима утром улетела в Лондон, и я практически целый день посвятила нашим юристам и аудиторам, окончательно согласовав список активов, еще подлежавших оценке. До нашего предложения миноритарию осталось три недели.
В семь часов я спустилась переговорить с администратором, так как у Богёна сегодня был выходной. В это время курьер доставил сверток, и я услышала, как наш посыльный сказал на ресепшене:
— Я пойду отнесу это мистеру Чону. Если меня будут спрашивать, я вернусь через пять минут.
Девушка за стойкой кивнула:
— Давай, я пригляжу за твоими вызовами.
Я вмешалась:
— Мистера Чона нет в городе, но у него есть почтовая ячейка в офисе управляющего.
— Как, он опять уехал? — удивилась служащая. — Я видела его несколько часов назад.
— Вы сегодня видели Чонгука?!
— Да, он вошел в отель в одиннадцать утра с чемоданом.
Что за черт? Так он вернулся? Тогда где его носит целый день и почему он мне не позвонил?
Я с усилием улыбнулась и протянула руку за свертком:
— Позвольте, я это отнесу. Я не знала, что мистер Чон у себя, а мне нужно отдать ему отчеты.
Поднимаясь на восьмой этаж, я еле сдерживалась.
Да что с ним не так?
Если Чонгук решил дать обратный ход, это одно, но я писала, что у меня деловой вопрос, а у него даже не хватило совести сообщить, что он уже прилетел?!
Подойдя к двери, я глубоко вздохнула и постучала. На этаже было тихо, в номере Чонгука тоже. Может, на ресепшене ошиблись? Подождав, я пошла обратно к лифту со свертком. Но когда серебристые дверцы раздвинулись, угадайте, кто стоял в кабине?
— Вернулся? — съязвила я.
Чонгук вышел из лифта.
— Ты что-то хотела?
— Ты утром прилетел?
— Ближе к обеду, около двенадцати часов.
— И где ты был?
— Во Флориде, я тебе уже говорил.
— Нет, я про сегодняшний день. Я приходила к твоему кабинету — дверь была заперта.
Он отвел глаза.
— У меня много работы, вот я и закрылся.
Я прищурилась:
— Я думала, ты мне позвонишь, когда доберешься.
Чонгук по-прежнему не смотрел на меня.
— Разве я должен был позвонить?
— Конечно. Вспомни, позавчера я тебе написала, что хочу обсудить проблему с доставкой.
Дверцы соседнего лифта со звоночком открылись, и горничная вывезла свою тележку. Мы поздоровались. Горничная подошла к третьему от лифта номеру, распахнула дверь и подперла ее тележкой.
Я смотрела на Чонгука в ожидании ответа.
Он пожал плечами.
— Забыл, наверное. А что случилось?
Горничная вошла и сразу вернулась в коридор, вынеся постельное белье и пакет с мусором. Я не хотела вести разговор у лифтов.
— Нельзя ли продолжить беседу в твоем номере?
Чонгук словно бы замялся, но кивнул. В неловком молчании мы вместе вошли к нему в номер. Я не понимала, в чем дело, но уже не сомневалась — что-то стряслось.
Мне сразу бросился в глаза огромный букет на письменном столе. Он так и лежал завернутым в бумагу, усеянную логотипами «Парк флорист».
— Цветочки? — я изогнула бровь. — Ты обзавелся тайным воздыхателем?
Чонгук подошел к мини-бару и взял бутылку воды.
— Я...хм... перед отъездом взялся отнести их постоялице, но она уже выписалась. Я опаздывал и оставил цветы здесь. Надо их выбросить.
— Да что ты, какая жалость! Что за цветы?
Одно я узнала о Чонгуке наверняка:
Лгун из него никакой.
Он не мог смотреть мне в глаза, громоздя одну выдумку на другую.
— Не знаю, я не смотрел.
Я не сводила с него взгляда, пока он не поднял глаза:
— Что?
— Ничего. Жаль выбрасывать прекрасный букет — может, он мне понравится, я люблю цветы. — Издеваясь над ним, я получала истинное удовольствие, поэтому добавила: — Кроме далий. У меня на них аллергия, да и вообще...
Чонн опустил взгляд, но тут же снова взглянул мне в глаза. Я так и видела, как у него в голове крутятся колесики.
— Только на далии? — осторожно спросил он.
Я улыбнулась — весело, но не без лукавства, окончательно его смутив.
— Ага. Хуже всего сорт «Ежевичная пульсация» — чихаю без остановки.
И без того прищуренные глаза Чонгука превратились в щелки. Улыбнувшись еще лучезарнее, я решила идти до конца. Подойдя к цветам, я потрогала карточку, приколотую к бумаге:
— Неужели даже открытку не прочел?
Чонгук не двигался с места. Вид у него был на три четверти уверенный, что я морочу ему голову, но последней четверти не терпелось перехватить открытку прежде, чем я ее открою.
Он медленно покачал головой, глядя мне в глаза:
— Нет. Неинтересно от слова «совсем».
Я потеребила открытку, оставив ее висеть на бумаге.
— Хм, а мне интересно! Ты не против, чтобы я ее прочла?
Чонгук сжал челюсти, видя, что его блеф не прошел.
— Тебе не кажется, что это вторжение в частную жизнь пославшего? — проворчал он.
Я оторвала открытку и улыбнулась.
— Тогда ты не читай.
И, смакуя момент, я провела ногтем по конверту, надрывая бумагу. Для полного драматического эффекта я блеснула зубами в злорадной улыбке, медленно доставая открытку.
Не успела я прочесть первого слова, как Чонгук, запросто нарушив мое личное пространство, выхватил у меня открытку и взялся руками за края письменного стола, не давая мне отойти.
Его глаза сверкнули.
— Не играй со мной.
Я приложила руку к груди, разыгрывая невинность:
— Что ты имеешь в виду?
— Спрашивай, что хотела, Дженни.
Я постучала ногтем по губам, глядя в потолок:
— Ой, у меня столько вопросов, не знаю, с чего и начать...
— Начинай откуда хочешь. Твои игры раздражают, а ты знаешь, что бывает, когда мы оба рассержены. — Он подался ближе, почти касаясь моего лица кончиком носа. — Правда, Дженни?
В воображении немедленно возникла яркая картина меня у стены в задранной до талии юбке и стоящего сзади Чонгука, намотавшего мои волосы на руку.
Не дождавшись ответа, Чонгук усмехнулся:
— Именно так, как ты подумала.
— Откуда тебе знать, о чем я думаю?
— Ты думала о первом разе, когда мы были вместе, — он кивнул на дверь. — Я трахал тебя прямо тут, у этой стены.
У меня даже рот приоткрылся.
Чонгук провел пальцем по моей нижней губе:
— Минуту назад мы думали об одном и том же, но теперь, когда твой прелестный рот выглядит так соблазнительно, мне вспомнился другой вечер.
К счастью, до меня долетел аромат цветов за спиной и я вспомнила, зачем пришла. Я кашлянула.
— Почему ты купил мне цветы и не отдал?
Подбородок у Чонгука напрягся:
— К тебе подоспела другая доставка. Я подумал — зачем тебе два букета...
Я наклонила голову.
— А тебе не пришло в голову позволить мне самой решать, какой из букетов я захочу оставить?
Чонгук сразу бросил читать мои мысли и выпрямился, сложив руки на груди.
— Меня взбесило, что у другого мужчины была причина прислать тебе цветы.
— Откуда ты знаешь, что их прислал мужчина? Может, это от подруги?
— Потому что я прочел чертову карточку, Дженни!
Я тоже скрестила руки на груди.
— А еще распинался насчет вторжения в частную жизнь!
— А если бы мы поменялись ролями? Ты можешь сказать положа руку на сердце, что не заглянула бы в открытку, если бы цветы принесли мне?
Подумав, я помотала головой:
— Не уверена.
Чонгук кивнул.
— Значит, ты порядочнее меня. Ну, случилось. Можно забыть и жить дальше?
— Про цветы да... после того, как ты извинишься за свою нескромность и перехватывание моей доставки.
Он несколько секунд смотрел мне в глаза и наконец кивнул:
— Ладно, я извиняюсь за то, что прочел открытку. Но недоставленный букет был мой, поэтому я имел право его перехватить.
Я округлила глаза:
— Я принимаю твои извинения, хотя они сделаны через одно место, но у меня остались и другие вопросы.
— Еще бы, — еле слышно пробурчал Чонгук.
— Почему ты тогда утром так резко ушел?
Чонгук покачал головой и выдохнул.
— Наша ситуация сложная, Дженни, и ты это знаешь.
— Но у нас был такой хороший вечер... Я думала, мы стали ближе.
— Бинго! И это само по себе осложнение.
Мы и сами сложные люди, и наши отношения не могли быть простыми так повелось еще до нашего рождения.
Но что-то мне подсказывало, что не это спугнуло Чонгука.
— Тебя беспокоит, что наши семьи враждуют уже пять десятков лет и мы прежде всего конкуренты?
Чонгук отвел глаза.
— В том числе.
Я усмехнулась.
— Не только ты умеешь читать мысли. Я, например, могу сказать, что ты сейчас врешь.
Чонгук снова посмотрел на меня.
— А в основном-то что тебя пугает? — настаивала я.
Он провел рукой по волосам.
— Что ты от меня хочешь услышать? Что я алкоголик, который запорол все мало-мальски важное в своей жизни, и ты слишком хороша для меня?
— Ты действительно так считаешь?
— Ясное дело. Я не идиот.
— Если дело в этом, мне не будет казаться, что меня использовали.
Лицо Чонгука смягчилось.
— Ты так решила?
Я кивнула.
— Извини, я ничего такого не хотел.
— Все нормально. Видимо, у нас обоих привычка делать поспешные выводы.
Чонгук кивнул, не поднимая глаз.
— Ты во Флориду давно собирался слетать? Ты уже знал об этом, когда утром вышел из моего номера?
Он покачал головой:
— Мне надо было поговорить с дедом. Бабушка плоха, поэтому он далеко не уезжает без крайней необходимости.
— Я не знала, мне очень жаль.
— Спасибо.
Мы помолчали. Вроде бы все выяснилось, но сказанное Чонгуком не давало мне покоя. Я не меньше его сомневалась, ввязываться ли в эти отношения, но ни одно из моих соображений не было связано с тем, что Чонгук для меня недостаточно хорош, и мне хотелось, чтобы он это знал.
— Можно спросить? — сказала я.
— О чем?
— У тебя есть человек, которого ты уважаешь больше остальных?
— Розе, — не задумываясь, ответил он. — Она не кисла от жалости к себе, не жаловалась и всегда улыбалась. Она полжизни выслушивала мои проблемы и пыталась меня подбодрить, а не критиковать.
— Жаль, что я ее плохо знала. Похоже, она была человеком редкой души.
— Это правда.
— А я больше всех уважаю свою маму, притом что она была алкоголиком.
— Я бы в жизни не догадался.
Я пожала плечами.
— Мало кто в курсе. Не дай бог реальной подноготной семейства Ким просочиться наружу... Отец нас бросил не раздумывая, но мать он всю жизнь прикрывал — фамилию-то она после развода не меняла.
— Тогда она и начала пить?
Я покачала головой:
— Если бы. Тогда я могла бы еще сильнее презирать папашу. Я долго, лет до пятнадцати не подозревала, что у мамы алкоголизм. Когда у нее нашли рак, я ходила с ней по врачам и впервые услышала, как специалисты настаивали — перед первой операцией она должна лечь в рехаб. Я тогда как с небес упала, хотя и видела, что мама пьет каждый день. Она смаковала мартини из дорогих хрустальных бокалов, а алкоголики ведь булькают из горлышка, не моются, шатаются и падают в лужу. Они не носят жемчуг и не пекут пирожки.
Чонгук кивнул:
— Когда я попал в лечебницу, сам удивился, что половина пациентов — люди за пятьдесят и на вид абсолютно нормальные.
— Мама создала собственную программу воспитания испугом. Ее мучили постоянные головные боли и снижение зрения, но она списывала это на похмелье, поэтому к врачам обратилась, когда в мозгу уже была опухоль размером с мяч для гольфа. Слишком привыкла скрывать все связанное с пьянством...
Чонгук взял меня за руку и крепко сжал.
— Я к чему: мама была надежной, любящей, доброй, умной и благородной до абсурда. Она единственная в своей семье поступила в колледж и, даже выйдя за моего отца, продолжала работать внештатным преподавателем. Кто-то считал это блажью, ведь после свадьбы денег у нее было завались, но зарплатные чеки мама регулярно высылала своим родителям, потому что они жили в стесненных обстоятельствах. А когда отец от нас ушел, она набрала себе часов в колледже и отказалась брать у него хоть цент, кроме как на оплату моего образования.
— Вот это да!
— Да, такая замечательная женщина — и при этом алкоголик. Не стану утверждать, будто у нас не было плохих дней — поверь, их хватало, но алкоголизм — это болезнь, а не черта характера, и не болезнь определяла ее как человека.
Чонгук смотрел на меня, о чем-то размышляя. Честно говоря, я не знала, понял ли он, почему я об этом рассказала, но лицо у него было напряженное, и кадык ходил вверх-вниз.
— Это ты одобрила увеличение бюджета стройки на пятьдесят тысяч по запросу Линов?
Я наморщила лоб. Не знаю, какой реакции я ожидала в ответ на свою откровенность, но точно не этой.
— Да. Им требовался срочный ответ во избежание простоя, а тебя рядом не было.
— А телефон у тебя не работал?
Я рассвирепела.
— Я тебе позвонила! Ты должен был перезвонить по возвращении, но так и не сподобился! Строителям требовалось добавить стальные балки на несущую стену, иначе она бы крышу не выдержала! Я инвойс не на финтифлюшки подписала! Если хочешь участвовать в каждом решении, будь любезен находиться здесь!
— Больше так не делай.
Я уперла руки в бока.
— А ты тогда будь на связи!
Глаза Чонгука потемнели.
— Ты недостаточно подкована в строительстве, чтобы принимать такие финансовые решения, особенно когда Лин Нунг из кожи вон лезет, чтобы тебя охмурить!
Две минуты назад я готова была обнять Чонгука а теперь меня тянуло врезать ему кулаком в нос.
— Пошел к черту Чонгук!
Он уставился на меня.
— Повернись.
— Что?
— Повернись и наклонись над столом.
Он что, пьян или с дуба рухнул и темечком приложился, если решил, что я сейчас займусь с ним сексом?
— О чем я только думала, когда поделилась с тобой как с человеком... — Задев его плечом, я пошла к двери.
— Ты цветы забыла, — напомнил он.
Я остановилась, решив показать Чонгуку что он может сделать со своим веником.
Вернувшись к столу, я схватила букет с намерением швырнуть в мусорную корзину, но не успела и обернуться, как Чонгук прижался ко мне сзади.
— Я не знаю, как вести себя по-человечески, Дженни — прошептал он мне на ухо. — Я только вот так умею.
Сердце у меня сорвалось в галоп. Меня практически трясло от гнева.
— Ты спровоцировал меня на ссору, потому что не знаешь, как обходиться со мной по-хорошему?
Он уперся мне в зад, давая почувствовать свою эрекцию.
— Смотря что называть хорошим. Я бы сказал, что твои множественные оргазмы очень даже ничего.
Мне хотелось вспылить, но решимость стремительно ослабевала.
— Ты засранец, ты в курсе?
В голосе Чонгука слышалась улыбка:
— Знаю. А теперь нагнись, милая.
Милая!
Одно его слова и я готова превратиться в лужу.
Это точно не нормально.
Я колебалась, очень желая гордо выйти за дверь, но ноги отчего-то не слушались.
Чонгук отвел волосы с моей шеи и поднялся губами до самого уха.
— Я соскучился, детка. — Его рука скользнула по талии и сжала меня внизу живота, сминая юбку. — Скажи, что ты влажная для меня.
Я не собираюсь признаться.
— Хочешь, чтобы я за тебя всю работу делала? Разве недостаточно, что я прикрывала тебя целых два дня?
Чонгук усмехнулся:
— Я готов это загладить.
Он задрал мою юбку, отодвинул трусики, погладил меня вверх-вниз и вставил в меня два пальца. Меньше чем через две минуты я кончила на его руке, и не прошло и десяти секунд, как я уже лежала животом на столе, а он ворвался в меня. Я кончила во второй раз, причем мы так трясли стол, что цветы упали на пол.
Разряжаясь во мне, Чонгук снова и снова повторял мое имя. Это было быстро и яростно, но так же удовлетворительно физически, как долгий и нежный секс.
Чонгук навалился мне на спину, силясь отдышаться.
— Спасибо, — проговорил он.
— Это я должна тебя благодарить. Ты сделал почти всю работу.
Чонгук отодвинулся и развернул меня к себе лицом, убрав мои волосы назад.
— Я не про оргазм. Я про то, что ты мне сказала.
Я схватилась за его рубашку, скомкав ткань в горстях.
— Незачем благодарить меня за правду. Твоя борьба с алкоголем не определяет тебя как личность. Мы все иногда спотыкаемся, но что нас не убивает, делает нас сильнее. Ты должен гордиться собой.
Чонгук долго смотрел в пол, прежде чем вскинул глаза.
— Поужинай со мной завтра.
Мы ужинали вместе довольно часто.
— Пожалуйста.
— Я не про деловой ужин в ресторане и не про те походы, когда я шантажом выманил у тебя согласие. Я хочу свидания — настоящего свидания.
Я улыбнулась:
— Звучит очень мило, мне нравится.
— Давай не будем уноситься в мечтах и называть это милым. Все равно в итоге ты окажешься на моем члене.
Я засмеялась.
— Я меньшего и не жду.
К сожалению, дел на сегодня было еще много, и закончить их предстояло к утру — подгоняли эксперты, поэтому я поцеловала Чонгука в губы и сказала:
— Мне надо идти, у меня работа.
Чонгук даже не старался скрыть огорчение. Я поправила юбку и еще раз поцеловала его на прощание. На пороге я обернулась:
— Розы я тогда же и выбросила, и на далии у меня аллергии нет. Номер моего люкса тебе известен, так что прибери тут и сходи купи мне свежих.