Детективный романс

Мила зажмурившись стояла у огромного зеркала. Ощущала, как лицо щекочет кисточка, пахнущая чем-то сладковатым. Иногда хотелось чихнуть и, когда желание становилось почти непреодолимым, она смешно дергала носом. Дина называла ее крольчонком – уверяла, что так мило морщиться могут только крольчата.

— Потерпи еще секундочку, завершающие штрихи!

Мила переступила с ноги на ногу. И зачем только согласилась заниматься такой ерундой? Ведь так здорово проводили время! Обсуждали любимые книжки, вспоминали дурацкие истории из детства, ели купленное Диной мороженое и пили принесенный Милой «Тархун». И вдруг, когда ничто не предвещало, Дина загорелась идеей «сделать из Милы куклу». Хотя, нет, — предвещало, конечно. Глупо вышло: Мила испачкала подбородок мороженым, Дина протянула ей салфетку, а она возьми да и ляпни:

— Да можно и так оставить, хуже не будет.

Всем понятно, что это шутка! Может быть, своеобразная, но такое уж у Милы чувство юмора. Вот Федька бы посмеялся, еще и дотронулся бы ради забавы липкой ложкой до носа. И только Дина помрачнела, вскочила и настояла на том, чтобы Мила просто попробовала немного подкраситься.

«Немного подкраситься» растянулось на час с лишним. Если Милин набор косметики ограничивался гигиенической помадой и огрызком черного карандаша, которым она пользовалась еще со старших классов школы, то запасы Дины поражали воображение. Туалетный столик в ее комнате был завален множеством палеток с тенями разных оттенков – пастельные и яркие, с блестками и матовые; помадами практически всех имеющихся на свете марок, щеточками, спонжами, кистями, фломастерами, тюбиками, баночками, пудреницами... То ли Дина задумывалась о карьере визажиста, то ли просто любила экспериментировать с внешностью. Иначе чем объяснить такое разнообразие?

— Я не знаю, понравится ли тебе, но я в восторге! — воскликнула Дина. — Все, можешь смотреть.

Мила ненадолго задержала дыхание и приоткрыла один глаз.

...Однажды она увидела в автобусе двух девушек, своих ровесниц. Они были до того похожи, что сомнений не оставалось – близняшки, привлекательные темноглазые брюнетки. Девушки о чем-то весело переговаривались, а Мила почему-то не могла оторвать от них взгляд. Было ощущение, будто она пытается решить головоломку «найди десять отличий». Парадокс: несмотря на феноменальное сходство, близняшки все-таки были разными. Если одну девушку можно было назвать настоящей красавицей, то вторая, скорее, могла считаться симпатичной или миловидной. Разница практически неуловима – чуть длиннее носик, немного другой разрез глаз, едва заметные отличия в форме подбородка... Тогда Мила подумала, что даже природа может создать лишь один неповторимый оригинал, а копия всегда окажется менее удачной.

Глядя на свое отражение в зеркале, Мила не хотела закричать «боже, это не я!». Определенно, это была она, Дина не сделала ее похожей на Кайли Дженнер. Она превратила ее – это было так неожиданно – в идеальную Милу. Как будто Мила за час стала собственной красавицей-близняшкой.

Дина с явным удовольствием наблюдала за реакцией Милы. И хотя Мила молчала, все было видно по глазам.

— Ловкость рук и никаких пластических хирургов, — хохотнула Дина. — Нравится?

— Как это может не понравиться? Чудо какое-то. Я никогда не думала, что я – такая.

— Эй, только не вздумай реветь! — переполошилась Дина, заметив, что у подруги заблестели глаза, и причиной тому точно был не искусный макияж. — Во-первых, мне потом все стирать и заново переделывать придется. А во-вторых, надо кайфовать!

Дина поправила Милину густую челку и добавила:

— Кстати, я бы еще тебе прическу сменила. Если ты захочешь, конечно.

— Если она будет такая же крутая, как мейк, то я очень хочу!

Дина плюхнулась прямо на кремовый пушистый ковер, Мила устроилась рядом и с грустью сказала:

— Но это все равно немножко не я.

— Глупости! Ты – хорошенькая, и вовсе не потому, что я тебя намазюкала. Просто относишься к себе как к... — Дина старательно подыскивала сравнение поточнее. — Как будто ты – магл, а кругом одни Гарри Поттеры.

— Неплохо сказано, — тихо рассмеялась Мила. — Не знаю, я привыкла, что красота – это не обо мне.

— Но теперь-то ты понимаешь, что о тебе?

— Мне надо привыкнуть, — неуверенно проговорила Мила. — И сама я такое, — она очертила тонким пальчиком овал лица, — вряд ли повторю.

— Ерунда, я тебя научу. Но, знаешь, тебе и повторять не нужно. Просто запомни, что в отражении – ты, и я не загипнотизировала тебя, а всего лишь подкрасила глаза.

Мила поводила рукой по ковру, то вороша, то приглаживая ворс.

— А если бы Рома меня сейчас увидел, я бы могла ему понравиться?

Дина закатила глаза и простонала:

— Ну какой нафиг Рома? Это не для него, а для тебя! Измерять свою самооценку в Ромах – плохая идея. Одному Роме не понравится твое лицо, другому – грудь, третий вообще предпочитает восточных красавиц всем прочим, а четвертого в принципе не интересуют девушки. Нет связи, Мил.

— Еще скажи, что внешность – не главное.

— Не скажу. Главное, конечно. Точно так же, как и твоя порядочность, ум, чувство юмора... Но это такие размытые критерии... Вот мой бывший говорил, что я слишком принципиальная, а он такое не заказывал.

Интонация Дины резко изменилась, лицо как-то осунулось. Мила молчала, хотя вопросы так и крутились на языке. От очевидного предположения «он тебе изменил?» до удивленного «как можно быть слишком принципиальной?».

Дина стянула с дивана небольшую подушку цвета морской волны – кстати, подушки были одним из немногих ярких акцентов в светлой комнате, подложила ее под голову и заговорила:

— Его звали Дима. Хотя, почему звали, и сейчас зовут. Прикинь, Дима и Дина, какая романтика. Мы вместе в школе учились, он постарше, сначала тусовались в одной компании, потом стал меня домой провожать – прямо как в добром кино. Папа от него был в восторге, хотя еще лет в тринадцать мне сказал, что кавалеров до совершеннолетия будет спускать с лестницы. А смотри-ка, этот жучара его как-то обаял.

Дина перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и пробубнила:

— Короче, мы встречались-встречались, целых четыре года. Потом он сделал предложение – с размахом таким, с фейерверком, куча друзей вокруг. Честно говоря, мне такое не очень нравится, но, в конце концов, это ведь и его праздник тоже? Он сделал предложение осенью, а я хотела свадьбу летом. Хорошо, что так получилось.

Дина замолчала. Мила выдержала паузу, отсчитав десять секунд – где-то она читала, что этого времени достаточно, чтобы дать собеседнику собраться с мыслями, и спросила:

— У него появилась другая?

— Да лучше бы другая! — Дина со злостью стукнула кулачком по ковру. — У моего папы начались трудности в бизнесе. Кризис-фигизис, и этим поторопились воспользоваться конкуренты – ты себе представить не можешь, сколько народу продажей цветов занимается. Короче, сначала Димочка предлагал хорошенько подумать, стоит ли в таких обстоятельствах жениться. Я посоветовалась с родителями, они удивились – никто не умер, чтобы свадьбу откладывать. И тогда мой суженый-ряженый заявил, что еще неизвестно, чем дело кончится, поэтому о том, чтобы стать моим мужем, ему еще предстоит хорошенько подумать. Нужно ли связываться с такой проблемной семейкой? — Дина невесело усмехнулась. — Так я и осталась в девках.

— А... А почему ты слишком принципиальная-то?

— А потому что он потом вернулся. Когда у отца все наладилось, конечно.

— А ты?

— А я принципиальная. Самое противное, что дело не только в «несчастной любви». — Дина показала пальцами кавычки. — Вот подружки меня не бросили, и это вроде бы хорошо. Но каждая говорила, что Диму можно понять. Одна вообще сказала: а представь, ты встречаешься с парнем, а он через пять лет превращается из красавчика в жирного борова. Как с ним дальше быть? Типа, жизнь течет и все меняется, и реагировать на изменения совершенно нормально.

— Ненормально, — замотала головой Мила. — Точнее, да, но не в таком случае.

— Ну это тебе так кажется.

Мила не знала, что ответить. Дина не спешила продолжать.

— Но вообще-то, катастрофы не случилось, — наконец сказала Дина. — Даже хорошо, что так сложилось. Во-первых, я не вышла замуж за козла. Во-вторых, я не вышла замуж в восемнадцать лет. Что ты смеешься, это тоже плюс! И в-третьих... Знаешь, есть фраза: оценивайте поступки, а не слова? Полная фигня. Они равнозначны. Дима часто говорил, что со мной просто. Что мы друг другу подходим, потому что оба «альфы». — Заметив, как Мила поморщилась, Дина уточнила: — Я эту биологическую градацию не поддерживала. Но и внимания всерьез не обращала. Как оказалось, зря. Сама виновата.

— Ты не виновата, — начала было Мила, но Дина перебила:

— Виновата. Выходит, он меня предупреждал: я была нужна ему в конкретных обстоятельствах и условиях. Короче, теперь я и смотрю, и слушаю. И значительно проредила число знакомых. Друзей, как оказалось, у меня особенно и не было. Подгрузила я тебя, да?

— Немного, — не стала лукавить Мила. — И я этому почему-то рада.

— Я тоже.

Девушки рассмеялись. Дина прислушалась и нахмурилась:

— Мне показалось, или чей-то телефон звонил?

— Мой молчит.

Дина на коленях подползла к дивану, переворошила подушки и плед, вытащила свой мобильный и увидела новое сообщение.

ну привет, журналистка Дина ))

с какой целью интересуешься статьей? за умеренную плату можем предоставить координаты автора.

редакция CrimeBlog.

Не отрываясь от экрана, Дина поинтересовалась:

— А Федор с женой развелся тоже из-за...

— Не знаю, — даже не дослушав, ответила Мила. Наткнувшись на обиженный взгляд Дины, поспешила пояснить: — Я правда ничего не знаю. Он никогда такими вещами не делится. Была жена – нет жены, работал в полиции – уволился, решил открыть агентство – открыл. А о причинах он как-то не распространяется.

— Его право.

Дина передернула плечами и, немного подумав, удалила сообщение.

***

Заливистая трель разнеслась по всей квартире. Федор хотел по привычке отбросить планшет на тахту, но вовремя вспомнил, что этот – уже второй. Первый, стараниями Тюти, дважды побывал в ремонте, и в итоге приказал долго жить. Поэтому Федор благоразумно положил его в шкаф и плотно прикрыл дверцу.

Звонили настойчиво. Скорее всего, Афанасия Львовна снова набрала в магазине полные сумки – тут тебе и запас продуктов, с которым можно на долгие годы спрятаться в бункере и переждать зомби-апокалипсис, и бытовая химия в виде порошков и моющих средств, и почти наверняка земля для цветов – она давно собиралась пересадить несколько комнатных растений.

Федор возился с замком и злился: ведь просил же ее дождаться его машину из ремонта! Съездили бы спокойно, закупились на сто лет вперед! Он уже готовился произнести гневную тираду, но слова застряли в горле.

— Привет, Збруев.

Неудивительно, что Афанасия Львовна наградила Жанну определением «фотомодель». Выглядела она ослепительно. Тоненькая, длинноногая. С копной золотисто-рыжих кудрей – перекрасилась все-таки, хотя Федор раньше был категорически против, ему очень нравились ее пшеничные волосы. Глубокие карие глаза смотрят чуть насмешливо, на пухлых губах играет улыбка.

— Привет, — выдохнул он, стараясь не встречаться с ней взглядом. Так глупо себя он давно не чувствовал.

Можно спросить «что тебе нужно?» — грубо, зато по теме. Или «как ты меня нашла?» — это ничего не объяснит, но оттянет предстоящий разговор. Или можно ее просто обнять.

— Я войду?

Несмотря на вопросительную интонацию, она не спрашивала: произнося слова, Жанна уже просочилась в прихожую. В нос ударил цветочный аромат ее духов.

— Проходи, конечно. — Федору наконец удалось взять себя в руки. — Только у меня мало времени, я...

— Тю-ю-ютька! — воскликнула Жанна, присев на корточки и распахивая объятия бегущему навстречу коту. — Хулиган, как я по тебе соскучилась! Морда такая же хитрая, усищи такие же длинные. И такой же худой! Збруев, ты его кормишь вообще?

— Кормлю.

— Мало! Котик должен быть пузатым, а Тютька – ребристый. Я его ребра чувствую.

— Я, видимо, упустил момент, когда ты перешла работать в общество защиты животных. Проверка завершена, мы свободны?

Федор подхватил Тютю на руки – тот недовольно мяукнул и выпустил коготки, оцарапав предплечье.

Улыбка сошла с лица Жанны, но она не смутилась:

— Ты как девятиклассник. Обычно именно в этом возрасте мальчики хамят, когда хотят скрыть чувства.

— Может, я хамлю, потому что хам, а ты слишком глубоко копаешь?

— Раньше я за тобой такого не замечала.

— Раньше и Петербург Ленинградом назывался.

— Я поняла, ты не в настроении. — Жанна подняла руки вверх. — Сдаюсь. Не получится дружеской беседы, перейду сразу к делу. Мне нужна твоя помощь.

Федор отлично знал, что стоит за словами «мне нужна помощь». За семь лет совместной жизни они ссорились вдрызг четыре раза. По разу на два года – не так уж и много. После выматывающих скандалов, от которых еще несколько дней гудела голова и лихорадило точно от гриппа, Жанна сбегала. Сначала к родителям, позже пережидала у подруг. Всякий раз разворачивался одинаковый сценарий: Федор искал примирения, упорно названивал и ждал с цветами у подъезда, однажды даже написал ей письмо, которое она на его глазах, не раскрывая конверта, разорвала на мелкие кусочки. Потом уставал от беготни – сколько можно? Почему вина всегда лежит на нем одном? И как только он мысленно решался взять паузу и все хорошо обдумать, взвесить, звонил телефон, и Жанна просила ее выручить. Как правило, дело оказывалось пустяковым – не знает, как оформить документы (а в интернете, конечно, посмотреть нельзя), проблемы на работе (тут и вовсе непонятно, в чем может заключаться помощь – в хорошем совете?), мама не хочет ехать в санаторий (это было самое смешное, учитывая, что родители Жанны были не в восторге от выбора дочери). Они встречались, начинали говорить, а на следующее утро Федор обнаруживал себя в кухне, варящим кофе на двоих.

Правда, никогда раньше расстояние между расставанием и просьбой о помощи не измерялось парой лет.

— Жанн. — Федор отступил назад, желая увеличить между ними дистанцию, но Жанна тут же сделала шаг навстречу. — Больших денег у меня нет, каких-то космических связей с нужными людьми – тоже. Не представляю, чем могу быть тебе полезен.

— Ты себя недооцениваешь. — Жанна улыбнулась. — У тебя есть ты. Этого мне хватит.