Пролог
Тик-так. Тик-так. Монотонное тиканье стрелки часов действует на нервы. Они стучат и стучат, а стрелка стоит на месте, день ото дня показывая один и тот же час. Время застыло.
Застыло не только на старых часах, но и в моей жизни. Казалось, что все чувства разом покинули меня, но, смиловавшись, оставили горсточку этого мерзкого раздражения на все. На себя, на жизнь, на людей. Даже на эти гребаные часы.
Я держу в руках плюшевого медведя, оглаживая мягкую игрушку, как живого питомца. Хах, медведь и питомец. Ярко-розовый ворс приятно ласкает ладонь — розовый, как и мои очки, которые с каждым годом из раза в раз разбиваются стеклом внутрь, осколками вонзаясь в зрачки. Черные глаза-пуговки смотрят на меня грустным взглядом. Я поправляю на мишке капюшон так, чтобы мягкие ушки стояли анатомически правильно. Прижимаю его к своему боку, держа в захвате одной рукой. Другая уже взяла телефон, будто жила своей жизнью отдельно от моего мозга.
Я всегда говорю, что мое тело не дружит с головой. Сначала делаю, а потом уже думаю — и так с самого детства. Поэтому сейчас снова смотрю на серые галочки в открытом чате, на фоне которого был красивый арт японской хижины, сгенерированный нейросетью.
Так и не прочитано. Хотя тот, кому адресованы сообщения, был в сети каких-то тридцать семь минут назад. Игнор.
Невидимая удавка на моей шее затягивается все сильнее, а в груди жжет раскаленный цветок.
— Вита, он прочитает, когда освободится, ты опять себя накручиваешь, — закадровым голосом произнесла я, глядя на медвежонка.
Я всегда себя накручиваю. Такова участь тревожника. Мне не нужно подсаживаться на чужие эмоциональные качели: я и сама раскачиваю себя так, что американские горки постоят в сторонке, глядя на мои конвульсии. Я сыта этими качелями не то что по горло, а куда дальше. Но и без них не могу. В стабильности и спокойствии я не чувствую себя живой. Правильно звучал текст Пирокинезиса в песне «Цветами радуги». Нам надо так, чтоб как под препаратами.
Гребаные часы окончательно вывели меня из себя. Ни в чем неповинный медвежонок отправился в полет, нокаутируя их на пол. Стекло разбилось. От удара они наконец перестали издавать мерзкое тиканье, окончательно сломавшись.
Мой взрывной характер часто играет со мной злую шутку. На раздумье мне потребовалось всего восемь секунд, когда я без сожаления ткнула в экран телефона над словами заблокировать пользователя. Потому что я ненавижу, когда меня игнорируют. Ненавижу, когда в жизни человека есть что-то важнее меня. Я всегда нахожу время на то, чтобы ответить. Так почему другие не могут делать того же? Знаю, что это детская позиция с желанием привлечь к себе внимание, но я просто не могу иначе. Не знаю других способов, как докричаться до сознания другого человека. Да, я заблокировала его. Но брошенные им слова продолжали прокручиваться в голове. Разговор все еще жжет, будто ожог на коже. Он не кричал — он говорил слишком тихо, и от этого было еще страшнее.
Допив уже холодный зеленый чай, смакуя на языке остаточную горечь, я громко стукнула кружкой по столу и встала с дивана, расправив плечи — кажется, я сбросила с себя тяжелый груз.
Через час я тупо бродила по улице. Именно тупо. У меня не было определенной цели: я ходила от одного квартала к другому, туда-обратно, даже музыку не слушала: забыла наушники дома. Ближе к ночи район совсем опустел. Изредка проезжали машины, чаще — грузовики, потому что я жила рядом с шоссе на выезде из города. Хоть и было начало лета, погода оставалась прохладной, и я сильнее запахнула джинсовую куртку. И за все это время мне никто не написал, не позвонил, вообще не вспоминал о моем существовании — настолько незначительным оно было в жизни других.
Радует, что я хотя бы не стала как раньше загоняться в свои мысли, запираясь в четырех стенах, и каждый день выхожу на улицу, чтобы поддерживать норму по пройденным шагам. Печалит, что не могу заниматься полноценным спортом. Сейчас бы выпустить пар на какой-нибудь груше или бежать до седьмого пота, но нет, не выдержу. Больше найти отдушину было не в чем. Хотя есть один вариант, но даже думать о нем не хочется, перед глазами сразу возникают лица родителей, разгоряченных после пьяных застолий.
Вдалеке слышится хорошо знакомый рев мотора. Он становится громче. Я останавливаюсь на месте, всматриваясь в дорогу. Еще громче. Сердце замирает, а кровь стынет в жилах. Всматриваясь в дорогу, я надеюсь увидеть знакомый силуэт.
Байкер пронесся мимо за считанные секунды, и только тогда я выдохнула, оборачиваясь ему вслед. Мой личный наркотик. Крутые парни на крутых мотоциклах. К сожалению, один из таких парней сегодня отправился в блэк-лист.
Я дошла до следующего перекрестка, медленно развернулась и так же неспешно пошла в обратном направлении. По воле судьбы я решила пройти дальше, до кольца, где на остановке была круглосуточная забегаловка с неплохой шаурмой. Так давно не радовала себя ей, а тут просто всплыла в голове картинка с аппетитной шавермой, что желудок заурчал если не на всю округу, то на квартал точно. И без нее я домой уже точно не уйду.
Я прошла под железнодорожным мостом, выходя прямо к остановке, за которой должна быть та самая забегаловка и пара табачных ларьков. Может, и сигарет купить? Как на зло в кармане лежал разряженный под — его хватило на пару затяжек, когда я вышла из дома. Наушники, подик — будто сама судьба велела вернуться домой, но сегодня я ее обыграла, не пойдя на поводу проказницы.
Шаг. Остановка. Взгляд вперед. Рука уже потянулась к заднему карману джинс, чтобы достать телефон и сфотографировать картину перед глазами. ДЖЕКПОТ.
У бордюра рядом с ларьками были припаркованы два мотоцикла, а один из хозяев стоял у маленького столика, с аппетитом поедая труды местного Ашота. До мужика мне дела не было. Я подошла чуть ближе, задерживая взгляд на спортбайках. Вздернула левую бровь, разглядывая редкого для нашего городка гостя — Ямаху. Редкого, потому что это достаточно дорогой байк, который с нашими зарплатами можно было приобрести только к пенсии и тут же встретиться с Богом. На своей памяти я знала только одного владельца Ямахи. Рядом с черной красоткой стояла не менее горячая Хонда, хотя мне она и не особо нравится.
Нравится. Пф, у тебя даже такого нет. Только свои две ноги, которые прямо сейчас вросли в асфальт, будто черти под землей уже собирались утащить меня к ним в тусовку.
Еще некоторое время я наблюдала издалека, пока в голове не назрел план. Ну как, план. Грациозной походкой от бедра пройти мимо, приковывая к себе взгляды. Только вместо подиума у меня бордюр, а вместо жюри — шаурмист Ашотик.
Раз удача подвернулась именно так, я схвачусь за нее, не дав сбежать. Хотя бы в этом году. И докажу высокомерному ублюдку, что я чего-то стою. Вздернув подбородок и расправив плечи, я действительно прошла мимо мужчины и, не изменяя себе, струсила, скрывшись в табачном. Мысленно ругая себя и проклиная всеми известными словами, купила пачку сигарет. Решила немного задержаться, заваливая несчастную продавщицу нелепыми вопросами по типу «где тут ближайший торговый центр?» (его здесь нет).
Выходя из табачного, я была уже не такой альтруистичной. Раскрыла пачку, достала сигарету, зажав ее между зубами, и прикурила, выпуская из легких серый дым. Таким образом я могла еще немного понаблюдать за ним, не вызывая подозрений. Сначала мужчина был один, а теперь их двое. Удача сегодня на моей стороне!
Так мне казалось ровно двадцать секунд, пока один из них не обернулся, взглядом пригвоздив меня к земле.
Несколькими часами ранее
Я ждала его на набережной, охраняя единственную свободную лавочку, и как сторожевая псина отгоняла от нее всех желающих усадить свою пятую точку с видом на реку. Хотя какой там вид? Издалека, может, и красиво, но стоит подойти ближе и опустить голову — так начнешь высчитывать плавающие бутылки и другой мусор.
Обычно я не была настолько пунктуальной, чтобы приходить за полчаса до встречи. Мой максимум — десять минут. Конечно, я совру о том, что только пришла и совсем не ждала, мерзнув у прохладной воды.
Объект моих влажных снов прибыл с опозданием в критические шесть минут, заставив меня подпортить зубами маникюр. Он безразлично поздоровался, засунув руки в карманы джинс, с сомнением оглядел лавочку и кивнул в сторону лестницы, предлагая подняться на верхний ярус, подальше от людей. Я лишь вздохнула: только зря место стерегла, да простит меня та бабушка.
Я то и дело смотрю на него снизу вверх, пытаюсь подстроиться под его широкий шаг, когда он даже не пытается сбавить темп, пролетая над ступенями через одну. Да что ж ты будешь делать то?!
Попытка ухватиться за большую ладонь не увенчалась успехом: цель снова скрылась в кармане джинс. Мы молча ходили по ярусу, уходя все дальше и дальше от толпы. Я понимала, что разговор совершенно не клеится, и уже без сожаления полезла в телефон, по привычке открывая уведомления от «Винчика».
Парень кинул взгляд в мой экран, сканируя происходящее, терпеливо молчал, пока я не поставила лайк очередному парню в шлеме. Он не выдержал.
— Издеваешься? — прошипел он, выхватывая мой телефон, чтобы посмотреть на «кандидата».
— Вроде нет? — Я выгнула бровь, не пытаясь забрать телефон, ведь это бесполезно. — А что не так?
— «Не так» с твоей зависимостью. И да, я его знаю. И да, возраст туфта, ему почти сорокет.
— Пф-ф-ф, и что? Мне ж не спать с ним, а просто.
— Просто покататься, да. Хватит врать. Не мне, так самой себе, Вит.
— Хватит учить меня, Стасик. — Я вернула слова его же тоном.
Стас устало потер лицо ладонью и вернул мне телефон, прежде чем схватить меня за запястье и завести за угол гаража.
— У нас вроде не такие отношения, чтобы ты меня за гаражи тащил, — пошутила я.
Однако в его глазах не было ни намека на шутку. Мужчина подошел ко мне так близко, что дышал мне в волосы. Опасно близко.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он, сжимая ладонь в кулак. — У тебя явные проблемы с этим. Скольких ты продинамила за то время, что я тебя знаю? Прекращай играть с мужиками.
— Да кто играет с ними?! — Я вздернула подбородок, с вызовом глядя в серые глаза.
— Ты! Вот зачем тебе байкер? Ты думаешь это смешно, Виолетта? Думаешь, получишь крутого парня и жизнь будет сказкой? Тогда ты, очевидно, ребенок.
— Да пошел ты! Кто ты такой, чтобы читать мне нотации? — Я оттолкнула Стаса от себя, но он даже не пошатнулся, напротив, схватил меня руками за плечи и встряхнул.
— Хорошо, — зло прошипел он, — объясню на понятном языке. Ты живешь в сказке, напялила на себя розовые очки и радуешься. Тебе нравится романтика скорости. Ты как ребенок, который верит, что крутой парень на мотоцикле решит все твои проблемы. Ты гоняешься за картинкой, Вита. За этим ревом двигателя, за кожаной курткой. Но ты вообще понимаешь, что значит любить мотоциклиста? Это не романтика. Это каждый день ждать звонка из больницы.
— Ты ничего не знаешь! — в чувствах выпалила я, но голос дрогнул.
— Ты хочешь не мужчину рядом с собой, ты хочешь романтизированный образ. А ты готова к тому, что однажды он не ответит на звонок, потому что будет в реанимации?
Его ноздри широко раздувались. Стас хотел сказать куда больше, но из всей бочки решил вылить на меня банку с ядом. Мне нечего было ответить. Впервые. Горло сжало невидимой рукой, а глаза защипало. Тогда он отпустил мои плечи и отошел назад, проведя рукой по черным волосам.
— Когда сможешь ответить... Продолжим. И перестань заниматься сталкерством.
***
Оба парня — или мужчины — были крупными на вид. Хотя второй казался больше полненьким. Жаль, что к сумеркам мое зрение садится как зарядка айфона в мороз, и я практически не различаю лиц людей. Но вот то, что один из них неестественно пошатывался — это я заметила.
Именно он и заметил мой взгляд. По-идиотски заулыбался, натягивая на себя шлем, прежде чем подойти к синей Хонде. Мирное урчание мотора раздалось не на улице, а прямо в моей груди.
— Хочешь прокатиться? — спросил он, нарочно выкручивая ручку газа резкими подходами.
Второй мотоциклист оставался равнодушным и молча выбрасывал мусор в урну. Между этими двумя ощущалось незримое напряжение. Они были вместе, но я не слышала ни одного слова ни до, ни сейчас.
— Садись, малая, я сегодня щедрый на покатушки. — Парень загоготал, опуская руку вниз и откидывая пассажирские подножки.
Заманчивое предложение, если бы не одно «но».
Второй парень подошел к приятелю и молча заглушил его байк, ловя в спину возмущенные вскрики. Жеста он не оценил и снова завелся, уставившись в мою сторону.
Не знаю, что движило мной. Я просто хотела рассмотреть Хондочку, шестисотка кажется. Подошла ближе, когда свет фар соседней Ямахи осветил мои ноги.
— Свали отсюда, дура, — низкий голос отрезвил меня своим недоброжелательным тоном. — А ты слезай давай!
— Да иди ты к черту, бро, — возмутился второй.
Я бы тоже возмутилась. С какого я дура-то?! Я бросила гневный взгляд на упомянутого «бро», а тот закатил глаза так, будто перед ним не девушка стояла, а лежал кусок дерьма рядом с колесом его драгоценного мотоцикла. Лежал и вонял! Я отвела взгляд, старательно делая вид, что не знаю его. Не хочу знать.
Он снова подошел и нажал какую-то кнопку на руле Хонды, и мотоцикл снова затих. А затем, поняв, что это не вариант, выдернул ключ, спрятав его в кармане своей кожаной куртки.
— Ты совсем берега попутал?! — взревел тот пухленький, выскакивая из седла и опасно накренившись. Тогда я нахмурилась, отступив назад. Уж становиться участницей перепалки желания не было.
— Ты еще тут? Слиняла, — его голос стал значительно тише, но обращался он прямо ко мне, в упор разглядывая со своей высоты. — Не видишь, он в дрова?
Я видела. Поэтому и не стала приближаться дальше. Заметила еще до того, как он сел на мотоцикл, по тому, как его покачивало. Нужно отдать должное Стасу, уж не знаю, когда его приятель напился, но он отобрал у него ключ. Ямаха взревела диким зверем. Парень сместил руль, поставив его ровно в мою сторону. Я на мгновение опешила: зачем ему так ставить руль? Не вырулит же. И тогда он крутанул ручку так, что мотоцикл резко дернулся на меня, заставляя отпрыгнуть в сторону.
— Придурок! — выкрикнула я, когда он снова дернулся, явно прогоняя меня.
Мне ничего не осталось, как выставив в его сторону средний палец, злобно сверкая глазенками, пойти в сторону дома. Черт бы с их разборками. Правильно говорят: они все придурки! А он главный среди всех этих неадекватов! Рев мотора оглушил меня, но я не стала оборачиваться. По дороге вперед пронеслась черная Ямаха. Второго мотоцикла я не дождалась.