Ведомый тьмой

День был суетливый. Рыцари сновали по лестницам академии, оглушительно гоготали, бряцали оружием и репетировали свою торжественную речь. Парадные доспехи гремели, а громкие голоса эхом рикошетили от каменных стен, создавая какофонию звуков.

— Да, скоро спущусь! — эхом по всему коридору раздался раздраженный голос Антеса, прежде чем он захлопнул дверь своей комнаты. Если можно так сказать, «своей»: он делил ее с однокурсником.

Каждая вещь лежала на своем месте, словно застыв в ожидании незваных гостей с проверкой. Ничего не должно было вызвать каких-либо подозрений. Антес в очередной раз окинул комнату взглядом. Глаза привычно скользнули по знакомому укладу. Две кровати, стоявшие по разные стороны, были аккуратно заправлены вязаными серыми покрывалами, натянутыми с педантичной аккуратностью, а у изголовьев лежали подушки из гречихи. Только под кроватью Антеса таился маленький секрет — пуховая подушка, которую он доставал только перед сном, чтобы проверяющие надзиратели не уличили его за очередное нарушение правил. Через окно пробиралось еще теплое осеннее солнце, растягивая свои лучи ровной полосой по стенам, но на душе был холод. Терпение на пределе. Пустота где-то внутри разрасталась по всему животу и грудной клетке, заполняя собой каждую клеточку тела Антеса. Она сдавливала дыхание, заставляя жадно хватать воздух, как если бы его пытались задушить.

С особой нежностью вложив в ножны свой любимый меч — творение собственных рук — молодой рыцарь схватил уже собранную дорожную сумку. Прильнув к двери, он напряженно прислушался к звукам, доносящихся из коридора. Шаги. Разговоры. Нет, еще рано. Нервно взъерошив темно-русые волосы, он замер в ожидании, чувствуя как нарастает напряжение... Или же предвкушение?

Сердце предательски отбивало бешеный ритм, норовя сломать ребра. Был сумасшедший день. Улицы Аргона заполнило шумное празднование Кифо или, как его окрестили в народе, праздник Смерти. Из центра города до академии какофонией доносились смешавшиеся между собой десятки песен. Казалось, что оставаться дома наказуемо неписаным законом. В этот день сама Жрица ходила по улицам и искала новые жертвы. Люди задабривали ее танцами и песнями, скрывая лицо за масками, сделанными из костей, кожи или настоящих черепов, чтобы она не узнала и не запомнила их. Обидишь безразличием — умрешь, недостаточно поразишь — умрешь, заскучаешь — умрешь, решишь выделиться — умрешь. Это праздник Смерти, а не смертных. Не хочешь веками тлеть с бездонным сердцем и пропевать свою судьбу рядом с гробами — знай свое место и будь как все. Почитай.

— Вы слышали? Сегодня король поедет отбирать новобранцев для армии, — возбужденно перешептывались горожане на центральной площади.

— Надо узнать, кто счастливчики.

Лучшего времени для побега не найти. Все карты сошлись, звезды выстроились в нужном порядке, а фортуна повернула все судьбоносные шестеренки в нужное направление.

Сердце бешено колотилось. На лице же застыла маска безмятежного спокойствия и умиротворения — отточенная годами тренировок маска напыщенного безразличия, за которой скрывался ураган эмоций. Лишь на шее заметно проступали предательские пульсирующие жилки.

Настоящие эмоции в рыцарской академии рубили на корню с малых лет. Отыгрывать безразличие уже вошло в привычку. Эмоции приравнивались к слабости, их искореняли с первых дней обучения, выжигая жесткой дисциплиной и провокациями. Душевные порывы — грязь. Здесь место только холодному расчету и железной выдержке.

Внутреннее напряжение могло отражаться в мускулах и вибрацией в теле, но внешне — лишь полная невозмутимость.

— Еще хоть раз! — от звонкой оплеухи у самого наставника загорела ладонь.

Лицо исказилось от ярости. Ненавистно прищурившись, он вперил взгляд в Антеса. В такие моменты юноша всегда задавался вопросом: куда же деваются те пресловутые правила бесстрастного лица, которым так кичились выпускники и старшие? Но тут же тешил свое эго тем, что смог в очередной раз вывести таких великих людей академии на такое яркое проявление их истинных эмоций.

— Еще раз и ты больше не увидишь своего коня-остолопа, — наставник буквально выплевывал слова, брызжа слюной от гнева. — Еще раз, и оружие тебе будет только сниться. Будешь здесь и за кухарку и за уборщицу. На цепь тебя посажу. Ты услышал меня?

Неприятные воспоминания закрались в сознание Антеса, вызывая внутри волну смешанных чувств.

Его собственные успехи в боевом искусстве становились главным препятствием на пути к побегу. В последнем учебном поединке он уже бился со стихийником высшего разряда — завершили бой вничью, приставив к горлу друг друга клинки. Кто в здравом уме не захочет такого к себе в армию? Лишь личная неприязнь могла стать причиной отказа столь ценного воина. Именно поэтому его начнут искать незамедлительно.

Несмотря на то, что Антес был определен на бойцовский факультет, в ближних схватках с любыми стихийниками ему не было равных — по крайней мере, в большинстве случаев. Его движения были точны и быстры. Даже воздушные рыцари, чьи удары славились скоростью и мощью, не успевали уклоняться от его ударов, по-прежнему поражая — но в этих случаях скорее своей беспомощностью — перед неспособным.

В академии несколько месяцев еще шептались о спарринге, где Антес обезоружил сразу троих рыцарей с огненным потенциалом. Пылающие шары даже не приблизились к нему. Ошибка многих заключалась в том, что они слишком полагались на свою магию, наивно считая, что она защитит их от атаки на клинках. Антес же использовал их слабость: пока рыцари готовились к магическому удару, он бил именно в этот момент. Небольшая задержка в их действиях — козырь в рукаве врага.

Антес обладал редким чутьем — мог предугадывать действия противника, буквально за мгновение до материализации их силы. Наставники месяцами бились, чтобы раскрыть в рыцаре стихийный дар. Но все усилия оказались тщетными. Природа одарила юношу лишь исключительным талантом к военной стратегии, искусству самозащиты и быстрой атаке. Но никто и не удивлялся: любовь к стали проявлялась у него с самого детства. Сам же Антес постоянно отшучивался, неизменно повторяя, что меч и мощь собственного кулака куда честнее и понятнее, чем все эти магические выкрутасы.

— Вы слишком зазнаетесь, — довольно растягивал слова Антес. — В большинстве случаев в вас уже есть заложенный стихийный потенциал от предков, остальные же взращивают силы с нуля.

Обычно после такой дерзости назначалась встреча за пределами тренировочного поля. Далеко не каждый был готов выслушивать такие выпады в свою сторону, тем более от неспособного. Антес оказался одним из немногих, кому так и не поддалась ни одна стихия. Но даже будучи воспитанником одного из главных наставников, заведомо имея возможность попасть в академию, остался он исключительно из-за своего упорства и страстной любви к железу. Несмотря на нарушение строгих правил и дерзкое поведение он ни раз доказывал свое право на пребывание в этих элитных стенах.

Антес беспокойно вышагивал вокруг кровати. Взгляд невольно упал на край матраса, откуда выглядывала маска ворона.

Эту находку он приобрел в последнюю вылазку из академии, когда наткнулся на палатку с разными рукодельными причудливыми товарами одного старика. Продавец появлялся исключительно перед праздниками, торгуя жизненно необходимыми вещами, что в обычные дни мгновенно превращались в безделушки и пылились в сундуках до следующих праздников, а то и вовсе выкидывались после одного использования.

Рыцарь всегда с презрением относился к тем, кто носил на себе останки животных или украшал ими свои дома. Однако одну вещицу он все же приобрел. У старика нашлась маска из странного, но очень похожего на кость, материала. Искусный мастер точно повторил тени, трещинки и заломы, так что отличить от оригинала было сложно. Выглядела она типично для маскарадной маски: вороний нос был немного опущен и прорези для глаз достаточно широкими, что позволяло почти свободно смотреть в разные стороны, не мешая полю зрения. Стоила она недорого, весила немного, скрывала лицо и удобно крепилась коричневыми лентами на затылке, почти сливаясь с волосами Антеса.

Величественная академия Белого Дракона возвышалась в самом центре столицы Асканы с начала времен правления династии Теулсов. Ее стены, высеченные из светлого мрамора, украшались мощными колоннами и искусной резьбой, а высокие стрельчатые окна одаривали здание большим количеством дневного света. Но, конечно, большую часть времени рыцари находились на тренировочном поле. Изнурительными тренировками, закаляя тела и души, их готовили к службе у самого короля. Именно здесь подростки превращались в непобедимых воинов.

Но не только боевое искусство входило в ежедневную рутину. Быть выпускником Белого Дракона — значило быть всесторонне образованным молодым человеком. Базовые военные науки переплетались с изысканным этикетом и танцами. Для тех, кто жаждал большего и тянулся постигнуть законы мироздания, проводились уроки физики и химии, а для тонких натур приглашали преподавателей по фортепиано, гитаре и даже вокалу.

По окончании академии молодые люди выходили в свет не просто воинами, а благородными рыцарями, достойными обрести собственный герб и создать новые ветви великой династии или же гордо продолжить род своих отцов-воинов.

Почетное звание выпускника Белого Дракона давало много привилегий, гарантировало светлое будущее и самое приятное — освобождало от обременительных налоговых выплат за владение магией.

Антес рухнул на кровать, нервно щелкая суставами пальцев. Дурацкая привычка. В голове крутились тревожные мысли: скоро в академии почти никого не останется. Многие уже вышли во двор — готовятся, но все это не надолго.

— Ты ходить разучился? Ноги отнялись? Все мозги ветер выдул? — прорычал разъяренный Роб, явно адресуя придирку воздушному стихийнику. Антес ощутил наэлектризованность воздуха даже через стену.

С первого этажа донесся невнятный крик, разбавленный уже четко произнесенным бранным словом. Тут же по скрипучей лестнице прогрохотала толпа рыцарей. Грохот эхом разнесся по всему зданию, заставляя содрогаться даже крепкие стены.

«Чертова лестница», — подумал Антес, нервно потирая ладонь. В новых перчатках руки мгновенно становились влажными, а кожа начинала зудеть. Но, конечно, возможно, дело было не столько в них, сколько в напряжении и тревоге.

Вся суматоха прекратится только с приездом короля. Даже самые выдающиеся ученики академии будут дрожать от напряжения и дышать через раз, боясь сделать что-то не так. Ходили слухи, что король очень придирчив в выборе рыцарей для своей гвардии: не упускает ни единой детали, ни одного промаха, оценивая кандидатов с поистине королевским вниманием к мельчайшим нюансам. Один неверный шаг, одно неверное движение, одна погрешность — и годы упорных тренировок будут перечеркнуты одним отказом.

Приветственное представление, демонстрация способностей и боевых навыков, оценивание, окончательный вердикт. А в промежутках напряженная, почти осязаемая тревога от ожидания.

Антесу тоже предстояло участвовать в приветственном поединке и проходить пробы в армию самого короля. От первого он сразу отказался.

— Зачем бой, если не будет крови? — спрашивал тот, что отбивало даже малейшее желание хотя бы попытаться его уговорить.

К предстоящей демонстрации, как и все ученики, Антес готовился несколько месяцев. Он прошел несколько этапов отбора внутри академии, где судьями выступали почтенные наставники — некогда сами служившие при королевском дворе. Благодаря своему упорству Антес был отобран в число избранных рыцарей, достойных претендовать на место в элитной королевской гвардии. Но многих оскорбил выбор наставников. Они открыто обсуждали между собой результаты первичного отбора, уповая на то, что король не одобрит кандидатуру неспособного, ведь рыцарь, овладевший стихийной магией, очевидно был бы полезнее для службы.

Магия... Все в крови. Она течет в тебе, струясь по венам, омывая каждую клеточку тела. Только в случае с магией — это скорее как мышцы, только которые не ослабевают от бездействия. Она подобна древнему источнику, что никогда не иссякает и вулкану, которому необходимо периодически извергаться. Поэтому в Аскане и был введен налог на владение стихией. Владение магией — не просто привилегия, а настоящая роскошь. Право свободно ее использовать была непомерно высока для простых смертных.

Однажды пробудившись, магия становится неотъемлемой частью человека. Ее подавление приравнивается к остановке собственного сердца с последующим взрывом. Рано или поздно накопленная энергия находит выход, а последствия этого могут оказаться катастрофическими. Конечно, многое зависит от уровня владения магией, но важно осознавать свою ответственность. Сила, запертая внутри, подобна бушующему океану. Однажды шторм сметет все, что дорого, если приручивший стихию не будет давать свободу своему приобретенному дару. Цена подобной беспечности может быть непомерно высокой.

В истории можно отыскать немало примеров подобной самоуверенности. Взять хотя бы недавний случай с новоиспеченным магом огня. Самостоятельно решив развить дар, он совсем позабыл о том, что тот навсегда въелся в его сущность и ему жизненно необходима практика, чтобы безопасно им владеть. Избавиться самостоятельно от него уже нельзя.

В тот злополучный вечер в пылу ссоры с женой его необузданная стихия нашла свое место в их деревянном доме. Родное гнездышко молодоженов превратилось в пепелище. Счастливая случайность спасла девушку от гибели, но память о произошедшем стала отличным уроком для всех свидетелей. А урок тут один — не лезь, если кишка тонка для даров Хранителя Земли.

Конечно, были и рожденные с силами, которые пробуждались в нежном детском или юношеском возрасте, и относили таких к высшему сословию: аристократы, высшее общество. Удивительный дар светлой и темной магии передавался по наследству в знатных родах.

Однако изредка — подарком Вселенной или капризом Судьбы — магическая сила нисходила на тех, от кого ее вовсе не ожидали. Даровалась она детям, рожденным в семьях, где даже мысли о магии были чуждыми.

Но у большинства людей, кого не коснулась светлая и темная магия, стихийный потенциал был заложен где-то глубоко внутри и находился в спящем состоянии, ожидая, когда настанет момент его пробуждения. Земные дети благословлялись самим Хранителем Земли и могли самостоятельно раскрыть и развить свой дар. Огонь, вода, земля или воздух? Что подчинится магу не мог предположить никто, если до этого в его семье еще не было первопроходцев в мир стихий. А как он будет развивать дар, как пользоваться и в каких целях использовать — зависело исключительно от намерений, мудрости и благоразумия самого человека.

— Ответственность, — фыркнул Антес, разглядывая подоконник. — Как же осточертело это слово! Каждый кому-то что-то должен и чем-то да обязан.

Побег должен быть быстрым и незаметным, пока новость о беглеце не разлетелась по всей академии. В столице, пока царило веселье, Антес сможет смешаться с толпой. Главное — успеть выехать за ее пределы до наступления следующего дня. В пригороде его отыскать будет уже практически невозможно.

Рана в уголке губ, полученная в последнем спарринге, все еще саднила и отзывалась тупой болью. Несмотря на уроки хладнокровности, Антес славился своей вспыльчивостью. Стоило лишь слегка задеть его самолюбие, как кулаки и меч включались в бой мгновенно.

От спокойствия до острой раздражимости он разгонялся быстро. Последним случаем стало издевательство сокурсника. Тот искажал произношение имени Антеса, намеренно произнося его с ударением на второй слог. Эта, казалось бы, небольшая провокация привела к настоящей бойне во дворе академии и оставила навсегда след на лице рыцаря.

Антес лишь скудно улыбнулся уголками губ, боясь потревожить саднящую рану. Улыбка вышла чрезмерно сдержанной и немного напряженной, когда неожиданно в комнату вошел сокурсник. Дорожную сумку он мгновенно пнул под свою кровать. Серые глаза Антеса пронзили друга ледяным взглядом. Он знал, что Тай не должен знать о побеге. Тот не понял бы такого поступка и вряд ли одобрил. Да и какое ему вообще дело?

Несколько секунд тишины растянулись в вечность, и время застыло. Через безмолвность пробивался лишь тик часов от перемещающихся стрелок. Гнетущая пауза могла бы заставить Тайрена заподозрить что-то неладное, если бы в повседневной жизни Антес был хотя бы на слово разговорчивее немого.

— Ты идешь или все прихорашиваешься? — картавость парня никак не сочеталась с его широкой спиной и квадратным подбородком. Он едва ли мельком взглянул на своего соседа, одновременно поднимая подушку со своей кровати. — Говорят, нас представят королю и дадут возможность жить при замке. Можешь не стараться, — Тайрен, наконец, прекратил поиски, найдя свой талисман. — Тебя выберут и со шрамом и без красивой прически, а вот мне нужна удача, — парень демонстративно потряс перед собой кроличьей лапкой и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

Ноющее чувство сдавило сердце. Голову заполонил вопрос. Предавал ли он Тая? Возможно, будь они друзьями, а не просто соседями. Подставлял ли своим побегом? Скорее всего.

Антес вытянул ноги перед собой и тяжело выдохнул. Что же теперь сделаешь? Его это и не должно беспокоить. Тайрен вообще мог бы быть благодарен за одни только крупицы мыслей о его чувствах и возможных последующих проблемах из-за побега Антеса. Их объединяла только академия и эта комната. Вне этих стен они вряд ли бы смогли найти хотя бы одну общую тему для разговора.

Трехэтажная академия с ее предательски скрипучими полами оставалась одной из главных первых проблем. В подтверждении этого страха за дверью раздался неприятный протяжный скрип рассохшегося дерева. Элитная академия, а ремонтом полов заниматься никто не спешил. Но Антес знал: заметив крадущегося ученика без формы, а тем более кандидата в армию самого короля — сразу поставят в строй.

Мысли бешено метались безумным вихрем, казалось, пытаясь вырваться из черепной коробки. Они сталкивались друг с другом, порождая хаос и вызывая уже головную боль. Разум Антеса был переполнен различными исходами задуманного плана, но холодный ум не давал волю тревоге и панике.

Все получится. Все получится. Пора.

Натянув коричневые кожаные перчатки, юноша бесшумно скользнул за дверь, крепко сжимая в руках свою дорожную сумку. Часть рыцарей уже собралась во дворе, другие шумели в столовой, что, к его счастью, маскировало скрип деревянных полов и предательский треск лестницы. Каждое его движение было отточено. Несколько раз в неделю, вечерами, Антес пытался найти менее скрипучие места лестницы и теперь как никогда был точен в своих шагах. Лишь несколько раз он помедлил, затаив дыхание, когда в гостиной проплывали важные фигуры старших рыцарей — кто уж точно бы пригвоздил к стене за нарушение парадной формы.

Тенью, скользя вдоль стен, Антес перебегал лестничные пролеты, двигаясь стремительно и тихо. Менее чем за минуту цель была достигнута.

Просто. Слишком просто. Юноша даже недоверчиво оглянулся, проверил сумку и посмотрел на свои руки. Нельзя было исключать ни единой детали. Мало ли что.

Запасной выход, забытый и почти заброшенный, которым никто не пользовался уже много лет, прятался за небольшой перегородкой — прямо напротив гостиной, где обычно молодые рыцари проводили хоть и недолгое, но свое свободное время.

Рыцарь окинул взглядом комнату, стараясь запечатлеть все детали, каждый уголок, с которым была связана вся его жизнь. Изумрудный ковер расстилался дорожками к лестницам и дверям, хранил следы времени и память о ходивших по нему учеников. Некоторые места ворса были уже продавлены под тяжестью массивной мебели из темного дерева. Удивительно, что за десятки лет старинные предметы интерьера так и не утратили свой запах смолистой древесины и характерный благородный темный цвет с узорами, нарисованными самой природой.

Диван, потрепанный годами, не так давно обшили новой бордовой ворсовой тканью и теперь старались прикрывать различными покрывалами, которые то и дело соскальзывали со спинки. Развалившись в своей характерной позе на излюбленном месте, Антес любил делиться советами использования статуса ученика академии. Он знал многие лазейки: чем-то с ним поделились выпускники, а к чему-то пришел самостоятельно. В тавернах, например, можно выбивать несколько бесплатных кружек пива, на базаре получать неплохие скидки, а девушки, завидев эмблему на учебной форме, мгновенно очаровывались и становились необычайно ласковыми и проявляли особую инициативу в общении.

Как дальше обернется жизнь Антес еще не представлял. Будущее казалось туманным и неопределенным. Попадет ли он еще в родную академию? Или массивные врата навсегда закроются для него, отрезав путь в прошлое? Вопросы терзали его разум. Он шагал в неизвестность, оставляя всю свою историю позади.

Юноша сделал решительный шаг к двери, готовый переступить порог, отделяющий его не только от академии, но и от старой жизни...

— Ты куда? — раздался голос из-за спины. Словно из ниоткуда перед ним возник жующий какую-то булку, парень, размером со шкаф, увешанный мышцами. Он звучно облокотился о стену, заставив Антеса сжать от неожиданности зубы, едва ли не прикусив язык. Опять чертов Тайрен. Его болтовня и так всегда действовала на нервы, но сейчас его присутствие казалось особенно раздражающим.

— Хочу проверить обстановку, — соврал тот, встречаясь с пронизывающим взглядом соседа.

— И сумку заранее собрал? Настолько уверен, что тебя выберут?

Антес лишь промычал в ответ, заглядывая за спину Тая. Пусто. Никого больше не было, его точно никто не видел.

Сам Тайрен уже нарядился в парадную форму. Рыцарские доспехи, изящно украшенные золотым орнаментом, сидели на нем, как вторая кожа, подчеркивая его по-настоящему богатырские плечи и делая фигуру еще более внушительной. Над сердцем, на левой части лат, красовался герб академии — величественный огнедышащий белый дракон. Разглядывая все великолепие, Антес на секунду задумался о правильности своего решения. Но нет. Сердце требовало иного. Его путь другой. Судьба звала иной дорогой.

— Надеюсь, ты не обдумываешь как бы меня быстро вырубить, — неожиданно вбросил Тайрен.

Туманные глаза какое-то время просто хлопали, словно блуждая где-то вдалеке, прежде чем сфокусироваться на громиле. Осознанный вопросительный взгляд скользнул по лицу Тайрена. Неужели все было так очевидно? Невозможно. Он долго готовился, продумывал детали. Но не успел тот что-то ответить, как Тайрен продолжил:

— Не волнуйся. Я бы и не узнал об этом, если бы брат Лауры поменьше болтал со своей сестрой, — Тай растянулся в довольной улыбке, погрузившись в воспоминания об очередной встрече со своей любовью, — с той самой, с которой, если ты помнишь, я то и дело пересекаюсь у...

— Избавь меня от подробностей ваших вечеров, — Антес, наконец, отпустил дверную ручку, его голос звучал раздраженно. — Так ты знаешь, что я оставил коня у мальчишки, остановил меня прямо у выхода... И? Что дальше?

— Ничего, — Тай грустно улыбнулся, не обращая внимания на агрессивный тон. Он достал из кармана плетеную косичку из черной кожи. На толстых нитях были аккуратно нанизаны четыре камня: красный, белый, зеленый и синий, каждый размером с половину фаланги пальца, создавая загадочный узор.

«Наверняка количество узелков символизирует удачу, а камни соответствуют моему цвету ауры или подобному бреду», — тут же подумал Антес, с трудом сдерживая улыбку. Приятное тепло разлилось в области груди и тут же болезненно заныло сердце, создавая внутри очередную дыру. Он откровенно лгал своему сокурснику, а тот, зная об этом, не задавал лишних вопросов и просто приготовил для него прощальный подарок на память. Дай Жрица, они когда-нибудь еще встретятся. Где-то в глубине души Антес хотел, чтобы приятель узнал о его планах, но сейчас это было слишком опасно. Тай — надежный человек, но вдруг что... Доверять никому нельзя.

— Хочешь, чтобы я расчувствовался? Отдаешь свои талисманы, лишь бы я остался? — в голосе сквозила ирония, перемешавшаяся с недоверием.

Тайрен ловко закрепил плетеную косичку на поясе Антеса. Он отступил на шаг и с гордой улыбкой рассматривал свой подарок, напоминая бабушку, впервые увидевшую внука в новых вязаных ею же носочках на ногах.

— Нужен ты мне! Место освобождаешь — и то хорошо, — с этими словами Тай по-братски похлопал Антеса по плечу. — Ты просто слишком самонадеянный глупец. А это напоминание о том, что я всегда был лучше тебя, — другой талисман — заячью лапку, он достал из другого кармана. — Свой бы я тебе не отдал. Не зазнавайся.

Они обменялись крепким рукопожатием. С наигранным спокойствием Тайрен развернулся и пошел в сторону тренировочной площадки, а Антес, также не оборачиваясь, продолжил следовать своему плану. На поясе теперь покачивалась подаренная косичка с талисманами, а мысль о шаге, приближающему его к новой жизни, грели душу.

Перед выходом он еще несколько раз оглянулся и заметил, что громила все еще маячил неподалеку. Антес недовольно нахмурился и стиснул челюсть. Этот придурок видимо решил подстраховать его и, если что-то пойдет не так, отвлечь внимание остальных воспитанников.

Свежий воздух за пределами академии уже показался другим. Нет, рыцарей не держали взаперти и мало кто был откровенным затворником. Просто у свободы свой запах, который невозможно спутать ни с чем иным.

Из главного входа доносились обрывки разговоры и нервные смешки, лязг мечей — как минимум шестеро рыцарей усердно тренировали движения театрального боя для короля. К этим звукам примешивалось мерное цоканье копыт скучающих лошадей. Та еще песня.

Вобрав в легкие как можно больше воздуха на прощание, Антес проскользнул в лаз под забором, который сам же обещал заделать несколько недель назад. Все его старания над прической, которые он с таким усердием демонстрировал в уборной, оттягивая время перед переодеванием в форму, пошли прахом от первого же порыва ветра. Зачесанные наверх волосы растрепались и, образовав неровный пробор, разделились на две стороны.

Свобода. Она ощущается именно так? Он теперь был по-настоящему свободен от правил, обязанностей и от ожиданий других?

Мелодичный вой труб эхом отразился от стен академии, возвещая о прибытии короля. Антес задумался. Уже сегодня он мог поехать вместе с другими счастливчиками в замок, но стоял и просто наблюдал со стороны.

«Нет, это не конец. Мы еще встретимся» — пообещал он.

Первым к воротам академии погнал коня оруженосец. Он спешился, чтобы лично сообщить привратнику о скором прибытии королевского экипажа. Антес позволил себе задержаться и понаблюдать за приездом важных особ. Навязчивое любопытство оказалось сильнее чувства безопасности.

Королевский возок оказался на удивление небольшим, но, подобающе статусу, роскошным. Его корпус из черного дерева с золотым орнаментом и рельефом на бортах и двери были искусно расписаны гербом правящего рода: белый огнедышащий дракон с расправленными крыльями, стоящий на задних лапах и смотрящий вверх, с круглым щитом на груди, украшенным узором из дерева и лилий — символов, олицетворяющих жизнь и смерть.

В каждом элементе читалось напоминание о могущественном роде, искреннее поклонение и благодарность Высшим силам. Правда все забывали, что род Теулсов достиг своего величия — ценой миллионов смертей. Как и его предки, король Эриес сам до сих пор порой умывался кровью.

Его величество все же прибыл без пышной свиты, круженный лишь своей небольшой, но верной гвардией. Одетый в парадный камзол нефритового цвета с затейливыми узорами золотой вышивки на рукавах и груди. Он величественно взирал на дорогу через широкие, ничем не защищенные, окна своей кареты.

Впервые увидя короля, можно было подумать, что он безрассудно совершает рискованное путешествие, но внимательный взгляд заметил бы едва уловимое сияние, окутывающее экипаж — тонкую, почти невидимую защитную вуаль. Его величество никогда не пренебрегал собственной безопасностью. При каждом выезде из дворца правитель окружал себя надежной защитной броней, сплетенной из тончайших нитей древней магии, которую не так просто пробить опытному стихийнику и даже потомственному магу.

Белые и темные маги — аристократы, носители чистейшей и благородной крови. Веками эти могущественные семьи поддерживали и оберегали свою родословную, заключая браки между себе подобными, столь же чистокровными магами.

Каждый рожденный в этих семьях обладал заложенным в крови, сердце и самой сущности неизменным магическим потенциалом, который требовалось лишь развивать и усиливать. Магия струилась в их жилах подобно древнему эликсиру жизни с первой секунды их первого вдоха, в отличие от простых смертных, вынужденных искать ее крупицы в потаенных глубинах своей души и тела.

Их магия, как тончайшие струны арфы, чутко реагировала на колебания мироздания. В их руках были пульсация жизни и дыхание смерти, но стихии так и не стали им подвластны.

Изучали чистокровные соответствующие науки и к своему совершеннолетию уже взывали к мертвым, властвовали над тенями, плели узоры времени, управляли жизненной силой, прозревали истинные смыслы через яснознание, познавали контроль, подчинение и иллюзии и учились работать с травами.

Говорили, что светлые маги сами за себя. Они достаточно себя гнобили тысячелетиями, чтобы стать идеальным примером для подражания. Сами себе учителя, сами — судьи. С каждым днем их души очищались, сердца становились добрее, а сила — ярче. Их благие намерения буквально начинали светиться в них самих.

Идя к совершенству, они горели так, что люди, как заблудшие души, сами не понимая того, шли за ними. Но когда тебя не просто слушают, а слышат — появляется искушение. Ведь так легко манипулировать людьми, которые сами идут за тобой и смотрят тебе в рот, не так ли?

Стереотипные общественные предрассудки уже давно канули в прошлое. Светлых магов не считали эталоном доброты и чести, а темных — воплощением абсолютного зла. Реальность оказалась куда более запутанной и простой одновременно. Все сводилось к различиям в дарах двух великих начал — Жизни и Смерти.

Мудрые аристократы, получившие возможность нести свою магию в этой жизни, знали, что силы подобны лезвию клинка — опасны, если не умеешь с ними обращаться. Дары самой Жрицы — благословение и проклятие одновременно. Просто понимать это — недостаточно.

Едва пошевелив рукой, король позволил Антесу на мгновение увидеть, что тот ехал не один. Его Королевское Высочество, кронпринц, тоже собирался почтить своим присутствием рыцарскую академию. Но пышных юбок принцессы было не разглядеть — в карете попросту не хватило бы места. Они вряд ли бы уместились в этом экипаже. Впрочем, это уже казалось типично для их семьи: девушке редко позволяли выезжать за пределы их замка и эта поездка, по всей видимости, не стала исключением.

Проводив взглядом последнего гвардейца, Антес стремительно пересек открытую местность, где его могли бы заметить, не будь все заняты приемом, и растворился среди деревьев.

Старые деревья нависали друг над другом, сплетая кроны, борясь за свое место под солнцем. Ветви переплетались где-то наверху, почти полностью скрывая дневной свет, превращая его в таинственные сумерки. Несмотря на это, в этой полутьме жизнь все также торжествовала: в лесу разрастались цветы, дикие ягоды и кустарники.

Сняв перчатки, Антес набрал горсть крупных красных ягод и по одной стал закидывать себе в рот. Сладкий сок плода приятно растекался по горлу, прогоняя противную волну тревоги. Пусть он не был искусен в травничестве, но базовые знания о полезных растениях академия вдолбила ему в голову.

Дорогу он помнил, как свои пять пальцев — путь был знаком до последнего камешка.

Лес мог казаться чрезмерно манящим, но не страшным. Страшили им только детей. И то — чтобы не заблудились.

Антес брел по извилистой тропинке, внимательно разглядывая поросшие мхом стволы деревьев. Каждый шаг отдавался тихим шорохом в лесной тишине. Как иронично — а ведь он мог бы находиться сейчас в академии и демонстрировать силы перед королевской семьей.

После нескольких километров пути он наконец-то уперся в знакомый валун, величественно выступающий из-под земли. Свернув направо, Антес вскоре оказался перед жалким подобием жилища — полуразрушенной постройкой. Домом это было сложно назвать: разбитые окна зияли пустотой, покосившийся фундамент накренился, а доски уже давно почернели и прогнили. Дом врастал в землю и трещал по швам, ожидая, когда его полностью поглотит сама природа.

Однако местные мальчишки давно нашли это место и оборудовали под свои игры. Рядом с домишкой лежало множество веток, собранных в кучу, разбросаны камни различных размеров, иногда на земле валялись лоскуты ткани, что дети выпрашивали у матерей для импровизированных построек и дажи стояли корзинки с остатками еды. Находка стала настоящим сокровищем — они превратили его в свой тайный мир.

Но сегодня Алек должен был быть один.

— Мелочь, ты здесь? — Антес положил правую руку на ножны, оглядывая поросший травой участок.

— Пароль!

Рыцарь тяжело вздохнул. «Болтливость — худший грех для воина», — вспомнились слова наставника. Язык мальцу и без того хотелось вырвать. Хорошим рыцарем ему не стать. Всех предаст, ненамеренно, просто по глупости и наивности, но раскроет все карты.

— Алек, я не помню. Давай открывай, — рукой он несколько раз постучал в едва держащуюся на ржавых крючках дверь, — или я сам это сделаю, но закрыться ты уже не сможешь. Чинить не буду.

Повернув один раз замок, мальчик, лет двенадцати, с силой толкнул рассохшуюся дверь. Его недавно подстриженные волосы все еще хранили память о прежней длине — он еще по привычке тянулся к голове, пытаясь поймать несуществующие пряди.

Обиженно, нарочито сильно наступая на скрипучие, уже местами прогнившие полы, он повел Антеса к коню. Каждое движение было демонстративно резким и громким. Казалось, что воздух вокруг мальчишки вибрировал от его негодования.

«Подростковая непосредственность», — подумал Антес, продолжая молча идти за ним.

В полутемном сарае действительно стоял конь. Алек, юное создание с предпринимательскими наклонностями, решил содрать с рыцаря три сотни энзов, а за молчание беглец добавил сверху еще пятьдесят.

«Которые надо бы забрать обратно за его болтливый язык!» — Антес сжал ножны, пока не побелели костяшки.

— Дети не знают, что такое договор, да? — рыцарь не смог сдержаться и не упомянуть о промахе Алека. Тот тут же обернулся и бросил на юношу осторожный взгляд. Обиды и след простыл.

— Не сбыться твоим рыцарским мечтам с таким отношением к секретам. Тайна — значит нельзя говорить никому. Даже семье, — наставническим голосом продолжил Антес.

— Вы не расскажете в академии? — мальчишка резко остановился, состроив умоляющий взгляд благородному Антесу, строго смотрящему на него сверху вниз. Знал бы он, что этот самый рыцарь сбежал из его мечты, той самой, о которой Алек так трепетно грезил...

Он затеребил рукав и без того растянутой кофты. Потупив взгляд куда-то в пустоту, он пытался найти там утешение. Его плечи поникли, а в уголках губ проступила горькая складка — мечты о рыцарстве, высоком статусе и светлом будущем для его семьи рассыпались прахом прямо на глазах.

В этот миг он показался Антесу таким маленьким и беззащитным, но он был непоколебим. Рыцарство — не для слабаков. Жесткая дисциплина и определенные правилы существовали не просто так. Каждый устав, каждое требования были выстраданы веками, проверены кровью и огнем. Даже в такой мелочи.

— Потрать свой незаслуженный куш на новую рубашку, бестолочь, — голос Антеса прозвучал жестко, — А если такое проворачивать будешь, то за шиворот погонят сразу же, позабыв о твоих зародышах амбиций.

— Извините, прошу, простите, — почти задыхаясь от отчаяния пролепетал Алек. Его пальцы, еще детские и тонкие, отчаянно вцепились за оголенные запястья рыцаря.

Казалось, что время замедлилось: Антес замер, ощутив прикосновение к своей коже. Он резким, почти яростным движением оттолкнул ребенка к стене. Алек с глухим стуком ударился спиной о сухие стены, изж его груди вырвался сдавленный вздох.

Парень молниеносно натянул перчатки и наклонился к мальчишке. Его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от побледневшего Алека.

— Ты живой? — в голосе зазвучало беспокойство, просачивающееся сквозь слова, но стоило тому открыть глаза и начать строить умоляющую гримасу, как маска непроницаемости вновь вернулась на лицо рыцаря, а в голосе зазвенела сталь. — Никогда. Не прикасайся. Ко. Мне! Ты услышал на этот раз? Театралить хочешь — иди на сцену!

Больше не тратя время на бессмысленные нравоучения Алека, Антес погнал мальца за дверь, но на последнюю его просьбу пообещал запереть сарай, хорошенько хлопнув дверью.

Бурый жеребец радостно закивал, увидя хозяина, и принялся бить копытом, словно нетерпеливый ребенок. Юноша не смог сдержать улыбку и ласково потрепал его по загривку, на что тот все же, решив проявить характер, отозвался недовольным фырканьем.

— Да ты ночь всего один побыл, — цокнул Антес, протягивая морковь своему четвероногому другу. Конь, забыв о своем недовольстве, аккуратно взял лакомство одними губами, не переставая бросать на хозяина хитрые взгляды. — Тоже актер, да? У этого научился?

Позади раздался тихий скрип. Антес лишь слегка повернул голову — его плечи едва заметно напряглись, но из груди вырвался грузный вздох.

— Ты говоришь с конем? — усмехнулся ребенок. Он стоял, прислонившись к подобию окна, с интересом наблюдая за этой сценой.

— А ты — с убийцей своих мечт. Я замолвлю за тебя такое словечко — мало не покажется, Алек. Не раздражай меня, — последние слова он почти что прорычал, от которых у ребенка пробежали мурашки.

Аккуратно разместив на спине Манса коричневый мягкий стеганый потник, рыцарь надел обхватывающий пояс и закрепил седло несколькими ремешками. Конь продолжил жевать морковку, покорно ожидая, пока хозяин полностью экипирует его. Ослабив ремни, Антес надел поводья на голову и прикрепил недоуздок. Затем он пристегнул намордник и воротник.

— Возьми, — юноша протянул мальчишке золотой рыцарский жетон. — но пообещай больше не ныть и не путаться под ногами.

— Это... настоящий?! — с неподдельным восторгом Алек вертел в руках монету. — Никому не отдам! Она будет приносить мне удачу. Станет талисманом! Я...

— Остановись, — перебил его Антес. — Не занимайся ерундой. Тебе нужны деньги. Сходи в лавку обмена и получи энзы. Стань талисманом для самого себя. Зачем делать вещь предметом обожания и поклонения?

Прежде чем отправиться в путь, рыцарь дал напиться Мансу, затем тщательно закрепил кожаные седельные сумки, в которые аккуратно переложил свои вещи. Он подтянул стремена, проверяя их длину, и только после этого взлетел в седло.

— Так куда вы направляетесь? — не унимался Алек.

— Мы с тобой уже обсуждали, — ответил Антес, не оборачиваясь. — Это не твое дело.

***

По улицам города тянулась пестрая волна празднующих. Нарядившись в яркие странные наряды, скрывая свои лица за тонной грима и масками, мимо проходили жители города. Отовсюду доносился заливистый звон бубнов.

Мужчина, поглощенный поисками своих непоседливых отпрысков, не заметил приближающегося коня,. Из-под маски звериного черепа блестели его глаза, отчаянно выискивающих сорванцов. Только после ржания Манса, он спустил свою маску с лица и двинулся на поиски дальше.

Подростки носились по улочкам, крича что-то невнятное прямо на ходу, и заливисто смеялись. Торговцы, соорудившие в этом году особенно яркие палатки, бойко продавали закуски, напитки и леденцы в форме крестов и привидений.

Антес невольно улыбнулся, наблюдая за всей суетой. В памяти всплыли воспоминания о детстве — в последний раз он ел такие леденцы, когда был ребенком, в лет одиннадцать. В те времена жизнь казалась проще и радостнее, даже несмотря на всю строгость и правила его покровителя. Под опекой Сигурда он чаще других учеников в академии посещал подобные места не только по праздникам. Тот водил его по шумным ярмаркам, знакомил с уличными спектаклями и щедро делился древними легендами.

Уже в двенадцать его зачислили в группу юных рыцарей. Прощание со сладостями праздничных ярмарок оказалось неизбежным. Его дни заполнились бесконечными построениями, академическими учениями и дисциплинами. Лишь по вечерам в узкой компании рыцарей-учеников им удавалось немного расслабиться. Они собирались вместе и ели самое простое, но такое желанное угощение: сладкое овсяное печенье и лимонный пирог, который мастерски готовила старая кухарка.

С годами любые развлекательные вылазки сократились до минимума и стали роскошью. По крайней мере, так должно было быть. Но Антес всегда считал себя выше всех правил. Закон ему, конечно, был не писан. Какое-то время он даже считал, что у него есть привилегии из-за Сигурда, но его быстро поставили на место.

Сблизившись со старшими рыцарями, он находил способы ускользать из академии по ночам, порой и по несколько раз в неделю.

Его возвращения были легендарны, и, очевидно, далеки от представления о достойном истинном рыцаре Белого Дракона. Появлялся он перед наставниками в весьма неприличном состоянии: напившимся в зюзю и с засосами на шее, синяками по всему телу от уличных драк с порванной рубахой. Академия разорялась на пошиве новых одежд для него. По крайней мере, так говорили наставники.

Люди расступались, давая коню пройти, периодически косясь, бросая любопытные взгляды, на всадника. Единственное, о чем Антес все же не подумал — это о подходящей одежде для праздника. Парадная амуниция осталась в конюшне, а его простаят коричневая рубаха явно выделялась на фоне пестрых нарядов и громоздких аксессуаров, украшенных перьями и лентами.

Впрочем, рубаха была единственным, что он успел приобрести из неприметного. Любая другая одежда легко бы выдала в нем рыцаря бойцовского ордена — на каждой вещи обязательно красовалась эмблема академии: белый дракон, парящий в языках алого пламени. Этот символ, гордый и величественный, был известен каждому в городе.

Антес машинально поправил ворот рубахи, словно пытаясь скрыть отсутствие красок. Взглядом он постоянно скользил по праздничной толпе, выискивая возможные угрозы. Отдать должное Мансу, тот, чувствуя напряжение хозяина, шел все равно плавно и спокойно, будто ничего не происходило.

В воздухе витали пьянящие ароматы пряных специй выпечки и сладостей. Музыка и смех доносились со всех сторон. Антес расправил плечи и почувствовал, как его тело окутывает долгожданное спокойствие. Никому не было дела до него. А если кто и косился из-за цветовой пресности его одежд — быстро отвлекался на празднование и терял к нему всякий интерес.

Юноша позволил себе закрыть глаза. Шум города, запахи, музыка. Все это дурманило сознание, превращая реальность в сон.

Город был дружелюбен. Жители выходили из своих домой, навещали старых друзей, гуляли по многолюдным площадям, заглядывали всюду, много пили и ели праздничных угощений, пели странные песни и пускались в пляс под бой бубнов. Королевский двор разрывался от музыкантов и танцоров, сменявших друг друга на сцене, а мимы развлекали детей. Между зрителями проскальзывали уличные торговцы, предлагая свои товары. В перерывах между представлениями барды исполняли меланхоличные песни о вечной теме — о смерти.

Веками тлеть, как горе, в сердце бездонном,

Смерть от любви проклинают бездумно.

И пышут гробы, судьбу пропевая,

Такую судьбу смерти явно желая.

Академия стояла неподалеку от самого сердца города — места, откуда сбежать было практически невозможно, поэтому не будь этот день Кифо, Антесу ни за что не удалось бы ускользнуть от зорких глаз наставников. Но сегодня план был продуман до мелочей.

Повезло и в том, что рядом стоял большой лес, что давало возможность передержать коня. А всеобщая суматоха, вызванная королевским визитом, помогла отвлечь внимание от его побега. Да, сама Жрица явно находилась на его стороне. Однако Антес понимал: это лишь временная передышка и удача. Вскоре за ним непременно отправятся в погоню.

Долгие недели он изображал из себя самого прилежного ученика, методично усыпляя бдительность наставников. Даже самые дерзкие придирки смельчаков оставались без ответа. Он впервые не отвечал на их провокации. Скрипя зубами, Антес довел свой план до конца.

Юный ум не переставал удивляться тому, насколько при своем многолетнем опыте старики оказались так глупы и доверчивы. Их довольные лица и похвала лишь тешили его самолюбие, растекаясь медом по сердцу.

Как они могли столь разительные перемены в нем принять за внезапно пробудившееся послушание? Их наивность казалась поистине поразительной. В памяти всплывали все прежние проказы: ночные конные прогулки под звездным небом, непрекращающиеся вылазки на ярмарки и тайные визиты в таверны и драки за пределами тренировочных залов в стенах академии, которые он предпочитал в дополнение к и так изнурительным тренировкам.

Особенно забавными казались те несколько неудачных попыток побега, когда он был пойман буквально за шиворот с поличным — с дорожной сумкой у самых главных ворот. О да, искренние улыбки и похвала наставников только раззадоривали беглеца, распаляя в нем новую жажду приключений.

Рыцарь усмехнулся наплывшим мыслям и натянул на лицо подготовленную маску ворона.

Примерно месяц назад в таверне, куда он тайком пробирался вместе со старшими рыцарями, краем уха услышал разговор о ведьме. Среди собравшихся особенно выделялся один — моряк, судя по характерной бело-синей полосатой одежде. Самый бородатый и тощий из всей компании, понизив голос, заговорщицки шептал:

— Ее еще называют ведьмой из преисподней. Говорят, она прекрасна, выглядит как богиня, но сила ее — тайна за семью печатями. Гляди и вовсе — де-мо-ни-чес-ка-я.

Он огляделся по сторонам, будто опасался, что стены таверны имеют уши.

— Болтают, что эта заманивает мужиков, очаровывает, ну, этой, красотой своеешней. А потом совращает и высасывает всю душу до последней капли! — для красочности момента он громко стукнул по столу, — а в полнолуние еще две головы вырастает у нее. Ох, нельзя так говорить, ох, нельзя. Дурак!

Мужчина схватился за голову, но уже через мгновение снова продолжил:

— Хотя... Связаться то по-хорошему с ней можно, если с чистыми намерениями идешь. Вряд ли желания исполняет, но все вопросы смерти решает. Авось самой Жрице помогает! Старуха моя еще говорила, что из могилы мертвого достать может, жизнь продлить и бессмертие подарить чтоль в силах ее.

В полутемном зале таверны, где дым от трубок и свечей смешивался с запахом эля и жареного мяса, его слова отражались эхом от низких сводов, несмотря на все его попытки говорить таинственно и тихо.

— Да кому оно надо-то? — стал возникать собутыльник. — Шоб вот так да всю жизнь напиваться в жалкой таверне?

— Дурак ты еще молодой! — вздохнул рассказчик, — До моих годков доживешь — поймешь как жизнь дорога. Неужто не слышали о ней?

Грохот разбитого стакана прервал их разговор. Кто-то в ярости швырнул посуду и грубо выругался, на мгновение украв внимание мужчин от их мрачного диалога.

— А помните того малого, что скот весь поубивал? Дьявол! Клянусь, душами несчастных невинных питался, — продолжил бородач, вновь понизив голос до устрашающего шепота, — Вся животина передохла из-за него. Может, этот как раз сын ее был? Касанием жизни лишал вроде. Уродец!

— Да не! Подкидыш он. Пацаненок тот наверняка к ведьме этой и наведался, либо подох давно уж. Не слышно сколько лет о нем.

Вырвавшись из плена воспоминаний, Антес дернул за поводья с такой силой, что конь едва не встал на дыбы. Недолго думая, он свернул в извилистые переулки, как только успел заметить знакомое лицо — один из наставников, недавно уехавший в отпуск, плелся по улице за руку со своей худощавой женой.

«Снова везение?» — проскользнуло у Антеса в голове.

Вряд ли бы он узнал его или лошадь в таком состоянии. Походка была нетвердой, а взгляд — расфокусированным. Впрочем, каждый в академии знал: все воспитанники в это время должны находиться в стенах академии, ожидая своего звездного часа. А после приема короля сам старейшина — так именовали самого главного наставника — наверняка лично будет разливать вино молодым рыцарям, позволяя им отдохнуть и расслабиться. Щедрое застолье, где строгая дисциплина на время уступит место праздничной атмосфере.

Кто бы решил удрать в такой момент? Безумец. Тот, кто вряд ли дружит с головой. А таких в академии не водилось. Антес ухмыльнулся и с облегчением выдохнул последние сомнения. Его плечи расправились еще шире, сбросив невидимый груз.

Узкие улочки города, петляя между домами, надежно скрывали рыцаря от посторонних глаз. Но дети в масках с вытянутыми носами, одетые в широкие одежды с неаккуратно пришитым мехом, нашли его и здесь. Почувствовав себя настоящими волками или даже гиенами, они смело окружили коня, мешая ему пройти. Сначала ребята принялись завывать и издавать странные жуткие звуки, от которых у проходил пробегал холодок по спине. Затем, взявшись за руки и, превратившись в настоящий кордон на пути, запели:

Смерть даровала тьмы объятия

Одним касанием руки.

И это было не проклятье,

А повеление судьбы.

В душе невинной след оставлен,

Жизнь мальчика предрешена.

От мук любви теперь избавлен,

Но настрадается сполна.

Спину Антеса пронзил ледяной озноб. Тело колючим покрывалом окутали мурашки, заставляя содрогнуться от внезапно накатившего ужаса. Его руки, облаченные в кожаные перчатки, непроизвольно сжались на поводьях, и конь, почувствовав напряжение всадника, замотал головой, сбиваясь с шага.

Эта песня... Проклятые слова, что жили больше двух десятилетий, передаваясь из уст в уста. Песня, в которой звучала его судьба — судьба Антеса. В этих строчках было зарифмовано вся его жизнь — та, что предначертана ему с рождения — смерть. Каждое слово, подобно отравленному клинку, вонзалось в его сознание, напоминая, почему он годами избегал появляться в городе во время празднования Кифо.

Ни один прошедший праздник не обходился без местных страшных баек про маленькое отродье самого дьявола или сына Смерти — кому как нравилось. И каждый раз, как по заведенному ритуалу, запевали любимую песню о том самом чудовище.

Сердце Антеса забилось чаще. Чертовы дети, как назойливые мухи, окружили его плотным кольцом и пели. Пели о его судьбе, о том, что было предрешено звездами в день его рождения. Они пели. Они пели и не подозревали, что тот самый мальчик, о котором слагали легенды, прямо перед ними.

Антес с трудом сглотнул ком в горле, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Его лицо превратилось в окаменевшую маску, не выражая ни единой эмоции. Страх, боль, тревога — нет. Он не человек. Он — окаменевшая статуя,сидевшая в седле.

Слова песни, будто заклятие, продолжали эхом отдаваться в его сознании, хотя дети уже давно скрылись за поворотом. Слова... Слова... Слова... Они проникали в самые потаенные уголки души, затрагивая те раны, которые никогда не превратятся даже в шрамы.