12 | half moon bay
Мягкий песок проседает под моими кроссовками и теплый ветерок дует с океана, даря ощущение полного умиротворения.
Низкие волны плавно омывают берег, пенясь и принося с собой малюсенькие камушки и раковины. Я поднимаю самую крупную из них и рассматриваю - она сверкает перламутром и переливается. Будет еще одним воспоминанием.
На достаточном расстоянии от воды Дон ставит
палатку. Я в этом деле настоящий профан, поэтому просто наблюдаю, как он без труда справляется со сложной конструкцией. Сквозь футболку видно каждое движение развитых мышц, и я ловлю себя на том, что не просто смотрю, а пялюсь на него, как школьница на постер с кумиром. И не удивительно.
В дороге, после маминого звонка, я думала о ее словах.
"Ты изменилась".
Да, наверное, это так.
Я уже давно не думаю о Билле - мне он абсолютно безразличен. Также, как и Кирсти.
Над бурлящей волной вскрикнула чайка, ловя на лету мелкую рыбешку и возвращая меня из дум в реальность. Вода, несмотря на теплую погоду, была прохладной, но мне все равно захотелось прогуляться по темному влажному песку, позволяя мелким волнам намочить ноги по щиколотку. Белые кроссовки остались одиноко стоять чуть поодаль.
- Не боишься намокнуть?
Закончив с палаткой, Дон последовал моему примеру и, подвернув джинсы, ступил в воду.
- Не-а.
- Точно?
- Донован Томпсон, что ты задумал? - хитринка в его взгляде не сулила ничего хорошего.
Мое предчувствие подтвердилось тут же, сопровождаясь моими же криками вроде: "Боже, пусти, только не в воду! Не-е-ет!" и его хулиганской ухмылкой - он абсолютно спокойно взял меня на руки и пошел напрямик к назревающим волнам.
- Пусти, дурак, - вырываюсь я, стараясь не улыбаться и сохранять неприступную серьезность.
- Прямо здесь? - брызги соленой воды задели мою спину и я крепче обхватила его шею, отказываясь от своих слов. - Не бойся, я держу, - улыбнулся он.
- А я все равно боюсь. Вода же холодная, заболеешь.
- Маловероятно, - он продолжает идти дальше и я уже почти чувствую, как гребни небольших волн касаются моих шорт.
- Стой-стой-стой! - заверещала я, - Ну же, вернись на берег.
- Возвращение на берег стоит... Один поцелуй.
- Дурак, - я вновь смущена и не могу больше на него злиться, - Разве это стоило того, чтобы лезть в море? Можно было и на суше. И вообще... ты мог бы не спрашивать об этом, - я замялась.
- Так чего же ты ждешь?
Шантаж чистой воды.
Ну что ж. Я приблизилась к его губам... Остановилась буквально в миллиметрах от них, растягивая томительное ожидание...
И поцеловала его в щеку.
Ибо нечего тащиться в ледяную воду.
Увидев выражение его лица "Как ты могла меня кинуть", я прыснула и показала ему язык.
- А теперь давай на берег.
- Это было нечестно.
- Ты не говорил, что обязательно в губы, - хмыкнула я.
- Пф, - сдался он, и подозрительно посмотрел на водную гладь - Как думаешь, та волна не сильно испортит твою прическу?
- Только попробуй меня отпустить.
- Упс, - он на секунду ослабил хватку.
- Нет! - только и пискнула я, зажмурившись и готовясь к неприятной встрече с холодной водой. Но она, естественно, не состоялась.
- Глупая, будто я возьму и брошу тебя, - улыбнулся он, направляясь к берегу.
Ура, я спасена.
Но та крупная волна, о которой он говорил, так не думала.
* * *
- И это ты называешь меня ребенком, Дон, - смеялась я, ёжась от ветерка и доставая из рюкзака новый плед и сухую майку.
Футболку - благо не шорты - теперь нужно было сушить. Также, как и его насквозь промокшие вещи.
- Зато ты осталась почти суха, - хмыкнул он, одним движением снимая с себя мокрую футболку и оголяя рельефный торс.
Прекращай пялиться, Клэри.
- Ага, - я повернулась к нему спиной, пряча взгляд и ища место, где можно переодеться, но на пляже такового не нашлось. Черт. - Отвернись, я переодену футболку.
- Ах да, я же забыл, что ты монашка, - он демонстративно закрыл глаза руками и отвернулся.
- Я слежу за тобой, - подыграла я, все также стоя к нему спиной и с трудом стягивая с себя мокрую вещь.
- Классный лифчик.
- Дон! - я обернулась, готовясь негодовать, но он также стоял спиной ко мне и не подглядывал.
- Купилась, - по его голосу можно понять, что ему смешно.
Аргх.
Покончив с переодеванием, но все еще не согревшись, я забралась в палатку. Спустя минуту (я не понимаю, как он успевает так быстро переодеваться) Дон присоединился ко мне. Так и не надел футболку.
- Давай валяться, - он легко потянул меня за руку и я поддалась вперед, распологаясь у него под боком, - Из-за тебя я реально стал странно себя вести. Когда я вообще последний раз купался в океане? Года три назад минимум.
- И этот человек живет в Калифорнии, - прыснула я.
Нагретая солнцем палатка, шум океана снаружи и человек, от которого сердце готово выпрыгнуть из груди - так много и так мало нужно для того, чтобы находиться на вершине эйфории.
От делать нечего вожу пальцем по его бархатистой коже, очерчивая одну татуировку за другой.
- Это больно? Набивать тату.
- Терпимо.
- А они что-то значат?
- Ничего, - он хмыкнул, - Любимые группы, бессмысленные рисунки, тигры, черепа, кресты - типичный набор "брутального мужика". Я наколол их сразу же же после выхода из тюрьмы. Просто, чтобы перенести душевную боль в физическую и наконец забыть все. Измениться и внешне и внутренне. Ты, наверняка, сейчас думаешь, что я поступил как какой-то мазохист, - после секундной слабости его лицо снова стало беззаботным и он посмотрел на меня своим фирменным взглядом серийного сердцееда, - Зато девушкам нравится.
- Что ж, ты прав, - созналась я.
Эти татуировки действительно одни из притягательных особенностей его внешности.
- А эта фраза, - я снова вернулась к красиво выведенному каллиграфическому предложению у него под ключицей, - Как она переводится?
- "То, что меня питает, меня и разрушит".
Наверняка он об Эсмиральде.
О его бывшей. Или о курении, алкоголе, есть много подходящих вещей. Немного грустно. Надо бы перевести тему.
- А мне категорически запрещают делать тату.
Он прикрыл глаза, улыбнувшись.
- Тебе точно двадцать один?
- Ну не смейся. Лучше расскажи о своей семье.
- Что я могу о ней сказать? Я родился, когда маме было семнадцать. Так сказать, не совсем ожидаемый ребенок. Но отец не оставил ее и они поженились. Я толком и не помню его. Помню только, как он с ветерком возил меня на машине, когда мне было от силы года два. Наверно это и привило во мне страсть к скорости. А потом он погиб в аварии. Мама скрыла от меня это, сказав, что он нас бросил, и я так и думал, пока мне не стукнуло восемнадцать - к тому времени она уже нашла нового мужа и через полгода они уехали на острова. И вот однажды я встретил в баре друга отца, точнее он узнал меня, так как я, по его словам, очень похож на родителя. Какого же было его удивление, когда я спросил, где же мой папка. Неожиданно получилось. Я не смог простить матери этой лжи, - он остановился, вспоминая это, - С одной стороны я понимаю, что, возможно, сказать правду было слишком тяжело, но с другой - говорить правду можно и нужно, какой бы гадкой или печальной она не была.
Мне стало грустно и я крепче обняла его.
- Потом я бросил университет, в который она хотела, чтобы я поступил, и естественно на профессию, которая мне ни капли не по душе. Переехал, пошел в армию, потратил год там, наконец остыл и вернулся в Лос-Анджелес. С тех пор мы успели помириться, но в наших с ней отношениях трещина, залатать которую невозможно. Да и у нее хватает забот. Мой сводный брат - насколько я знаю, заканчивает школу. А его сестра - просто проедает матери мозги, как типичная девочка пубертатного периода. Они были спланированными и ожидаемыми, а я что-то типа бета версии с багами в виде нелюбви к отчиму - тому самому, чей байк я брал без спросу - и умением находить приключения на задницу. Так что фактически "семью" я вижу раз в год.
- Судя по тому, как ты о них рассказываешь, вы не очень близки, - меня хватает только на то, чтобы констатировать явный факт.
Дон впервые говорит о своей жизни, несмотря на то, что мы уже давно каждый день проводим вместе.
- Да, близкими эти отношения не назовешь. Но я люблю мать и только ради нее возвращаюсь. И именно чтобы не мешать ее счастью не задерживаюсь там дольше двух дней.
- Разве родной сын может как-то мешать? Она ведь наверняка любит тебя не меньше, чем ты ее. Скорее даже больше.
- Может быть. Но мне одному привычнее. Со мной она помотала много нервов.
Где-то совсем недалеко от палатки приземлилась чайка, оповещая об этом своим криком и распугивая мелких крабиков вокруг.
- А что насчет тебя?
- Меня? Ну... я немного волнуюсь о родителях. Папа строг, и часто совсем не слушает других. Он не живет с нами уже давно - ушел, когда мне было лет двенадцать. Но они с мамой не разведены. Это странно, хотя мне уже все равно, я привыкла. Но, несмотря на это, он как бы всегда с нами. На расстоянии. И один черт знает, что он сделает, если узнает, что я тут валяюсь в палатке с "опасным байкером с переизбытком татуировок и образом разбивателя сердец". Но мы ведь не нарушаем третье правило.
- С трудом, - он многозначительно хмыкает, проводя рукой по моей спине, и я прячу наливающееся краской лицо между его шеей и ключицей.
- Провокатор.
Я чуть не засыпаю, убаюкиваемая его теплом и мерным дыханием, но что-то заставляет меня встать. Из палатки хорошо виден океан и часть пляжа. Легкий солоноватый ветерок иногда разбавляет ненавязчивое, солнечное тепло погоды. Если я не ошибаюсь, сейчас вечер понедельника, поэтому на пляже кроме нас никого нет. Вот бы все понедельники были такими.
Небо синее-синее, будто соревнуется с бескрайним океаном в насыщенности цвета. Круглый солнечный диск медленно отступает к воде. Я скольжу по ней взглядом, потом по пушистым низким облакам. За ними бледнеет полная луна, я не сразу ее заметила. Красиво. Два небесных светила на одном небе. Я сажусь поближе к "порогу" палатки, чтобы получше рассмотреть это явление.
- Дон, смотри. Красиво, правда? - я указала на небо, когда он сел рядом.
- Это очень кстати, - он полез в карман кожаной куртки, доставая какую-то коробочку, - Закрой глаза.
Я закрыла их, сгорая от любопытства. Он перекинул мои волосы набок, оголяя шею, и ее коснулась прохладная цепочка. Кулон?
- Можешь открывать.
На шее у меня блестела цепочка с маленькой звездочкой, расположившейся в ямке между ключицами.
- Это...
- Парные кулоны. Я заметил, как ты смотрела на них в магазине, - он улыбнулся, застегнув у себя на шее похожий кулон, только с мужской цепью и месяцем, - Нравится?
Мне не хватает слов, чтобы ответить, и я просто обнимаю его. Он ведь не любит такое, но купил его. Для меня.
Чувствую себя такой малявкой рядом с ним. Таким взрослым, но одновременно безрассудно молодым. Молчаливым и серьезным, но одновременно открытым и свободным.
Я почти прослезилась.
- Кажется, люблю тебя.