Глава IX
Солнце едва мелькало откуда-то из-за высотки, в ровном покрывале темно-синего неба появились желтовато-розовые блики. Пыльная мелкая листва на невысоких деревьях посаженных вдоль черной низкой решетки лежала жестким панцирем на хрупких ветках. На маленькой площади стояли белые рыночные ларьки пустые и тихие, словно никогда тут не было людей, а они сами выросли из ниоткуда.
Так смертельно тихо вокруг, ни единой птицы, кошки, ни ветра. Асфальт отдавал жаркое тепло суток из смоляных черных недр.
Она бежала, кеды слишком разогрелись и жгли ступни, терли кожу до волдырей. Дыхание давно сбилось, но остановиться было нельзя. Глаза застилала белая пелена, сфокусироваться на чем-то одном не получалось. Горло пересохло, безостановочно чесалось, от попытки сглотнуть без слюны возобновился душащий сухой кашель. Казалось, что легкие вот-вот разорвутся, что пойдет ртом кровь, под ребрами колет, словно острым ножом, но в мозгу тупым долотом долбится в стенки одна единственная мысль:
НАДО! НАДО! НАДО!
Как долго, бесконечно долго она бежит, не разбирая дороги, не имея права замедлиться хоть на одну секунду.
Но перебегая через площадь, в узкий проём между стенами лавок, она теряет равновесие. Тогда из последних сил старается опереться спиной на стену при падении. Шершавая поверхность дерет кожу, с лопатки точно сняло, глухой удар затылком. Не рассчитала.
Она рвано выдыхает и сползает вниз, садится прямо на землю, в траву. Да, штаны точно будут испорчены, но о том ли сейчас она беспокоится?
Снова кашель, мышцы живота болезненно напрягаются, заставляя проскрипеть севшим голосом.
Но здесь не так жарко. Да, земля в тени не горячая. Хочет коснуться травы иссушенной кожей, растереть листик между пальцами, но передергивает от ощущения, и она убирает руку. Трава такая же сухая и грязная, в ровном, тонком, жестком слое серо-белой городской пыли.
Дыхание постепенно восстанавливается, появляются слюни, щиплет железы под языком и откуда-то в рот сочится металлический, железный привкус окисления.
Сплевывает густую беловато-оранжевую пену, вытирает нитку слюны грязной рукой.
Нужно решить, что делать дальше, куда бежать. Уже сейчас бежать! Ведь сидеть равносильно смерти. Она собирается подняться, сделать еще одно усилие. Через дорогу магазин посуды, там можно спрятаться.
Она убегает от этого страха, она боится. Что-то гонится, настигает...
Колотит мелкая дрожь, девушка аккуратно привстаёт на корточки, когда за спиной раздается скрежет шифера под когтями.
Что-то мнет, сгибает металл.И он прогибается с характерным булькающим звуком под тяжестью огромного тела.
Она бежит, срывается с места так быстро, как только позволяет адреналин и измученное тело. От выброса гормона начинает колоть в носу, девушка пытается моргать, но бежит вперед, вперед ... не разбирая пути ... и...
Она уже у бордюра, когда что-то хватает ее тело поперек и рывком взлетает вверх, едва не переломив позвоночник пополам. Хватка давит грудь, таз, сворачивая тело в дугу.
Когда она отходит от секундного шока, то понимает, что летит в холодном синем тумане, все выше, выше. Может коснуться его рукой, но не видит ни лап, схвативших тело, ни самого существа. Когти вонзаются глубже в лопатки. Она словно слышит, как рвется мышца, как стукает с легким хрустом острие о кость.
Больно, глаза открываются шире, но кричать не получается, из иссушенного горла вырывается хрип, трескучее скрипение, когда туман сменяется высотками в синеве вечера, но лап больше нет, они разомкнулись, ... и она летит вниз!
Этаж за этажом здание поездом летит мимо, воздух не попадает в легкие от скорости, слезы, сочащиеся из глаз соскальзывают с висков и кристалликами уносятся вверх.
Земля ближе, асфальт ближе, когда из-за туч на горизонте прорывается тонкий фуксиновый луч, а в спине что-то резко взрывается сотней брызг, ярким соцветием боли.
Крылья, большие красивые крылья, от которых падение, казалось бы замедляется, но они не двигаются, нет, нет, НЕТ ...
Не получается, но как же, раньше это было возможно ...
Последний, это последний рассвет ... голубовато-серый, как мокрый камень ...
Вдох. Выдох.
...