Хроники Реи

Эдж ещё некоторое время стоял, глядя на осиротевшую надпись на стене. «N37-1№16455[E]S» начинала медленно расплываться от дождя, но, казалось, становился от этого только ярче. Эдж глубоко вдохнул и развернулся, убирая руки в карманы.

Пока он шёл, капли продолжали хлестать с труб, стекать по треснувшим проводам и сбиваться в мутные лужи. Воздух был тяжёлый, с примесью гари и мокрого бетона — типичный запах восьмого пояса.

Неподалёку, у поворота к обшарпанному зданию с облупленной лепниной, мимо Эджа проскользнула пара — молодой парень и девушка, лет двадцати. Они шли под общим зонтoм, сблизившись плечами, стараясь обогнать холод и дождь. Голоса их были едва различимы, будто сами слова боялись вырваться на улицу.

— А ты слышал?.. — начала девушка, шёпотом, напряжённо, — Кто-то видел, как в западной части Дейтласа из закрытого туннеля вышел человек. Того самого — у берега Старого Висконса.

Парень нахмурился, покачал головой:

— Из туннеля?.. Десятые? — в его голосе сквозило сомнение. — Там всё давно опечатано. И вообще — десятые не любят, чтобы их кто-то видел.

Девушка наклонилась ближе, словно даже дождю не стоило это слышать:

— Ещё я слышала, что они начали восстанавливать старые маршруты. Подключают какие-то отсеки… Готовят что-то. Я чувствую.

— Да-да, а мой прадед был Генрейдом, — усмехнулся парень, подтрунивая. — Меньше слушай эти сказки. Пошли, может, ещё успеем на энербус.

Он взял её за руку, и пара растворилась в узком проулке, оставив после себя лишь блики света от зонта
и едва уловимый запах дешёвого парфюма, смешанный с гарью мокрой проводки и шумом гудящих дренажных насосов.

Эдж проводил их взглядом.

10-й пояс…
Слово, которое слишком часто стало всплывать в последнее время. Слово — как шорох в стенах. Будто кто-то там внизу шевелился.

10-й пояс…

Де-ся-ты-й по-яс...
Эдж медленно проговаривал это про себя, будто выстукивая пальцами по ржавому металлу старого люка. Слово цеплялось за мысли, скользило где-то между опаской и любопытством.
Почему же вы активизировались?

На этот вопрос у него не было ответа. Как и на то, кто они такие — на самом деле.

Всё, что знал — лишь отголоски. Слухи. Обрывки фраз, пересказанных с третьих уст.
Говорили, 10-й пояс — не столько место, сколько идея. Община, что прячется глубоко под землёй, в покинутых коридорах старой транспортной системы, в ветвях эвакуационных линий времён падения Висконсы и Джокартса.

После приказа Центрополиса все основные ветки метро были заброшены. Завалены и запаяны намертво. Отрезаны от остального города как гнилые ткани. Боялись, что по ним может протечь Сера, а вместе с ней и её порождения — и страх этот был куда сильнее здравого смысла.
Остались только мелкие станции с трудом спускающиеся под землю, и те — почти мёртвые, окружённые руинами и предписаниями «Не входить. Опасно».
Всё, что ниже — вне закона. Вне логики. Вне контроля.

И именно там, говорят, и живут "десятые".

Кто они?
То ли убежавшие из поясов идеалисты, то ли дети революций, то ли просто те, кого город выкинул за ненадобностью.
Кто-то утверждал, что они спасают пропавших. Кто-то — что они просто фантомы.
А если кто и заявлял, что видел одного из них — скорее всего просто выдумывал. Или надеялся.
Потому что десятый пояс — это почти всегда было где-то по ту сторону надежды.

Эдж остановился у глухой стены с отвалившимся слоем плитки и ржавой надписью: Станция Берна-Запад. Закрыта.
Он посмотрел на тёмное пятно у края — вход, забитый мешками, балками и сваренными плитами. 10 лет назад был один из обходных маршрутов в старую подземку.

Теперь — глухая могила.

Эдж на секунду остановился, посмотрел в сторону, где исчез Шел.
Будь осторожнее, парень.

Он ещё раз скользнул взглядом по забитому входу на станцию, по чёрным разводам на плиточных стенах, похожим на следы выжженной памяти. Вдохнул — влажно, холодно, глухо.

— 10-й пояс... Как много в этом призрачного. Как мало — реального.
Слишком глубоко зарылись. Или слишком умны, чтобы вылезать.

Он поправил ворот куртки, шагнул прочь от завалов, туда, где туман оседал над трубами, как призрачная пелена. Город словно отводил глаза — не хотел смотреть туда, где ещё теплилась непокорность.
Но улицам это неизвестно.

С каждым кварталом становилось мрачнее — трущобы сжимались плотнее, как пальцы, охватывающие сердце города. Дома, покрытые грязью и ржавыми заплатами, будто спали с открытыми глазами. Между ними кишела жизнь — тусклая, безысходная, но живая.

Свернув за следующий угол, Эдж увидел вывеску — ту самую, полуобвалившуюся, мигающую раз в пять секунд:
«Синий Краб».

Наливайка, нависающая над тротуаром, словно вот-вот рухнет на головы прохожих.
У входа, под дрожащим светом старого прожектора, двое обитателей «Краба» выясняли отношения с дождём и собственной координацией.

— …Я ей всё простил, даже хвостатого её нового! А она мне — «Катись, Бэв»! Ты можешь это представить?! — размахивал руками один, спотыкаясь о край ступеньки.

— Ага… А я вот щас точно найду себе бабу, — другой уставился на голографическую рекламу и сделал к ней шаг. — Вон она… Смотри, мигает — точно мне подмигивает!

— Эй, Бэв! — раздался голос Хозяина, —Тащи его обратно! мне тут клиенты нужны живые, а не жареные!

Эдж лишь бросил взгляд и прошёл мимо. Привычное зрелище. Слишком знакомое, чтобы вызывать хоть что-то, кроме усталой усмешки.

Он шагал дальше, в сторону места, где хоть что-то было по-настоящему настоящим.

В место где хоть, всё ещё горел свет и собирал в себе разных людей и постоялых клиентов.

«BADSER™» — закусочная, где всегда можно услышать местные новости и отыскать немного уюта, там работала приятная девушка Виона.

Эдж шёл по влажному тротуару, обходя мутные лужи и выцветшие пятна старой разметки. Впереди возвышался таунхаус образца 1930-х — ветхий, но ещё живой. Его облезлый фасад был покрыт пятнами времени, обвешан хаотичной проводкой, фильтрами, свисающими кабелями и модульными коробками систем Центрополиса, впаянными в тело здания как послеоперационные импланты.

На углу этого таунхауса располагалась забегаловка с коротким и честным именем — BADSER™.

Дверь была из старого стеклопластика, с тонкой сетью царапин и отпечатков — тысячи ладоней, прошедших через неё за годы. Изнутри пробивался жёлтый свет, пар от готовящейся еды и глухой гул разговоров, в котором было что-то родное. Это место манило не едой, а тем, что оно не спрашивало, кто ты, откуда и почему пришёл.

Эдж подошёл ближе, стряхнул воду с куртки и втолкнул дверь, вызывая негромкий звук сработавшего детектора  на входе с краткой мелодией. Этому звуку лет как моему отцу, но каждый раз, приятный как в первый.

Невнятный голос, за дальним столиком,— Я думал, Ферн пришёл... Ладно.

Внутри было по-своему уютно. Мягкие сидения, местами потрескавшиеся по швам, но всё ещё упругие. Столы с сенсорными панелями, где загорались меню, если провести ладонью. Где-то лампочка мигала, где-то вовсе не горела, зато в целом свет был приглушённо-тёплый — идеально для тех, кто хотел спрятаться от сырого неона улицы. Стены — покрыты пластиком под металл, кое-где уже царапины, обёртки, старые наклейки с акциями вроде «3 Беддога — 1 баллон Фарбита в подарок!». За окном — осыпающаяся стена, за окном — пояс, а тут, внутри, — еда, электричество и музыка, пусть и слегка фонящая из потрёпанных динамиков в потолке.

Местами даже стерильно. Особенно у стойки, где стояла Виона — тёмноволосая, в чистой униформе с символом BADSER™ на рукаве, поправляя волосы и вытирая поверхность терминала жестом, доведённым до автоматизма.

— Привет, Вион, — стряхивая капли дождя с куртки и капюшона, сказал Эдж, стоя на входе.

— Привет, Эдж. Зашёл поздороваться или проголодался? — слегка наклоняется вперёд на стойку, ухмыляясь, — руку положила на край.

— Решил размять ноги, да и зайти к тебе. Глянуть глазком — всё ли на месте, – бросая взгляд на завсегдатых посетителей местной франшизной марки быстрой и дешёвой смерти... в смысле еды.

— Как мило. Будешь что-то? — приподнявшись со стула, спросила девушка.

Эдж окинул взглядом табло над стойкой, для уверенности.

Меню BADSER™ не менялось десятилетиями:

Бедсбургер Вакун-Эдишн™ — сочный, тяжёлый, местами настоящий;
Беддог Классик™ — сосиска, которую не забудешь, даже если захочешь;
Меховая Резня — для тех, кто не боится встретить пищу взглядом;
Боончик — пончик с характером, подозрительно счастливый;

А также множество других, доводящих до больничной койки, оригинальных рецептов и их воплощения на твоей тарелке — с жиром, мясом что бегает за стеной и сомнительной гордостью.

И, конечно, Фарбит™ — газировка, чей вкус почти всегда неожиданность, а цвет — вопрос философии.

— Думаю... один Бедсбургер Вакун-Эдишн™ и средний стаканчик Фарбита Фиолетового, — доставая T-lite из кармана куртки для оплаты.

— Та-ак, с тебя тридцать два дазита.

— Уже тридцать два? Только неделю назад было двадцать девять, — с неохотой доставая T-lite.

— Ну, а что я сделаю — новые цены, — сказала она, наблюдая за терминальной оплатой.

— М, да, всё успешно, — Эдж кивнул, а Виона уже отошла от стойки и закинула в печь мороженую конструкцию, представляющую собой две булки, салат, соусы и мясо вакуна, не всегда молодого, но всегда тяжёлого.

Оглядывая помещение, его взор зацепили двое мужчин, за ближним к нему столиком в форме рабочих R.A.U Corporation.

[R.A.U. ведёт деятельность по восстановлению, модернизации и интеграции старых городских поясов. Является основным поставщиком урбан-тех, архитектурных оболочек, проводки и очистительных сетей.
Её задача — сделать город «лучше». А если ваш дом вдруг снесли, не переживайте — просто подайте заявку на нашем сайте www.raunatebyaplevat.com]

— Я недавно ремонтировал лифт в шахте девятого пояса, и вот всеми Элионами клянусь, — говорит один, тыча браслетом с оберегами. — Я видел крысу. Сетрафицированную. И глаза у неё были... фиолетовые. Словно светились изнутри... Как два огонька.

— Тише-тише, — успокаивает его второй, давая понять, что это не для лишних ушей. — Сетраксы – за стеной, мы в – безопасности —, говоря это намекая на людей вокруг.

— Может я уже крышей еду? Я тебе говорю — она смотрела на меня... и просто ушла в вентиляцию. Я не выдумываю, я...

— Хватит, — прерывает его напарник, понижая голос. — Успокойся. Если хоть что-то просочилось из-за стены…
(он осматривается и подползая ближе через стол к напарнику говорит)
— Это не просто крыса. Это значит где-то есть щель откуда она пришла.

— Ну да. Конечно. А может, это просто крыса, и я не выспался, — сдаётся первый —, бросая мелкий нервный смешок, якобы это в шутку.

— Вот и сиди тихо. Пока ещё жив, — допивая свой Зелёный Фарбит, бросает второй, не глядя.

За стойкой раздался голос:

— Эдж... Эдж...

— А? Да? Что такое? — растерянно пытаясь найти лицо того, кто к нему обращается.

— Виона, — ты что уснул? Я говорю: заказ твой готов, — показывает на поднос рядом с кассой. На нём — горячий Бедсбургер Вакун-Эдишн™, в упаковке с пятнами масла, и пластиковый стакан с шипящим Фарбитом Фиолетовым.

— Хах, извини, видимо завтыкал, — немного смущённо ответил Эдж, забирая поднос.

— Ну-ну, зевать тут знаешь ли опасно, — в шутку сказала Виона, намекая на опасность здешних мест.

Эдж плюхнулся в мягкое кресло у дальней стены, под лампой, что мерцала, будто выбирала момент, чтобы сдохнуть, а вот сенсорное меню на столике, уже явно. Стол перед ним — старой модели, с вытертым логотипом BADSER™ по центру и парой странных пятен, о том откуда они тут – лучше не знать. Поднос с обёрткой в красно-белую полоску с фирменным BADSER™ занимал половину поверхности. Бумага была влажной от тепла.

Он аккуратно развернул Бедсбургер Вакун-Эдишн™.
Булки — чуть подрумяненные, мягкие, но плотные. Внутри — сочная котлета из молодого вакуна, пахнущая как будто её выдернули из самой души пояса. Над ней — ломтик плавленого "жёлтого" — уж не сыра, но что-то близкое по духу.
Между слоями, будто спрятанные сокровища — печёные хрум-чипсы: треугольные, острые, ломкие. Они хрустели уже под пальцами, намекая, что каждый укус будет не просто вкусом — а звуком. Двое огромных, сочных листа салата и капля кисло-острого соуса, неуверенно пытающегося связать все элементы вместе.

Первый укус.
Хруст. Жир. Соль. Влажная булка, жгучие хрум-чипсы и тёплый, странно-острый мясной вкус. Почти искусственный, почти настоящий — и абсолютно подходящий для поясов.
Он прожевал, неторопливо, позволив бургеру заполнить тишину внутри.

Рядом — пластиковый стакан с Фарбитом, фиолетовым, как неон ночных клубов. Газировка щекотала горло, налипала на язык, и давала ощущение, будто проглотил батарейку с привкусом винограда. Странный вкус, но бодрящий — как раз то, что нужно после долгой ходки под дождём.

Он откинулся, вытянул ноги под стол, слушая фоновые голоса, шипение печи на кухне.

Из-за соседнего столика доносились два женских голоса — женщины среднего возраста, привычные посетители BADSER™, их разговор вписывался в общий шум заведения.

— Слышала, мэр собирается снести школу Уэйнкиль в восьмом поясе Дейтласа, — неторопливо перебирая лёд в стаканчике Фарбита, начала одна, её голос был мягким, но в словах слышалась тревога.

— Да ну? — вторая, не отрываясь от смартфона, удивленно ответила. — Серьёзно? Кто сейчас вообще задумывается о школах в восьмом, кроме узкого круга?

— Ага... Говорят, на месте хотят открыть новый клуб «Нетерликс», — с усталостью в голосе добавила первая, слегка подперев голову рукой.

— Ну, может, и к лучшему, — вздохнула вторая. — За последние десять лет почти никто туда не ходит, кроме наших суперцентральных. Тут уже мало кто думает о детях.

— Наверное, ты права, — допила остатки Фарбита, потягивая из стакана.

— Ой, да, ну конечно права, — улыбнулась первая. — А вот смотри, какая новая коллекция вон там...— дальше внимания Эджа упало на свой заказ.

Эдж слушал, не вмешиваясь. Учёба давно стала дистанционной, школы перенесли ближе к шестому поясу — всё менялось, но лучше ли становилось от этого?.. Он не знал.

Чуть дальше, через один столик перед ним, сидели двое. Сначала Эдж принял их за обычных рабочих — уставшие лица, крепкие руки, еда на подносе. Но, приглядевшись, заметил на куртке одного из них нашивку: расколотый череп, а в его лоб — вбит нож. Знак, который трудно перепутать. Касеры. Наёмники, привыкшие к грязной работе и сложным улицам. Эдж чуть наклонился вперёд, делая вид, что просто откидывается, но сам невольно начал прислушиваться — в голосах слышалась тяжесть, в темах разговора скользила опасность.

— Слыхал? Парни из «Версенты» — а если точнее, пара каких-то придурков из этой банды — нарвались на точку «Дома Гарсия». Девятый пояс, сектор Лонт, — сказал один, закидывая в рот по одной «Potata Super Picantes», обильно утопленных в соусе "Fireburst-1".

— Получается, для нас назревает роботёнка? — ухмыльнулся второй, отряхивая руки от оранжевого соуса и крошек с бедсбургера. Он высунул язык, ловко выцепляя застрявшее между зубами волокно мяса.

— Получается, что так, — протянул первый, облизывая пальцы и посматривая в запотевшее окно, за которым скользили силуэты прохожих под редкими неоновыми вывесками. — Но меня больше интересует, сколько «Гарсия» готовы отвалить за грязную работу в этот раз.

— Эх... — тяжело выдохнул второй, откидываясь на спинку и сцепляя руки за головой. — Сколько бы не платили — всегда платят. И платят щедро. Под ними полгорода, если не весь. Это ж целая эпоха, мать её.

— А мне всё это не нравится, — буркнул первый, сжав пальцы в кулак. — Вонючие улицы, беспредел, слухи... Ой как не нравится.

— Ха-ха! — рассмеялся напарник, хлопнув его по плечу. — Ты как обычно паникуешь. Расслабься. Город дышит так всегда — просто иногда кашляет погромче.

— Поживём — увидим, — хмыкнул первый, доедая последнюю картошку и смахивая с колена крошку.

— Ладно, щас доем и погнали. Надо ещё в пару точек заскочить, — переходя к десерту в виде «Боончика», продолжил он.

— Ок, пойду на улице подожду, — сказал второй, поднимаясь. Он лениво сгреб мусор в одну ладонь, по пути к выходу швырнул бумажку и пустой стакан в отделения для мусора, а поднос задвинул в приёмный ящик у стойки. Дверь BADSER™ щёлкнула с тихим механическим звуком и выдала короткий сигнал — стандартное подтверждение, что посетитель покинул помещение.

— Мда, от этих ребят добра явно не жди... но хоть улицы чистят от не менее паскудных, — протянул про себя Эдж, наблюдая, как дверь BADSER™ медленно закрылась за наёмником.

Допив последний глоток Фарбита, его губы ещё ощущали лёгкую кислинку напитка. Он отложил стакан на стойку и вытянулся, потягиваясь, словно сбрасывая с плеч тяжесть дня.

Он медленно прошёл через зал, чувствуя на себе взгляды привычных лиц и ощущая знакомый гул вокруг — разговоры, звон посуды, шипение жарки. В руках у него осталась только пустая бумажка и стаканчик Фарбита. Подойдя к мусорному баку у стены, он ловко бросил бумажку внутрь, и следом за ним стаканчик.

Затем, сделав шаг к стойке, он с лёгким движением отправил поднос в ящик для подносов — звук удара и сдвигающегося механизма на мгновение выделился из общей суеты. Всё это казалось простым, привычным ритуалом, который завершал его небольшой перерыв в этой жизни.

— Спасибо, Виона, как всегда — отлично, — сказал он, глядя на неё с лёгкой улыбкой.

Виона отвечала тем же теплом в глазах, 

— Ты всегда тут желанный гость, — с улыбкой ответила она.

— Ну ещё бы — хмыкнул Эдж и уже собирался уходить.

— Эй, не пропадай надолго, — подала она голос, когда он уже направлялся к выходу.

Он остановился, повернулся и кивнул.

— Обязательно. Ещё зайду — сказал он и шагнул в дождь за дверь.

Выйдя на улицу и вдохнув свежий, прохладный и насыщенный воздух пропитанный городскими ароматами — горелой резины, мусора, бродячих псов и выхлопов с верскаров образца 100летней давности. Не обращая внимания он двинулся в сторону подземной станции. Хоть все (почти) подземные станции закрыли, эта служила своего рода остановкой с подъёмными наверх путями.

Остановка. Остатки штукатурки начинают осыпаться словно снег, а в туннели раздается гул знаменующий приближение... Поезда-метро.

— А вот и моё такси, — с кривой усмешкой бросил Эдж.

Подземная станция больше напоминала кишащий трубами техбункер, чем когда-то гордую артерию транспорта. Когда-то её строили как часть резервного обхода, спуск был не через главный вестибюль с турникетами и билетными сканерами, а через боковой служебный лаз — полуразвалившуюся шахту с наклонной платформой и поручнями, почерневшими от времени и рук. Над ней — потускневшая табличка:
СТАНЦИЯ ∙ ГАНЦ-ПРОХОД, ЛИНИЯ 1
Внизу кто-то пририсовал баллончиком: “если прыгнешь, не виноват”.

Станция доживала свой век на упорстве и инерции. Стены — когда-то белые, теперь были жёлто-серыми от копоти и пыли, местами покрыты грибком, местами — объявлениями, давно утратившими смысл. Одно из них гласило:
“Пояс 9 — временно закрыт. Спасибо за понимание.”
Под ним кто-то приписал: “уже 12 лет, если чё.”

Платформа — выщербленный бетон, по которому хрустела плитка, обрушенная сверху. Свет — где-то был. Где-то. Один прожектор моргал так, будто у него уже панические атаки, другой просто издавал треск. Всё остальное было погружено в сумерки, разрезаемые только огнями сигарет и иногда — жёлтым сиянием зажигалок.

На дальнем конце — пункт-охранник. Вернее, остаток от него. Внутри — пусто. Бронестекло разбито. Стул вывернут. В углу кто-то оставил пакет с надписью “не ешь”, и, судя по запаху, не послушался.

Над путями свисали старые кабели, а где-то из недр туннеля сочился пар. Он поднимался, клубился, создавая впечатление, будто станция дышит — тяжело, хрипло, на последних парах.

Здесь уже не работала система анонсов, никто не ждал поезда по расписанию — его приход был событием, гулом, дрожью бетона. И когда он начинал звучать — как сейчас — это было как дыхание подземного зверя. Глубокое, глухое, предвещающее.