Восход

Я бесшумно неслась вдоль безлюдного леса, проскальзывая между деревьями, украшенными пожелтевшими листьями и спрятанной за пригорком дорогой. При такой скорости я казалась несуразным пятном, что человеческий глаз даже не различит. Мне нравилось пользоваться всеми этими инопланетными примочками. Сама мысль о том, чтобы еле-еле плестись казалась абсурднее некуда.

Вот и сейчас, я скользила по мшистым камням, перепрыгивая тяжелые корни деревьев и пересекая лесополосу, с легкостью обгоняя здоровенный пикап, до верху напичканный содовой мебелью. Я знаю, куда он следует. Вот уже неделю хозяева огромного серого «додж рам» живут со мной на одной улице, прямо за магонией, а я незаметно наблюдаю за ними. Оливер, специальный агент правительственной организации «День Первый*», приставленный ко мне, за месяц предупредил о соседях, о новых пришельцах в нашем городишке на Тихоокеанском побережье.

Свернув на аллею, ведущую на Юго-Восточную Раннинг Спринг, я проследовала наравне с машиной, значительно замедляясь, старясь держаться в тени сосен и высокой травы. Пикап проехал мимо одноэтажного коттеджа с мансардой миссис Каррера, следуя чуть дальше моего дома и остановился на подъездной дорожке следующего. Многие их этих небольших строений пустовали, ожидая своих хозяев. Но этот двухэтажный коричневый дом без оградки – исключение. На него нашелся уже второй хозяин.

Я взглянула в окно спальни на втором этаже, ожидая увидеть такой знакомый силуэт, но сразу отдёрнула себя. Джи нет почти год. Коттедж заняли другие сивирийцы, а он никогда не вернется домой.

Мое сердце дрогнуло.

Многие из нас жили в обособленных поселениях, или коммунах, как когда-то в доме, находящимся за тысячи световых лет от Земли. Только теперь тот безмятежный оазис разрушен. Остались жалкие крохи от когда-то процветающего народа, вынужденных искать дом на затворках вселенной.

Изначально, нас было восемь. Восемь связанных друг с другом Исходов, что, вместе с крошечными остатками цивилизации, летели сквозь бескрайний космос, спасаясь от захватчиков. Нас с сестрой создали на Дуаниме 66 идеальными воинами, новым витком Сивирийской эволюции, которые должны были защищать планету. Только вот вырастить не успели. Война начиналась раньше, чем мудрецы предполагали. Мы были совсем юными, когда вспыхнул мир. Другие сивирийцы говорят, что земля тряслась, а красные небеса полыхали ледяным пламенем. Говорят, тот день был особенно жарким, словно оба солнца осознали, что через несколько часов им больше не придется освещать их планету. Я слышала взрывы на поверхности планеты, когда в лабораториях суетились ученые, готовя спасательный шаттл, на котором Исходы, должны были покинуть родную планету, отправившись в космос, ведя с Искателями десятки кораблей сивирийцев.

Никто не знал, сколько времени потребуется для побега. Помню перед тем, как погрузить в меня сон, сивирийцы в лаборатории взволнованно перешептывались, и, кажется, кто-то плакал. А после – глухая тьма с крошечной каплей света где-то совсем далеко. Из восьмидесяти кораблей на эту планету долетело только два, включая наш. Остальных поглотила бесконечная вселенная. Наш корабль кружил среди звезд и планет больше пятнадцати лет, прежде чем попасть на Землю и, пока сивирийцы осваивались, мы спали, оставаясь в стазисе.

Исходов разделили. Я знала, что это случится, вот только никак не могла вспомнить почему. Мы должны были ассимилироваться в этой культуре и затаиться среди людей.

Нас назвали венцом эволюции, спасителями расы, вот только не объяснили, что это значит и как помочь цивилизации, от которой остались смутные воспоминания. Нам велели идти каждому своей дорогой, и не в коем случае не пересекаться. Это было платой, за сохранение безопасности остальных.

Вслед за нами на Землю пришли они. Амбра. Повелители холода и тени, пожирающие огонь, убивающие сивирийцев ради больного удовольствия и мести. Они охотились на ними, отнимая жизни, и, забирая огонь стирали в пыль.

Они уничтожили Дуаниму 66.

Существа, убившие планету, а спустя много лет забравшие Джи и мою Хэвен.

Сестра. Я сжала кулаки и выдохнула, пересчитав до семи и обратно. Хэвен. Ее больше нет.

Влажный воздух и нависшая тяжелым грузом тоска не давали дышать полной грудью.

Я огляделась по сторонам заметив, как миссис Каррера, наблюдающая из своей гостиной за улицей, скрылась за шторой. Старушка обожала наблюдать, поэтому пользоваться способностями было опасно. Я сделала несколько шагов в сторону дома, все так же оставаясь незаметной, но двигаясь с человеческой скоростью. Мой серо-зеленый худи с капюшоном и спортивные штаны не привлекали внимания, позволяя сливаться с местностью.

Когда пассажирская дверь пикапа открылась, я уже остановилась в тени большой магонии на нашем участке, совсем чуть-чуть выглядывая из своего ненадежного укрытия. Электрические импульсы с вибрацией гуляли по коже. Желание поставить щит, чтобы скрыться от посторонних глаз становится навязчивым, но я сдерживаюсь, игнорируя порывы спрятаться. Напряжение в воздухе нарастало, я услышала треск выключенной лампочки на крыльце своего дома.

Из машины выпрыгнула женщина, высокая и худощавая, лет сорока на вид. Очень красивая, с россыпью маленьких кудряшек, скрепленных заколкой на макушке и добродушной улыбкой, подаренной другим пассажирам автомобиля.

— Нам повезло, что это круглосуточный магазин, — со звонким смешком проговорила она и пропустила перед собой грузного черно-коричневого ротвейлера.

Я постаралась не шевелиться, чтобы пес не почуял меня. Не думаю, что это сработало, ведь чуткий нос Милость, вместе с его глубокими темными глазами устремился прямиком на мое неудачное укрытие. Однако, кроме него, меня еще никто не заметил. Милость, к моей невероятной удачи, молчал, высунув язык.

Хороший мальчик, только весьма дружелюбный, для такого грозного охранника, каким, он кажется и должен быть.

Задняя дверь пикапа открылась, и я затаила дыхание, не зная кого ожидать. Но потом быстро расслабилась. На каменную дорожку спрыгнул парень, мой ровесник. Я узнала его имя три дня назад – Фабиан, его назвал тот второй парень. Его каштановые волосы, за исключением пары локонов, были убраны под капюшон серой толстовки, стремительно впитывающей морось. Он вынул наушник из уха, закрывая двери и улыбнулся красивой улыбкой розовых губ, показывая симпатичные ямочки на щеках. На его отчетливо различимых скулах блестели капли дождя. Ловко перевешивая лямку рюкзака, он убрал телефон в карман и постучал по водительской двери. Со своим высоким ростом и довольно крепким телосложением, парень двигался с завидной ловкостью. Его светло-карие глаза сверкнули.

— Я подготовлю площадку, а вы пока заносите все во двор, — проговорила женщина, хлопая ладонями по заднему карману узких джинс. Она выудила оттуда ключ и стремительно зашагала в сторону дома, двухэтажного серого коттеджа с черепичной крышей и просторным крыльцом.  

Фабиан еще раз постучал по двери, и та отварилась.

Я сильнее вжалась, пытаясь все так же оставаться незаметной. Я притаилась, бесшумно выругалась и насторожилась, когда второй парень появился в поле моего зрения. Он огляделся, исследуя своими черными глазами местность, их цвет невероятно красиво контрастировал с загорелой кожей и казался таким невероятным, что я засомневалась в реальности. Помимо поведения, глаза – единственное, что отличало братьев друг от друга. Они близнецы, почти такие же одинаковые как были мы с Хэвен.

Челюсть этого парня плотно сжата, высокие скулы напряжены, а губы сжаты в тонкую полоску. Он поднял руку, проводя пятерней по аккуратно уложенным каштановым волосам, убирая выбившийся локон на место. Совсем как его брат. Кольцо, на большом пальце правой руки очередной раз привлекло мое внимание. Когда на его лицо упала тень от длинных ресниц, я опустила взгляд, рассматривая кусочек татуировки на шее, выглядывающий из-под ворота футболки. Я не могла понять, что за рисунок, скрывается на его теле, но мне вдруг стало интересно посмотреть на него.

— Я здесь. Теперь ты доволен, Фаби? — подчиняющий, глубокий голос обратился к Фабиану. Такому и мне захотелось ответить, но я, разумеется, молчала, ничем себя не выдавая. Лишь наблюдала, как делала всю последнюю неделю.

Фабиан позвал Милость, но тот не отозвался, продолжая с любопытством поглядывать на магонию, за которой я пряталась.

— Был бы, не будь ты занозой в заднице. Но родственников не выбирают.

— К сожалению, — усмехнулся парень, от вида которого у меня волосы дыбом вставали. И я до сих пор не могла понять, хорошо ли это?

Один за другим, парни снимали с кузова предметы содовой мебели. Судя по количеству того, что они привезли с собой и уже купили, эта семья собирается основательно обжиться в Ньюпорте, городе, на самой окраине штата Орегон. В нашем райском, а главное безопасном и спокойном месте. Единственное, что здесь приходится делать полиции – снимать домашних животных с деревьев и временами разнимать хулиганов. В общем, здесь господствовала примитивность и обыденность. Как раз то, к чему стремилась я. И то, что никогда не давалось Хэвен.

При мысли о сестре я глубоко выдохнула, ловя злость, жгучим потоком разливающуюся по телу. Сестру убили, потому что та не была достаточно осторожна. Хэвен была самой яркой звездой, а теперь ее нет.

Когда братья очередной раз скрылись в глубине небольшого коттеджа, я, вынырнула из своего убежища, и скинула капюшон распуская светло-рыжие локоны, следуя к дому. Стараясь двигаться с человеческой скоростью, я чуть было не споткнулась, но удержалась на ногах, не забывая высказать пару ласковых координации.

Отец уже вернулся с ночного дежурства. Его служебная машина припаркована рядом с моим стареньким голубым джипом, краска на котором в некоторых местах давно потрескалась. Прицеп с новенькой лодкой там же. Наш домик меньше, в сравнении с остальными на этой улице. Он двухэтажный, светло-синие стены и серая крыша. На улице дорожка из гравия, асфальтированная стоянкой для машин и небольшая, ухоженная клумба с растущими в ней разноцветными колокольчиками, примулой и кустами гортензии. Под листьями примулы валяются садовые перчатки, видимо, отец первым делом успел навести порядок в когда-то любимом месте Хэви.

В воздухе витает напряжение, пока грозовые тучи медленно подплывают со стороны океана. Через пару часов придет ливень, а к вечеру небо станет чистым и можно будет увидеть звезды. Я чувствовала любые изменения в погоде, управляя ими, контролируя. Такой меня создали там, на планете, от которой осталась одна космическая пыль.

Осталось всего несколько шагов к крыльцу, когда из соседнего дома вышел тот парень с красивыми обсидиановыми глазами. Я замедляю шаг, и неслышно двигаюсь вверх по ступенькам. Сосед направляется к пикапу, забирает из прицепа большую коробку и двигается в сторону дома. Мышцы на его руках напряжены, однако кажется, что тяжесть он поднимает без особых на то усилий. Движения плавны и грациозны, как у танцора, а губы поджаты. Я наклоняю голову чуть вбок, рассматривая виднеющиеся на тыльной стороне ладони вены, сильные ноги, плоский живот и волевой подбородок.

— Я знаю, что ты подглядываешь, — произнес низкий баритон в моей голове и я, вздрагивая, уперлась спиной во входную дверь. Зараза, как он это сделал?

Мои глаза нашли соседского парня, с усмешкой смотрящего прямо на меня. Я могла видеть, как его рот улыбается, обнажая ровные клыки зубов.

Вот срань!

— И я все еще вижу тебя, — медленно и отчетливо продолжил парень, его губы едва заметно двигались, а красивый голос звучал сразу в обеих ушах.

Я услышала собственный пульс. Входная дверь открылась я, теряя равновесие налетела на папу. Он осторожно поймал меня, выронив лопатку, испачканную в блинном тесте на пол, и поставил на ноги. Я мгновенно захлопнула дверь и, пытаясь совладать с бешеным пульсом, криво улыбалась отцу:

— Я только что встретила соседей.

Отец грустно взглянул на кухонную лопатку, поднял ее и вытер след от теста.

— И что ты там делала? — темная бровь мужчины выгнулась. — Следила?

— Разумеется нет. Патрулировала территорию, — выдохнула я, покрывая очевидное вранье.

Интересно, если я признаюсь отцу, что обдумывала какой выбрать город для переезда, чтобы больше не встречаться с другими сивирийцами, понравится ли ему этот ответ?

Нет. Так дело не пойдет.

Я развернулась и направилась прямиком на кухню. Оперившись о подлокотник, я с ногами запрыгиваю на одно из высоких деревянные стульев, возле барной стойки. С уставшего лица отца не сходит любопытство.

— И, как они тебе?

— Кто? — отпивая немного яблочного сока из кружки с нарисованным котенком, сказала я, притворившись, что не понимаю его.

— Ты пытаешься обвести меня вокруг пальца, Холли? Новые соседи, я их имею ввиду.

— Не знаю, мы не разговаривали, — пожала плечами я. — Ты сегодня рано вернулся.

— Сказал Дэйлу, что хочу провести немного времени с тобой. Но придется заступить на ночное дежурство, вместо Скотти. Дэйл на следующей неделе уходит на пенсию, много работы. Тебе придется провести чуть больше одиноких вечеров, чем планировалось, милая.

Он добродушно улыбнулся, свободной рукой почесывая лоб. Отец работал помощником шерифа в местном полицейском участке и его частенько не бывало дома, поэтому за последние несколько лет я привыкла проводить время в одиночестве. Я знаю, что он чувствовал свою вину, оставляя меня наедине с собой, однако у него тоже есть жизнь. До того, как папа нашел нас с сестрой в придорожной забегаловке Далласа, он занимал должность шерифа и собирался женится на девушке, с которой встречался со школьных времен. Но жизнь здорово изменилась. А вместо жены он обрел двух шестилетних дочерей и знания о том, что люди не одни во вселенной, как бы не очевидно звучало последнее.

Он не из тех родителей, что наблюдал за каждым шагом своего ребенка под микроскопом. Наоборот, папа давал мне такое количество свежего воздуха, что порой хотелось, чтобы он делал это с меньшим энтузиазмом. Нашим самым главным уговором являлось — отвечать на сообщения раз в пару часов и приходить домой до захода солнца, а если вдруг задерживаться, то предупреждать. Несколько простых правил, которые берегут жизнь и мне, и отцу.

— Все нормально, — кивнула я, — к тому же, меня ждет целая куча заданий. Экзамены не за горами. И я взяла парочку дополнительных смен в кафе.

— Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно работать? — отец поставил огромную тарелку с блинчиками на стол и сел напротив.

— Знаю, — набивая рот завтраком, ответила я, — но, это всего несколько смен в неделю. Хуже от этого никому не станет, а лишних денег не бывает.

— Мне не нравится, что ты проводишь все свое свободное время дома или работая. Тебе почти восемнадцать, милая, ты еще подросток. Как же развлечения?

— Вчера мы с Льюисом ходили на ярмарку с честь для Колумба, — напомнила я, показывая на фотографию, прикрепленную на магнит к холодильнику, где я со своим лучшим другом кривляюсь на камеру.

— Что насчет тех ребят, с которыми ты общалась раньше? Карен говорила, что вас давно не видели вместе.

Я откашлялась. По правде говоря, отец не часто спрашивает меня о сивирийцах из коммуны. Отец был одним из немногих посвященных, кто знал о трагичной истории Дуанимы 66, но мы почти никогда не разговаривали о «внеземном» и обо всем, что касается этого. Нет, он не избегал разговоров, их, скорее, пыталась пресечь на корню я.

— Ты разговаривал с главой Фитцджеральд?

— Она заходила в участок, мы немного пообщались. Тебя давно не видели в церкви коммуны, Карен беспокоилась, все ли в порядке.

— Все хорошо. Правда.

— Я знаю, ты отдалилась ото всех, милая, — отец сжимает мою ладонь в своей, — но то, что случилось с Хэвен... в этом нет ничьей вины. Она бы не хотела, чтобы ты замыкалась в себе. Пора начинать жить по-новому. Твоя сестра на самом деле хотела бы этого для тебя. Она не боялась новых знакомств.

«Папа прав, лисенок, — сказала бы сейчас она, — сколько можно сидеть в своей раковине как старый рак отшельник?».

Боль, никак не утихающая после потери, поглотила меня.

— Знаю.

— Я тоже скучаю о ней, — в уголках его серо-голубых глаз залегли морщины.

Солнечный свет, пролившийся через окно сквозь тучи, поцеловал лучами его щеку.

Мы совершенно отличались друг от друга. Отец рослый и крепкий мужчина с гладковыбритым лицом и черными с проседью волосами. Между бровей залегли морщины, а тонкие губы всегда дружелюбно улыбались. Когда люди задавались вопросом о нашем родстве, отец отвечал, что я и Хэвен похожа на мать, которая давным-давно ушла, оставив нас. 

Мы с сестрой обладали сравнительно средним ростом, но тощими назвать нас было нельзя. Однако Хэви всегда казалась стройнее чем я, и лицо у нее было менее круглое. Если бы не обязательные тренировки, я бы давно стала огромной. В то время как Хэвен то и дело стригла свои волосы по плечи, я оставляла их распущенными. Крупные локоны выросли настолько, что прикрывали грудь и крючком закручивались на концах. Я точно не могла назвать каким был этот оттенок рыжего, но всегда знала одно: мои голубые глаза и веснушки на фоне волос выглядели довольно симпатично. 

— Может, первым шагом будет знакомство с новыми соседями?

Я, быстро моргнув, во все глаза уставилась на него. К такому повороту нашего разговора я была не готова.

— Э-э, ты правда уверен, что это хорошая идея? — осторожно спросила я.

Все внутри клокотало. Я могла придумать кучу планов на ближайшие лет десять жизни, которые в тысячи раз лучше его предложения. Например, пересчитать ворс на коврике в ванной или на крайний случай побиться головой о стену.

— Почему нет? С чего-то же нужно возрождать твою социальную жизнь.

— Спасибо, пап, ничто так не побуждает в дружбе, как твои слова, — улыбаюсь я, — но не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. Все-таки и Джи и Хэвен...

— Джи и Хэвен исключение, а не правило. К тому же, я лишь попросил тебя познакомиться с соседями, ничего большее, чем у Джи и Хэви.

По его лицу пробежала тень, на глаза упала грусть. Он скучал, так же сильно, как и я, поэтому каждый день возился в саду сестры, приводя в порядок ее любые цветы и делая клумбу все краше. Я знала, что в кармашке его бумажника лежит выцветшая фотография, где мы втроем на рыбалке в заливе Якина. Хэви всегда стримилась выпустить рыбу обратно в воду. Кажется, папа тоже провалился в воспоминания. Тень грусти на его лице подчеркнула все более заметные с годами морщинки скорее от усталости, чем от возраста.

Я быстро и тяжело выдохнула, ощущая, как сильно ему нужна поддержка:

— Я попробую, — скоро произнесла я, чтобы не передумать.

— Правда? — его плечи опустились в облегчении.

— Социализация, — пробуя слово на вкус, киваю я, — это ведь хорошо!

«И бесполезно, — дополнила про себя».

Это не что-то хорошее, или что-то, в чем я абсолютно уверена. Как бы отец не старался и не приводил аргументы «за», я никогда не соглашусь с ним. Хэвен говорила как отец. Сестра была открыта, приветлива, дружелюбна. Все вокруг обожали ее. И, к чему это привело?

Отец зевнул, протирая глаза.

— Тебе бы отдохнуть, — я принялась за посуду, отправляя тарелки в раковину.

— Разве что несколько часов.

— Я завезу тебе ужин после смены. Картошку и стейк с салатом, договорились?

Он кивнул и уже выходя за арку кухни, остановился:

— Холли, — позвал папа, привлекая мое внимание, — спасибо, что ты пытаешься. Для меня это правда важно.

Сдерживая слезу, я кивнула, слушая шаги отца до комнаты. 

Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и, убрав со стола посуду, отправиться в душ. Я быстро кинула в рюкзак учебники, и, переоделась в джинсы, футболку с длинными рукавами и зеленую куртку. Схватив ключи от машины, я вышла из дома, совершенно не обращая внимание на окружающий мир. Мне нужно было успеть до начала занятий навестить их, пусть и в одностороннем порядке рассказать последние новости и просто побыть с теми, кого я любила больше всего.

Следуя по Яквина Бэй Роуд, я почти не смотрела на виднеющийся впереди океан и доки слева. Я проехала через мост, почти не слушая утреннее радио и остановилась, лишь когда заехала на тесную и пустую стоянку. Когда мотор джипа умолк, я, откидывая локоны за спину, взяла с заднего сиденья корзину с садовыми инструментами и, закрыв машину, зашагала вглубь кладбища. Тело уловило этот легкий электрический импульс, какое-то время навязчиво преследуемый меня. Я обернулась, посмотреть нет ли кого-то за спиной, но посторонних не было. Уж это я бы услышала, чутье еще ни разу не подводило меня.

В такое время здесь людей не бывает.

Я быстро нашла нужную тропинку и двигаясь прямо, остановилась, делая несколько вдохов и выдохов, которые скорее привычка, чем необходимость. Мои глаза сразу отыскали высокую ель и маленький островок с колокольчиками, растущими вокруг двух небольших надгробий.

Память о Хэвен и Джи оставили здесь, однако от них самих не осталось ничего, кроме звездной пыли, ушедшей вместе с ветром. Через месяц будет год, как Хэви и Джи погибли на экскурсии в Сан-Франциско. Погибли от рук амбра.

— Привет, Хэви, Джи, — прошептала я, надевая перчатки, и чувствуя, как слезы потекли по щекам, — вчера зацвели гортензии, которые ты подарила Джи в день его переезда. Они все такие же красивые как тогда, два года назад. Отец уделяет много внимание твоему садику, тебе бы понравилась его работа над клумбой. 

Колокольчики зашевелились под натиском слабого ветра, ловя моросящий дождь на своих фиолетовых и синих лепестках. Садоводство, было любимым занятием Хэвен, а фотокинез – особенной способностью, делающей сестру еще более уникальной.

— Папа сегодня готовил блинчики, — продолжила я, бережно работая с землей, — он последнее время много работает, ведь скоро повышение. Он так давно хотел стать шерифом.

Разведя в небольшом ведерке удобрение, я принялась подпитывать цветы, делая их сильнее.

— Джи, а в твой дом приехали новый Сивирийцы. Они близнецы, прямо как мы с Хэви, — я прикусила губу, — папа решил, что познакомиться с ними, будет отличной идеей. Он волнуется, что я прячусь от мира. Но мы то с вами знаем, почему я это делаю и к чему последний раз привело появление соседей.

Я усмехнулась, захлебываясь в слезах:

— Не думай, что я виню тебя Джи, ты знаешь, что это не так. Просто я так сильно скучаю за вами и мне до сих пор страшно жить дальше...

Вдалеке слышен запах, приближающийся грозы и я, словно ощущая прикосновение к плечу оборачиваюсь, снова никого не находя. Голубое небо затянули серые тучи, а моросящий дождь готов был в любую минуту сорваться на ливень.

На Дуаниме 66 небо было красным, а тучи белыми, как вата. Я никогда не видела то небо вне экранов, так как никогда не выходила из лаборатории, где над нами проводили эксперименты.

Вначале создали меня, как черновик, чтобы вырастить идеальных воинов.

Их было семь. А меня должны были утилизировать. Но по какой-то причине оставили в живых.

Иногда, я, вспоминала мужчину, лицо которого не видела, он был в очках и кажется, он плакал, и мы обнимались. Потом кадр изменился и вот, я сижу на холодном столе, а женщина в белом халате берет мою кровь для очередного анализа. А иногда я видела сестру, погруженную в сон вместе с остальными Исходами. Меня создали как копию сестры, сделав нас совершенно не отличимыми друг от друга. Мы были близняшками, но теперь я осталась одна.

Всепонимания пришли со смертью Хэвен, а ее смерть с невыносимой болью. 

День первый (ДП) – здесь автор имеет ввиду отсылку с «Библии» и создание богом земли: В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день первый.