Часть 3. Великая Одиссея
глава 13: Человек за бортом
Суд Лейтона был скорым, импровизированным и не удовлетворил никого. Он проходил прямо в вагоне, где пролилась первая кровь. Маркус с перевязанной головой и Катберт с надменной ухмылкой стояли перед ним, как перед судьей.
«Вы оба виноваты, — объявил Лейтон, его голос эхом разносился в наступившей тишине. — Ты, Катберт, за то, что бросил вызов порядку и спровоцировал конфликт. И ты, Маркус, за то, что поддался на провокацию и ответил насилием на слова. Поэтому и наказание будет общим».
Он обвел взглядом собравшихся. «Вы оба, вместе, отправляетесь на три недели в санитарный отсек. Будете чистить фильтры отстойников. Плечом к плечу. Чтобы вы наконец поняли, что дерьмо в этом поезде у нас у всех общее».
По толпе пронесся ропот. Друзья Маркуса были в ярости — их раненого товарища приравняли к наглому аристократу. Сторонники Катберта фыркали от презрения — их «героя» отправляли на работу для третьего класса. Но никто не осмелился возразить. Решение было уродливым компромиссом, но оно погасило пламя. На время.
Напряжение, однако, никуда не делось. Оно стало густым и вязким, как воздух в непроветриваемом вагоне. Партия Уилфорда, получив своего первого «мученика», стала еще более дерзкой. Их лидером, их главным рупором стал не Катберт, а другой человек — хитрый и язвительный бывший юрист по имени Стерлинг. Он не лез в драку. Он воевал словами, и его слова были отравлены. Каждый день он собирал вокруг себя недовольных, предрекая скорый крах «режима хвостовчан» и триумфальное возвращение «законного порядка».
А через три дня Стерлинга нашли.
Его обнаружила утренняя патрульная бригада. Тело висело снаружи, на технической лестнице у одного из верхних люков. Он был в рабочем комбинезоне, но без шлема. Лицо превратилось в сине-багровую маску, покрытую инеем. Его правая рука была оторвана у самого плеча, а пустой рукав примерз к металлической ступеньке чуть выше. Картина была жуткой и, на первый взгляд, очевидной.
«Нарушение техники безопасности, — доложил Рош, когда они с Лейтоном и Тилл прибыли на место и смотрели на тело через толстое стекло иллюминатора. — Вышел наружу, не закрепил страховочный трос. Порыв ветра, его срывает, рука застревает, и ее просто отрывает давлением. Классика. В первые годы такое случалось».
Лейтон почувствовал укол дурного предчувствия. «Уберите его. Тихо и быстро. И никаких разговоров. Официальная версия — несчастный случай».
«Слишком поздно, — мрачно сказала Тилл. — Весь вагон уже в курсе. Это был Стерлинг. Главный говорун Уилфорда».
Лейтон выругался сквозь зубы. Это было последнее, что ему было нужно.
Пока техники в тяжелых скафандрах снимали окоченевшее тело, Тилл осталась на месте. Что-то ее беспокоило. Она была детективом до того, как стала штыком, и ее инстинкты кричали, что здесь что-то не так.
«Рош, — позвала она. — Посмотри на руку. Точнее, на рукав».
Рош прищурился. «Что с ним?»
«Он примерз к ступеньке. Но тело висит ниже. Если бы его сорвало ветром, он бы болтался на этой руке, пока она не оторвалась. Сила тяжести тянула бы его вниз. А здесь... здесь похоже, что рука примерзла уже после того, как он упал. Будто кто-то прижал ее к ледяному металлу и держал».
Рош нахмурился, вглядываясь. «Может быть. А может, это просто странное стечение обстоятельств. Не ищи проблем там, где их нет, Тилл».
Но Тилл уже не слушала. Она смотрела на люк, из которого предположительно вышел Стерлинг. «Лейтон, нам нужно посмотреть журналы доступа. Кто открывал этот люк и когда?»
«Тилл, прекрати, — вмешался Лейтон. Его голос был резким. — Не надо ничего раскапывать. Это несчастный случай. Конец истории. Ты понимаешь, что будет, если Уилфорд узнает об этом? Он использует это против нас. Он обвинит нас в политическом убийстве».
«А если это и есть политическое убийство? — не отступала она. — Только совершили его не мы?»
Не успел он ответить, как динамик громкой связи на стене вагона зашипел. И раздался голос Уилфорда. На этот раз в нем не было ни насмешки, ни угрозы. Только глубокая, театральная скорбь.
«Андре Лейтон. Я обращаюсь к тебе».
Лейтон замер, глядя на динамик с ненавистью.
«До меня дошли ужасные новости. О трагической гибели мистера Стерлинга. Человека, чья единственная вина заключалась в том, что он осмелился иметь собственное мнение. Человека, который верил в порядок и закон».
Голос Уилфорда сочился фальшивым сочувствием.
«Ты называл это несчастным случаем. Но мы оба знаем, что это не так. Когда в поезде, охваченном хаосом, погибает лидер оппозиции, это никогда не бывает несчастным случаем. Это называется иначе. Это называется — устранение».
Уилфорд сделал драматическую паузу.
«Я скорблю о мистере Стерлинге. И я беспокоюсь. Беспокоюсь о безопасности своих людей, застрявших на твоей территории. Твой режим, построенный на насилии, не способен защитить даже безоружных. Он не способен обеспечить элементарное правосудие».
Лейтон слушал, и его лицо каменело. Он попался. Уилфорд сыграл на опережение, превратив его попытку замять дело в доказательство вины.
«Поэтому, — голос Уилфорда стал тверже, в нем прорезались нотки стали, — я требую полноценного, независимого расследования. Чтобы весь поезд видел, что правда и справедливость все еще что-то значат. И я знаю, кто его проведет».
Наступила тишина. Лейтон, Тилл и Рош переглянулись. Они уже знали, что он скажет дальше. И это была самая изощренная часть его ловушки.
«Детектив Бесс Тилл».
глава 14: Приглашение на ту сторону
Имя Бесс Тилл, произнесенное голосом Уилфорда, повисло в холодном воздухе вагона, как ледяная игла. Лейтон медленно повернул голову и посмотрел на Тилл. На ее лице не отразилось ни удивления, ни страха. Только мрачное понимание. Ловушка захлопнулась.
«Это гениально, — прошипел Рош. — Он выбирает тебя. Бывшего штыка, которого ненавидит половина хвостовчан. Но при этом — детектива, которому доверял Лейтон. Он ставит нас в безвыходное положение».
«Если мы откажемся, значит, нам есть что скрывать, — продолжила его мысль Тилл, глядя на молчащий динамик. — Если согласимся, он получит своего агента, свободно разгуливающего по нашему поезду. И по своему тоже».
«Он хочет не агента, — возразил Лейтон, его разум лихорадочно искал выход. — Он хочет шоу. Публичное расследование, в котором он будет дергать за все ниточки. Он выставит нас некомпетентными варварами, а себя — поборником справедливости».
Голос Уилфорда вернулся, на этот раз он был адресован лично Тилл, словно он мог видеть ее сквозь стены.
«Детектив Тилл. Вы — профессионал. Вы служили порядку, когда он еще существовал. Я предлагаю вам то, чего не может дать режим мистера Лейтона. Ресурсы. Полный доступ. Вы сможете допросить любого, как на «Сквозь снег», так и здесь, на «Большой Алисе». У вас будет мой личный мандат. Ваша единственная задача — найти правду. Какова бы она ни была. Разве не об этом мечтает каждый настоящий детектив?»
Он искушал ее. Он обращался не к штыку, не к союзнице Лейтона, а к той ее части, которая семь лет задыхалась без настоящей работы. К женщине, которая умела видеть улики там, где другие видели мусор.
«Я должна это сделать», — тихо сказала Тилл.
«Нет, — отрезал Лейтон. — Это его игра. Его поле. Его правила. Он тебя съест».
«Может быть, — Тилл впервые за долгое время посмотрела ему прямо в глаза, и в них была холодная решимость. — Но если я откажусь, он съест тебя. И весь поезд вместе с тобой. Прямо сейчас его пропагандисты уже кричат в каждом вагоне, что революционеры убивают оппонентов. Если ты запретишь расследование, ты подтвердишь их правоту. У нас нет выбора, Лейтон. Ты это знаешь».
Она была права. Горькая, удушающая правда была в том, что Уилфорд своим ходом лишил их всякой свободы маневра.
Лейтон подошел к переговорному устройству. «Уилфорд. Она согласна. Но на моих условиях. Она отчитывается только мне. И ее безопасность — на тебе. Если с ней что-то случится...»
«Не волнуйся, мальчик мой, — прервал его Уилфорд, его голос снова сочился снисходительностью. — На моем поезде с профессионалами ничего не случается. В отличие от твоего. Ждем детектива у границы через час».
Динамик умолк.
Час спустя Бесс Тилл стояла у шлюза на 134-м вагоне. Она была в своей старой гражданской одежде, без оружия. Это было условие Уилфорда. Она чувствовала себя голой.
«Будь осторожна», — сказал Лейтон, стоя за ее спиной. Это было все, что он мог сказать.
Дверь со стороны «Алисы» с шипением открылась. В проеме стояла Алекс. Она смерила Тилл холодным, оценивающим взглядом.
«Детектив. Вас ждут», — сказала она и развернулась, не дожидаясь ответа.
Тилл сделала глубокий вдох и шагнула через порог. Она шагнула в другой мир.
Первое, что ее поразило, — это тишина. На «Сквозь снег» всегда был шум: гул толпы, крики детей, споры, смех. Здесь же царила приглушенная, почти библиотечная тишина, нарушаемая лишь ровным гулом поезда. Воздух был чистым, прохладным, с легким запахом антисептика. Коридоры были широкими и пустыми. Редкие пассажиры, встречавшиеся ей на пути, были одеты в одинаковую униформу. Они двигались целеустремленно, не глядя по сторонам. При виде Алекс они замирали и опускали глаза, словно перед членом королевской семьи.
Это был не просто порядок. Это была муштра. Идеально отлаженный механизм, где каждая шестеренка знала свое место и боялась издать лишний скрип.
Алекс привела ее в небольшой вагон-кабинет, который, очевидно, выделили для расследования. Он был таким же стерильным, как и все вокруг. Стол, два стула, терминал.
«Вся необходимая информация по делу загружена в терминал, — безразлично сообщила Алекс. — Список свидетелей, которых вы можете допросить на этой стороне, прилагается. Мистер Уилфорд предоставил вам полный карт-бланш. Используйте его разумно».
Она повернулась, чтобы уйти.
«Постой, — окликнула ее Тилл. — Я хочу начать с тебя. Где ты была во время предполагаемого убийства?»
Алекс замерла, ее плечи напряглись. Она медленно обернулась, и в ее глазах блеснула неприкрытая враждебность.
«Я была на мостике. На своем посту. В отличие от некоторых на том конце поезда, мы здесь соблюдаем дисциплину, — процедила она. — Если у тебя все, детектив, то у меня есть дела поважнее, чем отвечать на твои глупые вопросы».
Она вышла, и дверь за ней бесшумно закрылась.
Тилл осталась одна в белой, стерильной комнате. Она посмотрела на пустой стол, на молчащий терминал. Снаружи — идеальный, упорядоченный мир. Но она уже чувствовала это. Под этим внешним лоском, за этой маской дисциплины скрывался страх. Липкий, всепроникающий страх. Она видела его в опущенных глазах пассажиров, в напряженной спине Алекс. Уилфорд построил не рай. Он построил тюрьму с красивым фасадом. И ее работа теперь — найти трещину в этой идеальной стене. Она еще не знала, что ищет, но была уверена в одном: убийца Стерлинга — лишь верхушка айсберга.
глава 15: Допросы в двух мирах
Расследование Бесс Тилл началось с хаоса. Ее первый допрос на «Сквозь снег» проходил в шумном вагоне-столовой третьего класса. Воздух был густым от запаха тушеной капусты и людского гнева. Ее первым допрашиваемым был Пайк. Он развалился на стуле напротив нее, скрестив руки на груди, и смотрел с откровенным презрением.
«Значит, теперь ты детектив Уилфорда? — начал он, не дожидаясь вопроса. — Какая карьера. От его штыка до его ищейки. Поздравляю».
«Я ищу убийцу Стерлинга, Пайк, — Тилл старалась говорить ровно. — Ты или твои люди угрожали ему. У вас был мотив».
Пайк расхохотался. Громко, вызывающе. «Мотив? Тилл, у половины этого поезда был мотив заткнуть ему глотку! Этот слизняк ходил и рассказывал всем, что мы должны снова надеть на себя ошейники и лизать ботинки его хозяину. У меня это называется не мотив. У меня это называется гражданский долг».
«Значит, ты признаешься, что хотел его смерти?»
«Конечно, хотел! — рявкнул он, наклоняясь вперед. — И знаешь что? Я не буду лить по нему слезы. Даже если это сделал кто-то из наших, этот ублюдок это заслужил. Это не убийство, детка. Это правосудие. То самое, которое ваш Лейтон боится вершить».
Он говорил искренне. Его ненависть была горячей, неприкрытой, честной в своей ярости. Тилл поняла, что не добьется от него ничего, кроме пламенных речей. Он и его люди не будут скрывать свою ненависть. Они будут выставлять ее напоказ, как знамя.
Следующими были Катберт и его друзья. Они теперь ходили гоголем, упиваясь своей ролью «жертв режима».
«Стерлинг был нашим другом, — с фальшивой скорбью заявил Катберт, сидя в комфортном купе первого класса, которое он снова занял. — Он был голосом разума в этом море безумия. Конечно, они убили его. Эти... хвостовчане. Они ничего другого не умеют. Только разрушать».
«Ты видел что-нибудь необычное в день его смерти?» — спросила Тилл.
«Необычное? Детектив, в этом поезде все стало необычным с тех пор, как власть захватили дикари. Я просто старался держаться от них подальше. Ждал возвращения настоящего лидера».
Он лгал. Тилл видела это по его бегающим глазкам, по тому, как он теребил дорогой перстень на пальце. Но его ложь была предсказуемой, эгоистичной. Он просто хотел выглядеть хорошо и укрепить свой статус.
Настоящий сюрреализм начался, когда она вернулась на «Большую Алису».
Здесь допросы проходили в абсолютной тишине ее стерильного кабинета. Люди Уилфорда входили по одному, садились на стул напротив, сложив руки на коленях, и ждали. Ее первым допрашиваемым был техник по имени Сайлас, чья смена совпадала со временем смерти Стерлинга.
«Мистер Стерлинг был... уважаемым членом нашего небольшого общества, — сказал Сайлас, глядя куда-то мимо Тилл. Его голос был монотонным, как у робота. — Его гибель — это ужасная трагедия и наглядный пример того, что происходит, когда порядок уступает место хаосу».
«У него были враги? Здесь, на «Алисе»?» — спросила Тилл.
Сайлас удивленно моргнул, словно такой вопрос был немыслим. «Враги? Детектив, мы здесь — одна семья. Мистер Уилфорд создал для нас идеальное общество, основанное на взаимоуважении и общей цели. У нас не бывает врагов».
Все, кого она допрашивала на «Алисе», говорили то же самое. Слово в слово. Они восхваляли Уилфорда, клеймили хаос на «Сквозь снег» и повторяли заученные фразы о порядке и дисциплине. Это было похоже на допрос членов секты. Их ложь была коллективной, отполированной, безупречной. И от этого становилось еще страшнее.
Но Тилл была хорошим детективом. Она смотрела не только на слова. Она смотрела на подрагивающие пальцы, на капельки пота на висках, на то, как люди инстинктивно съеживались, произнося имя Уилфорда. И главное — она смотрела им в глаза. А в глазах был страх.
Прорыв случился с последним свидетелем. Это был пожилой инженер по имени Грегори, отвечавший за обслуживание внешних люков. Он повторил ту же мантру, что и остальные. Но когда Тилл уже собиралась его отпустить, она задала последний вопрос.
«Стерлинг был хорошим работником? Он соблюдал технику безопасности?»
Грегори замялся. Этого не было в сценарии. «Он... он старался, — уклончиво ответил он. — Но он был юристом, а не техником. Иногда он был... небрежен».
«Настолько небрежен, чтобы выйти наружу без шлема и страховки?» — надавила Тилл.
Инженер молчал. Он опустил глаза, его руки вцепились в края стула. «Люди совершают ошибки», — пробормотал он.
«Какие наказания предусмотрены у вас за такие ошибки, Грегори? — спросила Тилл тихо. — Что мистер Уилфорд делает с теми, кто небрежен?»
Глаза Грегори расширились от ужаса. Он вскочил со стула. «Я... я ничего не знаю! Я просто делаю свою работу! Пожалуйста, я ничего не знаю!» — он почти выбежал из кабинета, бормоча извинения.
Тилл осталась сидеть в тишине. Теперь она знала. Стерлинг не был святым. Он был заносчивым агитатором на «Сквозь снег» и, судя по всему, некомпетентным работником на «Алисе». У него были враги по обе стороны границы. Горячие, яростные враги на одном поезде, и тихие, смертельно напуганные — на другом.
Расследование только что стало вдвое сложнее. Убийцей мог быть революционер, мстящий за унижение. А мог быть и один из этих запуганных людей Уилфорда, доведенный до отчаяния. Она искала одного убийцу, а нашла два мира, каждый из которых был способен породить чудовище. Один — в пылу ярости, другой — из ледяного страха.
глава 16: Призрак в машине
После допросов Тилл заперлась в своем стерильном кабинете на «Алисе». Она чувствовала, что зашла в тупик. Слова были ненадежны. Что горячая ненависть хвостовчан, что ледяной страх людей Уилфорда — и то, и другое могло стать мотивом для убийства. Ей нужны были факты. Безмолвные, неопровержимые свидетельства машины.
Она села за терминал и погрузилась в логи. Журналы доступа, отчеты датчиков, записи с камер наблюдения — гигабайты информации, которую Уилфорд «любезно» предоставил. Она искала нестыковки.
Час за часом она просеивала данные. Все было чисто. Слишком чисто. В момент смерти Стерлинга все системы работали в штатном режиме. Никаких сбоев, никаких аномалий. И все же ее инстинкт кричал, что она что-то упускает. Она вернулась к самому началу. К моменту, когда Стерлинг вошел в технический отсек, ведущий к внешнему люку.
И тут она заметила это.
Крошечная строка в системном журнале, затерявшаяся среди тысяч других. Код DL-7.lock.override.auth:RW. Длительность: 17 секунд.
Ее сердце замерло. DL-7 — это был код двери того самого отсека. Lock.override — принудительная блокировка, которую нельзя открыть изнутри. Семнадцать секунд дверь была заперта снаружи. Семнадцать секунд Стерлинг был в ловушке. Этого было более чем достаточно, чтобы кто-то, уже ждавший его внутри, сделал свое дело.
Но самое главное было в конце. auth:RW. Код авторизации.
«Рут Уорделл», — прошептала Тилл в тишину.
У нее пересохло во рту. Рут. Ее новый, хрупкий союзник. Глава гостеприимства и, по новому порядку, ответственная за рабочие бригады. У нее был доступ. И у нее был мотив. Стерлинг был занозой. Он подрывал авторитет нового правительства, частью которого стала Рут. Он насмехался над ней, называя «прислугой революционеров». Могла ли она? Могла ли эта женщина, всю жизнь посвятившая порядку и правилам, совершить хладнокровное убийство, чтобы защитить свой новый статус?
Тилл почувствовала тошноту. Ей пришлось вернуться на «Сквозь снег».
Она нашла Рут в ее старом офисе. Та разбирала бумажные карточки с пайками, пытаясь навести порядок в хаосе.
«Рут, нам нужно поговорить», — Тилл закрыла за собой дверь.
Рут подняла на нее уставшие глаза. «Если это снова про твоих свидетелей, у меня нет времени. Этот поезд разваливается, а я пытаюсь его склеить».
«Это про Стерлинга, — сказала Тилл. — Про дверь в седьмой технический отсек. Она была заблокирована на семнадцать секунд. С помощью твоего кода авторизации».
Руки Рут замерли над карточками. Она медленно подняла голову, и ее лицо было непроницаемым, как всегда. Но Тилл увидела, как в глубине ее глаз промелькнул страх.
«Я не знаю, о чем ты говоришь», — ровно ответила она.
«Не лги мне, Рут, — Тилл подошла ближе. — У тебя был мотив. У тебя был доступ. Ты была недалеко от того вагона во время убийства. Это была ты?»
Рут встала. Ее осанка была прямой, как стальной стержень. «Я служила порядку Уилфорда семь лет, детектив. Я видела много ужасных вещей. Я выполняла много сомнительных приказов. Но я никогда не была убийцей. И я не стану ею ради этого... этого бардака». Она указала на хаос за дверью. «Если ты мне не веришь, арестуй меня. Порадуй Уилфорда. Покажи всем, что мы ничем не лучше его».
Она говорила с ледяным достоинством, и Тилл ей почти поверила. Но код доступа... цифры не лгут.
Разговор зашел в тупик. Подавленная и растерянная, Тилл вернулась в свой кабинет на «Алисе». Она сидела, уставившись на экран с кодом auth:RW, и чувствовала, как расследование рушится.
В этот момент на ее терминале всплыло маленькое, незаметное окно чата. Анонимный пользователь.
Ты смотришь не туда, — гласило сообщение.
Тилл замерла. Кто это? — напечатала она.
Друг. Слушай внимательно. Система авторизации «Сквозь снег» была разработана Уилфордом. У нее есть бэкдор. Главный ключ, который может имитировать любой код доступа младшего уровня. Он нужен был ему, чтобы контролировать своих лейтенантов. Об этом ключе знали только двое. Он. И я.
У Тилл перехватило дыхание. Она знала, кто это. Мелани.
RW — это Рут, — продолжало сообщение. — Но есть еще один код. WIL-01. Мастер-ключ. Он не оставляет следов в основном логе. Но если посмотреть архив системных вызовов... ты найдешь эхо. Ищи не авторизацию, а эмуляцию. Оно там. Я не могу говорить дольше. Он следит за всем.
Окно чата исчезло так же внезапно, как и появилось.
Трясущимися руками Тилл открыла глубокие системные архивы. Это была свалка цифрового мусора, в которой сам черт ногу сломит. Но теперь она знала, что искать. Она ввела команду поиска по запросу «эмуляция системного вызова».
И оно нашлось.
Крошечная запись, почти невидимая. Системный вызов: эмуляция auth:RW. Инициатор: WIL-01. Время — точное, до миллисекунды, — совпадало со временем блокировки двери.
Холодный пот прошиб Тилл. Картина прояснилась с ужасающей четкостью. Кто-то использовал главный ключ Уилфорда, чтобы заблокировать дверь и подставить Рут. Но кто мог иметь доступ к этому ключу?
Ответ был очевиден и чудовищен.
Сам Уилфорд.
Или тот, кому он безгранично доверял. Тот, кто всегда был рядом с ним.
Алекс.
Круг подозреваемых не просто сузился. Он замкнулся на двух самых могущественных и опасных людях на обоих поездах. И Тилл поняла, что расследует не просто убийство. Она копает под самого бога этой ледяной вселенной. И если он узнает, как близко она подобралась, он ее уничтожит.
глава 17: Жертвенный агнец
Тилл не успела ничего предпринять. Знание, которое она получила, было слишком опасным, чтобы действовать в открытую. Она сидела в своем кабинете на «Алисе», пытаясь разработать план, как преподнести эту информацию Лейтону, не выдав Мелани и не подписав себе смертный приговор. Но Уилфорд оказался быстрее. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и нанес упреждающий удар.
Тревогу подняли его люди. Двое безупречных штыков с «Алисы» в сопровождении Катберта и его дружков ворвались в один из жилых отсеков Хвоста. Они действовали быстро, жестко, по наводке. Они перевернули койку молодого хвостовчанина по имени Лайам. Ему было едва восемнадцать, он был горяч, импульсивен и за неделю до этого публично кричал Стерлингу, что «свернет ему шею, если тот не заткнется».
Под его матрасом они «нашли» улику. Тяжелый, зазубренный кусок металла, самодельный нож. На его кромке виднелись бурые пятна и несколько волокон темно-синей ткани, идентичной той, из которой была сшита форма Стерлинга.
Новость разнеслась по поезду со скоростью пожара.
«Они нашли убийцу! Это хвостовчанин!» — кричали сторонники Уилфорда.
«Подстава! Это чистая подстава!» — отвечали им обитатели Хвоста.
Поезд забурлил, как котел на грани взрыва.
Тилл срочно вызвали на «Сквозь снег». Она оказалась в штабе Лейтона вместе с ним, Рошем и Пайком, которого притащили как представителя Хвоста. Атмосфера была наэлектризована.
«Это чушь собачья! — рычал Пайк, размахивая руками. — Лайам — сопляк, он и мухи не обидит! Да, он кричал, мы все кричали! Но это подстава, Лейтон, ты же видишь!»
«Улики выглядят убедительно, — мрачно возразил Рош. — Орудие, волокна... Для большинства это будет веским доказательством».
В этот момент ожил динамик. Голос Уилфорда был холоден и непреклонен.
«Лейтон. Ваше время вышло. Мои люди нашли убийцу, которого ваш детектив почему-то не заметил. Я требую справедливости. Я требую, чтобы вы немедленно передали Лайама на «Большую Алису» для проведения открытого судебного процесса».
«Суда? — выплюнул Пайк. — Ты хочешь сказать, для публичной казни!»
«Лейтон, не делай этого», — сказала Тилл тихо, но твердо. — «Это ловушка. Убийца не он. Я почти уверена...»
«У вас есть один час, Лейтон, — прервал ее Уилфорд. — Один час, чтобы передать нам преступника. Если вы этого не сделаете, я буду вынужден расценить это как укрывательство убийцы и акт вражды. Перемирие будет окончено. И я применю силу, чтобы обеспечить безопасность своих людей. Выбор за вами: жизнь одного виновного или жизни сотен невинных, которые погибнут, когда я разорву это соединение на полной скорости».
Связь прервалась.
В комнате повисла оглушительная тишина. Все смотрели на Лейтона. На его плечи лег немыслимый груз. Он оказался перед самым страшным выбором в своей жизни.
Он знал, почти наверняка знал, что Лайам невиновен. Он видел такие подставы сотни раз. Но Уилфорд не блефовал. Лейтон знал его достаточно, чтобы понимать: он пойдет на все, чтобы вернуть себе власть. Он легко пожертвует сотней-другой жизней, чтобы доказать свою правоту.
Если он откажется, начнется война. Война, к которой они не готовы. «Сквозь снег» будет разорван, и сотни, если не тысячи, погибнут в ледяном аду.
Если он согласится... он предаст все. Он принесет в жертву своего человека, невинного парня, чтобы спасти остальных. Он станет тем, против кого боролся. Тираном, решающим, кому жить, а кому умереть ради «высшего блага».
«Ты не сделаешь этого, Лейтон», — прошипел Пайк, его глаза горели ненавистью. — «Ты не отдашь нашего парня этому монстру. Не после всего, через что мы прошли. Мы не для того умирали в Хвосте, чтобы ты скармливал наших детей волку».
«А какой у меня выбор, Пайк?! — взорвался Лейтон, его самообладание наконец дало трещину. — Дать ему повод убить нас всех? Позволить ему заморозить третий класс, потому что я решил поиграть в героя? Иногда, чтобы спасти корабль, приходится сбросить за борт часть груза!»
«Мы не груз! — закричал Пайк. — Мы люди! И Лайам — один из нас! Если ты его отдашь, ты для меня больше не лидер. Ты — предатель. Такой же, как и он».
Он смотрел на Лейтона с таким презрением, что тому стало трудно дышать. Раскол, который намечался между ними, превратился в пропасть.
Лейтон отвернулся. Он подошел к иллюминатору и посмотрел на ледяную пустошь. Он чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. С одной стороны — безжалостный враг, держащий палец на кнопке уничтожения. С другой — его собственный народ, готовый разорвать его на части за предательство.
Он закрыл глаза. В его сознании пронеслись лица людей, погибших во время революции. Они умирали за свободу. За справедливость. А он сейчас собирался растоптать и то, и другое.
Время шло. Оставалось полчаса. Потом двадцать минут. Десять.
Наконец Лейтон обернулся. Его лицо было похоже на серую каменную маску. В его глазах не было ничего, кроме мертвой, выжженной пустоты.
«Тилл, Рош, — сказал он глухим, безжизненным голосом. — Приведите парня. Передайте его людям Уилфорда».
Пайк замер на мгновение, а потом его лицо исказилось от ярости и отвращения. Он не сказал больше ни слова. Просто развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стены.
Тилл смотрела на Лейтона, и ей хотелось кричать. Она видела, как он только что принес в жертву не просто мальчика. Он принес в жертву собственную душу.
А на границе, у шлюза, уже собралась толпа. С одной стороны — молчаливые, мрачные хвостовчане. С другой — торжествующие сторонники Уилфорда. И все они ждали. Ждали, когда им выведут жертвенного агнца.
глава 18: Цена правосудия
Пока Рош и его люди шли за Лайамом, у Тилл было не больше двадцати минут. Это было безумие, гонка против ультиматума Уилфорда, но она не могла просто стоять и смотреть. Она бежала. Бежала в сторону «Большой Алисы».
Ее разум работал как часы. «Это не Уилфорд. И не Алекс. Они слишком умны, чтобы марать руки. Они лишь использовали ситуацию. Но кто? Кто-то с их поезда. Кто-то, кто ненавидел Стерлинга. Но не из-за политики».
Реакция старого инженера Грегори. Его панический страх при упоминании о «наказаниях». Тилл поняла, что ищет не там. Мотив — не в том, что Стерлинг сделал на поезде. А в том, кем он был до него.
Она ворвалась в свой кабинет на «Алисе» и открыла личное дело Стерлинга. Должность до Большого Похолодания: «Юрист в корпорации «Уилфорд Индастриз», отдел по враждебным поглощениям». Она быстро просмотрела список его последних дел. Одно название привлекло ее внимание. «Поглощение компании «Грегори Механикс».
Сердце Тилл забилось чаще. Она открыла личное дело инженера Грегори. В графе «семья» было указано: «Жена и дочь. Статус: погибли во время эвакуации в Чикаго. Не попали на поезд».
Пазл сложился.
Она нашла Грегори в его каморке в техническом отсеке. Он сидел на ящике с инструментами, уставившись в стену. Он был спокоен. Пугающе спокоен.
«Это был ты, Грегори, — сказала Тилл, не спрашивая, а утверждая. — Не хвостовчане. Не Уилфорд. Ты».
Грегори медленно поднял на нее глаза. В них не было страха. Только безмерная усталость. «Он забрал у меня все, детектив, — сказал он тихим, ровным голосом. — Еще там, в старом мире. Стерлинг. Он был юристом Уилфорда. Он разорил мою компанию. Мою семейную компанию, которую мой отец строил сорок лет. Мы потеряли все. Дом, сбережения. У нас не хватило денег на два билета на этот поезд. Только на один. Моя жена сказала, что должен ехать я. Потому что я инженер, я буду полезен. Она сказала, что они с дочкой что-нибудь придумают. Они остались в Чикаго».
Он сделал паузу, и в наступившей тишине был слышен лишь гул поезда.
«Семь лет, — продолжил он, — семь лет я жил с этим. А потом, когда мы присоединились к этому поезду, я увидел его. Живого. Невредимого. Он даже не узнал меня. Для него я был просто... мусором, который он когда-то вымел на обочину. Он ходил здесь, жаловался на революционеров, на плохую еду, на то, что ему приходится работать руками. И я слушал его... и понимал, что моя жена и дочь умерли в ледяном аду, чтобы эта мразь могла жаловаться на жизнь в тепле и сытости».
«Ты запер его в отсеке, — сказала Тилл, реконструируя картину. — И когда он полез наружу, чтобы проверить, в чем дело, ты был там. Ты отстегнул его страховку».
«Я не просто отстегнул, — покачал головой Грегори. — Я держал его. Он кричал. Просил о пощаде. А я смотрел ему в глаза и спрашивал, просил ли он о пощаде, когда выбрасывал мою семью на улицу. Потом я просто отпустил. Это было легко».
Он посмотрел на свои руки, будто видел их впервые. «Это была не политика, детектив. Это было правосудие. То, которого я ждал семь лет».
Тилл смотрела на него, и у нее не было слов. Она нашла убийцу. Она раскрыла дело. Но что теперь?
В этот самый момент по всему поезду раздался металлический скрежет — шлюз на 134-м вагоне открывался.
Она бросилась к ближайшему переговорному устройству. «Лейтон! Отбой! Стой! Я нашла его! Убийца — не Лайам! Это техник с «Алисы», его зовут Грегори! Я могу доказать!»
Наступила пауза, а потом она услышала в динамике усталый, побежденный голос Лейтона: «Слишком поздно, Тилл».
Она выбежала из каморки и понеслась по коридорам к границе. Когда она добежала, все уже было кончено.
На ничейной земле, между двумя мирами, стояла группа людей Уилфорда. Они держали под руки бледного, трясущегося Лайама. Напротив них, по другую сторону невидимой черты, стоял Лейтон. Его лицо было серым. За его спиной застыли хвостовчане, их лица были искажены от ярости и презрения. Пайк стоял впереди всех, и его взгляд, направленный на Лейтона, был страшнее любого оружия.
«Сделка есть сделка, — сказал один из людей Уилфорда. — Мистер Уилфорд ценит ваше... благоразумие».
Они развернулись и повели Лайама вглубь «Большой Алисы». Дверь шлюза за ними с шипением закрылась, отрезая крик ужаса, который наконец вырвался у парня.
Тилл остановилась как вкопанная. Она смотрела на закрытую дверь, за которой только что исчез невинный человек. Она смотрела на спину Лейтона, сгорбившуюся под тяжестью предательства. Она смотрела на лица хвостовчан, в чьих глазах он только что умер как лидер.
Она нашла правду. Она принесла ее на блюдечке. Но оказалось, что в этом новом, жестоком мире правда больше не имеет значения. Она стала разменной монетой в игре, которую ведут монстры. Уилфорду не нужен был настоящий убийца. Ему нужен был повод. Ему нужен был раскол. И он получил и то, и другое.
Тилл выиграла свое расследование. Но весь ее мир только что проиграл. Ицена этого правосудия была невыносимой.