Часть 1. Время двух машин
глава 1: Скрежет стали
Мир пах надеждой и гнилой капустой.
Андре Лейтон стоял посреди вагона-рынка, который еще месяц назад был стерильной столовой второго класса, и вдыхал этот новый аромат революции. Запах свободы был сложным. В нем смешивались нотки пота людей, впервые за семь лет получивших право свободно перемещаться по поезду, аромат специй, которые раньше были доступны лишь избранным, и вездесущая, легкая вонь отчаяния. Еды на всех по-прежнему не хватало.
«Это несправедливо!» — пронзительный голос Лилианы Фолджер, вдовы одного из самых богатых пассажиров первого класса, прорезал гул толпы. Она тыкала пальцем с идеальным маникюром в ящик с консервированными персиками. «Эти... эти люди из третьего класса обменивают их на какие-то ржавые детали! А мне, за фамильное серебро, предлагают всего две банки! Это абсурд!»
Напротив нее стоял Маркус, бывший сварщик, чьи руки были покрыты шрамами и сажей. Его лицо побагровело. «Твое серебро здесь бесполезно, дамочка. А вот за эту деталь можно починить фильтр для воды. Что важнее, а? Твои блестяшки или глоток чистой воды для детей?»
Лейтон шагнул вперед, мягко положив руку на плечо Маркуса. Он чувствовал, как под его ладонью напряглись стальные мышцы.
«Маркус, спокойно, — его голос был тихим, но в нем звучала сталь, закаленная в хвосте поезда. — Миссис Фолджер, порядок, который мы строим, основан не на том, что у кого было, а на том, что кому нужно. Прямо сейчас поезду нужны детали Маркуса. А вам, обещаю, тоже найдется применение. Просто... дайте нам всем немного времени».
Лилиана фыркнула, но отступила, бросив на Лейтона взгляд, полный яда и презрения. Маркус проворчал что-то, но тоже успокоился. Еще один пожар был потушен. Мелкий, ежедневный, изматывающий. Такова была его новая жизнь. Не битвы с топорами, а споры из-за консервов. Он не был уверен, что ему это нравится, но это была та цена, которую он заплатил за мир.
Внезапно пол под ногами дрогнул.
Это был не обычный стук колес, не привычное покачивание на стыках рельсов. Это был низкий, утробный гул, который прошел по всему тысяча тридцати четыре вагонному телу «Сквозь снег», словно стон умирающего кита. Люди замерли, разговоры оборвались на полуслове.
А затем раздался скрежет.
Оглушительный, пронзительный, вибрирующий звук рвущегося металла, который, казалось, раздирал саму душу. Он не имел ничего общего со звуками поезда. Это был звук катастрофы. С потолка посыпалась пыль. Лампы мигнули и погасли на секунду, погрузив вагон в паникующий полумрак, а затем снова зажглись.
И сразу за этим — толчок.
Жестокий, немыслимый удар в хвост поезда, который швырнул всех вперед. Ящики с провизией полетели на пол, люди падали друг на друга. Лилиана Фолджер вскрикнула, рухнув в кучу капустных листьев. Маркус устоял на ногах, инстинктивно раскинув руки, чтобы удержать равновесие.
Лейтон ударился плечом о металлическую стойку, но тут же выпрямился. Вся его усталость, вся его напускная дипломатия испарились в одно мгновение. Лицо снова стало жестким, глаза — холодными и сфокусированными. Это была не политика. Это была атака.
«Тилл! Рош!» — рявкнул он.
Бесс Тилл, уже пробиравшаяся к нему сквозь обезумевшую толпу, кивнула. Ее лицо было бледным, но решительным. «Что это было? Лавина?»
«Нет, — ответил Рош, комендант поезда, появившийся из соседнего вагона. Его опыт подсказывал ему другое. — Лавина бьет сбоку. Это было что-то... сзади. Точно в хвост».
«Хвост...» — выдохнул Лейтон. Его люди. Его дом.
Не говоря больше ни слова, они втроем бросились бежать. Они неслись сквозь вагоны, расталкивая испуганных пассажиров. Паника была повсюду. Женщина из второго класса молилась, обхватив голову руками. Группа хвостовчан сбилась в кучу, их лица выражали не просто страх, а ужас возвращения к хаосу, от которого они только что сбежали.
«Всем оставаться на местах! Сохраняйте спокойствие!» — кричала на ходу Тилл, но ее голос тонул в общем гвалте.
Чем ближе они подбирались к хвосту, тем сильнее становился холод. Ледяной сквозняк тянулся по коридорам. Последние вагоны были почти пусты. Здесь, в самом конце поезда, жили те, у кого не осталось ничего.
Они ворвались в последний вагон. Зрелище было хуже, чем они могли себе представить.
Стена вагона, та самая глухая стена, что семь лет была концом их мира, была пробита. Рваный, искореженный металл торчал внутрь, покрываясь инеем на глазах. Сквозь дыру врывался ледяной ветер, завывая, как банши. Температура внутри упала почти до нуля.
Но не это было самым страшным.
В проломе, намертво вцепившись в обшивку их поезда, виднелся гигантский стальной коготь. Массивный, гидравлический зажим, похожий на челюсть доисторического монстра, держал их мертвой хваткой. Это было не природное явление. Это было оружие.
Лейтон, Тилл и Рош замерли, глядя на эту немыслимую картину. А затем, сквозь завывание ветра и снежную круговерть за проломом, они увидели огни. Два мощных прожектора, пробивавшиеся сквозь белую мглу. Они принадлежали чему-то огромному, темному, движущемуся прямо за ними.
«Боже мой...» — прошептал Рош, его профессиональная выдержка дала трещину. «Это... это еще один поезд».
Бесс Тилл сглотнула, ее рука инстинктивно легла на кобуру, в которой теперь был не табельный пистолет, а простой револьвер. «Чей?»
Лейтон молчал. Он смотрел на огни во тьме, и его сердце ухнуло в ледяную пропасть. Чувство контроля, которое он с таким трудом выстраивал последние недели, рассыпалось в прах. Он снова был не лидером, а бойцом, запертым в ловушке. Он вывел своих людей из клетки, но лишь для того, чтобы обнаружить, что их мир-тюрьма не одинок в ледяной пустыне. И то, что пришло за ними из этой пустыни, было вооружено, враждебно и имело свои планы на «Сквозь снег».
Онне спас их. Он просто привел волка к овчарне. И этот волк только что выломалдверь.
Глава 2: Прыжок инженера
На мостике «Сквозь снег» царил организованный хаос. Здесь не было криков паники, как в жилых вагонах, только сухой треск раций и тревожные сигналы на мониторах. Беннет Нокс, главный пилот, с побелевшими костяшками пальцев вцепился в пульт управления, его глаза метались по датчикам.
«Давление в хвосте падает! Пробоина в сто тридцать четвертом!» — выкрикнул Хави де ла Торре, его голос дрожал. «Тормозные колодки перегреты! Кто-то принудительно тормозит нас снаружи!»
Но Мелани Кэвилл не смотрела на красные предупреждения. Ее взгляд был прикован к маленькому, неприметному экрану в углу консоли — сейсмографическому анализатору вибраций. Семь лет она вела этот поезд. Семь лет она знала каждый его вздох, каждый стук, каждый стон. Она знала его ритм, как свое собственное сердцебиение. И то, что она видела сейчас, было чужим.
Нет. Не чужим. Забытым.
Это была сложная, аритмичная вибрация, накладывающаяся на мерный гул их собственного двигателя. Подпись. Уникальная, как отпечаток пальца. Подпись второго вечного двигателя, который никогда не должен был быть запущен.
«Большая Алиса», — прошептала Мелани, и само это имя, не произносимое вслух семь лет, прозвучало на мостике как смертный приговор.
Беннет резко обернулся. «Что? Мел, это невозможно. Она осталась в Чикаго, на стапелях. Она не была закончена».
«Он закончил ее, Бен, — Мелани подняла на него глаза, и в них плескался ледяной ужас, который она тут же подавила, загнав вглубь. Инженер взял верх над женщиной. — Этот захват. Эта тормозная система. Это его стиль. Дерзкий, грубый и эффективный».
Она не произнесла имя вслух, но оно повисло в воздухе, тяжелое и удушающее. Уилфорд. Призрак, чьим именем она правила, оказался из плоти и крови. Ее величайший обман, ее спасительная ложь — все рухнуло в один миг. И теперь этот обман вернулся, чтобы забрать у нее поезд, ее людей, ее мир.
Она выпрямилась, и в ее осанке появилась та сталь, которую все привыкли видеть в мифическом Уилфорде. Решение пришло мгновенно. Холодное. Расчетливое. Единственно возможное.
«Я иду туда», — сказала она так спокойно, будто речь шла о проверке датчиков в соседнем вагоне.
«Нет! — Беннет сделал шаг к ней, его лицо исказилось от ужаса. — Мелани, ты с ума сошла? Мы не знаем, что там! Это самоубийство!»
«Именно поэтому я иду, — отрезала она, уже направляясь к шлюзу. — Потому что я, в отличие от вас, знаю, кто там может быть. Он построил оба поезда, Бен. Он знает каждый болт, каждую уязвимость в нашей системе. А я... я знаю его. Я знаю, как он думает. Никто из вас не сможет вести с ним переговоры. Никто, кроме меня, не сможет найти способ его остановить. Я должна».
Ее правота была абсолютной и убийственной. Это была ее война. Ее прошлое. Ее ошибка.
Беннет догнал ее у самого шлюза, схватив за руку. В его глазах стояла мольба. «Мел... пожалуйста».
Она остановилась и на мгновение позволила себе быть не инженером, а просто Мелани. Она посмотрела на своего самого верного друга, единственного, кто знал ее тайну все эти годы.
«Слушай меня внимательно, — ее голос смягчился, но не потерял твердости. — Теперь ты главный. Управляй поездом. Не делай резких движений, не провоцируй. Экономь энергию. Лейтон теперь лидер этого поезда, и ты будешь слушать его, но все решения, касающиеся двигателя, — твои. Понял?»
Он молча кивнул, не в силах говорить.
«Семь лет, Бен, — продолжала она, — семь лет мы с тобой поддерживали этот мир. Я не позволю ему разрушить все, что мы построили, за один день».
Она высвободила свою руку и открыла шкафчик со снаряжением. Ее движения были отточенными, механическими, словно она делала это сотни раз. Защелкнулись крепления тяжелого комбинезона. Проверка герметичности швов. С тихим щелчком встал на место шлем. Шипение кислородного баллона. Она двигалась с профессионализмом хирурга, готовящегося к сложнейшей операции, и эта рутина была ее единственным спасением от парализующего страха.
Под слоями термозащиты она чувствовала, как холодеет кожа. Это было не просто страшно. Это было искупление. Она шла навстречу человеку, которого бросила умирать во льдах, чтобы спасти человечество. И чтобы спасти свою дочь, Александру, которую, как она думала, он обрек на смерть вместе с собой. Призрак Алекс всегда был с ней, немым укором и вечной болью. Теперь к нему добавился живой, дышащий призрак Уилфорда.
Она подошла к внешнему люку. Беннет и Хави смотрели на нее из-за герметичного стекла, их лица были воплощением отчаяния. Мелани в последний раз посмотрела на Бена, на своего единственного друга, и произнесла по внутренней связи всего четыре слова, вложив в них всю свою надежду и страх:
«Держи двигатель в тепле».
Для меня, — осталось невысказанным.
Затем она повернулась к люку. Красный индикатор сменился зеленым. С оглушительным шипением люк открылся, и в лицо ей ударил ледяной ад. Минус сто семнадцать градусов по Цельсию. Ветер, несущий ледяную крошку со скоростью урагана. Белая, слепящая мгла.
Мелани Кэвилл, главный инженер и тайный правитель «Сквозь снег», сделала шаг наружу, на узкую обледенелую полоску металла, соединяющую два мира. Она шагнула не просто на лед. Она шагнула в свое прошлое, навстречу призраку, которого сама создала.
глава 3: Призрак на мостике
Мир за пределами поезда был адом из воющего ветра и слепящей белизны. Мелани цеплялась за ледяной поручень, приваренный к крыше «Сквозь снег», и делала шаг за шагом. Каждый порыв ветра грозил сорвать ее и швырнуть в ледяную пропасть. Ее мир сузился до нескольких сантиметров обледенелого металла под ногами и рева стихии в ушах. Мощный прожектор «Большой Алисы» пробивался сквозь метель, указывая путь, словно дьявольский маяк.
Она добралась до места сцепки. Гигантский зажим, вонзившийся в ее поезд, служил мостом. Одно неверное движение — и все будет кончено. Дыхание в скафандре стало тяжелым. Это было не от физической нагрузки. Это был страх, чистый и первобытный. Страх перед стихией. Страх перед Уилфордом. Но она продолжала двигаться вперед, ведомая долгом и отчаянием.
Люк «Большой Алисы» открылся перед ней с легким шипением, словно приглашая войти. Она шагнула внутрь, и когда люк за ее спиной закрылся, отсекая вой бури, наступила оглушительная тишина.
Она оказалась в стерильном, ярко освещенном тамбуре. Воздух был чистым, без примеси пота, специй и жизни, которыми был пропитан ее поезд. Стены были нетронуто-белыми, пол блестел. «Алиса» пахла новой машиной, только что сошедшей с конвейера. Это был не ковчег, переживший семь лет апокалипсиса. Это была лаборатория. Или мавзолей.
Дверь перед ней бесшумно скользнула в сторону. Мелани сняла шлем, ее волосы были влажными от испарины. Она сделала шаг вперед и оказалась на мостике.
Мостик «Алисы» был чудом инженерной мысли. Он был вдвое больше, чем у «Сквозь снег». Панорамное окно открывало вид на несущуюся навстречу ледяную пустыню. Десятки мониторов светились ровным голубым светом, демонстрируя идеальные показатели. Здесь не было красных предупреждений и мигающих лампочек. Здесь царил абсолютный порядок.
Но Уилфорда на мостике не было.
В центре, у главной консоли, спиной к ней стояла одинокая фигура в темно-синем форменном комбинезоне. Стройная, почти хрупкая. Две тугие темные косы спадали на спину. Мелани замерла, ее сердце пропустило удар, а затем забилось с бешеной, болезненной силой.
Фигура медленно повернулась.
Это было лицо, которое Мелани видела каждую ночь в своих кошмарах. Лицо, которое она искала в толпе детей в первые годы на «Сквозь снег». Лицо, по которому она скорбела семь лет. Только теперь оно не было лицом семилетней девочки. На нее смотрела молодая девушка лет четырнадцати, с острыми скулами и знакомыми темными глазами. Но в этих глазах не было ни радости узнавания, ни детской любви. Только холод, сталь и плохо скрытая, застарелая ненависть.
«Алекс...» — выдохнула Мелани. Слово было не громче шепота, но в абсолютной тишине мостика оно прозвучало как выстрел. Мир вокруг нее сузился до этого лица. Вся боль, вся вина, вся жертва семи лет — все это было ложью. Ее дочь была жива.
Шок был настолько сильным, что парализовал ее сильнее, чем арктический холод снаружи. Она сделала неуверенный шаг вперед, протягивая руку. «Александра... ты... ты жива...»
Девушка не сдвинулась с места. Ее губы скривились в усмешке, лишенной тепла.
«Он сказал, что ты придешь, — ее голос был ровным, лишенным эмоций, но в нем слышались нотки, от которых у Мелани защемило сердце. — Сказал, что ты не сможешь удержаться. Что инженер в тебе победит мать».
Она говорила так, будто цитировала учебник. Каждое слово было точным, выверенным ударом.
«Мать?» — продолжила Алекс, и в ее голосе наконец прорвалась горечь. — «Забавно. Я ее не помню. Я помню только женщину, которая угнала поезд и бросила меня умирать в Чикаго».
«Нет! — слова вырвались у Мелани сдавленным криком. — Алекс, это не так! Я думала, ты погибла! Он... Уилфорд сказал мне, что тебя нет на борту! Я бы никогда...»
«Никогда не бросила бы меня?» — закончила за нее Алекс, и в ее глазах на мгновение вспыхнула боль семилетнего ребенка, тут же сменившаяся ледяной яростью. — «Не лги. Ты лгала всем семь лет, притворяясь им. Думаешь, я поверю тебе сейчас?» Она сделала шаг навстречу, и Мелани инстинктивно отступила. «Он спас меня. Он дал мне дом. Он научил меня всему. Он — мой создатель. А ты... Ты — Мелани Кэвилл. Предательница, которая украла его поезд».
Имя «Мелани», произнесенное голосом ее собственной дочери, ударило больнее любого физического упрека. Оно стирало их прошлое. Оно отрицало их связь. Оно превращало ее в чужого человека.
В этот момент Мелани поняла, что смерть была бы милосерднее. Семь лет она жила с болью утраты, но эта боль была чистой. То, что она испытывала сейчас, было чем-то гораздо худшим. Ее дочь была жива, но она была потеряна для нее. Уилфорд не просто спас ее тело. Он похитил ее душу, переписал ее прошлое и воспитал ее как свое самое совершенное оружие. Оружие, нацеленное прямо в сердце Мелани.
Холодный пот проступил у нее на лбу. Она смотрела в глаза своей дочери и видела в них не отражение себя, а отражение своего злейшего врага. И сквозь пелену шока и боли в ее сознание пробилась одна-единственная, ужасающая мысль: «Он знал. Все это время он знал, что она жива. И он ждал. Ждал этого момента».
«Мистер Уилфорд ждет тебя», — сказала Алекс, и ее голос снова стал бесстрастным, как у машины. Она повернулась и пошла к двери в глубине мостика, не оборачиваясь. Она знала, что Мелани последует за ней.
ИМелани пошла. Ее ноги двигались на автомате. Ее разум инженера пыталсяанализировать, строить планы, искать выход. Но ее сердце... ее сердце былоразбито на тысячи ледяных осколков. Она только что встретила призрака. И этотпризрак был ее собственной дочерью.
глава 4: Аудиенция у бога
Алекс вела ее молча. Они шли по коридорам «Большой Алисы», и это была мучительная экскурсия в мир, который мог бы быть. Вагоны были просторными, отделанными светлым деревом и матовым металлом. Сквозь широкие окна виднелись не бесконечные ряды замороженных контейнеров, а настоящие гидропонные сады, залитые фиолетовым светом. Здесь были художественная студия, библиотека с книгами в настоящих переплетах, музыкальный салон. «Алиса» была не просто поездом. Это была мечта Уилфорда о цивилизации, воплощенная в стали. Элегантная, упорядоченная и абсолютно бездушная.
Мелани шла за дочерью, и каждый шаг отдавался болью. Шок от встречи с Алекс постепенно уступал место ледяной ярости. Она видела во всем этом руку Уилфорда — его перфекционизм, его эго, его безграничную жестокость, скрытую за маской просвещенного мецената. Он не просто построил поезд. Он построил декорацию, и ее дочь была главной актрисой в его театре.
Наконец Алекс остановилась перед тяжелой дверью из темного дерева. Она не постучала. Просто открыла ее и отступила в сторону, пропуская Мелани внутрь.
«Она здесь, сэр», — сказала Алекс, и в ее голосе прозвучало почти религиозное благоговение.
Комната была огромной, отделанной мрамором и позолотой. В центре, на небольшом возвышении, стояла громадная медная ванна на львиных лапах, из которой валил пар. Воздух был наполнен ароматом эвкалипта и тихой, меланхоличной мелодией скрипки, лившейся из антикварного граммофона. И в этой ванне, по шею в воде, откинув голову на бортик, лежал он. Джозеф Уилфорд.
Он не был похож на замерзшего, брошенного на смерть инженера. Он выглядел как римский император, принимающий вассалов. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, седина на висках лишь добавляла ему солидности. На его лице играла ленивая, самодовольная улыбка. Он даже не открыл глаза.
«Мелани, дорогая, — его голос был бархатным, вкрадчивым, совершенно не изменившимся за семь лет. — Я так и знал, что ты придешь. Любопытство всегда было твоей самой сильной и самой слабой чертой. Закрой дверь, Алекс, милая. Не будем выпускать тепло».
Алекс бесшумно закрыла дверь, оставаясь стоять у стены, словно верный страж.
Мелани сжала кулаки, ногти впились в ладони. Она заставила себя сделать шаг вперед. Все ее тело кричало об опасности, но разум инженера уже работал, анализируя. Он расслаблен. Он хочет показать, что полностью контролирует ситуацию. Не дай ему этого удовольствия.
«Уилфорд», — ее голос прозвучал ровно и холодно, без единой нотки страха или удивления.
Он медленно открыл глаза. В них плясали дьявольские искорки веселья. «О, Мелани. Просто «Уилфорд»? Никаких «как ты выжил?», «я думала, ты мертв»? Какая деловитость. Ты совсем не изменилась. Все та же работа, работа, работа».
Он лениво потянулся за бокалом шампанского, стоявшим на столике рядом с ванной.
«Выжить было несложно, — продолжил он, будто читая ее мысли. — «Алиса» была почти готова. Немного изобретательности, немного холодной ярости — прекрасное топливо, знаешь ли. Мы тронулись всего через шесть часов после того, как ты нас бросила. Шесть часов! Я почти догнал тебя тогда, но ты так спешила, так спешила...»
Он сделал глоток, не сводя с нее насмешливого взгляда.
«А потом я нашел ее. Мою маленькую Алекс. Она пряталась в лабораторном отсеке. Совсем одна. Испуганная. Думала, что ее мама вот-вот вернется. Представляешь?»
Мелани заставила себя не смотреть на дочь. Она знала, что Уилфорд наблюдает за ней, наслаждаясь каждым проявлением ее боли.
«Ты использовал ее», — сказала она тихо.
«Использовал? Какое грубое слово, — Уилфорд усмехнулся. — Я спас ее. Я дал ей цель. Я воспитал ее. Она — мое лучшее творение, Мелани. Гораздо лучше этого твоего скрипучего, ржавого ковчега, который ты называешь поездом. Кстати, о нем. Я слышал, у вас там... революция? Демократия? Люди из хвоста теперь едят за одним столом с первым классом? Какой очаровательный, наивный бардак. Как думаешь, надолго их хватит, когда они поймут, что свобода — это просто другое название для голода и холода?»
Он махнул рукой в сторону большого экрана на стене. На нем в режиме реального времени отображались десятки параметров — скорость, температура за бортом, состояние двигателя «Алисы». Все показатели были в идеальной зеленой зоне. Затем он нажал кнопку на пульте, и на экране появилась схема «Сквозь снег». Красные и желтые значки усыпали ее, как оспины.
«Видишь? — его голос стал серьезным, в нем прорезались нотки стали. — Моя машина — совершенство. Она может обогнать тебя, заморозить, разорвать на части. Твой поезд держится на честном слове и твоей упрямой лжи. Но теперь я здесь. Порядок будет восстановлен, Мелани. Мой порядок. И знаешь, что самое забавное?»
Он сделал паузу, наслаждаясь моментом.
«Ты мне в этом поможешь. Ты вернешься на свой поезд и объявишь всем, что мистер Уилфорд вернулся. Ты подготовишь их к моему триумфальному возвращению. Ты вернешь мне то, что украла».
Он смотрел на нее, и в его глазах больше не было веселья. Только холодная, безграничная, садистская власть. Он не просто хотел вернуть свой поезд. Он хотел унизить ее. Сломать. Заставить ее собственными руками разрушить все, что она построила.
Мелани встретила его взгляд. Шок прошел. Боль по дочери никуда не делась, но она заперла ее глубоко внутри, превратив в холодное топливо для ненависти. Она смотрела на самодовольного тирана в его роскошной ванне и видела его слабость. Его эго. Его потребность в шоу, в унижении, в признании. Он не хотел ее просто убить. Он хотел, чтобы она проиграла.
А это означало, что у нее есть время.
«А если я откажусь?» — спросила она, и в ее голосе не было ни капли страха. Только вызов.
Уилфорд улыбнулся своей самой обаятельной и самой жуткой улыбкой.
«Дорогая моя Мелани, — сказал он, протягивая руку и ласково поглаживая плечо Алекс, которая подошла и встала рядом с ним, как верный пес. — Неужели ты думаешь, что у тебя есть выбор?»
глава 5: Голос из прошлого
Андре Лейтон стоял у пробоины в последнем вагоне, и ледяной ветер бил ему в лицо, но он его не чувствовал. Весь его мир сузился до двух ярких огней во мгле и гигантского стального когтя, вцепившегося в его поезд. Его поезд. Мысль была собственнической, и он тут же одернул себя. Это был не его поезд. Это был поезд людей. И он, их новоизбранный лидер, только что подвел их всех.
«Лейтон, мы должны отойти, — голос Бесс Тилл прозвучал рядом. — Здесь слишком холодно. Люди замерзают».
Он кивнул, не отрывая взгляда от бездны. «Рош, организуй эвакуацию из последних трех вагонов. Разместите людей в третьем классе. Да, я знаю, что там тесно. Придумайте что-нибудь. Тилл, со мной. Нам нужно на мостик».
Они развернулись и побежали обратно, навстречу нарастающему гулу паники. Слухи уже расползались по составу, обгоняя их. Кто-то говорил о нападении русских. Кто-то — о одичавших выживших, построивших бронепоезд. Безумие витало в спертом воздухе.
И в этот момент старые, покрытые пылью динамики громкой связи, молчавшие с момента падения старого режима, внезапно зашипели.
Шипение сменилось тихим щелчком, и по всему поезду — от роскошных купе первого класса до тесных нар в «Хвосте» — разнесся голос.
Спокойный. Глубокий. Уверенный. Голос, который одни помнили как голос бога, а другие — как голос безжалостного диктатора.
«Здравствуйте, пассажиры «Сквозь снег».
Лейтон замер на полпути к мостику. Все вокруг него замерли. Разговоры стихли. Плач детей прекратился. Тысяча тридцать четыре вагона превратились в единый организм, затаивший дыхание.
«Говорит ваш инженер, Джозеф Уилфорд. Прошу прощения за это несколько грубое вторжение. Признаю, стыковка могла бы пройти и элегантнее. Но, как вы понимаете, обстоятельства были исключительными».
В голосе слышалась легкая, отеческая усмешка. Никакой угрозы. Никакого гнева. Только спокойная уверенность хозяина, вернувшегося в свой дом.
В одном из вагонов первого класса Лилиана Фолджер, та самая, что спорила из-за персиков, рухнула на колени, прижимая руки к груди. Ее лицо было мокрым от слез. «Он жив... Он вернулся... Он нас спасет», — шептала она, как молитву. Рядом с ней другие бывшие аристократы плакали от облегчения. Их мир, мир порядка и привилегий, вернулся.
«Я знаю, последние недели были для вас непростыми, — продолжал голос Уилфорда, обволакивая, успокаивая. — Я знаю, вы были напуганы. Вы столкнулись с хаосом, с неопределенностью. Вам обещали свободу, но что вы получили взамен? Холод, голод и страх. Я слышал о проблемах с отоплением в третьем классе. Я знаю о скудных пайках. Я знаю о ваших сомнениях в завтрашнем дне».
В одном из вагонов третьего класса, где семьи жались друг к другу, воцарилась тишина. Люди смотрели друг на друга с сомнением. Он знал. Откуда он мог знать? Его слова попадали точно в цель, в их самые потаенные страхи.
Лейтон сжал кулаки так, что побелели костяшки. Он видел эти лица. Видел, как семена сомнения, брошенные Уилфордом, мгновенно дают всходы на благодатной почве усталости и разочарования. Он мог предложить им только борьбу и равенство в нищете. А Уилфорд предлагал готовую, теплую, сытую клетку.
«Но все это в прошлом. Потому что я вернулся. И я принес не месть, а порядок. Я принес не наказание, а стабильность. На борту «Большой Алисы» у нас есть все, чтобы пережить эту вечную зиму. Новейшие технологии. Богатые запасы продовольствия. И самое главное — у нас есть План. План на будущее. Наше общее будущее».
В «Хвосте», среди тех, кто сражался и умирал за революцию, на лицах застыла ярость. Пайк, бывший соратник Лейтона, сплюнул на пол. «Сукин сын, — прошипел он. — Говорит, будто ничего не было. Будто мы не ели крыс, пока он жрал свои стейки». Но даже здесь, в эпицентре бунта, некоторые слушали с затаенной надеждой. Надеждой на то, что кошмар закончится. Любой ценой.
Лейтон и Тилл наконец добрались до вагона, где находилась Рут Уорделл. Бывшая глава департамента гостеприимства, его вынужденная союзница, стояла посреди коридора, как статуя. Ее лицо было бледным, глаза закрыты. Она слушала голос своего создателя, человека, которому служила верой и правдой всю свою сознательную жизнь. Лейтон видел, как в ней борются два мира. Старая, въевшаяся в кровь преданность порядку Уилфорда и новая, хрупкая верность идеям революции. В этот момент он не знал, на чьей она стороне. Возможно, она и сама не знала.
«Отдыхайте, дети мои, — голос Уилфорда стал почти интимным, как колыбельная. — Ваши скитания окончены. Ваш Инженер вернулся домой. И скоро все снова будет хорошо. Очень скоро».
Динамики зашипели и умолкли.
Тишина, наступившая после, была страшнее любого крика. Она была наполнена вопросами, надеждами и предательством. Лейтон огляделся. Всего за две минуты Уилфорд сделал то, на что у него не хватило бы и года. Он не просто пробил стену поезда. Он пробил брешь в самой идее революции. Он напомнил людям, что порядок, даже самый жестокий, всегда соблазнительнее, чем хаос свободы.
«Он играет с нами, — прошептала Тилл, ее голос был хриплым. — Он даже не на борту, но он уже здесь, в головах у каждого».
Лейтон ничего не ответил. Он чувствовал бессильную, жгучую ярость. Он был воином. Он умел драться с людьми из плоти и крови, с топорами и ножами. Но как, скажите на милость, драться с голосом? Как сражаться с идеей?
Он понял, что битва за «Сквозь снег» только что перешла на новый уровень. И это была битва, которую он, простой парень из хвоста, рисковал проиграть, даже не успев ее начать.
глава 6: Граница на 134-м вагоне
Мостик «Сквозь снег» напоминал штаб осажденной крепости. Лейтон, Беннет, Тилл и Рош склонились над консолью. На главном экране горела единственная активная линия связи — прямой канал с «Большой Алисой». После триумфальной речи Уилфорда наступила тишина, и эта тишина была хуже любой угрозы. Они ждали.
Наконец, экран ожил. Но на нем появилось не самодовольное лицо Уилфорда. На них смотрела Мелани Кэвилл. Ее лицо было бледным, но спокойным, глаза — ясными и сфокусированными. За ее спиной виднелся безупречный интерьер мостика «Алисы».
«Бен, Лейтон, вы меня слышите?» — ее голос был ровным, деловым.
«Мел! — выдохнул Беннет. — Ты в порядке? Что происходит?»
«Я в порядке, — она коротко кивнула. — Слушайте внимательно, у нас мало времени. Я говорю от имени мистера Уилфорда».
Лейтон шагнул ближе к экрану. Услышать эти слова от Мелани было все равно что получить удар под дых. «Мелани, что он с тобой сделал?»
«Ничего, чего я не ожидала, — в ее глазах на долю секунды промелькнула тень, но тут же исчезла. — Сейчас это неважно. Важны его условия. Они не подлежат обсуждению».
Она сделала паузу, собираясь с мыслями, а на самом деле — передавая ультиматум, который только что продиктовал ей Уилфорд, стоящий вне поля зрения камеры.
«Первое: «Большая Алиса» не отцепится. Мы остаемся единым составом. Любая попытка нарушить сцепку будет расценена как акт агрессии и приведет к... ответным мерам».
Она не сказала «к уничтожению», но это слово повисло в воздухе. Рош сжал зубы. «Мы в заложниках».
«Второе, — продолжила Мелани, игнорируя реплику. — Мистер Уилфорд предлагает техническую помощь. Он стабилизирует нашу энергосистему, которая работает на пределе после ваших... действий. Он готов поделиться продовольствием. В первую очередь, для вагонов третьего класса и Хвоста».
Лейтон горько усмехнулся. «Какой щедрый. Бросает кости голодным собакам, чтобы они перегрызлись между собой. Какова цена, Мелани?»
Мелани посмотрела ему прямо в глаза. И в этом взгляде Лейтон, детектив, видевший ложь за версту, прочел скрытое сообщение. «Играй по его правилам. Выиграй нам время».
«Цена — это порядок, — ответила она вслух. — Вы устанавливаете границу. Вагон сто тридцать четыре. Дверь будет заблокирована. Мы организуем контрольно-пропускной пункт для передачи припасов. Никакого несанкционированного перемещения между поездами. Управление «Сквозь снег» пока остается за вами, но все стратегические решения должны согласовываться с мистером Уилфордом. Это... перемирие».
Лейтон ощутил вкус желчи во рту. Перемирие. Он чувствовал себя генералом, подписывающим акт о капитуляции. Он сохранял видимость власти, но терял суть. Он спасал людей от голода сегодня, но продавал их свободу завтра. Вся его революция, вся пролитая кровь — все это вело к тому, чтобы стать вассалом тирана, которого они свергли.
Он посмотрел на Беннета. Тот едва заметно кивнул. Датчики не врали. Их двигатель был на грани. Еще пара дней, и целые секции поезда начнут замерзать. У них не было выбора.
«Хорошо», — выдавил из себя Лейтон. Слово обожгло ему горло. «Мы согласны. Граница на сто тридцать четвертом».
На лице Мелани не дрогнул ни один мускул, но Лейтон увидел в ее глазах крошечную искру облегчения. Она все еще на нашей стороне. Она шпион в логове зверя. Эта мысль была единственным, что удержало его от того, чтобы разбить кулаком экран.
Часом позже.
Тамбур между сто тридцать четвертым вагоном «Сквозь снег» и головным вагоном «Большой Алисы» стал ничейной землей. Холодной и гулкой. С одной стороны стояли Рош и Бесс Тилл, вооруженные, напряженные. За их спинами виднелись испуганные и недовольные лица пассажиров, привыкших к новообретенной свободе передвижения, которая только что закончилась.
С другой стороны из «Алисы» вышли двое. Они были одеты в темно-синюю униформу с серебряными шевронами Уилфорда. Лица непроницаемые, движения выверенные. Они без лишних слов установили на дверь со своей стороны массивный электронный замок. Рош, скрепя сердце, приказал своим людям заварить дверь с их стороны, оставив лишь небольшой укрепленный шлюз для передачи грузов.
Когда работа была закончена, наступила тишина.
Дверь была заперта. Мир снова разделился.
Тилл стояла, вглядываясь в маленькое окошко из армированного стекла в двери. С той стороны на нее точно так же смотрел один из стражей Уилфорда. Их взгляды встретились. Между ними было не больше метра пространства, но это была пропасть, разделяющая два мира. Мир хрупкой, хаотичной демократии и мир стерильной, безжалостной диктатуры. Мир надежды и мир порядка.
Два поезда, две идеологии, две армии, соединенные сталью и разделенные ненавистью. Гонка еще не началась, но линия старта была проведена. И каждый из них понимал,что эта граница — не гарантия мира, а лишь отсрочка войны. Долгая, холоднаяосада началась.