Глава 2. Яблоки на снегу
Каким бы человеком горячей южной крови ты ни был, а северные холода возьмут своё. Колкий ветер найдёт способ залезть под тёплую шубу, за шиворот и проморозить до самых костей. Озябший Хосе втянул голову в плечи, чтобы хоть немного согреться, нахохлился как те воробьи или снегири на обледеневших ветках. В глубоких карманах спрятал руки, бережно придерживая в одной из них два заветных билетика. Немного ошеломляющих улыбок, пара комплиментов с экзотическим итальянским акцентом, и Морозов знает чёткое расписание Комаровой. Хорошо, что общежитие женское. Остаётся набраться терпения и ждать.
Студентки, хихикая, перешёптываясь да переглядываясь, маленькими группами и по парам проходили мимо юноши, слишком приметного, слишком ухоженного, слишком яркого для серой московской зимы. Кто-то из них подходил и заводил разговор, короткий, но живой. Во время одной из поверхностных бесед Хосе увидел её. Из-под шапки языками пламени выбивались рыжие пряди, а острый взгляд синих глаз бил в самое сердце.
– Scusami, – галантно откланялся Морозов и направился к девушке.
И она его заметила, заметалась и ускоренно засеменила к торцу здания. Не дай боже заведёт разговор про танцы.
– Мария! Мария! А я вас ждал! – поравнявшись с ней, Хосе широко улыбнулся, изящно вынул руку из кармана и протянул два бумажных прямоугольника пестрящих буквами и цифрами. – У меня чудесным образом появились два билета в кино, не составите компанию?
О, кинотеатр! Давно она не ходила туда. Ни времени с учёбой, подработкой швеёй, ни настроения. Пелагея не знает, что на сердце подруги, Маша держится бодрячком рядом с ней. А как иначе – такая аура сильная, спокойная. Самой легче. Ещё Хосе подставлять не хочется, с ним же на танцы ходила. И теперь кино...
– Ну, я не знаю. Пары, а ещё девочек обшиваю... Заданий ещё на этой неделе привалило...
– Хороший фильм. Вам понравится!
– Давай на «ты»? Неловко как-то.
Если бы люди умели светиться, то Хосе ярче того дискошара с танцев сейчас стал.
– Прекрасный фильм, Мари... Маша. Я буду очень рад, если... ты... составишь мне компанию. Я провожу на обратном пути!
– Ох, я... постараюсь освободиться пораньше. Но ничего обещать не могу!
– Я буду надеяться на лучшее, – как же заразительно он улыбается, божечки, – до встречи, Маша!
***
Снег звонко хрустел под ногами, ослепляя своей белизной суетливых прохожих. В небольшом сквере наворачивала круги Маша. Тоненькие протоптанные дорожки витиевато переплетались, образуя снежные лабиринты. В ней боролись любопытство, принципы и скрытый страх. У неё ещё есть время подумать, да? Если пойдёт в кино – это не будет выставлять её легкодоступной? Просто поход в кино, да? Без намёков, верно? И это совершенно не означает, что она отказывается от симпатии к Константину! Недавно им даже удалось поговорить. Вот! Он был очень внимателен и вежлив, значит шансы ещё есть!
Комарова резко развернулась спиной по направлению к кинотеатру. Идти не больше 10 минут. До общежития куда дольше. Ещё столько учить. И новые выкройки делать... А ещё Зойка из 105 такой отрез шикарный принесла, если аккуратно раскроить и пошить, то немного останется и можно отложить образцы... В груди щемило, и сердце беспокойно зашлось в ускоренном ритме. Нет, она пойдёт домой. Хосе сможет любую другую девушку выловить, которая сию секунду согласится стать спутницей на кинопоказ. Будет ей говорить комплименты, обворожительно улыбаться, вкидывать свои заморские словечки. Кто сейчас не хочет с иностранцем познакомиться? Да, простая Маша Комарова из безымянного ПГТ легко заменится столичной дивой.
Только девушка засеменила к выходу из сквера как увидела писанную картину: Филипп, загруженный ящиками с крупными, наливными яблоками, спотыкается о что-то скрытое сугробами. Парень на секунду теряет баланс и верхний ящик накреняется, щедро сыпля плодами на снежный ковёр.
– Едрить твою налево!
– Филя! Погоди, сейчас помогу! – Маша кинулась на помощь другу. Маленькие ладони ловко подбирали оброненное богатство (яблоки! Зимой! Попробуй достань), на холоде пальцы краснели в цвет кожуры. Пёстрая мозаика быстро исчезала с белого фона, о ярких пятнышках напоминали только крошечные ямочки.
Румяные, краснобокие, на морозе яблоки пахли ярким, почти летним медовым ароматом. Не будь Комарова сытой, сейчас бы под ложечкой ныло, а живот нараспев китовые арии исполнял. Опустошённые ящики скоро наполнились обратно. Хоть на прилавок выставляй. Сметут за секунду.
– Дякую, Машунь, держи натурпродукт за помощь, – три сочных фрукта, холодных и аппетитных легли в девичьи ладони. Рука друга была горячей, шершавой и жёсткой, но очень бережной с плодами.
– Ой, спасибо, не стоит! Мне и положить некуда, – неактивно отказывалась Маша, конечно бедной студентке хотелось фрукты, особенно зимой, когда витаминов на столе не хватает. – Да и вообще я в кино иду...
А вот в этой фразе сомнение звучало громко, почти неприкрыто. Ещё и глаза потупились в конце глухо оборванной фразы.
– Та-ак, ну шо сталося? – Филипп поставил в снег ящики рядом с припорошенной скамейкой.
– Откуда столько яблок? – девушка поспешила сменить тему, за что получила подозрительно-неодобрительный взгляд. Искорки любопытства в янтарной радужке глаз напротив так и плясали. Будет практически невозможно уйти от разговора, но отложить его нужно! Жизненно необходимо!
– А вот по-еврейски не надо мне вопросом на вопрос отвечать. Яблоки родители прислали, урожай зимних сортов богатый нынче, вот и отослали побольше, шоб и друзей угостить. Вот отдал немного, теперь несу дальше. Пока никто из полисов не поймал, надо успеть в общагу принести. Вот будь у тебя сыдир, я бы больше яблок дал. Теперь ты.
– Я... думаю идти или нет в кино.
– Так вот кинотеатр, чего думать. Твоя общага далеко.
– Просто... Меня Хосе позвал, несколько раз после пар караулил. Сначала пригласил, потом сказал время и день сеанса, потом приходил спрашивал забрать ли меня, чтобы сама не шла. Словом... был ну очень настойчивым. Прилип, блин!
– А, Хосе снова, – по Филе было видно насколько он был недоволен упоминанием имени. – Ну да, этот бесявый в любой зад... хм, затычка везде. Он умеет, он может... А чего ты.
– Согласилась.
– А чего бежишь в последний момент.
И тут Комарова не выдержала:
– Я просто не понимаю зачем ему всё это? Почему он так настойчиво добивается внимания простой сельской девчонки? На него глаз положила дочь высокого партийного работника, вокруг постоянно вьются модные и красивые. Москвички, с пропиской и своим жильём! Столько вариантов, а он ко мне прицепился.
– А чем ты хуже их. Посмотри, сама какая краля! Глаза ясные как небо после затяжной грозы, волосы густые, медь да золото, фигура – осинка, груди добрые...
– ФИЛИПП!
– ...бёдра покатые, да у нас на Кубани за тебя любой биться станет! А ещё умная и рукодельница. Видел я как ты девочек обшиваешь – ничуть не хуже фирмЫ, которую втридорога фарцовщики впаривают.
– Я всегда любила шить. Дома хвалили в детстве: «Рукастая ты у нас, Машка. Будешь новой Левашовой или Зайцевым». Соседи тоже называли модницей и сами приходили с журналами, чтобы повторила с картинки. А чем старше становилась, тем менее серьёзно к шитью относились. Для себя это хорошо, а вот чтобы человеком стать нужна настоящая профессия...
Поэтому я и решила поступать в Москву, у нас в области есть хорошие техникумы, но тут шансы пробиться выше... Так я покажу, что выбрала правильный путь. Мама с папой считали, что нужно в инженеры идти, бабушка с дедом в агрономы всё время подбивали пойти. Дядя топил за мед... А для чего? Чтобы в нашем посёлке прозябать всю жизнь? Пять улиц нормальных, универсам только в прошлом году появился, да и то, потому что у тёти Любы сын в районном центре должность получил.
Шура тоже поэтому уехал. Он – гений, всё время на олимпиадах Всесоюзных пропадал. Да и в целом все цепкие и пробивные ребята, кто готов работать и жизнь строить, поуезжали. Не с кем особо было бы общаться. В классе я себя некомфортно чувствовала, вроде приятные и простые люди, но неподвижные, считают, что всё и так хорошо, ехать дальше, в большой город, в суету и неизвестность не нужно. Матушка писала, что половина уже переженилась сразу после выпускного. Некоторые уже родителями стали.
У меня не так много друзей было. Пелагею и Шуру ты знаешь. Некоторые девочки, но кто куда разъехался. С парнями, кроме Шурика близко не общалась. Ну, с Уриилом разве что. Но он в семинарию ушёл, теперь при монастыре батюшкой служит. А ведь был самым главным бунтарём! Громадина такая, больше тебя! Простодушный и очень открытый. Хотя семья у него неблагополучная была. Взрослые говорили, что по кривой дорожке пойдёт, а он оказался просветленным.
Ещё Никита. Он мне как старший брат. Живёт по соседству. Высокий, худой, хотя и ест всегда как не в себя. Всю мелкотню вокруг себя собирал. На дедовском мотике с коляской катал по селу, ещё до того, как оно в ПГТ превратилось. Меня в школу водил, даже когда подросла следил, чтобы не приставал никто. На велосипеде научил кататься. Был моей первой мужской моделью, – Маша рассмеялась и смахнула слезу, накатившую то ли от воспоминаний, то ли от щиплющего холодного ветра. – А потом взрослая жизнь. Устроился на завод в городе, туда на мотике и гоняет. Возвращается поздно. Стал вечно уставшим, вечно работающим человеком. Осунулся. Пить начал. Пока не много, но... Много кто спивается потом... Я для него пошила пальто перед отъездом. Красивое, классическое двубортное пальто прямого кроя. Длинное. Добыла хорошую плотную шерстяную ткань. И подклад тёплый сделала. Хотелось сделать стоящий подарок. Интересно, надевал ли его? Сказал, что в такой красоте или жениться, или хорониться. Ха-ха-ха.
– Сильно скучаешь по ним?
– Не сильно, но скучаю. Тут я завела куда больше друзей. И все такие классные!
Повисла пауза. Начинало темнеть, а с зимних туч, пухлых и набитых снегом, начало сыпать.
– Часто тебе родственники присылают такие подарки, – Комарова кивнула в сторону ящиков с яблоками. Филипп расхохотался.
– Они-то да, всегда найдут что отправить. Через дядю – он шофёр в совхозе, в столицу часто возит урожай, через него матушка и передаёт. И натурпродукт, и актуальные новости.
Я больше не единственный сын в семье, представляешь! Сестёр – целый взвод, а тут матушка решила, что она ещё не до конца выполнила материнский долг и вот... у меня теперь есть младший брат, на каникулы поеду посмотрю на него, – в голосе Филиппа прозвучала и мягкость, и нечто похожее на облегчение, словно он нёс очень долго тяжёлый груз на плечах, нёс на последнем дыхании, и вот его сняли наконец-то. А потом парень снова стал спокойным и серьёзным, даже несколько напряжённым, – только как сказать им, что я не поступил во ВГИК? С другой стороны, они скорее оценят технарскую специальность, чем актёрство.
– Ты им не говорил где учишься? – изумилась Маша. Да, семья при всей любви бывает удушающе непримирима с выбором ребёнка, ей ли не знать это вязкое, липкое чувство вины, когда прорываешься через неодобрение или колкие насмешки семьи, знакомых родителей и даже своих ровесников.
– У меня мать агроном, всю жизнь в полях. Только за батьком пошла вышку получать. Он у меня историк, академик. Уважаемый человек. Они хорошие, нас с сёстрами поднимали, хотя сами ещё студентами были. Вот и всё балакают шо надо образование получать, серьёзные профессии, чтобы человеком быть. А я любил школьную самодеятельность, в театральный кружок сам прибегал. Сам прорвался к сестре на танцы, им партнёров не хватало, а я пошёл. Уже тогда знал, что всё уметь надо, если хочется на сцене выступать. Пение само далось, да и на гитаре играть у дворовых ребят научился. После десятого сразу рванул поступать. Не прошёл. Говор мой им не понравился. Сказали – с речью работать. Там же Морозов твой...
– Не мой он!
– ...Морозов пробовался, но его тоже акцент подвёл. Только на него тётка из комиссии клюнула, себе в подготовительный класс позвала. Они ещё долго после экзамена за закрытыми дверьми проговорили. Я уж думал, что он пробьётся обходными путями, но чести ради сам поступил в другое место. Это радостно.
– И ты поступил туда же, где Шура?
– Я, нет. Я ж тупой. Через знакомых халтурку нашёл, с кем из актёрского познакомился по квартирам жил. Год туда, сюда шатался, чтобы в уклонисты не попасть. Семье сказал, что поступил и репетиций много. А потом как-то опять не сложилось со вступительными, не до постановки речи было с работой. Мы как раз с Брюсовым познакомились. А он такой дескать «Пойдём со мной вступительные писать, помогу». Я и пошёл. Проходняк набрал. Вот сижу, учусь.
Сначала со старшаком жил, но он то ли отчислился, то ли за учёбу ему лучше дали комнату. И мне поселили Федю. Вообще он из китайских студентов, в меде учится, но их много приехало, вот искали по общагам свободные места. Вообще его не Федя зовут, а как-то замудрёно. Но все называют его Федей, вот он и отзывается. Привык уже. Федя он такой умный, я себя дубовым рядом чувствую. Учит что-то своё, по латыни вечно бубнит. Вся стена в анатомических атласах. Я видел его конспекты – такие красивые. Вот оно китайское мастерство каллиграфии! И рисунки прекрасные. Он ещё и по-русски хорошо говорит. Правда, занимается с репетитором. Мелкая прибегает. Ирочка Звенящая, на мою младшую сестру похожа характером. Федя её по-китайски учит, а она его подтягивает по нашему языку. Люблю наблюдать за их занятиями. Когда Федя активно что-то рассказывает, залюбуешься. Ничего непонятно, но говорит как поёт.
Я всё спрашиваю, видел ли он Москву? Гулял ли? А он всё про учёбу, что много заданий, темы сложные. Да какие сложные, всегда с пятёрками возвращается. Ну, ничего, я его погуляю. Не всё же время над книжками чахнуть, верно?
– Поэтому ты дважды во ВГИК и не попал, потому что не работаешь над речью упорно, – заметила Комарова, – Попроси Звенящую и тебе уроки русского провести, рядом с Федей посидишь.
Последнюю фразу девушка произнесла почти заговорнически. Филипп подал вид, что ничего не заметил и продолжил:
– Вот туристы за неделю все значимые места посещают, а он ни одного за год не увидел. Ни в трамвае, ни в автобусе в окно не смотрел, всё в учебниках лицо прячет. Хоть метро рассматривал, и то хорошо. Федя – он голова. Но и жить надо, скажи?
Но Маша ничего не ответила. Только смотрела как медленно падают крупные снежные хлопья. Не видеть жизнь за учёбой, да? Сидеть в конспектах, курсовых, раскройках. Она много уже успела сделать за полгода, даже на стажировке в ателье подработать. Может и правда нужно иногда давать себе отдых. В конце концов пришла же сюда к кинотеатру? Ей понравилось же приглашение куда-то сходить после пар? Ну и не будет она из-за Морозова этого загоняться. Приятельская прогулка на фильм. Просто студенческая дружба. Обычная история из студенческой жизни, которую будет вспоминать через много лет. А не видеть сплошной пробел в самом расцвете лет.
***
– Так что с кино надумала? – Филипп заботлив смахнул широкой ладонью осевший снег с шапки Маши, а затем стянул свою, пожеванную молью, старенькую ушанку, стряхнул с неё белые хлопья и небрежно натянул на голову.
– Я пойду. Когда ещё выпадет такая возможность?
– Вот и пральна! Гхм, пра-виль-но, – сам себя поправил Маков. Это подруга верно заметила, мало он над речью работает, даже не старается следить за ней. Всё звуки глотает, шокает, просторечные словечки выдаёт. – Сейчас только прикроем яблочки, я тебя проведу.
Он поставил два ящика за скамейкой, расчистив под них место, а потом навалил сверху снег, словно эти сугробы так и должны были быть. И шапку кинул на скамье, чтобы не перепутать. Галантно, с аристократичной выправкой, подал руку Маше, она хихикнула и взяла друга под локоток.
***
Перед входом в здание ходил вперёд-назад Хосе. Нос у него покраснел от холода, рыжие волосы покрылись белой шапкой, подаренной щедрой зимней погодой. Руки запрятал поглубже в карманы. Лицо юноши просияло, когда он увидел спутницу вечера, хотя на миг напряжённая морщинка пролегла на лбу и между бровями от присутствия рядом заклятого соперника (каждые вступительные они оказываются в одной группе!). Филипп одарил таким же прищуром Морозова, когда передавал подругу.
– Узнаю, что обидел – можешь забыть про красивое лицо.
– И в мыслях не было, – холодно парировал Хосе. Лицо его и голос смягчились, как только повернулся к Маше. Маков довольно отметил про себя, что это было искренне. И как тот дверь придерживал, пропуская девушку вперед, и как держался рядом.
Со спокойной душой Филипп Маков направился к своим яблокам, проговаривая вслух скороговорки. Дикцией тоже надо заняться.
