Глава 8. Тишина после крика
Метель стихла внезапно, словно кто-то выключил её с одной лишь мыслью.
Тишина разлилась по равнине, густая и вязкая, как мёд, оставленный на морозе. Ни единого шороха. Ни одного крика птицы. Только хриплое дыхание — её и Сархана. И блеск новорождённого озера, простирающегося до самого горизонта, где раньше был лёд.
Вея сидела на берегу, поджав ноги, дрожащими пальцами касаясь своей кожи.
Та светилась тонкими голубыми прожилками, словно под ней текла не кровь, а память вечности. Но свет тускнел.
— Ты его убила? — голос Сархана был негромким, почти детским.
Он стоял над ней, высокий, уставший, с окровавленной рубахой.
Механическая рука поблёскивала на солнце, и на холодном металле играл иней, словно рука жила своей зимой.
— Нет, — прошептала Вея, не поднимая глаз. — Я его... отпустила.
Он молча протянул флягу. Вода внутри уже схватывалась льдом.
— Ты тоже меняешься, — сказала Вея, глядя на его руку.
Сархан резко дёрнулся, хотел отстраниться, но опоздал. Её пальцы коснулись металла — и тут же...
Иней ожил.
Он пополз, будто обладал волей: от его ладони — к её запястью, врезаясь в кожу, смешиваясь с её светящейся сетью вен.
— А-а! — Вея вскрикнула.
— Чёрт! — одновременно с ней взвыл Сархан.
Это была боль, но не ледяная.
Не разрушающая.
Обжигающая.
Живая.
Что-то переплавилось внутри них обоих. Что-то переплелось.
— Что это было? — Сархан схватил её за руку, пальцы сжимались слишком сильно, слишком отчаянно.
— Я не знаю, — выдохнула Вея.
Но это была ложь.
В глубине груди, под грудной костью, где билось новое сердце, она чувствовала — это не просто вспышка. Это связь.
Та же, что звала её к Мамонтам,
теперь связывала её с ним.
Как нить.
Как ледяной нерв.
Как первое доверие.
Ночью, когда на небе дрожали первые звёзды, они молчали.
Сархан сидел у костра, чиня свою руку — ловко, с яростью, с усталостью, пряча глаза.
Вея смотрела на озеро, где лёд стал водой, и вода отражала небо. Мир начинал дышать иначе.
— Ты могла бы убить меня,— сказал он наконец.
Голос его был ровным. Но хрипел.
— Тогда. Внизу.
Вея не обернулась.
— Зачем?
— Потому что я охотился на тебя. И верил, что это — правильно.
Она медленно повернула голову. И увидела — не злость.
А то, что спрятано под ней.
Страх.
Одиночество.
То, что она знала слишком хорошо.
— Я не стану такой, как они, — прошептала она.
— А я? — тихо спросил он. Показал на свою руку — ту самую, где всё ещё блестел иней, но теперь — тёплый.
Вея снова коснулась её. На этот раз — осознанно.
— Мы выберем сами.
Он не отдёрнулся.
Их пальцы сплелись.
И иней на них мягко засветился, будто растаял от света изнутри.
На рассвете не было криков. Не было оружия.
Только шаги — и тишина, густая, как обещание.
Люди культа вышли из-за деревьев. Те самые, что прежде охотились, проклинали, гнались. Теперь — без копий, без злобы.
Они упали на колени перед Веей.
— Матерь Льда, — сказали они. Не в страхе — в признании.
Вея не знала, что ответить. Только встала, дрожа.
И в этот момент...
Зашумела вода.
И по берегу, тяжело ступая, вышел Белый мамонт. Его шерсть сияла, как облака на солнце. Его бивни были чище снега.
На спине, между холмами мышц, лежало тело.
Женщины.
Седые волосы рассыпались по хребту мамонта.
Закрытые глаза. Морщины — глубокие, как следы в вечной мерзлоте.
Но губы — улыбались.
Вея подалась вперёд, дыхание сбилось.
— Мама...— выдохнула она.
И озеро зазвучало.
Как если бы сама земля наконец-то услышала своё сердце.
(Конец главы)