Глава 1. Зов
Вея проснулась от собственного стука зубов.
Не от холода — яранга дышала духотой, натопленная до золотистого рассвета. Воздух был тяжёл, будто насыщен углями, и всё же её била дрожь. Но не телесная. Глубже.
Она медленно подняла ладони к вискам, пальцы дрожали.
Он вернулся.
Гул. Низкий, ползучий, как если бы сама земля издавала звук сна. Как если бы под ней, под слоями мёртвого льда, кто-то просыпался. Кто-то древний. Кто-то огромный.
— Опять твои духи, — хрипло буркнул дед Уркен, свернувшийся на шкурах в углу, словно старая берлога. Он не открыл глаз — ему и не нужно было. Он знал.
Вея не ответила. Если скажет, что это не духи, а что-то живое, он снова притащит сушёные уши медведя, будет шептать слова предков, шевелить руками, будто разгоняя тени. Но тени не уйдут.
Они живут теперь в ней.
Она молча натянула на плечи волчью шкуру — тяжёлую, тёплую, как броня — и выскользнула наружу.
Утро было белым.
Так белым, что казалось — само солнце ослепло. Свет падал на снег с безжалостной ясностью, и Вее пришлось зажмуриться, пока глаза не привыкли к боли.
Тундра лежала, как выдох, гладкая, бескрайняя, молчаливая.
Она сделала шаг. Потом другой. И тут —
Земля вздохнула.
Сначала едва уловимо, будто под её ногами проскользнула мысль. А потом — сильнее. Под ногами что-то щёлкнуло, вдалеке раздался треск, как будто кто-то гнул позвоночник мира.
И тогда она увидела его.
Он стоял на горизонте, в том месте, где раньше была только вечная пустота. Там, где не ступала нога ни зверя, ни человека.
Мамонт.
Не рисунок в дыму, не чучело в мёртвом музее. Живой. Огромный. Шерсть блестит инеем, бивни извиваются, как заклинания, вырезанные в воздухе.
А глаза...
Глаза были не звериные.
Они смотрели в неё. Не на неё, а внутрь.
И Вея поняла: он знал её имя. Знал её сны.
Знал её суть.
Он раскрыл пасть, и в тундру вырвался грохот — гортанный зов, разрывающий небо. Он был слишком древним, чтобы быть просто звуком. Он воскрешал.
И где-то под ногами, под вечной мерзлотой, что-то ответило.
— ВЕЯ!
Голос был человеческим. Резким, испуганным. За плечо её рванула рука — горячая от страха.
Сур. Старший сын вождя. Пот на лбу замерз в крошках инея, глаза были полны ужаса. В руке — топор. В пальцах — дрожь.
— Ты... ты видела, да?
Она молча кивнула.
Сур побледнел. Губы его шевельнулись, и он выдохнул:
— Это знамение. Духи гневаются. Из-за таких, как ты.
И тут она увидела — за его спиной собирались люди. С копьями. С факелами. С глазами, полными страха.
Но Вея знала: страх — худший из богов. Он делает из людей зверей.
И она поняла.
Бежать.
Прямо сейчас. Прежде чем они назовут её проклятой. Прежде чем решат, что её кровь — причина бед.
А мамонт всё смотрел.
Неподвижный. Вечный.
Он не уходил.
Он ждал.
(конец главы)