Божество
Стрелки на часах с каждым тиком приближались к шести часам утра. Глаза не смыкались с начала ночи, ожидая назначенного часа. Тело сидело на краешке абы-как заправленной кровати с льняным одеялом и белоснежной простыней, голову осушала пустота мыслей, а слегка старые, но энергичные ноги дрожали от льющего, освежающего ветра из полуоткрытого окна. Я ожидал этот день, словно великое торжество - молитва великому апостолу под ледяной водой. А когда-то внутри хотелось смеяться от любого движения попов и священников, казалось все это пустым цирковым шоу, но всё меняется, когда осознаешь жизнь и её острые заточенные пики проблем и тоски, готовых прижать всю жизнерадостность. Тут-то и приходит помощь в виде преклонения к "высшему", в надежде на отдых от острых концов и обретение капли веры в сером мире стабильности. Для многим людей её нужда становиться все меньше, ибо высокие идеалы, пропагандирующие рекламщиками и прочими высокими шишками, гораздо убедительнее, чем чистая, горькая правда. Церкви с началом новой ветви жизни стали моментально опустошаться, освобождая путь к рождению поколения без веры, настроенных на постоянную, очищающую от личности и эмоций, работу. Уровень самоубийств начал резко подниматься вверх, люди были не готовы к этому резком скачку, но вышкам было по боку, ведь подобные жертвы нужны были для поднятия "Веры в новую ветвь". Смех, да и только, если не считать, что больше хочется загрустить, чем улыбаться. Тем временем, часы почти дошли до назначенного времени. Пора. Одевшись в серый, тонкий свитер на пару с сероватыми кожаными ботинками, я в потёмках, нащупав дверь, вышел в тускло освещённый подъезд. Из окна отсвечивали только вставшие лучи солнца, отражаясь от стёкол многоэтажек и креста церкви. Людишки-муравьи начали ходить по пустым, серым улицам, машины, проезжая, выпускали струйку небольших дымчатых облаков. В подъезде несло от перегоревшего мяса с смогом тлеющих сигарет и свежего навоза. Серебрёный, поцарапанный и исписанный граффити лифт слегка поскрипывал от исхудавших путей. Тускловатый, белый свет потолочной лампочки ослепил засохшие глаза. Облокотившись на перила, я стал смотреть в слегка заляпанное стекло. Уставшее, прелое лицо с черноватой бородой выглядело не так уж отвратительно на сцене других, отсыревших, болезненно исхудавших, потерявших яркость людей нового распорядка. Эмоции для них стали лишь данностью, мешавшуюся достичь высшей ступени существования, неточная ясность стала чужеродна, как и вера, спасавших многих от неминуемой гибели или дающая последние моменты радости тем, кого уже не спасти, лишь единицы старого мира, не потерявшие чувств, стали выкарабкиваться из глубокой ямы, выстраивая ценности, родимые человеческой душе. В голове зазвучали мутные церковные молитвы священного хора. От неожиданности борода осыпалась чесоткой, а лицо нервно сморщилось. Не к добру это, уж точно, но что-же может произойти? Резкий вопрос встал в мозге, распуская пустоту мыслей. Лифт опустился с режущим скрипом. Улица открылась сероватым видом с спешившимися людишками, общим гомоном, собачьим лаем и вскриками алкашей из подворотни. Особо долго задерживаться здесь не хотелось и проблема даже не в мерзости картины, а в опустошённости и сырости общего взгляда, направленного на грязные асфальты и прямоугольники однотипных жёлто-белых зданий. Пробежав квартал и свернув направо, я оказался на просторной каменной площади, огороженную бетонными столбами, они сцеплялись железными, покрытыми белой краской, цепями. Огромный купол храма отсвечивал лучи солнца, а собор тускнел от теней высоток. К деревянной, широкой двери с медными ручками ввела такая же бетонная лестница, покрытая трещинами. Настоящее чудо, что шишки ещё не дошли до него, но рано или поздно золото, несущая великую историю, навсегда сотрётся со всеми почестями, хранимые веками. Ноги медленно поднялись по ступенькам, скрещённые пальцы проделали воображаемый крест. Дверь открылась, на пороге оказались попы в чёрном одеянии. Испугавшись, я побежал прочь, но два обычных человека повалили меня на голый, холодный бетон. Нога резка проехала по затылку, в глазах наступил мрак.
Сознание включилось от общего громкого завывания хора. Тело лежало связанное тугими металлическим нитями, рот был залеплен скотчем, в ушах доносились стонущие мычания. Что-же, хотя бы не я единственный, кто попал в данную ловушку. Завывания прекратились, настала короткая тишина, которая нарушилась словами попа: "Братья и сестры нового света! У меня для вас одна приятная весть, отныне мы избавимся от грешников старого мира! Мы устали жить с этими сквернословами, очерняющие лик божий! Они поганят наш род, великий святой род стабильности! Ведь боже истинно говорил перед своей ужасной смертью, что всякое существо должно жить лишь по тем правилам, которые наделили его новые выходцы света, то-беж мы, братья и сестры! Благослови бог нас на вечную жизнь без изменений, положи нам путь к вратам блаженного рая, да избавь нас от еретиков прошлого! Да будет так, как ты сказал боже! Избавьтесь от еретиков, братья и сестры!!". Моё исхудавшее тело схватили за ноги и волосы и потащили к выходу, глаза, остывшие от шока, смотрели в синеватое небо. Внутренний разыгранный наивный дурачок, резко рассыпался на куски, осознание горькой правды схватило проснувшийся мозг. Казавшийся смешным шоу в начале, вновь заиграло, только уже новыми лишёнными цветами. Последняя надежда, за которую, я цеплялся с сильным треском оборвалась, стоило только посмотреть на неё через время. Внутренний ребёнок впал в отчаяние, ведь больше ничто не залижет его ран. Уши услышали журчащую речку, бешено гнавшую в даль зелёных лесов. Раскачавшись, тело свалилось в синеватую пену, исчезающую от малейшего прикосновения. Ледяной холод стал разъедать кусочки тепла, пытавшие сохранить белый свитер. Течение сильными толчками продвигало меня все дальше в опустошенные дали, туда где нет правил, лишь чистая свобода, о которой мечтают все те, кто остался здрав к своим чувствам. Приближающие кроны деревьев и заостренные концы зеленых елей начали появляться в потухающем сознании. Мёртвые тела обволакивала игра теней леса и лучей яркого, летнего солнца, начинавшего новую жизнь стабильности и порядка.