Глава 2. Розы верности
Вера, тяжело вздохнув, махнула рукой, откусила кусок тёмного шоколада и стала снова заниматься закупками экзотических цветов на Венеру. Но тревожная мысль о своей излишней силе и мудрости не переставала покидать ум.
«Не могу иначе, как ни крути» - шептала она, хотя всё же пора было переходить на фриланс.
Внезапно домой прибежала Любовь. Ещё не пробило двенадцать, а она уже успела вернуться со свидания с молодым (а может и не очень) человеком. В отличие от Веры, девушка больше пользовалась вниманием мужчин и привлекала их своим обаянием. Возраст для Любы не имел никакого значения. Девушка хоть и очаровывала своей детской красотой, но была умна не по годам. Любовь умело пользовалась манящей сердца энергией, но по-настоящему покорить её могли не все. Мужчины представлялись ей марионетками, которыми можно было управлять, как хочешь. Милые черты лица словно покрывали её внутреннюю взрослость. Мужчинам казалось, что над такой девушкой легко властвовать, но как же они ошибались! Им хотелось разгадать некую тайну, что скрывалась в глазах девицы и наконец заслужить пару ласковых слов от неё. Каждый хотел оказаться в её объятиях и, если повезёт, попробовать на вкус пухлые алые губы.
В какой-то степени Любовь потерялась среди множества благосклонно настроенных мужчин. Яркая помада и тушь вошли в привычку, а цвета в одежде плавно из пастельных перешли в чёрно-красные. Тёмные мысли нередко посещали героиню, но она не решалась воплотить мимолётные идеи в жизнь. Распутное, испорченное сердце частенько приходилось успокаивать. Но бывало и так, что гневные пороки затмевали разум, если кто-то не отвечал самой Любе взаимностью. Гнев переходил в надменность, и внутри пробуждалась разрушительная сила. В опасные для души моменты Вера пробуждала светлые стороны души Любы. Сестра считалась её покровителем.
Сегодня все мысли Любови были заняты новым тайным ухажёром. Войдя в прихожую, она скинула лаковые туфли и прямо в верхней одежде пробежала в спальню. Она прыгнула на мягкую кровать и, уткнувшись в потолок, разлеглась на ней, как на зелёной лужайке. Огромный букет роз распался по всей комнате. Люба вдыхала дурманящий аромат цветов и почти засыпала.
Сладкое умиротворение прервала случайная мысль: «Экзамен по истории! Вторая Мировая! Твою ж планету!»
Девушка в суете начала искать вазу для огромного букета бордовых роз, подаренного в знак верности с первой встречи. Поставив цветы в мутную, бурлящую воду, Любовь быстро сбросила с себя пальто. Облегающее шёлковое платье нужно было заменить чем-то более скромным, ведь нельзя было терять статус медалистки. Она схватила со стула белоснежную рубашку и юбку-карандаш, заколола волосы чёрным бантом и резко стёрла кулаком красную помаду. Пятно только больше размазалось по подбородку. Стерев оставшуюся краску с губ, девушка подрумянила щёки нежной персиковой пудрой. Образ девочки-отличницы готов. Вся пылающая от чувств она бегала из стороны в сторону в надежде найти нужные тетради на полках.
«Зачем это мне прошлое знать? Мне бы будущее. Свижусь с ним ещё или нет?» - так думала Люба.
Она любила мечтать и представлять себе сладкую жизнь без забот. По вечерам Любовь и её подруга Эмма засматривались сериалами наподобие «Дикой розы» за бокалом красного вина, а утром встречали рассвет с горячим шоколадом. Приторность тоже чувствовалась в характере юной особы.
Впопыхах собравшись, Любовь быстро выбежала за дверь, чуть не сбив с ног Алину, которая, замерев, наблюдала за безумной сестрой.
- Люба, ты надолго? А как же завтрак?
- Скоро буду! – небрежно кинула Люба фразу сестре.
Алина от неожиданности выронила из рук чашку лимонного чая и застыла в недоумении. Любовь пронеслась мимо так, что создала ветер перемен, который сбил с ног сестру и заставил её потерять сознание.
Алина была самой младшей из сестёр, но самой энергичной и весёлой. В её глазах всегда горел огонь, а разум занимали только светлые мысли. Девушка зачитывалась классикой и любила примерять на себя разные образы. Практически каждый не сыгранный принадлежал ей. Она не просто мечтала, а претворяла идеи в жизнь. Ясный взгляд, румяные щёки и милая улыбка хорошо запомнились Вере. Ведь после того, как Алину одолела болезнь, эти прекрасные черты лица словно растворились в воздухе. Острая астма наполнила жизнь девушки комплексами и страхами, невозможностью вдохнуть полной грудью. Она задыхалась от нехватки воздуха, а кашель напоминал прокуренный. Алина перестала беспокоиться о своём внешнем виде. Джинсы, худи и небрежный пучок стали для неё привычной одеждой. Пламя души гасло наравне с чувством настоящей жизни, а обычная болезнь переросла в более серьёзную.
Девушка стала буквально считать дни и отчаянно наполнять их смыслом. Она совершенно не понимала, как жить дальше, куда и для чего стремиться. Миллионы вопросов растворялись в вечном молчании. Многие из них так и оставались без ответа. Тепла Веры катастрофически не хватало для сестры, но Алина, несмотря на астму, не останавливала учёбу. Она хотела взять как можно больше, сколько успеет, и жадно хватала знания. Девушка доверяла Вере и искренне любила её, несмотря на замкнутость и потерянность. Сестра приласкала Алину как маленького ребёнка. Они вместе читали сказки у камина и грелись на террасе с пледом и чаем перед сном. Мечтали, смотрели на звёзды и верили в лучшее.
Уже после первых процедур Алина начала замирать в моменте и обращать внимание на то, на что здоровые люди в рутине не обращают. С болезнью она стала внимательнее не только к вещам, но и к своему окружению. Те, кто всегда просил помощи, исчезали в пустоту, будто и не знали о существовании девушки. Когда она решила поделиться своими переживаниями, друзья не восприняли их всерьёз и только посмеялись. Позже обвинили Алину в клевете, так и не ощутив ухудшения её самочувствия. Так, девушке наскучило жить в лицемерии, и она осталась наедине с собой. Алина обладала эмпатией, что досталась ей от прабабушки. Та женщина хорошо разгадывала значения снов и могла за километр почувствовать лгуна. Но в этот раз родовая способность подвела:
«Тёмный коридор. Гробовая тишина. Холодные мраморно-зелёные плитки. Пустые палаты, вокруг ни души. Мебели внутри комнат нет. Кровати старые, почти ржавые. Атмосфера выглядела довольно реалистичной.
«Неужели я так встречу смерть: одна, на холодном мраморном полу?» - пролетело в голове.
Вдруг зашумела вода. Кто-то мылся под душем. Должно быть, здесь всё не так плохо. Медленно, босиком, в длинной хлопковой рубашке я прошлась до конца коридора. Облетевшая краска добавляла мрачности помещению. Деревянная дверь уборной была полуоткрыта. Женщина лет 70-ти тщетно пыталась помыться грязной водой из эмалированного тазика и бормотала что-то под нос.
«Обычно моются перед операцией, но точно не так... Она меня не заметила. Точно бредит» - подумала так, но, несмотря на тревожные мысли, показалось, что вскоре придётся делать то же самое.
Испугавшись своих же мыслей, я спешно покинула уборную. Теперь коридор был полон людей в белых халатах, но стены всё те же – в выцветших зелёных плитках. Из раза в раз на потолке мигала лампочка, маня к себе, словно маяк. Мимо меня прошла одна из медсестёр, бросила фразу вслед, которую быстро вышвырнул осенний сквозняк. Я пробежалась обратно до палаты.
Всё нутро кричало: «Я кого-то жду. Я не пойду снова в уборную, пока его не дождусь».
Зазвонил телефон. Я взяла трубку и услышала голос папы: «Доча, ты где? С тобой всё хорошо?»
Он был самым тёплым и нужным в тот момент. Невольно полились слёзы по щекам. Но ждала я не отца. Я понимала, что меня что-то удерживает от той жизни, которой я жила «до», и нужно идти туда – за «маяком». Создавалось впечатление, что больница эта вовсе не больница, а пропускной пункт между мирами. Меня охватил страх. Я упала на колени, а сон оборвался со звонком от папы. Пиликали гудки.
Так я сплю или нет?!»