Школа "Полуночи"

- Нет… - уже в который раз повторяла я про себя. – Нет-нет-нет… Все, что со мной произошло, просто не может быть правдой! – говорила я, разглядывая свою ладонь, и пыталась убедить себя в том, что все происходящее мне только кажется.

– Пожалуйста, Боженька, раньше я никогда ни о чем тебя не просила, поэтому сделай так, чтобы ничего этого не было. Пусть все это - всего лишь очередной страшный сон, сейчас прозвенит будильник, и я проснусь. Или все это окажется чьей-то злой шуткой, – шептала я, глядя на небо и вытирая вновь полившиеся слезы.

Я все смотрела и смотрела на небо в ожидании чуда Божьего, но видно, он не слишком-то любил меня, раз не прислушивался к моим молитвам и не спешил исполнять мои просьбы… В полном отчаянии я положила голову на руль и через боковое окно стала смотреть на хорошо знакомый мне кирпичный дом, который все эти годы был для меня родным.

- А что если я просто умерла? Что если именно так выглядит мой личный ад, в котором мне суждено скитаться всю жизнь? – произнесла я, и тут же прикрыла рот от испуга. «А вдруг это и в самом деле так? Вот тебе и ответ от Бога», – подумала я, и мне стало еще страшнее.

- Ну уж нет, я не умерла, я жива, и пусть лучше все останется как есть, – шепотом повторяла я снова и снова, пытаясь отогнать от себя дурные мысли о самом худшем, и несколько раз ущипнула себя со всей силы. – Больно, значит, точно жива, – произнесла я, и вновь погрузилась в раздумья.

Пытаясь сконцентрироваться на мысли о том, что делать дальше со свой жизнью, я все еще сидела в машине, то и дело судорожно вытирая вспотевшие руки о джинсы, при этом время от времени бросая взгляд в сторону дома. У меня было всего два варианта:

• Довериться судьбе и отправиться в эту злосчастную «Школу Полуночи».

• Завести мотор и уехать так далеко, как только возможно.
Обдумывая второй вариант, я невольно задала себе вопрос: «А можно ли вообще отсюда уехать без разрешения вампирской власти? Ведь если бы все было так просто, то продолжали бы вампироненавистники столько лет тут жить? Скорее всего нет, а значит, у меня ни при каких обстоятельствах не получится сбежать. Неужто и в самом деле мне не остается ничего иного, как просто смириться?

Решив скорее покончить со всем этим, я, вздохнув полной грудью, вышла из машины и уверенным шагом пошла по тропинке, оканчивающейся прямо у входной двери, точно Дороти по дорожке из желтого кирпича, ведущей к изумрудному замку. Мне оставалось сделать всего пару шагов до входной двери, но перед тем, как ее открыть и войти, я на мгновение обернулась, посмотрела на свою машину и вновь подумала: «А не попробовать ли мне и в самом деле сбежать?»

Спустя минуту, уже разуваясь и снимая с себя верхнюю одежду, я стала осматриваться по сторонам. Не знаю почему, но мне вдруг все здесь стало казаться чужим, далеким и иным... хотя на первый взгляд тут практически ничего не изменилось, за исключением нескольких картонных коробок, стоящих в углу. Наверное, мама уже давно планировала отъезд из этого Богом забытого места, скрывая свое решение от меня.

- Я ждала твоего появления еще несколько часов назад, – с необъяснимой строгостью в голосе сказала мама, появившись за моей спиной.

- Скажи «спасибо» за то, что я хотя бы вообще пришла, – ответила я, даже не обернувшись и продолжая идти.

- Что ты только что сказала? – в недоумении переспросила мама, ведь я впервые отвечала ей так грубо.

- Ты меня слышала, – ответила я, с силой захлопывая за собой дверь в свою комнату.

В раздражении скинув со стола стопку учебников и ощутив от этого облегчение, я тут же стала выбрасывать на пол содержимое полок - одну за другой. Я была так зла на этот мир, на его несправедливость и на саму себя, что не могла остановиться до тех пор, пока не оказалось, что больше кидать-то и нечего... Не желая больше тратить время на бессмысленные слезы, я достала из шкафа спортивную сумку... и замерла. В памяти всплыл тот день, когда мне пришлось ее купить, чтобы ходить вместе со Стейси в спортзал. Вспомнив об этом, я тут же откинула ее в сторону. Не хочу брать с собой что-либо из того, что могло хоть как-то напоминать мне об этой предательнице. Размышляя о том, куда можно было бы упаковать хотя бы половину тех вещей, что мне хотелось взять с собой, я увидела около двери одиноко стоящий чемодан. Наверное, его незаметно поставила туда моя «заботливая» мама, и мне еще сильнее захотелось, чтобы этот день, наконец, закончился.
Собирая вещи, я вдруг осознала, что уже давно не могла здесь оставаться, слишком много боли и унижения мне пришлось пережить, и теперь, зная, что всю мою жизнь окутывала сплошная ложь, я не могла спокойно находиться в окружении тех вещей, которые хоть чем-то напоминали те дни, которые, как мне казалось, были лучшими в моей жизни. И раз уж я должна была уехать в новый для меня мир и начать жить по-другому, я во что бы то ни стало должна постараться изменить свою жизнь к лучшему и не оглядываться назад.

А затем в чемодан полетели вещи. Я даже не задумывалась над тем, что именно мне стоит с собой взять. Единственной моей целью было отобрать то, что в дальнейшем никогда не связывало бы меня с этим местом и не вызывало воспоминания. Когда с одеждой было покончено, в этот же чемодан поместилось несколько пар обуви, комплект постельного белья, пара полотенец, косметичка, бытовая химия, немного бижутерии и все, что могло понадобиться для ухода за волосами. Недолго думая, в этот же чемодан я положила фоторамку, как напоминание об этом этапе моей жизни, и книгу «Мастер и Маргарита», которая помогала мне время от времени забыться и погрузиться в мир, частью которого я теперь стала. Вот уж ирония судьбы.

Чемодан был заполнен до отказа, а у меня еще остались неупакованными журнал снов, личный дневник (который я решила начать заполнять с сегодняшнего дня), пачка бумажных платков и влажных салфеток, ноутбук и телефон (на тот случай если ими пользовались в том месте, куда мне предстояло отправиться). Так как особого выбора, куда это все уместить, у меня не было, то я взяла самую большую из имеющихся у меня сумок. Когда сборы уже подходили к концу, в мою дверь слишком громко и неожиданно постучались, и я даже немного испугалась.

- Что!? – заорала я на всю комнату.

- Нам уже пора уезжать, Райли, так что жду тебя в машине через пять минут, – ответила на мой крик мама.

На мгновение мне вновь стало больно от осознания того, что человек, которого я все это время считала родным, так легко может от меня отречься, не говоря уже о том, что за эти прошедшие два дня она разговаривала со мной больше чем за все эти годы вместе взятые. Сердце просто разрывалось от этой давящей изнутри боли. Поэтому, с силой захлопнув шкаф и хорошенько пнув до сих пор валяющиеся на полу все те же ни в чем не повинные книги, принялась переодеваться. Весь процесс занял у меня меньше 10 минут, и когда я уже готова была выйти из комнаты, я обернулась, чтобы бросить на нее прощальный взгляд, и увидела свое отражение в зеркале, грустное и измученное. Мой взгляд задержался на нем всего на минуту, а затем я, засунув наушники в уши, взяв в руки сумку с чемоданом и расправив плечи, шагнула навстречу новой жизни, потому что в старой меня уже точно ничего не могло удержать.

Выйдя на улицу и погрузив вещи в багажник маминой машины, я вновь взглянула на дом, пытаясь запечатлеть его в памяти и попрощаться с ним ровно так же, как и с теми фальшивыми воспоминаниями о счастливой семье, что были до тех пор, пока полученное письмо безвозвратно все не изменило. Когда я смахнула слезу и села в машину, мама смерила меня взглядом, который говорил о том, что она сожалеет о произошедших событиях, и что как бы ей ни было жаль, она ничем не могла мне помочь. Не желая продолжать этот бессловесный разговор, я кивнула, а затем, сделав музыку погромче, молча повернулась к окну, жалея лишь о том, что не прихватила с собой солнцезащитные очки.
Было около восьми часов вечера, когда мы выехали из дома, и хотя солнце уже начало прятаться за горизонтом, оно почему-то вызывало у меня дискомфорт, который ранее я не замечала. Во-первых, глаза жгло так, как будто в них насыпали песок. Во-вторых, словно кому-то свыше было недостаточно моей душевной боли, я почувствовала озноб, который испытываешь лишь при солнечном ожоге, и в этот же самый момент моя кожа покрылась мурашками, что было совершенно ненормально. И в-третьих, почти позабытая обжигающая боль на левой ладони, в том самом месте, где появилась странная огненно-красная пентаграмма, тоже напомнила о себе, став еще сильнее. И как бы странно это ни звучало, благодаря этим новым ощущениям, я впервые обрадовалась наступлению ночи, так как чем ниже опускалось солнце, тем меньше болела ладонь, хотя вместо нее тут же возникла немного забытая головная боль, что вовсе не облегчало моего общего состояния, ну и черт с этим!

И все-таки странная штука – жизнь! Казалось бы, подобный сюжет мог быть только частью чей-то больной фантазии, сюжетом фильма или книги, но для меня это обернулось реальностью. Пугающей, шокирующей, и в то же время обнадеживающей реальностью, от которой сердце продолжало бешено стучаться. С каждым километром или даже метром, отдалявшим меня от прошлой жизни, мне почему-то становилось легче, хоть я и сама толком не могла понять, почему.

Мы ехали уже несколько часов, и, хотя дорога в вампирский город была всего одна, казалось, что мы не раз сменили свое направление. На границе между городом людей и городом вампиров нас, как и следовало ожидать, попросили остановиться у пункта охраны. Странно было увидеть, что работали там вполне обычные люди, хотя утверждать на все 100% я бы все равно не решилась, ведь это могли быть и вампиры.

- Добрый вечер мисс, куда направляетесь? – спросил один из охранников, подойдя к окну со стороны водителя.

- В «Школу Полуночи», - коротко ответила мама.

- У Вас есть что-либо, подтверждающее ваши слова? – не унимался охранник.

- Да, – ответила мама, начав рыться в своей сумке. – Вот, возьмите, – обратилась она к охраннику, протягивая белый конверт. Это был тот самый конверт, который, судя по всему, вчера мама поспешила спрятать в карман. Только теперь я отчетливо смогла разглядеть, что золотистая эмблема, напечатанная на нем, состояла из круга, внутри которого была пентаграмма, точно такая же, как и на моей руке.

- Можете проезжать, мисс, – сказал он, возвращая письмо и показывая своему товарищу знак, чтобы тот поднял шлагбаум.

Мы с мамой проехали еще несколько минут, прежде чем увидели громадное, каменное, готическое здание, в котором мне теперь предстояло проводить каждый день вплоть до того момента, пока мне не скажут, что я могу уйти отсюда.

Замок возвышался на вершине холма, поражая красотой силуэта и форм, — настоящее феодальное владение в духе туманного Альбиона или парижских предместий. Декоративное убранство замка отличалось виртуозностью и разнообразием. Со стороны парка, вдоль здания, находилась открытая терраса, а недалеко внизу, среди елей и сосен, серебрилась водная гладь большого пруда, возле которого была сооружена каменная плотина с деревянной мельницей и маленьким домиком неподалёку. К западу от жилого комплекса простирался обширный парк с берёзовыми и еловыми аллеями. А непосредственно перед замком были разбиты благоухающие клумбы, собравшие лучших представителей местной флоры.
Все это можно было бы посчитать сказкой, в которой я должна играть роль принцессы, но увы, это не сказка, да и я совсем не принцесса, да и связано это все с вампирами. Несмотря на это, в душе у меня было как-то спокойно, хотя я и понимала, что это лишь своего рода затишье перед бурей, которая начнется в тот самый момент, когда я останусь наедине с собой, анализируя все, что сегодня со мной произошло.

Думая об этом, я и не заметила, как спустилась ночь, и не обратила внимание на тот момент, когда зуд глаз и кожи перестал причинять мне дискомфорт. Словно на него повлияло мое местонахождение. Наверное, так оно и было, но мне было все равно, я просто была рада от него избавиться. Частично освободившись от сковывающих меня ощущений, я стала испытывать какое-то подобие облегчения, и, выдохнув, даже позволила себе немного расслабиться. В этот момент мне вдруг отчего-то захотелось получше рассмотреть свою ладонь, а точнее – рисунок, что на ней был. Я смотрела на нее примерно пару минут, так как теперь огненная пентаграмма сменила свой цвет на глубокий, едва заметный фиолетовый. Этот цвет зачаровывал, будто в нем крылась какая-то тайна, которую хотелось непременно разгадать.
Тем временем приближался момент прощания с мамой, но я не задумывалась об этом, пока вытаскивала свои вещи из багажника машины. Может быть, я все еще на что-то надеялась, надеялась на прощальные слова и объятия. Я даже дала ей фору, подойдя к высоким железным воротам, что отделяли меня от замка, но обернувшись, увидела ее все также сидящей в машине. Хотя она и не собиралась из нее выходить, я видела, как из ее глаз текут слезы. Моим первым порывом было тут же пойти и попытаться ее успокоить, но обида, поселившаяся в моем сердце, не позволила мне это сделать.

- Со мной все будет в порядке, не переживай за меня, – произнесла я, глядя ей прямо в глаза.
Едва эти слова сорвались с моих губ, как я осознала, что говорю об этом абсолютно искренне. Ведь это был как раз тот чистый белый лист моей жизни, о котором я столько времени просила Бога, а значит, я наконец могла обрести свое истинное место и стать «своей» хотя бы в этом обществе. Странно, я поняла, что была полностью готова к новым открытиям, а также была готова меняться и учиться принимать все то, что когда-то было для меня чуждо, пусть и не сразу, но со временем, следуя к своей цели шаг за шагом.

Продолжая смотреть на маму, я наблюдала за тем, как она в спешке вытирает свое лицо руками, а после, сделав легкий кивок головой в знак согласия с моими словами, она стала медленно разворачивать машину, чтобы уехать. Я долго еще глядела ей вслед, чувствуя себя брошенной, потерянной, никому ненужной, и это было ужасно.

В этот самый момент за моей спиной со скрипом стали открываться железные ворота.

- Добро пожаловать домой, Райли.