Когда Город Засыпает

— Так куда мы идём, Тревор? — спросила темноволосая девушка, перешагивая корень очередной коряги и крепко держась за руку молодого человека.

— Какая же ты нетерпеливая, подожди, осталось совсем чуть-чуть, — сказал тот, нервно озираясь по сторонам и периодически сглатывая ком, появлявшийся в горле.

Дальше шли в тишине. Девушка не понимала, зачем жених привёз её в лес глубокой ночью, но покорно следовала за ним, не докучая расспросами.

Прохладный воздух, вперемешку с терпким запахом хвои и сыростью, ударил в нос. Кромешная тьма окутывала их, а кроны гигантских деревьев плотным куполом покрывали небо, не позволяя проникать даже слабому лунному свету. Гнетущую тишину иногда прерывали скрипящие под ногами ветви и листья. Холодная капелька пота стекла по лбу Тревора, переходя на спинку носа и спадая с кончика. Руки изредка подрагивали, а ворох мыслей заставлял голову разрываться, словно с каждым следующим шагом её пронизывало всё больше железных игл.

«Неужели я правда это сделаю?» — задавался он немым вопросом.

Спустя еще несколько минут ходьбы плотные стены из стволов прекратились, сменившись небольшим клочком пористой, сухой земли, обросшей кривыми кустарниками. Он обрывался также резко, как и начинался, заканчиваясь острым уступом, внизу которого бушевала небольшая безымянная река. Казалось, если подойти ближе к краю, комья обезвоженной почвы отвалятся от основного островка.

— Что это за место? — спросила девушка, осматриваясь. — Зачем ты меня сюда привёл? — ответа не последовало. — Тревор? — Уже с нотками тревоги в голосе, всхлипнула та.

Он лишь молча смотрел на неё, пытаясь найти ответ: точно ли его догадки верны? Неужели его горячо любимая девушка не та, за кого себя выдаёт? А может то, что он видел тогда, было лишь иллюзией?

Но ответ появлялся перед глазами сам собой вместе с тем роковым воспоминанием. Все эмоции, которые Тревор испытал тогда вылились на голову, растекаясь вниз по телу, впитываясь в каждую клеточку кожи, прожигали её насквозь, заставляя гореть.

Постояв так пару секунд, Тревор молча взял её за ледяную руку и подвёл к самому краю. Она не сопротивлялась, хотя выполняла это с опаской. Наконец, он приоткрыл занавес молчания:

— Аннет, стой тут, я сейчас приду, — только и сказал Тревор, неохотно отпуская её руку и с некой грустью в глазах обернулся, скрывшись в темноте.

Когда он возвратился, Аннет всё также стояла на краю пропасти, вглядываясь в гущу леса. Тревор держал в руках охотничье ружьё, дуло которого было направленно прямо на её очерченный призрачным бликом Луны силуэт. Аннет замерла в оцепенении.

— Тревор, что... Что происходит? — Её голос дрогнул, а руки затряслись, когда она увидела оружие в его руках. — Тревор, не молчи, скажи что-нибудь... Тревор! — пытаясь поймать его взгляд, кричала та.

— Аннет, я... Я так не могу. Я не могу жить, осознавая кто ты. Мне придётся убить тебя, только так будет правильно.

— Что, Тревор, что ты имеешь в виду?

— Ты думала, я идиот? Думала, я не узнаю кто ты на самом деле, да? — гневно говорил он, шагая от одного края выступа к другому. —  Ты — ошибка природы. Монстр, понимаешь? — посмотрел на неё, словно ожидал одобрения. Голос срывался на крик, а ярость в глазах сменялась горечью скорой утраты.

— Но... Но Тревор. Я... Я же люблю тебя, — попыталась сделать шаг навстречу. В душе всё ещё роилась надежда, что это лишь глупый розыгрыш, а где-нибудь в темноте всё это снимают их друзья и укатываются со смеху от реакций. Аннет просто не принимала то, что это может быть правдой. Столько лет прошло с того момента, когда она в последний раз слышала подобные слова. Тревор не мог узнать её тайны. Нет. Невозможно.

— Стой там! Не подходи! — заорал тот, уже прицеливаясь в неё дрожащими руками. — Я тоже любил тебя и люблю, но это неправильно! Неправильно, неправильно, неправильно! — ещё громче закричал Тревор, втаптывая в землю небольшой камушек. Резко замолчал, громко выдохнул, поднял голову наверх и тыльной стороной ладони потёр глаза. Обстановка была накалена до предела, и казалось, можно было заметить волны напряжения вокруг.

— Я могу всё объяснить, Тревор, прошу, выслушай меня, — взмолилась та, но приговор для неё был вынесен в его голове уже давно. Это не шутка, не розыгрыш, а чудовищная правда, где её палачом стал самый дорогой человек. Слёзы текли по щекам обоих, но один из них точно не отступит. — Ещё не поздно всё остановить, — прошептала она, судорожно качая головой. Тревор, её Тревор просто не способен на такое. Именно он стал тихой гаванью среди океана хаоса, смертей и предательств, в котором Аннет отважно плавала на протяжении десятилетий. Неужели всему суждено закончиться вот так.

— Нет, Аннет, уже поздно, — он перевел взгляд с неба на неё, заглянул в самые потаённые недры души, мысленно умоляя о прощении. — Прости...

Бах!

Пуля попала прямо в центр груди и прошла на вылет. Она простояла на месте ещё мгновение и мёртвое тело полетело вниз. Последним кадром, врезавшимся в его сознание, словно самый острый гвоздь, стал её стеклянный взгляд, который даже в объятиях смерти наполняла искренняя любовь.

От выстрела его немного откинуло назад, а ружьё, выпав из рук, с глухим стуком ударилось о землю. Он медленно осел вниз, прижимая ладони к лицу. Тревор сидел очень долго, приходил в себя. Осознание пришло быстро, и к горлу подступила тошнота. Будучи полицейским, он нарушил один из главных законов и убил. Убил ту, которую любил.

Тревор медленно подошёл к краю и посмотрел вниз. Река текла себе дальше, разбиваясь о камни и расходясь серой пеной, будто ничего не произошло. В следующую секунду ещё тёплое ружьё полетело в воду. Последний взгляд был брошен на чёрную реку, которая теперь будет хранить тело самого дорогого человека, который только существовал в его жизни. А можно ли назвать Аннет человеком?

Всю дорогу он сам был словно неживой и еле-еле крутил руль. Тревор припарковал автомобиль и не разуваясь зашёл в дом за заранее подготовленной коробкой. Гонимый страхом, он без разбора скидывал все попадавшиеся на глаза вещи покойной. Дотащив коробку до заднего двора и закопав, Тревор принялся выносить не влезшие туда вещи на улицу и поливать их горючим. Он сжёг всё, не задумываясь, и ещё долго наблюдал за тлеющей горой обугленной одежды.

Работая в полиции, Тревор прекрасно знал, как заметать следы так, чтобы даже опытный следователь не нашёл ни одной зацепки. Знал, какие ошибки совершали самые легендарные преступники, потому что на лекциях им рассказывали об этом, ведь молодые стажёры должны знать врага в лицо. Кто мог подумать, что эти знания пригодятся кому-то в противоположных целях.

Тревор продумал всё до каждой мелочи, и сочинив правдоподобную историю, представил её друзьям. По «легенде», он, будучи мертвецки пьяным, изменил ей с девушкой из клуба. Не выдержав, Аннет собрала вещи и уехала в неизвестном направлении. Лучше быть козлом в глазах друзей, нежели убийцей. Утром, когда пришёл в себя и вспомнил события прошлой ночи, принялся звонить ей, но абонент был не доступен. Его возлюбленная бесследно исчезла, а тот корит себя за неверность. Пока что всё складывалось удачно. Девушка не имела родственников, а друзья быстро смирились с её исчезновением. Некоторые даже поддержали его, мол, это не только его вина. Через пару месяцев об Аннет забыли. Вроде всё прошло удачно и никто ничего не заподозрил, но почему же тогда так гадко на душе?

Ещё долго он вспоминал о ней. О том, как счастливы они были вдвоём и о том, как та восхищённо плакала от радости после сделанного предложения руки и сердца. Размышлял, правильно ли поступил и мог ли вообще поступить иначе. Днём Тревор был веселым парнем, но ночью, оставаясь наедине с прошлым, муки совести накрывали его с головой, и он упрекал себя, что не выслушал её тогда, не дал возможности сбежать. Судьба не оставила ему выбора, и тот не оставил его ей.

Ему пришлось присвоить себе роль судьи, а справедливость оказалась слепа. Померкли воспоминания, мораль, любовь. Оставалось только стукнуть дубовым молотком и взять в руки ружьё.

Ее сердце прострелила пуля. Его сердце пронзило лезвие вины. В тот вечер погибли двое.

Тревор сходил с ума, когда чувствовал в доме шлейф её духов. Долго не мог свыкнуться, что вторая половина кровати теперь пустовала. Иногда ночью он просыпался и словно видел её тень рядом с собой. От этого становилось жутко.

Оставшиеся вещи, которые не попались под руку во время той агонии, когда Тревор сжигал их кучами, были бережно сложены в коробку и убраны в самый дальний угол дома. Парочка фотокарточек, красная помада, использованная наполовину, ежедневник, плеер с её любимой музыкой, бежевые лаковые балетки в пыльной коробке, когда-то убранные и забытые ей под кроватью, её любимые духи. У него просто рука не поднималась их сжечь. Последние напоминания об Аннет.

Ещё ни один раз Тревор возвращался на то место, часами сидел на краю того злосчастного обрыва, всматривался пустыми глазами в воду. Он даже поставил на том месте могильный камень, часто приносил тюльпаны — её любимые цветы. Многократно извинялся, оправдывался, что так было нужно, но потом срывался, разрешая вине поглотить себя целиком. Перед тем, как сделать то, что сделал, пообещал себе, что не будет сожалеть. Забудет её, как сон, и сотрёт все воспоминания о девушке по имени Аннет Мур. Но не смог. Может быть, из-за сильной любви к ней, а может, из-за давящей вины, которая тяжелым грузом лежала на его плечах и сердце. Как-никак, Тревор нарушил не только данную ей любовную клятву, но и государственный закон, хотя давал обет, принимая ношу следить за порядком в городе.

— Привет, Аннет, — сказал Брайт, подошедший к безымянной могилке на краю обрыва. — Вот, это тебе, — положил небольшой букет тюльпанов . — Уже месяц прошёл, а я всё никак не могу прийти в себя, — спокойно сел на землю рядом с камнем. — Два дня назад, в порыве истерики уже хотел идти в свой же отдел, сдаваться, но вовремя опомнился. Ты, наверное, ненавидишь меня, думаешь, какая же я всё-таки сволочь, да? Знаю, думаешь и, наверное, правильно делаешь. Но я люблю тебя и ужасно сожалею. Даже не знаю, сделал бы это ещё раз, если бы мог вернуться назад, — глубокий вдох. — Нет, думаю, не смог бы. Не смог бы, хотя знаю, кем ты была, но это уже не важно. Мне так плохо без тебя, ты даже представить не можешь насколько, — бессильно лёг рядом, подложив руки под голову и смотря прямо в небо. Скорее всего, сверхъестественные существа не попадают в ад или рай, но он искренне желал, чтобы она нашла покой.

Он мог лежать так целый день. Время словно останавливалось, либо текло настолько медленно, что Тревор успевал испытать весь спектр эмоций по кругу, от чего кошки на душе начинали скрести с большей силой. Перед глазами проносились их совместные моменты, и желание провалиться под землю в разы усиливалось. Хотелось крушить что-то, разбивать посуду в мелкие осколки, что разлеталась вдребезги так же, как и его сердце в ту секунду, когда он нажал на курок. Хотелось топтать цветы, стоящие в больших горшках в гостиной, так же, как и его душу, тот ужаснейше-глупейший поступок, о котором он будет жалеть до последнего своего вздоха, а потом забиться в угол ванной, обнимая себя обеими руками, пока слёзы ручейками стекали с дрожащих щёк на холодный серый кафель.

Но он держался. Держался из последних сил, незаметно от всех глотая противные таблетки успокоительного, когда где-то в компании друзей всплывало её имя или находилось совместное фото.

Смотря на себя в зеркало уборной, перед допросом очередного преступника на работе, когда нужно собраться и чётко выведать информацию у подозреваемого перед коллегами, но каждый раз, встречаясь со своим отражением, видел Аннет за спиной, с синими губами и окровавленной дырой в груди. Разве он чем-то лучше этого человека, сидящего в допросной? Нет, Тревор также должен сидеть на его месте и писать чистосердечное признание.

Просыпаясь в агонии после очередного кошмара с ней, когда Аннет приходила к нему и кричала, называла убийцей и гналась по пятам через самую глушь леса.

Но для всех он оставался всё тем же позитивным Тревором, веселым другом и хорошим полицейским, хотя в душе творился полный хаос.

Так и прошли полгода, а затем и год, когда он, наконец, смог прийти в себя.

* * *

Уже прошло двадцать минут с посадки самолета, а очередь из изнеможённых после длительного перелёта и разгневанных из-за задержки рейса пассажиров всё никак не могла покинуть самолёт. Все были на иголках. Из толпы часто доносились недовольные возгласы, и каждый пытался залезть вперёд, посмотреть, что же такое произошло, по какой причине они вынуждены всё ещё торчать в ужасно тесном и душном транспортном средстве.

Спустя несколько минут проблему, наконец, удалось устранить, и дверь наружу открылась. Не очень приветливая стюардесса приносила извинения за внеплановую задержку и желала выходящим приятного дня.

Свежий ветерок подул прямо в лицо Тревору, отчего уголков его губ коснулась слабая улыбка. Переехать в другой штат было самым верным решением за последнее время. В Чикаго каждый сантиметр болезненно напоминал о ней, и поэтому смена обстановки была просто необходима. Если бы он ещё хотя бы пару месяцев провёл в их доме, точно бы не выдержал и наложил на себя руки.

Тревор решил начать жизнь с чистого листа: разорвал связи со всеми старыми друзьями, купил квартиру в другом городе и уехал. Единственное, что осталось неизменным, так это сфера деятельности. Он перевёлся в новый отдел и быстро познакомился с новоиспечёнными коллегами. Те, к слову, оказались очень толковыми ребятами, с которыми можно было и в горе, и в радости раскрывать даже самые запутанные дела. Переезд в новое место стал глотком свежего воздуха и помог ему наконец отбросить прошлое и начать жить. Или ему хотелось верить, что он живет?

Вместе с улучшением ментального состояния, в гору пошла и карьера. Преступления раскрывались на ура, и чины в должности повышались регулярно. Это не могло не радовать.

       * * *

Три года спустя.

Статный мужчина в дорогом костюме зашёл в темную, пустую квартиру и включил свет. Небольшая щетина и грубый взгляд добавляли ему возраста, и в свои двадцать девять он выглядел на все тридцать пять. Быстро прошёл в квартиру с панорамными окнами, обставленную в стили минимализма, но при этом выглядящую очень стильно и дорого. Фасады из крепкого дерева прекрасно сочетались с начищенным ламинатом, одноцветным, монолитным кухонным гарнитуром и стоящим посреди гостиной диваном. Очень сдержано и лаконично, прямо, как и владелец.

Тревор достал из верхнего шкафчика на кухне дорогой бурбон и налил в начищенный до блеска стакан. Уже медленнее подошёл к огромному окну и посмотрел на вид ночного города, потягивая терпкий напиток. Паршивый день требовал срочной разгрузки, пока стрессовая чаша не переполнилась до предела и, кажется, дорогой алкоголь помог успокоить нервы. Через неделю будет годовщина дня, когда его размеренная жизнь превратилась в самый настоящий ад.

Время не лечит, но оно сглаживает шрамы на душе, да и постоянная работа помогала забыться на время, но когда он оставался один на один с внутренними демонами, все скелеты вываливались из шкафа, и оставалось только стоически терпеть, в ожидании следующего дня и новой порции отвлечения. Так он и жил уже как пять лет и, вроде, даже не жаловался.

Сейчас, являясь одним из самых уважаемых следователей города, он мог позволить себе всё, что угодно. Пример для подражания для новичков. Иными словами — здешний герой. Интересно, остался бы он героем в их глазах, если бы все узнали его грязную тайну? Неважно, ведь она ляжет с ним в гроб, Тревор уверен в этом.

Поток мыслей прервал телефонный звонок и рука машинально потянулась в карман, доставая оттуда вибрирующий гаджет.  Мельком взглянув на экран, нажал кнопку «Принять»:

— Слушаю.

— У нас новое дело, ты должен это увидеть.