Крики проклятой луны [В ПРОЦЕССЕ]

Если бы магический мир имел пуповину, связывающую его с дикой, неукротимой жизнью — это была бы именно та дверь.

Кабинет изучения мифических существ. Рай для звероводов. Ловушка для неосторожных.

Помещение казалось бесконечным — высокие своды тонули в зелёном тумане лиан, спускавшихся с потолка, как щупальца спящего великана. Растения жили, дышали, двигались — одни обвивали колонны, другие свисали, будто змеи, третьи тихо шептались листьями, подслушивая студенческие разговоры.

Сочные. Зелёные. Ядовито-яркие. Зубастые. Пахнущие то мёдом, то гнилью.

Вы уверены, что не свернули не туда? Может, эта дверь ведёт прямиком в сердце тропического леса?

— Ай! Да чтоб тебя...!

Голос сорвался в крик, когда аргопельтер — мохнатый, с длинными цепкими ручищами и глазами-бусинками — швырнул в студента полено, а затем, хихикая, перепрыгнул на другую лиану, заманивая его прямиком в пасть ожидающего плотоядного цветка.

Шаг вперёд — и земля под ногами перестаёт быть знакомой. То ли это трава, щекочущая щиколотки. То ли песок, мягкий, зыбкий, засасывающий ступни, как болото. А на песке — следы. Широкие, когтистые, явно оставленные чем-то большим, чем безобидный жмыр - крохотный, пятнистый, котообразный шалун - или шишуга - двухвостый пёс с глазами, как кровавые рубины.

Любопытные маги уже бросились по следу, но... Жмыр и шишуга, словно сговорившись, опрокинули на них горы песка, смеясь, как демоны, и скрыв тайну.

— Эй! — раздалось недовольное ворчание, но было уже поздно.

Следы исчезли. А вместе с ними — и ответ на вопрос: Что же здесь бродит на самом деле?

Разве может мир магической фауны обойтись без крылатых созданий?

У учительского стола парила крошечная фвупер — птичка с оперением, будто сотканным из радуги и солнечных бликов. Её крылья мерцали, как шёлк под вспышками фейерверка, а каждое движение оставляло в воздухе лёгкий, искрящийся след.

Но главные хранители этого живого уголка — пикси.

Эти создания — сама природа в миниатюре.

С первого взгляда их можно принять за колибри — такие же крошечные, с переливающимися крыльями и глазами-бусинками. Но пикси — не просто феечки. Они умны, игривы и преданы тем, кого считают своими.

Белла Доу, преподаватель мифической зоологии, знала это лучше всех. Пикси помогали Белле с лёгкостью, будто играя, поправляя развешанные гербарии, поливая капризные растения или тихо напевая что-то на своём мелодичном языке.

«Интересно, сможет ли Джек подружиться с ними? Чтобы не скучал, пока меня нет...»

— Мои дорогие, прошу вас занять свои места! — Белла распахнула руки, словно собираясь обнять весь класс сразу. Её глаза сияли, а сердце трепетало от предвкушения нового урока.

Но внезапно... Что-то схватилось за подол её пышной юбки. Что-то маленькое. Дрожащее. Невидимое до этого момента.

Класс аж ахнул — десятки рук тут же потянулись к незнакомцу, желая его потрогать, рассмотреть, обнюхать. Да, маги этого техникума бывают странными.

Существо дёрнулось, скукожилось... И исчезло.

— Что это было?!

— Он... испарился?

«Демимаска?» — промелькнуло у Адди в голове.

Но седовласая мордочка уже оказалась на руках у Беллы, прижимаясь к ней, как испуганный ребёнок.

— Глупышки напугали тебя? — тихо прошептала преподавательница, нежно поглаживая зверька по пушистому брюшку. — Ребята, садитесь, и мы начнём знакомство с нашим Арчи.

Она улыбнулась, а демимаска, словно понимая её, осторожно выглянул из-за её ладони. Его глаза — большие, как блюдца, и полные любопытства — медленно скользили по лицам студентов.

Мисс Белла Доу была живым противоречием всему, что представлял собой этот техникум. Где другие преподаватели источали ледяную строгость, она — тепло. Где коллеги смотрели на студентов, как на досадную помеху, её глаза — а они были ярко-голубыми, как небо в знойный полдень, — горели искренним интересом.

И конечно, её звериные черты: кошачьи ушки, вздрагивающие при каждом звуке, острые, но аккуратные коготки, постукивающие по столу в задумчивости, пушистый хвост, лениво обвивающий её талию, словно живой шарф.

Её пепельные волосы, собранные в высокий пучок, при свете солнца отливали серебром, как снежные вершины гор.

— Начну с самого простого, — Белла провела рукой по воздуху, и вокруг Арчи возникло мерцающее сияние. — Кто-нибудь знает, что это за существо?

Аудитория молчала. Головы качались в унисон. Адди оглядела сокурсников. Никто не решался. Никто, кроме неё. Рука взметнулась вверх.

— Могу ошибаться, но, если верить неподтверждённым источникам, это демимаска.

Глаза Беллы вспыхнули, как два маленьких солнца.

— Как ты пришла к такому выводу, Уэйнхарт?

— Способность становиться невидимым. Внешность, схожая с описанием в одной из книг Джоан Роулинг.

Белла рассмеялась, и её уши задрожали от удовольствия.

— Но с чего ты взяла, что Арчи — выдуманное человеком существо?

— Есть множество теорий, доказывающих, что Джоан Роулинг была магом. В её книгах описаны существа, которые существуют в нашем мире до сих пор. Слишком точные описания, чтобы быть просто вымыслом.

Если бы Реджинальд Оуэн услышал этот ответ, он, возможно, впервые в жизни похвалил бы студента. Или нет... Но в аудитории была только Белла. И она улыбнулась, оценив смелость и сообразительность Адди. Пусть ответ был поверхностным. Но никто другой даже не попытался. Остальные лишь хлопали ресницами, уставившись в пустоту, как будто надеясь, что она их проглотит.

Белла нежно погладила Арчи по спинке, чувствуя, как его крошечное тельце дрожит от воспоминаний.

— Я безмерно благодарна директору Коллинзу за то, что он спас этого малыша от браконьеров, — её голос звучал тепло, но в глазах мелькнула тень гнева. — Этим летом он доверил мне заботу о нём... и я, конечно, не смогла отказаться.

Арчи в ответ уткнулся мордочкой в её шею, тихо мурлыча.

— Вопрос! — Аксель вытянул руку, как школьник. — Зачем браконьерам демимаска?

Белла на мгновение закрыла ладонями уши Арчи, словно защищая его от жестокого мира.

— Из их шерсти... — она понизила голос, — можно создать мантию-невидимку.

Тишина. Потом — взрыв шёпота.

Белла не стала скрывать правду. Она подробно рассказала о демимасках — об их хрупкости, о том, как их шерсть меняет свойства после смерти, о чёрном рынке магических артефактов. Каждое слово было выверено, каждая деталь — важна.

К концу урока аудитория напоминала зоопарк во время кормления. Студенты разбежались кто куда. Один обнимал жмыра, который тут же заснул у него на голове. Другой пытался удержать шишугу, но та выскользнула, оставив в руках только клок шерсти. Третий робко подошёл к Арчи, затаив дыхание.

Демимаска медленно протянул мохнатую лапку к Аэлине Тальвин. Девушка замерла, боясь пошевелиться.

— Это... маленький шаг к успеху! — прошептала Белла, сверкая глазами. — Он начинает доверять.

— Чего?! — вскрикнула волшебница с розовыми волосами, так резко, что несколько студентов вздрогнули. Её французский акцент звенел, как разбитый хрусталь. — В первый же день сидеть за учебниками, не поднимая головы? Eh bien, non!

Ирен Данэ-Фовель топнула ногой, руки уперлись в бока, губы поджались. Она фыркнула, словно разъярённая кошка, а затем ткнула пальцем в лоб Изабеллы.

— Мы сейчас же дружной компанией пойдём на поле и, не склонив головы, будем глазеть на парней!

— Ирен! — Изабелла аж побледнела от возмущения.

— Ой, я сказала "парней"? — француженка прикрыла рот ладонью, кокетливо прищурившись. — Я хотела сказать — на игру парней! Ах, да, игру!

Её хищный взгляд скользнул в сторону Адди.

— Присоединишься?

Но ответа не последовало. Адди стояла, словно оглушённая. Со спины донесся лёгкий ветерок, коснулся её волос, и вдруг — холод. Ледяной, пронизывающий, будто кто-то провёл пальцем по позвоночнику. Внутри всё сжалось.

«Кто-то смотрит.»

Девушка резко обернулась. Сайлас Колдвейн стоял между перил лестницы, не скрываясь, не прячась, просто смотрел. Его серые глаза — пустые, как лунный свет, — впились в неё с такой интенсивностью, что аж заныли зубы. Он словно видел то, что скрыто даже от неё самой.

«Чёртов сталкер. Чего он от меня хочет?»

— Чего ты...

Но не успела она сделать шаг, как Сайлас рванул вверх по лестнице, как тень, исчезающая при свете.

«Сукин сын!»

И Уэйнхарт побежала. Ноги сами понесли её, сердце колотилось, в висках стучало: схватить, догнать, заставить говорить. Вырвать эти глаза, которые видели слишком много.

— Sacré nom de Dieu! — Ирен перекрестилась, глядя, как Адди чуть не сносит перила. — Девочка, ты куда?! Anormale...

Изабелла Сангреаль не шелохнулась. Она стояла, как ледяная статуя, её пальцы сжались в кулаки. Девушка ненавидела Адди. Ненавидела её хаос, её огонь, её способность сносить всё на своём пути. Они были противоположностями. Адди — пламя, сжигающее правила. Изабелла — лёд, сковавший их в догмы.

Верхний этаж кишел студентами. Первогодки, раздутые от глупой бравады, лезли на рожон, пытаясь меряться силами со старшекурсниками. Те, конечно, с радостью наваляли бы им, но после пар хватало сил разве что на демонстративный жест в их сторону.

Адди пробралась сквозь толпу, раздвигая локтями тела, вглядываясь в каждую щель.

«Исчез?!»

Она заглянула в каждый кабинет. Обшарила все возможные уголки. Растолкала пару слишком шумных магов, чувствуя, как раздражение подкатывает к горлу.

Кулак, который ещё недавно был разбит в кровь, заныл и зачесался. Лучше бы она врезала им Сайласу прямо в его наглую ухмылку, чем тратила силы на стену.

Но Сайласа Колдвейна нигде не было. Как будто он растворился в воздухе. И это бесило девчонку ещё больше.

Тренировочное поле бурлило энергией.

Студенты толпились вдоль границ, ажиотаж витал в воздухе — все ждали не красивого матча, а кровавых разборок. Ведь когда на поле выходили такие «звёзды», как Калеб Деймонтейл, Аксель Милнс и Барри Уэйнхарт, драка была гарантирована.

— Девчата, а где вы потеряли мою сестру? — Барри тёр тряпкой свой шлем, сдирая засохшую грязь. Тёмно-фиолетовая форма с номером «10» болталась на нём, словно на вешалке.

— Твоя кузина... — Изабелла скривила губы, но Аэлина тут же толкнула её локтем.

— Сломя голову рванула на верхний этаж! — завершила Ирен, размахивая руками.

Барри вздохнул. Над полем сгущались тучи. Ветер шевелил листья, напоминая, что ливень близко, но пока маги наслаждались предгрозовым напряжением.

— MEC CHAUD! — Ирен вскочила, когда игроки столкнулись на поле. Её крики на французском резали слух, но смысл был ясен без перевода.

— Ирен, ты что, за наших решила поболеть? — Изабелла съёжилась, кутаясь в плащ.

— Évidemment! — француженка засмеялась. — Грех не болеть за таких мальчиков!

Аэлина, между тем, не сводила глаз с Калеба. Тот вертел клюшку, будто готовился не к игре, а к бою. Его взгляд, острый, как лезвие, скользил по соперникам, выискивая слабые места.

Игра ещё не началась, а напряжение уже било через край. Кто-то ждал зрелищ. Кто-то — крови. А кто-то — того момента, когда всё это взорвётся.

Последний этаж был пуст. Тишина. Только шаги Адди эхом отдавались в коридорах. Но тревога не отпускала. Как будто чьи-то глаза впивались в спину, прячась в тенях, сливаясь с пылью старых стен.

«Чёртов Сайлас исчез. Хватит играть в прятки.»

Волшебница уже развернулась, чтобы уйти, когда краем глаза заметила её. Картину. Огромную. Древнюю. Такую, что дух захватывало.

Десять метров в длину. Два — в высоту. Вся стена — кровавый эпос, выплеснутый на холст.

Адди замерла, ощущая, как мурашки бегут по коже. Художник изобразил битву небес и бездны так, будто сам стоял среди сражающихся. Будто его кисть окунали не в краску, а в кровь ангелов и демонов.

Крылья, разорванные в клочья. Мечи, пронзающие плоть. Лица, искажённые яростью и болью. И над всем этим — кровавая луна, холодная, как приговор.

«Бойня при свете проклятой луны...»

— Это... — её голос сорвался на шёпот. — Так... прекрасно...

От полотна веяло смрадом — то ли краски, то ли настоящей смерти. Тело онемело, будто готовое броситься в эту бурю, в этот хаос. Картина звала. Манила. Обещала показать самое дно войны. И Адди слышала её.

Крики. Лязг клинков. Плач.

Она шагнула вперёд, пальцы коснулись холста. Шершавая поверхность, каждый мазок — как шрам. Художник не просто рисовал, он вырезал правду. И теперь эта правда тянула Адди внутрь.

Вспышка. Свет. И вот она уже там — среди падающих тел, летящих перьев, брызг крови. Мир картины ожил. И он не хотел её отпускать.

Земля была влажной от крови. Белоснежные перья тонули в алых лужах, а чёрные, обугленные, кружились в воздухе, как пепел после пожара. Туман. Густой, удушливый, скрывающий всё, кроме предсмертных стонов. 

Потом — тишина. И два силуэта.

Двое мужчин. Один уже мёртв — его грудь не поднимается, тело обмякло, и он падает, как сломанная марионетка. Второй — на коленях, сгорбленный над ним, с лицом, скрытым клубами серого дыма.

Сломанное крыло мёртвого демона хлопает по земле, рассеивая туман. Единственный свет в этом мире тьмы исходит от клинка, торчащего из его груди — холодного, мерцающего, будто звёздный осколок.

И тогда живой ангел кричит. Кричит так, что дрожит земля. Кричит так, что кажется — сама вселенная содрогается от его боли. В этом крике — ярость, отчаяние, ненависть... к себе. 

И вдруг... Он чувствует её.

Адди.

Чужая. Посторонняя. Та, что видит то, что не должна была видеть никогда. Голова ангела поворачивается. Из-под дыма на неё смотрит... ничто. Пустота. И всё же она знает — он видит её.

Ангел протягивает руку. Пальцы, испачканные в грязи и крови, судорожно сжимаются, пытаясь ухватить её. Он ползёт, скребёт землю, стонет. Его крик теперь — не просто боль. Это голод. Жажда. Желание втянуть её в этот кошмар, чтобы она тоже почувствовала...

Адди отшатывается. Но он не останавливается. Он хочет её. Хочет, чтобы она поняла.

Волшебница отшатнулась, споткнулась, ударилась спиной о стену реального мира. Ледяной холод проник под кожу — странное противоядие от адского жара, пожирающего её изнутри.

Руки дрожали. Дыхание стало рваным, хрипящим, будто кто-то сжимал горло. Паника накрыла с головой, как чёрная волна. Потом пришла боль. Сначала — острая, как укол кинжала в сердце. Потом — жгучая, невыносимая, заставляющая скрючиться. Потом — тысячи игл под кожей, миллионы осколков в венах.

Кровь превратилась в расплавленный металл. Мышцы скрутило судорогой. Весь мир поплыл, краски смешались в грязное месиво — как будто сама картина насмехалась, повторяя её агонию.

— Почему... так... больно...?!

Голос сорвался на шёпот. Пальцы загорелись — сначала лёгким покалыванием, потом огнём. Ногти впились в паркет, оставляя кровавые борозды. Уэйнхарт сжалась, изогнулась, как зверь в капкане. Её тело больше не принадлежало ей. Оно было клеткой. А огонь — пленником, рвущимся наружу.

— К-как же... б-больно...

Слова выходили сквозь стиснутые зубы. Губы обожгло. В глазах помутнело. 

И где-то в этом аду... Кто-то наблюдал.

Руки подкосились, больше не в силах держать тело волшебницы. С грохотом, словно падающее дерево, Адди рухнула на пол. Боль в груди нарастала, сжимая сердце стальными тисками, вытесняя последние проблески сознания.

Мир сузился до тёмного тоннеля. Дыхание стало прерывистым, хриплым. Она скрючилась, как раненая тварь, готовая принять даже смерть — лишь бы это прекратилось.

И тогда... Перед её мутнеющим взором возникли лакированные туфли — чёрные, до блеска начищенные, безупречные.

— Как-то это на тебя не похоже.

Голос. Насмешливый. Холодный. Знакомый...

«Где я слышала его?»

Она попыталась поднять голову, но мышцы не слушались. Перед глазами плыло — лишь смутные очертания, силуэт, склонившийся над ней. Но разглядеть лицо не удалось.

Голова тяжело ударилась о пол. И тьма поглотила Адди.

Гром грянул внезапно, разрывая небо надвое. Дождь хлынул стеной — не просто ливень, а настоящая потопная ярость. Студенты бросились врассыпную, как перепуганные муравьи, спеша укрыться в общежитии. Никто не хотел мокнуть до костей.

На поле царил хаос. Спортсмены, готовые вот-вот сцепиться в драке из-за выходки Калеба, теперь метались под ударами стихии. Особенно тот, кого Калеб Деймонтейл отправил в нокаут ударом клюшки — его срочно нужно было тащить в больничное крыло.

— МЫ ВСЁ ЕЩЁ ОСТАЁМСЯ ЛУЧШИМИ! — орал Аксель, вскарабкавшись на спину Барри, как обезьяна на дерево. — Скачи как ветер, Булзай!

Барри вздохнул, но не стал портить другу настроение. Вместо этого он поднял ладонь, прищурился и бросил вызов:

— Что ж, приготовься идти наперекор ветру, смельчак! — Резкий взмах — и мощный поток ветра, смешанный с ледяными каплями дождя, ударил Акселю прямо в лицо.

Барри смеялся. Искренне, громко, будто ему действительно было весело.
Но за этим смехом скрывалось другое. Глаза его метались по толпе, ища один-единственный силуэт.

Где ты, Адди?

Кузен надеялся, что она, как всегда в дождь, высунет нос из укрытия, подразнит его за мокрую причёску и успокоит его тревожное сердце. А ещё теплилась мысль — вдруг она просто боится оставить Джека одного?

Но откуда он знал?

Всё просто.

Джо названивал сыну без остановки, орал в трубку: «ЕСЛИ ЭТА ДЕВЧОНКА ОСМЕЛИЛАСЬ ЗАБРАТЬ ЭТУ ТВАРЬ С СОБОЙ, Я СОТРУ ЕЁ, ЭТУ ТВАРЬ И ТЕБЯ В ПОРОШОК!».

— Надеюсь, всё хорошо...

— Ась?! — Аксель навострил уши, перестал трястись от ветра и уставился на друга. — Ты что-то сказал?

Но Барри лишь покачал головой, пряча тревогу за улыбкой.

Спустя несколько часов... Столовая. 20:20. 

Ужин в разгаре, но Изабелла Сангреаль не могла насладиться ни кусочком.

Её мобильный вибрировал так яростно, будто пытался сбежать со стола. Сотни уведомлений в минуту — звонки, сообщения, проклятые оповещения — всё это сводило Адди Уэйнхарт с ума. Нервный тик под глазом становился всё заметнее.

«Хоть бы на минуту заткнулся!»

Аэлина Тальвин украдкой наблюдала за странной компанией: Адди с перебинтованной рукой, Барри и Аксель, которые почему-то теперь постоянно оказывались за их столом. Никто не мог объяснить, как так вышло. Просто... получилось.

Адди разглядывала бинты на своей руке, пытаясь вспомнить:

«Что вообще произошло после занятий?»

***

- Адди... Адди... Ну же, вставай...

Волшебница не просто открыла глаза — она буквально взлетела с кровати, едва не столкнувшись лбом с Аэлиной. Та, хоть и вздрогнула, сохранила солнечную улыбку:

— Всё в порядке?

— Сколько я спала?

— Примерно полдня... Наверное? — Аэлина нахмурилась, указывая на бинты. — Ты плохо себя чувствуешь? Ты посещала больничное крыло?

Адди ошарашено уставилась на перевязочный материал.

«Какое, к чёрту, больничное крыло? Это что, был сон?»

В этот момент Джек гавкнул, привлекая внимание. Его янтарные глазки смотрели на хозяйку с беспокойством.

***

Адди сжала перебинтованную руку, ощущая, как под повязкой пульсирует едва заметное жжение.

«Это был не сон. Кто-то перевязал мне рану. Но кто?»

Мысли метались, как пойманная в ловушку птица:

«Барри был на поле. Аксель, Ирен, Аэлина, Изабелла — все там. Кто остаётся? Сайлас? Но зачем ему помогать мне?»

Девчонка резко оглядела столовую, глаза выискивали в толпе кудрявого парня. Его не было.

«Я пошла за ним. Пустой коридор. Картина. Провал в памяти. И перед тем, как отключиться — тот голос, тот человек...»

«Нет, это не Сайлас. Тот незнакомец был выше, старше... Преподаватель? Но кто? И почему?»

— Адди... — голос Барри вырвал её из размышлений.

Кузен смотрел на неё, держа в руке вибрирующий телефон. На экране — очередной звонок от Джо.

«Нужно найти Сайласа. Заставить его объясниться. Почему он бежал? Что скрывает?»

— Адди?

«Не сейчас. Не могу рассказать Барри. Это звучит как бред. Сначала нужно разобраться самой.»

— АДДИ! — Барри тряхнул её за плечо.

— ЧТО?!

Кузены уставились друг на друга. Брови Барри поползли вверх: «Ты уверена, что всё в порядке?»

Адди резко покачала головой: «Всё нормально.»

Она солгала. Впервые за долгие годы — солгала ему в глаза.

Пальцы непроизвольно дёрнулись, сжимая салфетку в комок. Взгляд скользил по столу, избегая встречи с его глазами. Губы сжались в тонкую ниточку — верный признак, что она что-то скрывает.

Аэлина, сидевшая напротив, настороженно наблюдала за этой немой сценой. Барри отлучился, чтобы поговорить с отцом по телефону.

— Слушай, мне тут пикси нашептали, что ты художник-самоучка, — Аксель внезапно придвинулся к столу, перебивая тягостное молчание. — Может, взглянешь и скажешь своё мнение?

Маг смахнул платиновые пряди с лица и небрежно швырнул скетчбук через стол. Тот скользнул прямиком в руки Адди.

Сам же Милнс устроился поудобнее, словно чеширский кот, готовый наблюдать за реакцией. Его глаза блестели — он обожал, когда его работы вызывали эмоции. Гордился каждой линией, каждым штрихом, ведь через них он показывал мир таким, каким видел его только он — ярким, живым, наполненным магией.

Но в этот раз реакция Адди оказалась неожиданной. Её пальцы побелели, вцепившись в страницы. Глаза расширились.

«Оборотень...»

Перед ней всплыли образы из кошмара — Лондон в огне, алые лужи на мостовой, и... он. Огромный белый волк с горящими глазами, из пасти которого капала кровь. Тот самый, что гнался за ней во сне.

И здесь, на странице Акселя, он был изображён с пугающей точностью. Бумага в её руках внезапно задымилась.

— Адди?!

Пламя вспыхнуло мгновенно. Сидящие за столом маги резко откинулись, но Изабелла, действуя на рефлексах, выхватила скетчбук и потушила его, спасая то, что осталось.

Тишина.

Аксель смотрел на обгоревшие страницы, на которых исчезла половина его работ. Его лицо было нечитаемым.

— В качестве компенсации... — Адди прокашлялась, пытаясь заглушить дрожь в голосе. — Я предоставлю тебе новый.

Она не извинилась. Не могла. Потому что её мысли теперь крутились вокруг одного вопроса:

Как Аксель мог нарисовать того самого оборотня из её сна?

— Я, пожалуй, вернусь в постель. Чувствую себя паршиво. Передай Барри, что я ушла спать.

Её голос звучал ровно, слишком ровно для того, чтобы в это поверить. А потом — резкий поворот, быстрые шаги, хлопок двери.

Комната встретила её тишиной.

Адди прислонилась спиной к двери, пальцы впились в рыжие волосы, сжимая, дёргая, будто пытаясь вырвать из головы навязчивые мысли.

«Мне нужно побыть одной. Сейчас. Иначе я взорвусь.»

Джек беспокойно кружил у ног, тыкаясь мокрым носом в её лодыжки. Он видел её такой раньше — сжавшейся в комок, трясущейся от ярости, которую некуда выплеснуть. Он знал: либо она разнесёт всё вокруг, либо рухнет без сил, задохнётся в крике, зарывшись лицом в подушку.

Адди резко наклонилась, схватила щенка и плюхнулась на кровать. Подушка приняла на себя её крик — глухой, яростный, задыхающийся. Джек прижался к её шее, скулил тихо, будто говорил: «Я здесь. Дыши.» 

И тогда она почувствовала — что-то капнуло на волосы. Тёплое. 

Сил разбираться не было. Она закрыла глаза, вжалась в матрас, а Джек, как маленький живой грелок, прижался к ней, будто пытаясь защитить от всего мира.

Кап. Кап. Кап. Кап...

Алая капля растеклась по белой подушке. Ещё одна. И ещё.

«Кровь?!»

Адди застыла, глядя вверх, в темноту, откуда она падала. Этажом выше — грохот, тяжёлые шаги, звон цепей, скребущих по полу. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди.

«Беги, дура!»

Но куда? Она же маг! Чего бояться?

Лампочки взрывались одна за другой, осыпая всё вокруг осколками. Тьма сгущалась, сжимая горло, заставляя дышать шёпотом. Джек. Он никогда не рычал так, никогда не ощетинивался, никогда не смотрел в пустоту с таким оскалом.

А потом...

БАХ!

Потолок рухнул. Щепки впились в стену в сантиметре от её лица. Из дыры, зияющей, как рана, выглянул красный глаз. Огромный. Безумный.

«Беги, беги!»

Волшебница рванула за Джеком, который уже мчался вперёд, лая, как бешеный. Цепи лязгали за спиной, что-то тяжелое дышало в затылок. И вдруг — голос.

— Куда же ты бежишь, ведьмочка?

Адди резко остановилась, будто получив удар в висок.

— Разве ты не помнишь, как мы с тобой играли? Ты ведь вспомнила, не так ли?

Этот голос. Этот чёртов голос!

«Что за бред он несёт?!»

Холодные костлявые пальцы неожиданно впились в запястье Адди. Кандалы звякнули, леденя кожу.

— Ты вспомнила "лимбов"? — шёпот позади был горячим, словно пепел на ветру. — Ты так боялась их вначале... Это было... прекрасно! Видеть страх в твоих глазах!

Маниакальный хохот разнёсся по коридору, проникая в кости, в мозг, в самое нутро.

«Что ты за чудовище?!»

Ветер ворвался в коридор, рваный плащ захлопал, как крылья летучей мыши. Существо рвануло её за собой в темноту. Если бы не резкий удар ногой в грудь — Адди бы уже улетела в эту бездну.

И тогда...

— Чего ты встала, как вкопанная?! Бежим!

Ледяные пальцы впились в её руку. Сайлас. Он тащил её вниз по лестнице, не оглядываясь.

— ОТКУДА ТЫ ВЗЯЛСЯ?! ЧТО ЭТО ЗА ТВАРЬ?!

— ТЫ ДУМАЕШЬ, СЕЙЧАС ВРЕМЯ ОБЪЯСНЯТЬ?!

За спиной раздался лай. Но это был не Джек. Это был рёв — глубокий, звериный, как у взрослого матёрого пса, готового разорвать глотку. Тьма сгущалась. Цепи лязгали. А они бежали.

Бежали, потому что остановиться — значило умереть.

— Пернатый, ты в наших играх не участвуешь, — голос из тьмы скользнул по коже, как лезвие. — Но раз уж ты хочешь поиграть с огнём... что ж, не могу отказать.

Маги выбежали из техникума, под холодный свет луны. Перед ними — лес. Густой, тёмный, шепчущий. Ветви деревьев скрипели, будто предупреждая: «Не идите сюда».

— Проклятье! — Сайлас сжал кулаки.

— ТЫ МОЖЕШЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ОБЪЯСНИТЬ?! — Адди вцепилась в его галстук, дёрнула так, что их лица оказались в сантиметрах друг от друга.

Маг оттолкнул её, но не со злостью — с отчаянной решимостью.

— Нам нужно найти дверь! — его голос прозвучал резко, как выстрел. — Это единственный способ выбраться из сна.

— Так я сплю?! — её глаза расширились.

— ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ДУРА?! ТЫ ВЕДЬ... — парень чуть не задохнулся от ярости, но резко оборвал себя. — Нельзя, чтобы лимбы или цепочник коснулись тебя. Если они убьют тебя во сне — ты умрёшь наяву. В каждом сне есть дверь. Найди её — и проснёшься.

Тишина. Только их прерывистое дыхание и шелест листьев.

А потом — скрип. Где-то в глубине леса. Как будто открылась та самая дверь...

Уэйнхарт и Колдвейн прижались к стволу древнего дуба, его кора впивалась в спины, будто пытаясь удержать.

— Похоже, ты как-то связана с цепочником, — Сайлас говорил шёпотом, но каждое слово резало, как нож. — Я помогу тебе выбраться отсюда, но...

— Я так понимаю, все подробности я получу вне сна, верно? — Адди прищурилась, её пальцы сжались в кулаки.

— Я попытаюсь создать дверь. — Он игнорировал вопросы девушки, сосредоточившись на чём-то за гранью её понимания.

— ЭЙ, Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ! — Её кулак, обёрнутый бинтами, врезался ему в плечо.

И в этот момент — скрежет, лязг, вой. Из техникума вывалился рой лимбов — костлявых, с пустыми глазницами, с цепями, впивающимися в их же тела. Сайлас замер.

— Дерьмо... — Он повернулся к ней, и в его глазах читалось что-то похожее на извинение. — Прости, будет чуточку больно.

Адди не успела понять. Его рука — холодная, как сталь — пронзила её грудь. Пальцы сомкнулись вокруг сердца. И вырвали его.

Боль. Неописуемая. Кровь хлынула изо рта, глаза залились тёмной пеленой.

Лимбы набросились на Сайласа, обвивая его раскалёнными цепями. Его крик — последнее, что она услышала перед тем, как мир рухнул в бездну.

«Он мёртв...?»