Тьма
Я очнулась в темноте, но это не была привычная ночная мгла — здесь не было ни малейшего проблеска света. Она была плотной и тяжелой, липла к мыслям, как грязь к ботинкам после дождя. Тишина тоже была не пустой — она жила, вибрировала где-то внутри меня.
Я пыталась вспомнить хоть что-то.
Кто я?
Вивиан.
Имя пришло медленно, как дождь, который долго не решается пролиться.
Но что со мной?
Как я здесь оказалась?
Ответов не было.
В этой густой темноте не существовало тела. Я не чувствовала рук или ног — только себя, сжатую в точку тревоги.
А потом я услышала звук.
Кап.
Глухо, почти насмешливо.
Как капли воды из ржавого крана.
Кап. Кап.
Он будто отбивал ритм моих мыслей.
Слишком громко.
Слишком близко.
Я хотела зажать уши, но не смогла.
У меня не было ушей.
Ни тела.
Ничего, кроме сознания.
В темноте начала разрастаться трещина.
Из неё струился свет — бледный, болезненный.
Я хотела отвернуться.
Не получилось.
Свет становился ярче.
Резал глаза, которых у меня не было.
Трещина росла, как корни ядовитого растения, пока не разорвала темноту на куски.
Я услышала треск — будто ломались старые кости.
Внутри что-то сжалось.
Крик застрял в горле.
А звук всё не стихал.
КАП. КАП. КАП.
Неумолимый.
Навязчивый.
Невыносимый.
***
Незадолго
— Вив, не засиживайся допоздна. — Голос Анны звучал чуть раздраженно, но я знала: она переживала.
Я не подняла глаз от холста.
Запах масляной краски витал в воздухе.
— Кто-то же должен за нас двоих работать, — отозвалась я спокойно.
Анна фыркнула и застегнула пальто.
— С тобой невозможно. Пойдём со мной. Бар. Музыка. Нормальные люди.
Я перевела взгляд на неё.
Её лицо, в мерцающем свете лампы, казалось моложе, чем было на самом деле.
— Нормальные? Здесь? — Я медленно подняла бровь.
Она закатила глаза и подошла ближе.
— Ты не можешь всё время сидеть тут одна.
— Почему? — Я повернулась к ней всем телом. — Потому что Церковь этого не одобряет? — Это была дежурная саркастичная фраза почти на все.
Её губы дрогнули.
— Опять начинаешь?
— Да. — Я вложила в голос яд. — Они и так отняли у меня всё. Разве я не заслужила право их ненавидеть?
В памяти встали серые коридоры приюта. Холодные полы. Сквозняки под окнами.
Тугие пальцы на плече.
«Ты должна быть хорошей. Ты должна молиться за свои грехи.»
За то, что я родилась.
Анна не ответила сразу.
Она знала.
Мы обе были из Низшего города.
Только она умела не думать об этом.
— Прости. — Голос её стал тише. — Я просто хотела вытащить тебя на свет.
— Свет? — Я горько усмехнулась. — Ты видела этот город ночью? Верхний сияет золотом, а наш кусок тонет в темноте и мусоре. Это не свет. Это насмешка.
Она не спорила.
Подошла ближе, обняла меня.
— Ты упрямая, Вив.
— Нет. Я просто вижу вещи такими, какие они есть. — Я равнодушно пожала плечами.
Она поцеловала меня в щёку и выскользнула из мастерской.
Я стерла след помады пальцем и посмотрела в окно.
Ветер бился в стекло.
На крыше напротив возвышался крест, белый на фоне чёрного неба.
Молчаливый.
Беспристрастный.
Такой же чужой, как их Бог.
Я вышла из галереи уже за полночь.
Запах растворителя въелся в кожу.
Ключ щёлкнул в замке, и звук эхом разнёсся по улице.
Охранник кивнул мне с дежурным равнодушием.
Я кивнула в ответ.
На улице было холодно.
Ветер рвал подол пальто, бил по щекам.
Я глубже вдохнула этот сырой воздух.
Он пах мусором, мокрыми листьями и свободой.
Я решила не вызывать транспорт.
Пешком было дольше.
Значит — тише. Я любила тишину.
Фонари через один не работали.
Улицы Низшего города никогда не чинили до конца.
Здесь не было витражей и пышных лестниц Верхнего, стекла и металла, вылизанных тротуаров.
Только бетонные блоки, влажная чернота и искреннее презрение к тем, кто наверху.
Я свернула в заброшенный парк.
Калитка скрипела на ветру.
Деревья шептались между собой.
Я всегда любила это место.
Оно было таким же отверженным, как я.
Щелчок ветки.
Я остановилась.
Дыхание вышло облаком.
В темноте появился силуэт.
— Эй, красавица...
Голос был мерзким.
Я не отступила.
— Ошибся адресом.
Он засмеялся и сделал шаг вперёд.
Запах алкоголя ударил в нос.
— Ты не такая уж и святая, верно?
Я медленно вытащила руку из кармана, нащупала в сумке шокер.
Я чувствовала свою дрожь.
— Последнее предупреждение.
— О, мне нравятся такие. — Его улыбка растянулась неестественно. — За них платят больше. Надо пересмотреть цену за контракт.
Мир сузился.
Что?
Он схватил меня за запястье.
Сумка упала на землю.
Я почувствовала под ногтями его кожу, когда царапнула.
Он даже не поморщился.
В его глазах что-то дрогнуло.
Зрачки потемнели.
Пульсировали, будто там была жидкая тьма.
Я задохнулась.
Слова не укладывались в голове.
Контракт?
Кто?
Он нагнулся ближе.
— Передай привет своему папаше.
Я взвизгнула и ударила его ногой.
Он зашипел.
Толкнул меня.
Я упала на мокрую землю.
Вдохнула холодную грязь.
Он наступил мне на руку. Волна боли прошлась по всему телу.
— Никто тебя не услышит. — Он скалил зубы.
Я затихла.
Он слегка расслабился.
Я рванулась и ткнула пальцами ему в глаз.
Он завыл, отпрыгнул.
Я вскочила.
Босая.
Одна туфля осталась где-то позади.
Ноги резало осколками, ветками, камнями.
Я бежала.
Ветер рвал волосы.
Причал был впереди.
Забор с дырами.
Я пролезла через ржавчину.
Внутри пахло металлом и солью.
Старые ящики.
Я схватила трубу.
Он вошёл.
Тёмные глаза светились.
— Ты всё равно не уйдёшь.
Я ударила.
Хруст.
Крик.
Я кинула трубу.
Побежала к двери.
Заклинило.
Дёргала, молилась, но не Богу.
Он приближался.
— Всё равно заберу.
Я рванула дверь.
Щель.
Выскользнула.
Но он ухватился за пальто.
Дёрнул. Притянут. Толкнул.
Я вылетела через перила.
Ветер свистел в ушах.
Вода ударила меня ледяным молотом.
И всё стихло.