Чёрный бассейн | 18+

В легенду о новой жизни Селены заграницей поверили все, даже ее престарелые родители, друзья и бывшие коллеги. Она росла единственным и долгожданным ребенком в обеспеченной семье, поэтому ей было дозволено многое. С ранних лет Елена Синицына любила всякого рода авантюры. Казалось, не она находила приключения на свою голову, они сами приклеивались к ней. В возрасте восемнадцати лет Елена стала Селеной, сменив имя. Девушка долго не сидела на одном месте. Пока училась в университете, работала практиканткой в не очень популярной газете "Тайны неизведанного", посвященной мистике и паранормальному, писала статьи о легендах разных народов. Когда редактор предложила ей отправиться в путешествие по стране, Синицына не отказалась, к тому же, позволяло финансовое положение.

Анатолий и Инна всегда поддерживали дочь в любых начинаниях, деньгами, в том числе, но Селена демонстрировала самостоятельность и стремилась рано улететь из семейного гнезда. Она никогда не была близка с семьей. Бросила учебу, и несколько лет провела в разъездах, собирая необходимые для газеты материалы, изредка созваниваясь с родителями. Когда звонки прекратились, появились лаконичные письма на почту и смс-сообщения, а потом она пропала насовсем.

Из-за проворства и умения девушки отыскать нужную информацию, ее охотно устроили на должность журналистки. Ей было всего двадцать лет, когда она приехала в сибирский город Морош с целью отыскать сведения про деревню Морошицу, в которой, согласно народным преданиям, раньше водилась хтонь. Планы изменились, когда она повстречала Виктора. С появлением нежных чувств, бурный нрав девушки и жажда приключений сменились желанием завести семью, осесть на одном месте, Розен стал для нее настоящей защитой и опорой. Тем не менее Лена то и дело совала свой маленький нос в его рабочие дела. Синицына подозревала, что там что-то нечистое и, однажды, будучи уже беременной Кирой, она все же узнала правду, выследила Виктора, который к тому моменту уже был схвачен. Ее погубила собственная ревность, которой позавидовали бы герои итальянских мелодрам. Узнав о ночной связи жениха с демоницей, Селена не смогла совладать со злостью и обидой, а подвернувшийся младший брат Виктора стал для нее орудием мести.

Их пресная семейная жизнь продлилась недолго. Муж редко появлялся дома, молодая мать все больше времени проводила с дочерью и свекровью, которая оказалась очень понимающей. Они быстро нашли общий язык с Лилией и та даже поддерживала желание Селены возобновить отношения с Виктором. Однажды Дмитрий явился домой посреди ночи, его мать спала в своей комнате, Селена недавно уложила дочку и встретила мужа у двери. У него был разбит нос, на белой рубашке расцвели багровые пятна крови. Он сел прямо на пол, тихо плакал и скулил.

— Что случилось? — на ходу запахивая халат, спросила Лена дрожащим голосом.

Первой мыслью в голове женщины было, что он узнал про ее тайные встречи с его старшим братом и устроил драку. Она нервно закусила губу, готовясь оправдываться, собирать вещи и прямо посреди ночи уходить к Розену старшему вместе с Кирой. Женщина не могла решиться на это и словно ждала какого-то толчка.

— Меня хотят уволить. — просипел Дмитрий. — Сократить.

Селена устроилась на работу копирайтером в небольшую компанию, но этих денег и пенсии Лилии не хватило бы, чтобы обеспечивать семью. Она опустилась перед мужем на корточки, посмотрела на него со строгостью и заботой. Несмотря на то, что никогда не любила, она испытывала к нему жалость и сострадание, как к родному брату.

— С кем ты подрался, Дим?

— Я сам начистил этим придуркам морды, — он поднял к ней глаза и поджал губы. — И все испортил, к чертовой матери.

— Но у тебя же есть маленькая дочь, они не имеют права тебя увольнять. — От свекрови Селена узнала, что он не мог иметь детей. Наверное, поэтому всегда относился к Кире, как к родной, и ни разу не выказал свое неудовольствие от воспитания чужой дочери. — Хочешь я поговорю с твоим руководством? Я умею убеждать, журналист же все-таки.

Он посмотрел на нее с прищуром, словно что-то обдумывая, а затем кивнул и встал.

— Ты права. Поговори с ним завтра, может тебя он послушает. Я дам адрес.

***

Лечебница Святого Гавриила состояла из нескольких корпусов со свежевыкрашенными белыми стенами и скульптурными колоннами, увенчанными львиными головами. Территорию украшал декоративный пруд и аккуратно подстриженные кусты, огибающие здания, словно солдаты в карауле. На безупречном газоне цвета бутылочного стекла не было ни соринки, возле входа стояли каменные урны, навевающие греческие мотивы. Как будто и не психбольница вовсе, а элитный санаторий. Внешний вид учреждения подчеркивал, как прежний директор любил деньги и охотно брал взятки, ломая судьбы неугодных кому-то людей. Согласно счетам, каждый месяц Дмитрий отваливал немаленькую сумму на содержание жены в частной лечебнице.

Внутри вестибюля царило уныние, стены и потолок словно придавливали к полу, покрытому серым ковролином. Со второго этажа доносились крики сумасшедших, но светловолосая женщина-администратор в розовой блузке с коротким рукавом и таким же розовым от солнца носом, казалось, ничего не заметила. Для них это было привычным делом. Благодаря связям, деньгам и, в конце концов, юридическому образованию, Виктору удалось забрать Селену домой. Он выступил в качестве ее адвоката и пригрозил лечебнице судом. К счастью, молоденькие медсестры на многое закрывали глаза, с психотропными препаратами давно было покончено, поэтому Селена оставалась в здравом рассудке, когда Виктор добился телефонного разговора с ней. Ни о какой недееспособности, указанной в диагнозе, не было и речи, все сотрудники понимали, что это светит им огромными неприятностями. Новый директор пошел навстречу, при условии, что не будет никакой огласки. Дело спешно закрыли.

Когда привели вдову его младшего брата, Розен сдержанно кивнул врачу и взял у него необходимые документы. А затем перевел взгляд на невысокую женщину рядом с ним. Виктор запомнил любимую цветущей молодой девушкой с озорной улыбкой и рыжими кучерявыми волосами. Все это время в его сердце, словно фотография в старинной запылившейся шкатулке, бережно хранился юный облик Селены. Теперь же перед ним будто предстал ее двойник. Сквозь рыжие волосы проскальзывали снежно-белые пряди седины, иссушенную тонкую бледную кожу покрывали веснушки и морщины. Простая белая рубашка из льна и темные штаны, что Виктор передал для нее накануне, повисли на худощавой фигуре – немного прогадал с размером. Селена выглядела такой же стройной, как и в молодости, но на место грациозной осанки пришла сгорбленность и угловатость. Как только она подняла такие родные зеленые глаза, ему захотелось провалиться сквозь землю. Их цвет немного поблекнул, то ли из-за возраста, то ли в воспоминаниях бывшего крестовика все было слишком уж ярким и фантастичным. Шокировало, что Лена теперь смотрела на него с усмешкой и презрением, будто ему не стоило приезжать вовсе. Это отрезвило и, наконец, заставило рухнуть иллюзии — как раньше больше не будет. Его возлюбленная пережила так много, что ей впору было установить памятник.

Розен не стал вдаваться в подробности, что именно с ней сделал демон, но догадаться было не сложно. Она подверглась как физическому, так и психологическому насилию. Одной ночи хватило, чтобы пошатнуть разум молодой девушки. Все телесные шрамы давно зажили, истлели и превратились в травматические воспоминания, чей кровавый след не исчезнет никогда. Помимо пережитого, Селене пришлось провести долгие годы в своей личной тюрьме. Она не имела возможности сбежать или отправить весточку, а дома осталась маленькая дочь вместе с психопатом.

Виктор позволил женщине обхватить его за предплечье и быстро увлечь к выходу, папку с документами пришлось переместить в другую руку. Она крикнула администратору насмешливое «Прощайте» и практически бросилась на крыльцо, вдыхая воздух полной грудью.

— Ты куришь? — шепнула она, а когда Виктор покачал головой, вздохнула. — Жаль.

Она заправила прядь волос за ухо и Розен приметил, что на ней больше нет помолвочного кольца с лунным камнем, которое он ей подарил. Раньше она всегда носила его на указательном пальце. Сердце вдруг сжалось от боли.

Они молча подошли к коричневому джипу, что стоял на парковке за пределами лечебницы. Селена нервно дернулась, когда мужчина заботливо застегнул на ней ремни безопасности и испуганно заглянула ему в глаза, часто дыша.

— Где сейчас Кира? — женщина сдирала зубами корочки с сухих губ, на них выступили еле заметные капли крови. — Я хочу ее увидеть.

Виктор прочистил горло, занял свое водительское место и аккуратно захлопнул дверь.

— Она временно живет в другом месте... Вы обязательно увидитесь, но чуть позже. — сказал он, поправляя зеркало заднего вида трясущейся рукой.

Отдать дочь под защиту полудемона до сих пор казалось ему немыслимым. Он и корил себя за это, порываясь вернуться за Кирой, и смиренно качал головой, пока ремонтники чинили разбитое пауками окно на втором этаже его дома. В голове Виктора все еще кричали предубеждения насчет Дэмьяна, он опасался его вздорного характера. Чтобы как-то поддерживать ощущение контроля, Розен названивал Змею несколько раз в неделю. Тот в восторге не был, но это являлось важным условием их «сделки».

Селена посмотрела на него с отвращением, так, будто бы обо всем догадалась, и, вдруг, как кошка, вцепилась в его руку ногтями. Вены на ее шее вздулись, а кожа на щеках покраснела. Она кипела от злости.

— Никаких позже, Витя! Я не видела свою дочь пятнадцать лет, имей совесть! — вскричала женщина.

— Лена, ты еще нестабильна, тебе нужно прийти в себя. — Розен мягко стиснул ее руку. — Давай не будем травмировать девочку.

Щеки Селены вмиг стали мокрыми, а грудь заходила ходуном от частых всхлипываний, она выкрикивала ругательства и сильнее впилась когтями в руку Виктора. На коже отпечатались полумесяцы от ее изгрызанных слоящихся ногтей, но ему было плевать на боль, что она ему причиняет. Эта боль ничто по сравнению с тем, что они оба пережили. Он неловко погладил ее по макушке, совсем как ребенка.

— Тише, тише... успокойся.

Зеленые глаза сильно покраснели и стали похожи на щелки в обрамлении лучистых морщин. На него смотрела усталая, искалеченная судьбой, но не сломленная женщина. Он был в этом уверен. Селена справится.

— Отвези меня на кладбище, Вить. На могилу к этому уроду. — прошептала рыжеволосая, вытирая распухший нос. Значит ей все же сообщили о смерти мужа. — Хотя бы туда я могу приехать в таком нестабильном состоянии? — съязвила она.

И он не спорил, лишь завел автомобиль и направился в сторону Нового кладбища.

Портреты умерших людей провожали их взглядом среди лабиринта могильных венков, крестов и надгробий. Пахло дымом, как будто неподалеку жгли костер. В траве копошились сороки, потряхивая черно-белыми хвостами. Высокий куст черемухи манил блестящими черными ягодками размером с ноготок мизинца. Лилия рассказывала, черемуха лучше всего растет именно на кладбищах, плоды вырастают крупными и сочными, но есть их ни в коем случае нельзя – это угощение мертвых.

Виктор оставил Селену на могиле брата, а сам принялся очищать от сорняков и лишней травы захоронение матери.

— Привет, мам, — еле слышно произнес он, со скрипом открывая проржавевшую железную калитку. Давно бы пора смазать маслом. — Погодка нынче прекрасная, да? Прости, я без цветов сегодня.

Вырывая и отбрасывая в сторону одуванчики, высокую траву и крапиву, краем глаза он наблюдал за вдовой. Та застыла перед вертикальным гранитным памятником и долго рассматривала портрет Дмитрия, теребя что-то на шее.

Закончив, мужчина отряхнул руки и присел на небольшую деревянную скамейку возле надгробия. Лена на секунду повернула к нему голову, они встретились взглядами, отчего его сердце почему-то заходило ходуном. Он ощутил потребность тут же подойти к ней, прижать к себе и спрятать это хрупкое тело от внешнего мира. Женщина еле заметно шелохнулась от его шагов. Он разглядел на худенькой шее нитку с кольцом. Тем самым кольцом с лунным камнем.

"Селена значит луна." — услышал он свой собственный голос в воспоминаниях. Когда стоял на коленях перед женщиной, которую любил больше всего на свете.

Обнять ее он не успел.

— Он еще легко отделался, сбежал, как подлый трус, — бросила рыжеволосая ядовито, а затем перелезла через низкий кованый заборчик прямо на гранитные плиты и в несколько шагов оказалась прямо перед фотографией бывшего мужа, приминая цветы ногами. — Будь ты проклят! — крикнула она и плюнула прямо на фотографию усопшего.

***

Первое, что она сказала, заходя в дом: "Здесь нет пауков?", с побелевшим лицом попросила выбросить лавандовое мыло, найденное в ванной. Недели, проведенные с Селеной, оказались очень сложными для Виктора. Он пытался стойко переносить истерики женщины, понимая ее состояние, но порой становилось нестерпимо тяжело и он надолго закрывался у себя в спальне. Крики, слёзы и осколки от побитой посуды стали неотъемлемой частью каждого его вечера. Сначала он боялся, что Лена покалечит себя, но, оказалось, в большей опасности находились окружающие. Она выплескивала свою боль и агрессию на Виктора, а Сэм все больше времени стал проводить на улице, поэтому Розен отстроил для него конуру. Спали бывшие возлюбленные в разных комнатах, по ночам Селена часто кричала и плохо спала, поэтому Виктору приходилось ее проверять.

Со временем, Селена стала спокойнее. Она попросила купить ей краску для волос, чтобы скрыть седину, и немного косметики. Когда женщина привела себя в порядок, Розен невольно залюбовался. Несмотря на моральное состояние, ее все еще можно было назвать привлекательной. Внешности Лены была присуща стать, гордость и холодное благородство. Белоснежный оттенок кожи подчеркивало черное вязаное платье, которое Виктор ей подарил. Длинные медные волосы кольцами опускались на плечи, а зеленые глаза стали ярче за счет макияжа. Она старалась хорошо выглядеть даже в повседневной жизни. Женщина стояла у плиты на кухне, наблюдая как варится рисовая молочная каша. Виктор сидел за столом перед ноутбуком, нацепив на нос очки для компьютера.

—- Я даже спиной чувствую, как ты пялишься, — пробормотала Селена, вздохнув. — Где сейчас Кира?

Виктор замялся и от безысходности пощелкал мышкой по экрану. Он ненавидел лгать, но и она была не готова услышать правду.

— Виктор, где она?

Мужчина полез за своим телефоном в карман домашних штанов, намереваясь позвонить дочери, однако худые длинные пальцы вырвали гаджет у него из рук, прежде чем он успел набрать номер Киры.

— Где она? Где она? Где она? — повторяла Селена, пытаясь набрать ее номер.

Розен не стал ей мешать, однако, ничего не получалось, руки женщины мелко дрожали. Каша начала шипеть, пенистыми молочными реками выливаясь за пределы кастрюли, но никто не обратил на это внимания.

— Лена, прошу тебя, успокойся. Я сейчас ей позвоню и вы поговорите.

Но женщина начала вопить, плакать и швырнула телефон об стену. Устройство разбилось, а рыжеволосая опустилась на колени. Она не была готова к встрече с дочерью. Еще слишком рано.

***

В назначенный день Кира буквально трепетала, чувствуя, как тревога предательски пронизывает с головы до ног. Как бы она ни пыталась сделать вид, что ей все равно, это было не так. Девушка не спала всю ночь, мысленно составляя и продумывая диалоги с Леоном. К счастью, был выходной, поэтому она успела немного подремать под утро. Аппетит исчез вместе со сном, Розен выпила растворимый кофе с молоком и приступила к сборам. Она чувствовала себя, как на иголках, пока накладывала макияж, приводила в порядок волосы, предусмотрительно заплетенные в косички на ночь, для более ровных кудрей. Тревожности добавляли сообщения Софии, которая полностью разделяла предвкушение подруги от встречи с бывшим и донимала вопросами о высоком зловещем брюнете и стадии их отношений.

Кира намеренно опоздала на несколько минут и очень медленно шла по знакомой тропинке, окруженной зарослями зелени, с блокнотом, зажатым подмышкой. Сильно наряжаться она не стала, надев любимые синие джинсы и серую футболку, хотя внутренний голос так и твердил, что ей нужно показать, кого он потерял. На пригорке, под огромным кустом практически отцветшей сирени, кто-то уже занял скамейку. Их место. Там они впервые поцеловались и там же Леон сообщил, что уезжает. Малиновые и фиолетовые кисточки кое-где еще просвечивали сквозь темно-зеленую листву, наполняя воздух опьяняющим запахом. Некто в черной кожаной куртке, закинув щиколотку одной ноги на колено другой, что-то задумчиво вырисовывал в маленьком блокноте. Он рисовал каждую свободную минуту своего времени, до того был одержим своим делом. Это вызывало восхищение. Куртку Кленовского Розен бы узнала из тысячи, она досталась ему еще от отца и он умело ее закастомил акриловыми красками — на спине красовался фиолетовый череп. Раньше кожанка висела на нем, как на тростинке, а теперь практически обтягивала широкие плечи.

Они поздоровались безмолвно, одними лишь глазами.

— Присядешь? — Леон похлопал по скамье рядом с ним и Кира нервозно опустилась.

Перед ними открывался вид на часть города: зеленые дворики, серые многоэтажки и серебристую гладь реки Мор. Парень убрал блокнот и карандаш во внутренний карман куртки и похрустел пальцами. Было так неловко, словно они встретились впервые, как на свидании вслепую. Прежних Киры и Леона больше не существовало, они безвозвратно выросли и теперь им придется знакомиться заново.

Розен ковыряла заусенцы до крови от стресса. Леонид порывисто вздохнул, его взгляд был направлен на реку и плавающих на ее поверхности уток. Кряквы и гоголи сбились в небольшие стайки, чёрные, коричневые и темно-зеленые птичьи головы то исчезали под поверхностью воды, то появлялись снова.

— Ты смотрела мои рисунки? — спросил художник.

— Ой, вот твой скетчбук. — девушка протянула ему блокнот, что лежал у нее на коленях. — Если честно, да.

Она внимательно наблюдала за ним, выискивая признаки того, что он знает больше, чем обычные люди. Кира бы все отдала, чтобы не знать, но судьба распорядилась иначе. Леон покачивал ногой, проводил рукой по волосам и намеренно избегал ее взгляда.

— Я специально его забыл. — сказал вдруг парень с улыбкой и девушка заметила, что на его ровных зубах больше не было брекетов. А ведь он говорил, что будет носить их вечно, ведь «чем больше у него железяк, тем лучше». — Что скажешь?

— Ну... довольно жутко. — протянула Розен и почесала щеку. — Ты сам придумал этих существ?

— Не-а, не придумал.

Леон прочистил горло и вскочил перед ней, заклепки на его куртке и ключи в кармане звякнули. Он напоминал помешанного, до того сильно горели его карие миндалевидные глаза. Кира огорчилась отсутствию какого-либо раскаяния в нем, ведь она наивно рассчитывала, что они обсудят все, что произошло между ними. Если он как ни в чем ни бывало станет рассказывать ей о своих переживаниях или новых идеях, она уйдет, не обернувшись. По сценарию все должно было быть именно так. Она подняла на него глаза, не скрывая скептицизма.

— Знаю, прозвучит глупо, но я знал, что меня сможешь понять только ты. — он с дрожью выдохнул и наклонился к ней. Близко-близко. Так, что она ощутила запах какао и растворителя для красок. — Я их не выдумал, я видел что-то в лесу накануне своего отъезда. На меня напала громадная крыса и выпила мою кровь. — Художник говорил взахлеб, размахивая руками перед самым лицом Киры. Он засучил штанину и показал ей шрам на ноге в доказательство своих слов.

Кленовский будто и не планировал извиняться перед ней, ему было важно поделиться с кем-то своей тайной, получить поддержку. Он вел себя как ни в чем ни бывало, позабыв про задетые чувства Розен. Ей захотелось встать и тут же уйти.

— Это точно была не собака или бешеная лиса? — девушка поморгала и отвела невидящий взгляд ему за спину. Разочарование смазало картинку перед глазами.

Леон медленно выдохнул и сделал шаг назад, качая головой.

— Да какая лисица, Кира, я бы уже не был в живых. Умер от бешенства. — осознание вдруг застыло в его глазах. — Ты мне не веришь... — обреченно прошептал он и только тогда она заметила фиолетовые тени под его глазами. — Поверить не могу.

Его шепот сменился воплями отчаяния, он опустился на колени прямо перед ногами Киры, невзирая на грязь, прилипшую к его черным джинсам.

— Дурак, я не с того начал. Прости меня, Кира! Прости-прости! — он обнял ее за ноги и уткнулся в них носом. Девушка замерла. Внутри нее разлилось тепло от удовлетворения. Вот он, Леон, вымаливает прощения стоя перед ней на коленях, как она и хотела. Злобный червячок самодовольства, живущий у нее в голове, уже представлял, как она расскажет о случившемся Софии. — Я пытался забыть этот город, забыть тебя навсегда. Избавиться от постоянных кошмаров. Но мне продолжали сниться эти улицы, эти дома, их стены шептали ужасные вещи... Несмотря на то, что я был далеко, чертов Морош всегда был со мной! Я больше не буду убегать от него, я хочу взглянуть в глаза своим страхам.

Кира слегка склонила голову вбок и, не зная куда деть руки, невесомо коснулась темных волос, на солнце отливающих медью. Возможно, она была слишком строга к нему. Возможно, у него действительно были причины забыть о ней. При этом проклятая свора кошек протяжно мяукала и скребла ее сердце, оставляя рваные раны от когтей. Неужели от нее было так легко отказаться? Плевать. Важнее узнать, что он знает и откуда.

— Ладно. Верю. — прошептала девушка, сжалившись. — Расскажи, что еще ты видел.

Кленовский схватил ее за руку и снова сел рядом, поглаживая нежную кожу девушки большим пальцем. Он всегда был тактильным и когда-то это нравилось Розен, но теперь почему-то захотелось вырвать руку и отсесть подальше, отстоять свои личные границы. Она еще ощущала вкус обиды на губах и такое скорое примирение казалось ей неправильным. Но Леон говорил, поэтому Кира оставила все как есть, чтобы не сбивать его с мысли.

— Мы с отцом и дедом пошли собирать грибы в тот день. Погода стояла пасмурная, я еще запомнил, что облака были странного сизо-лимонного цвета. Подумал, что вернусь домой и сразу нарисую, попробую передать этот цвет... Так вот, мы разделились и направились по разные стороны, как всегда. Я пошел к заброшенной бане, помнишь, мы туда ходили? Там много опят растет. Стою у дерева, срезаю грибы, убираю их в пакет и, кажется, будто за мной наблюдают. Но мне то чего бояться? Я крепкий парень, в руке нож. Думал, может собака какая. Ан-нет. Вцепилась мне зараза в ногу, я даже не заметил, с какой стороны подлетела. От шока стоял, как столб, рассматривал, пока тварь моей кровью насыщалась. Крыса размером с собаку, шерсть короткая коричневая, а зубы как бритвы. Может у нас в лесу радиация?

Он поморщился и Кира уже было подумала, что история закончена, но затем Леон продолжил.

— Я ударил ее ножом, она запищала ультразвуком и отпрыгнула в сторону. Вот только... потом я увидел, что из бани выскочила целая стая. Бежал я со всех ног, так и побросал все грибы у дерева. И, вот веришь или нет, я заблудился, хотя знаю этот лес как пять своих пальцев. Сеть не ловила, позвонить никому не смог. Долго бродил. Думал, помру я там же от голода, в своем родном лесу. Вышел к озеру, но такого озера в лесу не было никогда. Как оно могло за неделю образоваться?! Причем, поверхность черная такая, как будто мазута налили, но пахнет металлом. А потом я услышал голоса. Детские шепотки, смех и рычание. К счастью, деда услышал тоже, как он меня звал, и пошел на звук его голоса. Мы хотели вернуться, озеро думал показать, но так его мы и не нашли в кустах. Про тех тварей говорить не стал, подумали бы еще, что сумасшедший.

Парень облегченно выдохнул и приоткрыл губы со сверкающей серебристой сережкой. Кира вдруг вспомнила его пирсинг на вкус и помотала головой.

— Послушай, лучше тебе туда не ходить больше. — предостерегла она, вспоминая слова Дэмьяна. — Наши леса всегда славились потусторонщиной.

Но девушка прекрасно понимала, что Леона не остановить. Если он решил что-то выяснить, то не успокоится, пока не доберется до сути.

— Вот и я о том же. Потусторонщина. — парень наконец отпустил руку Киры и засунул свои в карманы куртки, поднимаясь. — У нас странный город, с ним точно что-то не так. В лес пока не пойду. Хочу в Церковь сходить, изучить архивы. Пойдем со мной?

Розен в ответ пожала плечами и посмотрела на часовню, чей золотой купол было хорошо видно даже издалека. Она помнила, что Виктор хотел отыскать информацию об их семье, коренных жителях Мороша, узнать, что именно значил их герб.

— Думаешь, нам так легко дадут копаться в архивах? Кто мы такие?

Если Виктор мог расположить к себе работников часовни из-за почтенного возраста или рода деятельности, то Кира с Леоном и вовсе походили на двух подростков. Доверить им старинные бумаги было бы глупо.

— Как кто? Исследователи паранормального. Не парься, я все продумал. — он поиграл бровями и Розен осталось лишь вздохнуть и последовать за ним.

Они спустились по песчаной тропинке к мосту, ведущему через широкую реку. На другом берегу, внутри парка-мемориала, посвященного погибшим воинам, располагалась часовня, к которой держали путь молодые люди. Молчали, пока шли, но это молчание было необходимым, чтобы мысли улеглись в голове, каждый думал друг о друге и о том немыслимом, с чем им обоим удалось столкнуться. Машины проносились мимо, оставляя в воздухе вихри пыли и запах едких выхлопных газов. Девушка шла возле самого края, рассматривая реку. Там внизу, за деревянными ограждениями тротуара, бурлила темно-синяя вода, она омывала позеленевшие бетонные опоры, образовывала густую светло-желтую пену, похожую на ажурное покрывало; в местах встреч сильных течений возникали водовороты. Нередко с этого моста прыгали люди, желающие окончить свой путь, поэтому его прозвали мостом самоубийц. Прожорливый Мор тут же поглощал тела отчаянных, засасывал течением на самое дно и неохотно делился останками с родственниками. Попытки водолазов отыскать тела не всегда оказывались успешными, некоторые навсегда остались потерянными в его темных водах.

У Киры закружилась голова от высоты, рядом с ней вспорхнула чайка, оглушая криком, похожим на задиристый смех; волосы взметнулись, подгоняемые порывом ветра, пахнущим речными водорослями. Она обратила взгляд на горизонт. Вдоль мостовой росли низенькие кусты акации и пушистые туи. По разбитой от времени и непогоды набережной бродили люди, словно крохотные блеклые пятнышки на фоне ядовито-зеленых и розовых граффити. Художники-вандалы, вооруженные баллончиками с краской, оставили свои росчерки везде: на стенах зданий, выступах моста и даже просто под ногами на асфальте. Надписи с признаниями в любви смешивались с ругательствами и причудливыми абстрактными картинками. Несколько раз их пытались закрашивать, прятать под слоем белой краски, но рисунки наутро появлялись вновь. Казалось, сам город вырисовывает эти узоры из вредности.

Парк, в котором стояла часовня, не был любимым местом для прогулок морошцев. В нем росли яблони и черемуха, а на земле, под ветвями деревьев, нередко можно было отыскать надгробные плиты, принадлежащие солдатам.

Когда молодые люди подошли к забору метра в два высотой, с коваными цветами, тот был закрыт на чугунный навесной замок.

— Ну вот, не приемный день. — Розен взглянула на экран телефона. — К тому же, уже поздно.

— Я думал, к Богу не ходят по расписанию. — съязвил юноша.

Он подошел к забору, с интересом его рассматривая. Пусть оградка и была очень старой, несколько раз покрытой краской, проржавелой и изогнутой, выглядела она новее самого здания. Деревянная часовня разительно отличалась от остальных церквей. Она будто находилась во временной петле и совсем недавно пришла на место огромных костров и языческих идолов. Потемневшие от времени или влажности деревянные балки были неаккуратно сложены друг на друга без единого гвоздя. На пересечении скатов крыши располагался конек в форме очертаний какой-то птицы. Старинное окошко с приоткрытой форточкой украшали наличники и ставни с изображением солнца. И если бы не торчащий из крыши купол, покрытый золотистой облицовкой, с крестом на конце, можно было подумать, что это обыкновенный старый дом с двумя этажами и простым деревянным крылечком.

Кира полагала, Кленовский рассматривает забор с интересом художника до тех пор, пока он не поставил свой ботинок на выступ.

— Ты что делаешь?! — изумилась она, смотря по сторонам и истерично смеясь. — А если кто-нибудь увидит?

Но тот уже поднялся к верхнему краю забора и забрался на него верхом.

— Розен, где твой прежний дух авантюризма? — он покачал косматой головой и, звякнув ключами в карманах, спрыгнул на землю возле ярко-розовых цветков багульника.

В детстве они излазили все леса и заброшки, иной раз их выгоняли с охраняемых территорий, но им все равно удавалось туда залезть, а затем приходилось убегать под лай сторожевых собак, а однажды даже под звуки выстрелов...

— Потеряла, — Кира сложила руки на груди. Ей становилось не до смеха, из-за кустов она различила силуэты прохожих. — Так вот значит, что ты придумал. А попросить не судьба?

— Если поискать самому, найдешь намного больше. — Леон подошел ближе к ней, приложил руку к забору. — Давай, залезай. — сказал он сквозь железные цветы.

Девушка осталась стоять на месте. То ли из вредности, то ли из занудства, а может и все вместе.

— Нет уж, — парировала она. — Я подожду здесь, послежу, чтобы никто не пришел.

Ей захотелось провалиться сквозь землю, когда Леон ловко, словно бродячий кот, подтянулся к приоткрытой форточке и, бесшумно отодвинул засов, открыл окно.

— Какой профессионализм, — прошипела она. — И давно ты вламываешься в чужие дома?

Нарушитель порядка косо улыбнулся, убрал челку со лба и скрылся внутри помещения. Она ожидала, что сейчас раздадутся крики и Кленовского погонят из церкви, но было очень тихо на протяжении минут десяти. Кира занервничала.

— Кира, — голова художника высунулась через то же окно. — Я такое нашел! Тут упоминание нечистой силы! Залезай, покажу.

Такое пропустить она точно не могла, воровато посмотрела по сторонам, почесывая левое запястье — татуировка не вовремя начала чесаться. Людей как раз не было.

— Черт, уговорил.

Любопытство девушки как всегда дало слабину, она кое-как залезла на забор. Страх быть замеченной притуплялся желанием узнать, что же такое нашел Леон. Парень подал ей руку и вместо того, чтобы упасть в кусты, она приземлилась прямо на него, железные заклепки кожаной куртки впились в тело. Она чувствовала, как под его темной футболкой быстро забилось сердце, собственное тоже сделало кульбит. К художнику тянуло, как к приятным воспоминаниям, он казался понятным, знакомым и безопасным. Кленовский склонил к ней свое красивое лицо, на котором с возрастом все более отчетливыми становились восточные корни. Выдохнув, Кира наконец отстранилась, а затем, согнувшись, влезла в окно вслед за Леоном.

Практически все пространство деревянных стен занимали иконы в золотистых рамах. Пахло тошнотворной сыростью и сладким деревом. Сразу же заболела голова. Было не по себе находиться в этом месте. В последний раз Кира приходила в часовню в десять лет или около того, когда Дмитрий настоял, чтобы ее покрестили. Как и тогда, весь первый этаж устилали старые пыльные ковры, в небольших выступах стен стояли огарки от десятков свечей. Неустойчивая на вид лестница вела на второй этаж.

— Так что ты нашел? — спросила Розен, откашлявшись.

— Ничего интересного, просто было скучно одному. — он игриво облизнул прокол на губе.

Розен захотелось его шлепнуть. Она закатила глаза и сделала несколько шагов по скрипучему полу. Неприметный шкафчик с книгами стоял в самом углу.

— Там смотрел?

— Угу, — промычал парень. — Только молитвы всякие да хлам. На втором этаже тоже самое. А еще стоит сундук и в нем книги из коры, прикинь. Но там лабуда всякая, сплошные имена. — Девушка нахмурилась. Ей стало интересно, было ли там и ее имя, раз ее здесь крестили.

— Хочешь посмотреть? — она кивнула. — Тогда полезли наверх, там их много.

Второй этаж мало чем отличался от первого, разве что свечей было меньше, а утвари больше. Шкафы и стол из темного лакированного дерева, несколько сундуков из металла, смахивающего на латунь. Все очень старинное, как из музея, хранящего наследие былых времен.

Леон с усилием приоткрыл крышку сундука, украшенного орнаментом-чеканкой. В рисунок забилась грязь, но Кира заметила знакомое изображение солнца. Точно такое же украшали и окна. Внутри ларца лежало огромное количество толстых книг, большая часть из потемневшей и отсыревшей бумаги, на самом дне – из желтого плотного материала, похожего на кору. Кое-где они рассыпались на кусочки и, по всей видимости, были очень хрупкими.

— Это берестяные книги... — восхищенно произнесла Кира и потянулась к одной из них рукой. Змея на руке начала чесаться, но она делала вид, что не замечает этого. — Видимо, очень старые.

— Ты без своих книг не можешь, да? — усмехнулся Леон. — Даже здесь нашла.

— Да, как и ты не можешь без своих рисовалок.

Парень поджал губы и согласно кивнул. Художник изучал какие-то старые бумаги, пока Розен листала книгу. Та хрустела в руках, страницы залипли и почти не переворачивались. Текст полностью разобрать было трудно, но урывки на пожелтевшем куске бересты читались. Она искала что-нибудь напоминающее ее семью. Бабушка часто рассказывала о своих предках, что с древних времен жили на этих болотистых землях. Все мужчины их семьи были крепкими, высокими и светлоглазыми, они были мастерами кузнечного дела.

Спустя несколько минут изучения разных книг, в глаза все же бросилось слово «кузнецъ». Кира пробежала глазами, с трудом вычленяя слова. Там перечислялись имена, очень много имен, но одно было перечеркнуто, как будто его пытались стереть. "Агнія".

— У тебя лицо такое сосредоточенное, — хихикнул Кленовский. Оказалось, он все это время за ней следил. — Ну-ка пригнись! — прошептал он ее, хватая за руку и заставляя присесть на корточки.

Послышались чьи-то шаги под окном, хрустел гравий. Девушка посмотрела на Леона и со всей силы зажала себе рот, ей вдруг стало так смешно от его искренне испуганного взлохмаченного вида, что на глазах выступили слезы.

— А помнишь?... — еле слышно спросила она.

Чувство ностальгии подкралось в самый неподходящий момент: вспомнила, как они так же прятались в шкафу от его разъяренной мамы в третьем классе и он расплакался от страха и ужаса. Родителей Кленовского тогда вызывали в школу за то, что он засунул в ботинок учительницы тюбик с открытой краской. Леон ткнул ее в бок, чтобы замолчала, кажется, он сразу понял, о чем она. От этого стало лишь хуже, Розен сдавленно хохотнула в ладонь. Художник и сам скривил рот и отвернулся от нее, борясь с приступом смеха. Кира закрыла глаза и втянула воздух через нос, чтобы успокоиться. На первом этаже послышался шорох, полы скрипнули, а затем закрылась дверь. Они выдохнули.

Взглянув в окно украдкой, заметила знакомую удаляющуюся фигуру в серой робе, немного хромающую походку. Тимофей. Наверное, он и здесь прибирает. Любовь Леонидовна говорила, что раньше он работал в церкви, может продолжал на пол ставки. Даже если он их заметит, Кира уверена, что сможет с ним договориться.

— Ты совсем ненормальная! Зачем меня смешишь? — парень пытался говорить гневно, но не мог сдержать улыбки. — Что ты там нашла такое? — он указал на бересту, которую девушка прижала к груди.

— Да так, мне бабушка говорила, что у нас в семье были сплошь кузнецы. А тут имя зачеркнутое. И приписка: "Старшая дочь кузнеца..." — Кира замолчала, пытаясь прочитать, что там дальше. Часть слов стерлась.

— Умерла, наверное, вот и вычеркнули. Дай-ка посмотреть. — Он взял у нее бересту. — А нет, только оно зачеркнуто. Ошиблись, наверное, не туда написали.

Каштановые волосы Леона свесились у него перед глазами, когда он стал рассматривать слова, а затем он вскрикнул, то ли от восторга, то ли от ужаса и ткнул пальцем в слова.

— Тише ты, вдруг он не ушел. — буркнула девушка.

— Ты сама посмотри! Тут слово Дьявол. — задыхаясь, сказал он. Художник начал заикаться. — Несла Дьявола это как? — он достал телефон из куртки и сделал снимок страницы. — Метафора какая-то? Я чуял, что мы что-то обязательно найдем.

Розен выхватила у него книгу из рук, чтобы прочитать снова. "Aгнiа ​старшая​ ​дочъ​ ​кузнеца​... несла̀ от дiавола...ка́знь утопленіе въ черной водѣ". Ее как в грудь ударили, воздух вышел из легких на последнем словосочетании. Она покосилась на Леона, который не заметил упоминания черной воды и тоже сделала снимок на мобильный, чтобы если что, показать Дэмьяну или Виктору. Гадала, что же значит "нести Дьявола" а потом ее как ошпарило.

— Не несла, а понесла, буквы просто стерлись, — ее тело стало мелко дрожать от волнения. — Они что, утопили беременную женщину? Господи... — Кира прикрыла рот рукой, стало неприятно. — Но почему Дьявол?

Леона еле заметно передернуло, он выхватил из рук Киры реликвию и положил обратно в сундук.

— Может внебрачный ребенок... — предположил. — Знаешь же, как раньше было: "Не выноси сор из избы" и прочее. Вот и решили чертями и Дьяволами прикрыться. Давай дальше искать.

Розен кивнула, ей стало так жалко девушку, обреченную на казнь вместе с ребенком. Перед глазами возникли образы темноволосой женщины, смутно ей знакомой, либо так только казалось. Агния могла быть ее далекой родственницей. Интересно, бабушка знала об этой истории? Как жаль, что больше не удастся ее об этом спросить.

— Нихрена себе! — не сдержался Леон. — Смотри.

На странице был нашкрябан рисунок с человеком, несущим крест. "Мракоборцы Бо́жїи защи́та кре́стъ" и снова "кузнецъ". Девушке стало дурно, трясущимися руками она сделала еще один снимок. Они перерыли все сундуки, подсвечивая себе фонариком, но так больше ничего не нашли.

— Пойдем отсюда. — художник за руку увлек ее к лестнице.

Они шли к ее остановке, говоря взахлеб обо всем, что увидели и нашли. Накидывали идеи, строили догадки. Кира старалась пока не выдавать того, что знала о "черном бассейне", демонах, крестовиках — было еще слишком рано для Леона. Не терпелось прийти в дом и обо всем расспросить Змея, а еще что-то сделать с ужасно саднящей весь день татуировкой. Она была так рада, что проживает эти эмоции не одна, что ей, наконец, есть, с кем разделить свои горести, поэтому не заметила, как расстояние между ней и Кленовским постепенно сокращалось. Вот уже несколько минут они шли за руку, чуть ли не в обнимку, вспоминая смешные события детства и смеялись так, будто им снова по десять лет. Словно они одни на этой улице.

На остановке было темно, светил всего один фонарь возле дороги. Парень вдруг резко притянул ее к себе, Кира замерла, уткнувшись носом в край его куртки. Он приблизил к ее губам свои и украл поцелуй совсем так же, как в первый их раз. Порывисто и смело. Как будто не было этих четырех лет разлуки, как будто ничто больше не имело важности, кроме них двоих. Розен чувствовала лишь тревогу и холод сережки на его губе, она вскрикнула от боли и отпрянула от художника, хватаясь за руку.

— Прости, наверное, я поторопился. — Леонид поджал губы. — Все в порядке?

— Ты все испортил! — со злостью вскричала девушка. — Ничего не в порядке!

Очертания змеи на ее руки вздулись и жгли так, словно к руке приложили раскаленное железо. Ей показалось даже, что она засветилась красным. Кира силилась не заплакать от боли. Захотелось убить двоих мужчин: друга детства за нетерпеливость и демона за мерзкую живую татуировку-клеймо.

— Прости, но я бы всю жизнь жалел, что не сделал это. — прошептал художник. — За все время разлуки я не думал ни о ком, кроме тебя. Я хочу все вернуть.

Кира сглотнула и сжала кулаки.

— А обо мне ты подумал? Я не могу тебе ничего обещать. — Она запрыгнула в свой последний автобус и уехала прочь. Рука тут же перестала болеть.

***

Бумажные коробки, с еще горячей пшеничной лапшой и густым пряным соусом, источали запах на всю кухню. Когда Кира вернулась в дом, хлопнув дверью с такой силой, что если Дэмьян и находился внутри, то услышал бы это из любой комнаты, ей ужасно хотелось есть и кого-нибудь прикончить. Напрасно думала, что прогулка от остановки до дома через лесополосу успокоит ее нервы, она чувствовала себя фурией, готовой крушить все на своем пути. Розен была вне себя от ярости, что парень, бросивший ее четыре года назад, думал, будто глупых рассказов и одной прогулки достаточно, чтобы она так легко все ему простила. Она также догадывалась, что татуировка жжет не просто так. В последний раз такое было, когда с ней флиртовал эльф в библиотеке, теперь же она испытывала адскую боль после встречи с Леоном. Учитывая, их связь с демоном, вывод напрашивался сам по себе: мало того, что он, скорее всего, следит за ней через змею, так еще и ревнует, транслируя неприятные болевые ощущения. Оставив разговоры и ругательства на потом, она оформила доставку азиатской еды и, когда привезли, накинулась одновременно на лапшу и "Кэрри" Стивена Кинга, которую недавно стащила из библиотеки. Как никогда хотелось насилия и крови. Основная трудность чтения книги во время еды была в том, чтобы не испачкать страницы каплями соуса и Кира прекрасно с этим справлялась до того момента, пока Дэмьян не зашел на кухню. Он нетерпеливо походил вперед-назад, девушка старалась не отвлекаться от своих двух дел, чтобы не капнуть соус, хотя сама искоса наблюдала за ним. Когда он сел напротив нее и подпер щеку рукой, Розен напряглась, но сделала вид, что ее это нисколько не заботит. Она захватывала блестящую лапшу палочками и с характерным хлюпаньем втягивала в рот.

— Ты с таким аппетитом ешь. Неужели это так вкусно? — поинтересовался брюнет, облизнув нижнюю губу так, будто и сам был голодным.

Кира молча указала на вторую коробку, предназначенную для него. Она заказала две порции неспроста, Волк однажды упомянул, что тот ничего не ест, поэтому такой злой. Это был акт не только великой щедрости, но и своеобразное подношение. Накорми монстра, чтобы он с меньшей вероятностью напал на тебя — Розен решила придерживаться такой стратегии.

Демон перевел взгляд с нее на еду и обратно. Невозмутимо придвинул к себе коробку, но открывать не спешил. Наверное, все же Кира представляла для него больший интерес, чем китайская лапша.

— Где была?

— А то ты не знаешь, — огрызнулась девушка и щелкнула палочками, капля острого соуса угодила ей прямо на джинсы. Хотелось кричать и плакать от раздражения, но она выдохнула через нос и продолжила. — Ты ведь следишь за мной с помощью змеи, не так ли?

Правило номер один – он не мог ей лгать.

— Ну конечно, — демон поправил очки большим и средним пальцем. — В противном случае, тебе бы пришлось повсюду брать меня с собой. — он наблюдал, как Кира яростно пыталась оттереть соус салфеткой, а потом швырнула ее на стол.

— Я не собака Павлова, Дэмьян, — хрипло озвучила Розен свою догадку. — Ты не сможешь заставить меня прекратить общаться с мужчинами таким путем. Я буду встречаться, с кем захочу.

"И целоваться, с кем захочу!" — девушка подняла глаза и вдруг стало ясно, Змей знает и о поцелуе тоже. Внешне он был спокоен, но его взгляд горел неспокойным огнем.

— И, к сведению, это очень больно! — Кира закрыла книгу и убрала на край стола.

Брюнет откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Идеально белая рубашка так и молила о том, чтобы облить ее оранжевым соусом. Розен схватила палочки и снова принялась за лапшу. Либо она будет есть, либо наговорит ему того, чего не следовало. Тогда он точно попытается ее убить. Снова.

— Я не могу это контролировать. — демон развел руками. — И делаю не специально. Мы связаны меткой, ты чувствуешь то же, что чувствую и я. Я не против того, что ты крутишь все эти тэхте-мэхте (нем. Шуры-муры), но, честно говоря, пока у тебя это получается из ряда вон плохо...

Девушка чуть не подавилась лапшой. Он еще смел критиковать ее.

— Хочешь знать мое мнение насчет ваших отношений? — мужчина обратил к ней угольные глаза и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Леон хороший парень. Но нельзя возвращаться к бывшим, Кира, никогда. Я был женат три раза, пусть и небольшой, но опыт имею. — Розен хмыкнула. Три брака совсем скудно, учитывая его возраст. Прищурилась, прикидывая, сколько же у него могло быть любовниц. Их ведь тоже не могло быть мало... Или могло? — Бросили раз, бросят и два.

Она и так все это знала, Софи забила ей голову подобными мыслями и чуть ли не ходила с плакатом:"Бывшим здесь не рады". И пусть Киру до противного раздражало, когда лезли в ее личную жизнь, на место злости вдруг пришло странное умиление. Перед ней сидело опаснейшее существо и давало советы, как отец или старший брат. Она снова увидела в нем человека. Взрослого, опытного и немного навязчивого.

— А дети у тебя тоже есть? — Кира беззаботно доедала остатки лапши, губы распухли от красного перца. В её глазах сверкала игривая искра. — Ну, то есть, или были... — голос прозвучал чуть тише.

Показалось, на его лице скользнуло смущение. Змей поерзал на стуле и помотал головой. Она поймала его взгляд — глубокий и немного настороженный.

— Что вы нашли в церкви? — Он нервно сглотнул, хищно сощурив глаза. Переключая тему, он словно пытался скрыть внутреннюю тревогу за маской спокойствия.

Телефон с фотографиями книг из бересты лежал на столе и они одновременно посмотрели в его сторону.

— Нет уж, — девушка накрыла предмет рукой. — Покажу только, если ты съешь лапшу.

Он поднял брови и несколько раз поморгал, с губ Киры сочилась ядовитая усмешка. Ей нравилось ощущать власть над ним, она начинала входить во вкус.

— Это несерьезно, Кира, — холодно произнес он. — Вот так шантажировать.

Удивительно, что ему не понравились собственные приемчики.

— Ну как хочешь. — Розен состроила грустное лицо, выдвинула стул и привстала, намереваясь уйти вместе с загадками.

Мужчина схватил ее за бедро — внезапно и крепко, принуждая остаться на месте. Даже сквозь ткань джинсов она ощутила неестественно высокую температуру его тела и выдохнула.

— Стой. Я согласен. — прошипел он, взяв палочки в руки. — Но я тебе это припомню.

Девушка лишь усмехнулась. Зрелище, как Дэмьян с запотевшими от злости очками ест китайскую лапшу, стоило любых жертв.