Затмение Сердец.

На следующий день я стояла у входа в гостиницу и ждала своего делового партнёра. Я решила отойти от делового стиля в одежде и надела чёрные джинсы с завышенной талией и свободную белую рубашку. На улице было прохладно, и я надела кожаную куртку и белые кроссовки на скрытой платформе. Я собрала волосы в высокий хвост, чтобы они не растрепались во время нашего путешествия.

Несмотря на прохладную погоду, солнце было ярким и слепило глаза. Я достала солнечные очки и прикрыла ими слезящиеся глаза. Как только я надела очки, на подъездной дорожке гостиницы появился знакомый мне белоснежный автомобиль. Когда автомобиль остановился рядом со мной, окно с пассажирской стороны медленно опустилось, и я увидела профиль Даниила Власова. Его лицо было скрыто большими тёмными очками, а глаза полностью скрыты от окружающих. Без этого проницательного взгляда смотреть на мужчину было легче и не так боязно.

— Добрый день, Вероника. Вы сегодня прекрасно выглядите, — неожиданное замечание Власова ввело меня в небольшой ступор. Я быстро взяла себя в руки и невозмутимо ответила ему:

— Добрый день, господин Власов. Могу сказать аналогичный комплимент и о вас.

— Впервые девушка делает мне комплимент. Это что-то новое.

— Не прибедняйтесь. Я уверена, что вы их слышите сотнями каждый новый день.

— Для этого надо, как минимум, общаться с сотней людей.

— А вы что, не общаетесь? Вы же преподаватель, и через вас проходят сотни студентов каждый день.

— Это немного не то общение, которое я имел в виду. Но я сам по себе не любитель компаний. Я больше за тихий и размеренный отдых.

— Разве проведение экскурсии незнакомой девушке не предполагает общение?

— С вами оказалось не так сложно общаться, как я мог представить вначале нашего знакомства. Ваша компания на сегодня меня вполне устроит. К тому же мы с вами вчера не закончили наши переговоры и ни к чему не пришли, верно?

— Верно, — буркнула я, желая выразить своё недовольство. — Я надеюсь, что сегодня мы всё же к чему-нибудь придём.

— Время покажет. Никогда нельзя исключать ни одну из возможных вероятностей.

Мужчина, с лёгкой усмешкой на лице, надел тёмные очки и мягко вывел автомобиль на дорогу. Наша прогулка началась с сердца старой Праги — с её величественного исторического центра. Узкие мостовые, залитые весенним солнцем, шумели голосами туристов, а ветер носил в воздухе ароматы кофе, свежей выпечки и старины.

На удивление ловко Власов провёл нас через оживлённую площадь, и я не сразу поняла, как мы оказались в одном из укромных уголков города. Мы долго бродили по старинным улочкам, каждая из которых хранила собственную легенду. Он рассказывал о домах, башнях и камнях, словно знал их лично — его голос звучал уверенно и мелодично, проникая в самую глубину сознания. Я никогда не увлекалась историей, но рядом с этим мужчиной она раскрывалась иначе — живо, образно, с чарующей глубиной.

Солнце медленно поднималось над черепичными крышами, и часы шли незаметно. Только лёгкая дрожь в теле напомнила мне, что я ничего не ела с самого утра. Головокружение подкралось исподтишка, и я была готова признаться в своей слабости, но Власов, будто уловив мой внутренний ритм, первым заговорил:

— Пора бы выпить кофе. Я знаю отличную кофейню с террасой.

Он даже не дождался моего согласия — просто мягко взял меня под локоть и повёл по одному из переулков, туда, где шум города растворялся в шелесте фонтанов и перешёптывании столиков, скрытых за живыми изгородями.

Когда мы разместились в небольшом пражском кафе и сделали заказ, я стала внимательно рассматривать своего спутника. Почувствовав мой взгляд, мужчина снял очки и посмотрел прямо на меня.

— Что так привлекло ваше внимание? — спросил он.

— Ничего, — я попыталась скрыть свой интерес и изобразить безразличие. — Просто осматриваю окружающую архитектуру.

— Вот как? И как вам?

— Довольно необычный стиль.

— На самом деле для Европы он стандартный.

— Простите за мою безграмотность, но я не сильна в архитектуре европейских стран. Я впервые за границей и кроме России и ближнего зарубежья нигде и никогда не была.

— Я вас не осуждаю за это. Ведь для того, чтобы познакомить вас с местной культурой, я и устроил эту экскурсию.

— За что я вам безмерно благодарна.

— Вероника, чем вы увлекаетесь?

— В каком смысле?

— У вас есть какие-нибудь увлечения или хобби, которым вы занимаетесь помимо вашей работы?

— Я люблю читать книги, много гулять на свежем воздухе, наслаждаясь окружающими видами. А в свободное время смотрю видеоуроки по правильному мотивированию и искусству общения.

— Вам не хватает мотивации в жизни?

— Мотивации мне хватает, и, честно вам скажу, её даже чересчур много. Но вот сил и возможностей, чтобы все свои планы воплотить в жизнь, пока что недостаточно.

— А какие у вас планы?

— Как минимум — снять отдельное жилье в Москве и перевезти к себе свою младшую сестру.

— У вас есть сестра? И сколько ей лет?

— Кате сейчас семнадцать, и она недавно перешла в старшую школу.

— Почему вы хотите перевести сестру к себе, а не оставить с родителями?

— Понимаете, Катя живёт одна. Мама ушла от нас сразу после развода с отцом, а папа... — я замолчала, стесняясь продолжить. — С ним всё непросто.

— И какие же сложности с ним?

— Не слишком ли много личных вопросов?

— Я хочу понять вас, понять, что вами движет в работе и в жизни.

— А зачем вам это?

— Чтобы понять, могу ли я с вами работать.

— У вас довольно сложная система.

— Для меня она простая, — вновь голос Власова был холодным и отчасти жёстким. — Так вы расскажете, что с вашим отцом не так?

— У отца довольно странная работа. Он может месяцами отсутствовать дома, а затем внезапно вернуться и сутками спать или смотреть телевизор с безразличным взглядом. А когда он дома, то всё свободное время проводит в своём гараже.

— Довольно безответственно с его стороны по отношению к двум дочерям.

— Я взрослая и могу себя обеспечить, но Катя ещё ребёнок, которой нужна забота, любовь и родительская опека. Всего этого её лишили с ранних лет, что мне кажется несправедливым и неправильным. Поэтому я хочу накопить денег и снять собственное жильё для нас.

— У вас благородные цели для современной девушки. А где вы живёте сейчас, если только собираетесь снимать жильё?

— Я живу на съёмной квартире со своей подругой. Она работает психоаналитиком и хоть немного, но зарабатывает. А я долгое время не могла найти работу и только недавно устроилась к господину Соколову.

— Так вы работаете на него недавно?

— Да.

— И как недавно?

— Четыре дня. С первого апреля.

— И он сразу направил вас на переговоры? — На лице Власова отразилось сильное удивление и некоторое недоумение.

— Как видите. Соколов сказал, что хочет дать мне шанс показать себя и дать возможность проявить себя и доказать, на что я способна.

— Довольно рискованный поступок с его стороны.

— Я тоже так считаю. Но, видимо, на это у него были какие-то причины.

— Видимо.

После обеда мы продолжили нашу прогулку по Праге. Даниил показал мне живописные набережные Влтавы, уютные зелёные скверы и тихие улочки, прячущиеся за фасадами старинных домов. Мы поднялись на смотровую площадку на Петршинской башне, и оттуда перед нами открылся потрясающий вид на красные крыши Старого города, на шпили соборов и извивающиеся линии мостов через реку.

Затем мы направились к знаменитому Карлову мосту. Когда мы пришли туда, вечер уже начал опускаться на город. Первые звёзды робко появились на темнеющем небе, а вскоре за ними всплыла и полная луна. Её холодный свет мягко ложился на булыжную мостовую, придавая камням серебристый оттенок. Вода в Влтаве казалась почти чёрной, и по её поверхности скользили блики лунной дорожки.

Мы медленно шли по мосту, теряясь среди туристов и случайных прохожих. Мужчина рассказывал мне о старинных легендах, связанных с этим местом: о святом Яне Непомуцком, о тайнах пражских алхимиков, о том, как мост строили по повелению императора Карла IV.

Когда прохожих стало меньше, он предложил купить по чашке кофе в уличной кофейне. Мы взяли стаканчики с ароматным напитком и спустились ближе к реке, туда, где было тише и почти никого не было.

Я облокотилась на кованое ограждение и замерла, вглядываясь в водную гладь. Вокруг царила редкая для мегаполиса тишина. Только плеск воды, лёгкий ветер и редкие шаги вдалеке. Это мгновение напоминало сон, в котором всё гармонично: вечер, город, кофе, спокойствие.

Я не помнила, когда в последний раз чувствовала себя настолько легко и умиротворённо.

Мужчина подошёл ко мне и тоже облокотился на ограждение, глядя в воду.

— Здесь очень красиво, — я решила нарушить долго хранившееся молчание.

— Согласен. Я всегда любил это место.

— А какое ваше любимое место в Чехии?

— Наверное, Брно. Мне нравится его природа, его медленный, почти провинциальный ритм. Там легко дышится.

— Вам нравятся спокойные места?

— Чем тише вокруг, тем тише внутри. — Он говорил просто, но в его голосе было что-то такое, что сразу отзывалось внутри.

— Господин Власов, а у вас есть семья? Девушка, жена, дети?

— Нет. Я не семейный человек. Это не для меня.

— Почему?

— На это у меня есть личные причины, — он уклончиво ответил, всем видом показывая, что не желает вдаваться в подробности. — А вы? Есть кто-то рядом?

— Если вы о парне, то нет. Я считаю это сейчас лишним.

— И откуда у молодой и привлекательной девушки такие убеждения?

— Как вы сказали, личные причины.

— Вы умеете находить сильные аргументы.

— Не всегда, но стараюсь. Это единственный способ отстаивать себя в мире, где тебе никто ничего не должен.

— И правильно делаете. Сейчас важно уметь постоять за себя — и не только кулаками.

— Согласна. Мир сейчас жесток.

— Поверьте, как историк, я знаю: он всегда был таким. Только проявления меняются.

— Мне казалось, что раньше у людей были ценности.

— Ценности, за которые убивали, пытали, осуждали и сжигали. Люди не становились добрее. Просто злость меняет форму.

— Судя по вашим аргументам, мир был тогда более жестоким, чем сейчас.

— На самом деле мир не становится более или менее жестоким. Он всегда одинаково жесток, но в каждое время эта жестокость проявляется по-разному.

— Приму к сведению.

Подобные разговоры всегда навевали на меня грусть и тоску. Я снова чувствовала безысходность и невозможность что-либо изменить в своей жизни. «Опять я слышу доказательства того, что день сурка неизбежен. Только в рассуждениях Власова это касается всего мира и всего человечества в целом».

Заметив мой грустный взгляд, который теперь был безжизненным и поникшим, мужчина изменился в лице.

— Госпожа Морозова, у вас есть заветная мечта?

— Что? — резкая смена темы ввела меня в ступор и сильно дезориентировала.

— О чём вы мечтаете больше всего в вашей жизни? Я уже понял насчёт квартиры и сестры. Но я хочу узнать, чего вы хотите достичь для себя.

— Даже не знаю. Я как-то не задумывалась о таких вещах.

— Разве вы никогда об этом не думали?

— Нет, — из меня ненароком вышел вздох отчаянья. — Сколько себя помню, я всегда думала о сестре, об отце и о том, как устроить достойную жизнь для Кати. Единственный случай, когда я подумала о себе, это тот раз, когда я объявила о своём намерении переехать в Москву и поступить там в университет.

— Как я понимаю, вам по итогу удалось это сделать?

— Да, — впервые за весь вечер на моём лице появилась широкая улыбка. — И даже со стипендиальным обеспечением.

— Неплохой итог. А почему вы перестали строить планы на жизнь дальше?

— Потому что я поняла, что о чём бы я ни мечтала, это всегда останется всего лишь фантазией, не имеющей ничего общего с жизнью. Нужно всегда быть реалистом, а не слепцом, верящим во всякую ерунду.

— Например? — мужчина смотрел на меня внимательным взглядом, с интересом ожидая мой ответ.

— Например, почти все мои друзья фанатели от сериалов вроде «Сверхъестественное» и любили обсуждать всякую нечисть. В моём детстве все только и говорили о «Сумерках» и постоянно спорили, кто лучше: вампиры или оборотни.

— А какого мнения придерживались вы? — Власов придвинулся ближе ко мне, с интересом наблюдая за моим взглядом и моей реакцией.

— Никакого. Я всегда считала и до сих пор считаю, что все эти фантазии — ерунда и глупые россказни, которые только затмевают здравый разум глупыми сказками. Зачем верить во всякие небылицы, когда надо думать о реальных вещах и решать реальные проблемы?

— Вот здесь я с вами согласен. Уход от реальности — не способ решить проблему. — Власов произнёс это вполголоса, не глядя на меня. Его взгляд был устремлён куда-то в темноту над рекой, будто он пытался разглядеть то, что давно утратил.

— Вот видите. Вы человек с головой, профессор, всё понимаете с полуслова. Это радует. А то я уже привыкла, что на подобные размышления все только усмехаются или крутят пальцем у виска.

— На самом деле я всегда так считал. Мифы, легенды, страшилки — всё это, по сути, попытка объяснить непонятное. Или просто способ уйти от того, что давит. Я своим студентам на лекциях то же самое говорю. Так что вы попали в точку.

— Приятно это слышать, — я невольно улыбнулась.

— Так вы всё же не ответили на мой вопрос, — мужчина повернулся ко мне вполоборота. — Что вы хотите для себя? Не для сестры. Не для отца. А лично для себя?

Я опустила глаза, обхватив пальцами стаканчик остывшего кофе.

— Не знаю... правда. Наверное, я ещё не доросла до этого ответа. Или просто... слишком много всего другого было в голове. Времени мечтать не оставалось.

— Вы удивляете меня всё больше, — тихо сказал он. — Слишком глубокие мысли... как для вашего возраста.

— Я просто рано повзрослела. И, возможно, немного перегорела на этом пути.

Он на секунду замолчал, затем произнёс почти шёпотом:

— Это видно. Вы не похожи на других. Ни поведением, ни взглядом.

— Каждый человек — особенный. Просто кто-то ещё не нашёл, в чём именно.

— Большинство и не ищет. Думают шаблонами. Повторяют чужое. — Лицо Власова стало строгим, взгляд напомнил экзаменатора, оценивающего ответ студента.

— Вы сделали такой вывод, глядя на своих студентов?

— Не только. Но они стали последним доводом.

— Тогда мне вас немного жаль, — сказала я неожиданно даже для самой себя.

— Почему же? — он резко посмотрел на меня. Лунный свет задел зрачки, и в них сверкнуло что-то холодное, почти нечеловеческое.

— Потому что, по вашим словам, вы замкнутый человек. Сторонитесь людей. Закрылись. Я не лезу в причины, они у всех свои. Но это... неправильно. Хотя бы потому, что вы уже забыли, как это — быть открытым миру.

Власов не ответил сразу. Потом произнёс глухо:

— Каждый живёт так, как ему проще. Я живу как умею.

— Вам не проще. Вы просто привыкли думать, что так — безопасней. Но ведь вы не знаете, как это — иначе. Не пробовали. И оттого не можете сравнить.

Мужчина долго молчал. Потом тихо, почти неразличимо, выдохнул:

— Я могу.

После этих слов Власов сделал шаг в сторону, отвернулся и больше не сказал ни слова.

Я до конца не поняла, чем могла задеть Власова. Его отстранённость, его короткое молчание — всё это внезапно обрушилось на меня тяжестью, будто я сорвала что-то очень хрупкое. Я бросилась за ним почти машинально. В груди сжалось. «Вот и всё, — мелькнуло в голове. — Два дня старалась, открывалась, шла навстречу. И зря».

Злость — на себя, на ситуацию, на него — вспыхнула ярче мороза. Я обогнала мужчину и встала прямо перед ним, преграждая путь.

— Если я чем-то вас задела — простите. Я не хотела. Давайте просто завершим вечер без недомолвок. Нормально. Спокойно.

Он остановился. Несколько секунд смотрел на меня, словно оценивая, стоит ли продолжать разговор вообще. Но его голос прозвучал неожиданно мягко:

— Звучит разумно, — мужчина кивнул. — Тем более, думаю, вы проголодались.

— Мы же уже обедали.

— Это было днём. Сейчас уже поздний вечер. По всем правилам приличий — пора ужинать. Да и завершать прогулку на холодном ветру, согласитесь, не самая элегантная идея.

— Не вижу в этом особого смысла, — буркнула я, стараясь скрыть раздражение.

— А я, напротив, настаиваю, — взгляд Власова снова стал серьёзным, но без прежней холодности. — Один хороший ужин ещё никому не навредил. Особенно под конец насыщенного дня.

Я вздохнула.

— Хорошо. Раз уж вы настаиваете — пусть будет так.

— Отлично, — в голосе моего собеседника вновь появилось то спокойствие, которое меня когда-то успокаивало. — Машина недалеко. Поехали куда-нибудь потеплее. Холод пробирает до костей.

— Только, пожалуйста, без прогулок по мостам. Я люблю тепло. Я вообще — человек солнца.

Он усмехнулся уголком губ:

— Учту. Вспомнил одно место неподалёку. Думаю, вам понравится. Там всегда уютно и... ни сквозняков, ни вопросов.

Мы молча направились к машине. Ночь опустилась на Прагу с какой-то особенной мягкостью — город будто укрылся бархатным покрывалом огней и теней. За окнами проносились улицы, постепенно терявшие свою праздничную подсветку — мы ехали прочь от центра, туда, где, как оказалось, спрятан был небольшой ресторан.

Он напоминал старую богемскую харчевню — с массивными деревянными балками, приглушённым светом, каменными стенами и тяжёлыми резными дверями. Всё здесь дышало теплом и покоем. В центре зала потрескивал настоящий камин — огонь внутри него будто знал своё дело: не пугал, не жег, а согревал и усмирял душу.

Я почти инстинктивно потянулась взглядом к нему, и Власов тут же это подметил. Он кивнул в сторону одного из свободных столиков неподалёку от камина и, не говоря ни слова, отодвинул стул. Я поблагодарила его и опустилась на мягкое кожаное сиденье.

Полумрак, в котором утопала половина зала, неожиданно оказался не мрачным, а каким-то защитным, интимным. Он будто давал передышку — и телу, и мыслям.

Через пару минут к нам подошёл молодой официант с блокнотом. Он начал что-то вежливо говорить — и я сразу поняла, что английский для него был терра инкогнита. Я растерянно заглянула в меню, утыканное чешскими словами, больше похожими на ребусы. Власов сдержанно усмехнулся, сделал пару уверенных движений рукой, выбрал что-то в меню и без лишних слов обратился к официанту по-чешски. Его голос был низким, спокойным, и слова лились, как будто он говорил на родном языке.

Официант вежливо кивнул, что-то быстро черкнул в блокноте и почти бесшумно удалился.

— А что вы ему сказали? — тихо поинтересовалась я, когда официант скрылся за дверью.

— Решил избавить вас от мучений и взял инициативу в свои руки, — ответил Власов с лёгкой полуулыбкой. В его голосе слышалась сдержанная доброжелательность, почти домашняя.

— А можно поинтересоваться, на чём остановился ваш выбор?

— Классический гуляш, брускетта от шефа и овощной салат с мягким домашним сыром. Вино заказывать не стал — подумал, что после долгой прогулки вы предпочтёте чай.

— Вы угадали. А откуда вы вообще знаете, что я люблю подобную кухню? — искренне удивилась я.

— Не знал, — пожал он плечами. — Просто сделал ставку на классику. Обычно это беспроигрышный вариант.

— А если бы я оказалась вегетарианкой? — прищурилась я с невольным азартом в голосе.

— Я бы немедленно извинился и что-нибудь исправил, — он чуть наклонился вперёд и посмотрел на меня снизу вверх, будто бросая вызов. — Но, похоже, и на этот раз я оказался прав.

Я хмыкнула, не в силах сдержать улыбку. В этот словесный поединок он действительно выиграл — с достоинством и тактом.

Блюда не заставили себя ждать. Едва их поставили на стол, как всё пространство вокруг наполнилось тёплыми ароматами — мясо, томаты, пряности, свежие травы. В животе немедленно заурчало.

Нам принесли чайник крепкого чёрного чая и две простые белые чашки. Всё было скромно, но с тем самым старомодным уютом, который создаёт атмосферу не хуже любой изысканной обстановки.

Когда я взяла первую вилку гуляша, то поняла, насколько отвыкла от настоящей еды. Той, которую не развозят в коробках, не размораживают в микроволновке, не кладут на пластиковые подносы. Вкус был насыщенным, глубоким, будто из детства. Я ела медленно, но с жадностью, смакуя каждый кусочек.

— Всё в порядке? — спросил Власов, наблюдая за мной с явным удовольствием.

— Это потрясающе, — выдохнула я. — Я уже и не помню, когда ела что-то подобное.

— Рад, что угадал, — сказал он спокойно. — Я думаю, иногда человеку просто необходимо почувствовать вкус жизни. В буквальном смысле.

Я не стала спорить. Впервые за долгое время я чувствовала себя почти счастливой.

В отличие от меня, мужчина всё это время лишь вяло ковырялся в своей тарелке, будто ел через силу. Периодически он бросал на меня короткие, отстранённые взгляды, в которых сложно было уловить что-то конкретное — ни раздражения, ни интереса. Когда тарелки опустели и официант молча заменил их на чайник с тёплым чаем и две фарфоровые чашки, атмосфера за столом немного потеплела. Власов, прихлёбывая чай, наконец выдал с лёгкой ухмылкой:

— По вашему лицу вижу: ужин вам пришёлся по вкусу.

— И не скрою. Всё было просто великолепно. Даже не ожидала, что так наслажусь простой едой. Я отставила чашку и улыбнулась. — Спасибо вам. За всё.

— Рад, что не разочаровал, — на его губах появилась едва заметная улыбка, такая редкая, что от этого — почти драгоценная.

— Мне действительно было приятно провести с вами день. Прогулка, разговор, даже этот ужин. Всё это... как будто на день вырвано из жизни, где я вечно куда-то бегу.

— Не стоит благодарности, — отозвался он, снова хмурясь. — Это скорее... элементарное проявление вежливости. Ничего больше.

— Но ведь вы не обязаны были всё это делать. Мы же, по сути, просто два человека, случайно оказавшиеся по одну сторону переговорного стола.

— Я воспитан по-другому, — голос Власова стал более жёстким, но не грубым. — И если человек приехал издалека, он гость. Это накладывает на принимающую сторону определённые обязательства.

— Тогда сегодня вы вполне заслужили звание образцового хозяина, — я постаралась смягчить тон, чувствуя, как что-то вновь подёргивает его изнутри.

Он не ответил сразу. Лишь глухо пробормотал, глядя в сторону:

— Надеюсь.

Мне стало не по себе. В голосе мужчины снова послышалась та странная нота — не то печали, не то чего-то недосказанного, и в глазах мелькнула знакомая тень.

— С вами всё в порядке? Простите, если спрошу лишнего... Просто вы как будто становитесь другим — на мгновение. Каким-то... потерянным.

— Вам показалось, — отрезал он. — Личные эмоции не должны мешать делу.

— Вы считаете, у нас с вами осталось незавершенное дело?

— Не вы ли вчера начали наш разговор именно с этого? — отозвался Власов, всё ещё глядя куда-то в тёмную глубину за моим плечом. — Я напомню, что инициативу предложений проявляли вы.

— И я их полностью озвучила. Теперь решение — за вами.

— А вы бы как поступили на моём месте? — неожиданно спросил он, и в его голосе вновь прозвучало живое любопытство.

— Вы всерьёз хотите узнать, что бы я сделала с пятьюстами миллионами долларов? — я рассмеялась, нервно, с лёгкой насмешкой. — Вам не кажется, что вы немного переоцениваете мою осведомлённость?

— А мне вот именно ваше мнение интересно. Без стандартных формул.

— Хорошо, — я чуть наклонилась вперёд, сцепив пальцы. — Во-первых, я бы вложилась в недвижимость. Один-два объекта — пусть будут. Это всегда остаётся стабильной инвестицией. Во-вторых, я бы открыла своё дело. Что-то небольшое, но надёжное. Кафе, может, или маленькое издательство. И третье — я бы положила основную сумму на долгосрочный счёт. Чтобы знать, что у меня есть подушка безопасности, если однажды всё рухнет.

— Здраво, — собеседник не сводил с меня глаз. — А себе лично что-нибудь оставили бы?

— Немного. На что-то тёплое. Может, на поездку, на пару безумств. Знаете, просто... пожить. Не ради цели, не ради выгоды. А просто для себя. Вы ведь вчера сами сказали: а почему бы и не подумать о себе?

— Сказал, — медленно кивнул он. — И вы запомнили.

Я улыбнулась — тихо и искренне. Возможно, впервые за этот вечер.

Господин Власов негромко хмыкнул и перевёл взгляд на огонь. Отблески пламени танцевали в его глазах, будто оживая в этих зелёных зрачках, придавая им то золотистый, то медный, то почти янтарный оттенок. Я неосознанно засмотрелась — слишком уж завораживающим показалось это зрелище. Но, заметив за собой эту слабость, я быстро отвела взгляд. Надеялась, что он не заметил.

Между нами повисло тяжёлое, вязкое молчание. Словно за весь день мы исчерпали запас слов и теперь просто не знали, как быть дальше. Я пыталась читать по его лицу, но оно, как и прежде, оставалось безмолвной маской — холодной, сосредоточенной, непроницаемой. Эта тишина давила. И когда я почувствовала, что больше не выдержу, решилась:

— Думаю, если мы закончили, вы могли бы отвезти меня в гостиницу? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Он чуть приподнял брови, будто возвращаясь из каких-то собственных мыслей:

— Ничего больше не хотите? Десерт, чай?

— Нет. Спасибо. Экскурсия была насыщенной. И день, и вечер выдались... интенсивными. Я немного устала.

— В таком случае позвольте мне рассчитаться — и сразу поедем.

— Я могу сама заплатить, — подчеркнула я, стараясь, чтобы это прозвучало твёрдо, почти как вызов.

— Не сомневаюсь. Но сегодня позвольте мне остаться в рамках приличий и всё-таки закончить ужин, как подобает. Без споров.

Мужчина встал, поправил рукава пиджака и направился к барной стойке. Через мгновение позвал официанта, и они заговорили на чешском — тихо, сдержанно. Я не поняла ни слова, но обратила внимание: лицо парня в форме сменилось. Он широко улыбнулся, а в глазах заискрился тот самый неподдельный блеск, который редко увидишь — благодарность.

Когда Власов вернулся к столу, он сдержанно кивнул:

— Всё улажено. Поехали?

— Вы сказали официанту что-то особенное? У него было такое лицо... — не удержалась я.

— Просто поблагодарил за хорошую работу. И оставил благодарность в материальном эквиваленте, — тон у него был всё тот же: холодный, почти отрешённый.

— Значит, вы умеете быть щедрым?

— Когда хочу. А хочу я нечасто.

Мужчина развернулся к выходу, и я, накинув куртку, последовала за ним. В голове всё ещё крутились его слова — сдержанные, взвешенные, но оставлявшие слишком много недосказанности.

Мы вышли на улицу. Холодный ночной воздух ударил мне в лицо, будто напоминая о реальности после долгого, почти сказочного вечера. Я поёжилась и плотнее запахнула на себе тонкую куртку, инстинктивно обняв себя руками — так хотелось сохранить хоть каплю тепла. Мы быстро дошли до машины, и я, не раздумывая, села на пассажирское сиденье, стараясь как можно быстрее укрыться от ветра.

Власов, устроившись за рулём, бросил в мою сторону короткий взгляд и включил обогрев сидений. Я молча кивнула в знак благодарности и впервые за вечер поймала его взгляд — спокойный, чуть усталый, но всё ещё внимательный. Мы ехали в тишине. На улицах почти не было машин. Прага постепенно засыпала, и это спокойствие передавалось мне.

Когда автомобиль остановился у входа в гостиницу, я почувствовала облегчение и лёгкую грусть одновременно. Всё, что я хотела сейчас, — это снять эти проклятые кроссовки, натеревшие мне пятки, принять горячий душ, переодеться в пижаму и спрятаться под одеялом. За весь день я так вымоталась, что ощущала каждую клетку своего тела.

— Господин Власов, — тихо сказала я, — спасибо вам за сегодняшний день. За всё. Мне действительно было приятно провести это время в вашей компании.

— Рад это слышать, — раздавшийся в салоне автомобиля голос был сдержанным, но тёплым.

— Спасибо за экскурсию, за рассказы, за ужин. Это был один из тех дней, которые остаются в памяти.

— Жаль, что вы уезжаете.

— Да, мой рейс завтра вечером. Деловой визит завершён, а результатов, как видите, ноль.

— Вы слишком строги к себе, — в бархатном голосе прозвучала тень недовольства. — Иногда итог приходит позже, чем мы ожидаем.

— Лучше быть реалистом, чем тешить себя пустыми надеждами. Все мы, в конце концов, легко заменимы.

— Жестокий вывод, — сказал он почти шёпотом, — но не всегда верный.

— Давайте не будем прощаться на грустной ноте, — я попыталась улыбнуться. — Пусть каждый останется при своём мнении.

— Значит, на этом мы прощаемся?

— Думаю, наши дороги вряд ли снова пересекутся. Всё хорошее рано или поздно заканчивается.

Он ничего не ответил. Только посмотрел в мою сторону чуть дольше, чем обычно.

— Желаю вам удачи, — добавила я.

Я уже собиралась открыть дверь, но замерла на секунду, словно что-то не давало уйти. Наконец решившись, я потянулась к ручке. Но в этот момент он окликнул меня:

— Вероника.

— Да?

— Передайте господину Соколову: я согласен. Я приму его условия и размещу вклад. Пусть он свяжется со мной напрямую — обсудим детали.

— Вы серьёзно? — я буквально замерла на месте.

— Абсолютно.

Я вскрикнула — не от удивления, а от неожиданного восторга:

— Обязательно передам! Огромное спасибо. Вы не пожалеете об этом, правда!

Он улыбнулся — едва заметно, почти призрачно.

— Доброй ночи, Вероника.

— Доброй ночи, — выдохнула я, когда его машина уже разворачивалась на пустой улице.

Я стояла у дверей отеля ещё с минуту, не веря в происходящее. Это было моё первое деловое задание. Первый переговорный опыт. И — победа. Я сделала это. Не подвела. Смогла. Всё только начинается.

С этой мыслью я поднялась в номер и впервые за долгое время уснула с ощущением будущего.