Кодекс демона

— ну же, звездочка, попробуй ещё, — мужской голос ласково гремит над ее ухом, опаляя своим дыханием. По телу проходит приятный табун мурашек.

Маленькая девочка, лет семи-восьми, от силы, сосредоточенно хмурится, выставляя ручки в кружевных чёрных перчатках вперёд. Веки закрываются, выделывая ее более сосредоточенной, волосы чёрные, как смоль, начинает трепыхать бьющий в лицо ветер, контролируемый ею же.

«Представь себе, что зажигаешь этот куст, представь, как вспыхивает, как полыхает, » — наставнически думает девочка, шевеля пальцами. Голос звучит, как у ее учителя.
У нее всегда всё получалось, даже отлынивать от уроков у самого грозного преподавателя в их дворце, но воспламенить близстоящий куст смородины по настоянию отца не удавалось уже добротных 30 минут. Возможно, из-за того, что ей было жалко палить один из самых прекрасных кустарников в их саду, или из-за несосредоточенности, коя проявилась зеванием и частыми хлопками густых чёрных ресниц с подсчетом всех бабочек округи. Конечно же она зевала и хлопала глазами в надежде приложиться к подушке, ведь всю ночь она провела за туалетным столиком того самого строгого преподавателя, узорно выводя на пергаменте дракона, высунув в стараниях язычок. Она вернулась в свою почивальню под утро, когда дорисовала водного огнедышащего и впихнула его в лицо заспанного учителя, точнее ее на руках, бесшумно крадясь по темным закоулкам дворца, пронёс тот самый грозный преподаватель, с хмурым лицом укладывая малышку в постель.

«— утром ты не встанешь, принцесса, а у нас ещё теория по ведьмам и практика с твоим отцом. — прохладно заверяет ее мужчина, выключая прикроватный светильник, его глаза блестят от отражения в них Луны, делая мужчину загадочной персоной.»

Девочка мотает головой, дабы избавиться от отвлекающих ненужных в данный момент мыслей, кидает взгляд на преподавателя, что выжидающе рассматривает свою подопечную. Его взгляд так и нарочит высказаться тонким его устам, что он оказался снова прав, и она сейчас начнёт клевать носом, не соберись и не выполнив указания отца.
Снова жмурится, до боли закусывает и так искусанную губу. Нужно было отучаться делать так, либо не волноваться так часто по причине и без, ибо мама с угроз перейдет к действиям и сделает все, что угодно, лишь бы ее единственная дочь наследница не пренебрегала вредным привычкам.

Вздыхает и снова визуализирует перед собой полыхающее пламя. В момент в глубине ее внутреннего мира загорается, словно спичка, искра, подгоняемая разгораться встречным ветром.По венам бурно начинает течь сила, собираясь в клубок у сердца, яро пульсируя. Девочка чувствует, как вздымаются ее волосы от напора энергии, как на подушечках пальцев, сквозь ткань перчаток, образовывается пламя. Ее захлестывают эмоции, подступая краской к бледному лицу. Хочет визжать, прыгать и радостно бросаться на шею преподавателя, но дело сделано не до конца, поэтому она снова хмуриться, не распахивая серые глаза.

В руках с каждым язычком пламени образовывается большая огненная сфера, трепещущая словно выпущенная из пасти дракона, портрет которого покоился в грудном кармане учителя. Сфера растёт, и брюнетка понимает, что справится с таким сильным напором не сможет, если не сделает нужное.

Немного погодя, чтобы запомнить это чувство, колышущееся внутри, которое вызывало лишь магия огня, никакая иная, она пускает огненную сферу в намеченный куст, зажмуривая ещё сильнее глаза. Почему то ей кажется, что ничего не получится и она облажается по полной перед папой и учителем.

Но ее переживания в пух и прах сшибает, словно кегли шар, треск разгорающегося кустарника. Не веря своему слуху, принцесса раскрывает сначала один глаза, а мгновением позже и второй, завороженно смотря на огонь.

— умница, просто умница! — хлопает в ладоши отец маленькой девушки, подхватывает ее на руки, слыша заливистый смех счастья, и целует в носик, приговаривая, какая его дочь молодец.

— вы гений, О́дин! Осталось обучить ее силе шторма, и она будет готова. — снова в сердцах ликует владыка древнего государства, целует бледную щеку дочери.

— после освоения силы огня, проблем с силой Ран не будет, ей хватит пару дней, — вежливо наклоняется вперёд учитель, как бы показывая свою утончённость придерживаться манерам, почтительно улыбается, рассматривая детские черты лица чада господина.

« если, конечно, принцесса будет придерживаться распорядка дня, » — дополняет свою речь он хитрым напоминанием в ее голове. И девочка улыбается, вперившись льдистыми глазами в идентичные. Ей всегда нравилось, когда он проникал к ней в голову и говорил с ней мысленно. Тем самым он щекотал ее дрыхнувшую магию внутри нее.

— принцесса, вы же помните, что у нас ещё и теория по истории ведьм? — нарочито спрашивает ее преподаватель в момент очередного зевка.

Его всегда называли грозным, все жильцы дворца, кроме отца и матери, из-за сведённых к переносице бровей, холодного взгляда, проходящего сквозь людей, и спокойствием поставленного голоса. Но девочка так не считала, он не хмурился, он анализировал каждое сказанное оппонентом слово, каждое его движение, готовый броситься в атаку из-за некой паранойи. Она часто спрашивала гувернантку, отчего же он грозный, если всего лишь придерживается правила приличия и величия? Нянька опускала глаза, пристыжено разглядывая полы своего платья.

Принцесса кивает в знак согласия. Конечно же она помнит, этого урока она ждала целый год, а то и больше, лишь бы услышать из уст мага его истории с взаимодействием ведьм.

— зайди ко мне после урока, Афина. У меня для тебя сюрприз, — отец опускает дочь на ноги, кладя руки ей на плечи.

Афина.

Собственное имя звучит странно и услышано, будто впервые. Оно набатом звучит в голове, разбивает картину перед глазами. Начинает всё темнеть. Девочка теряется, в испуге мечась от отца до учителя, что расплываются, на мелкие кусочки ломаются. Она закрывает глаза, зажимает уши, предвещая лязг, так передвигаются те чудовища из лабиринта.
Вокруг тьма, давящая и уничтожающая. Вокруг пустота, холодная и замыкающая в свою хватку. Такое было ранее. Перед тем, как она очнулась от заполняющей ее энергией там.
Сердце угрожающе подпрыгивает, в горле пересыхает, и она начинает кричать, кричать, что есть мочи, лишь бы проснуться. Ведь это сон, светлый, медленно перетекающий в темный и страшный. Кошмар.

Пару секунд хватило, чтобы распахнуть глаза и резко подорваться на кровати, отчаянно глотая колючий воздух. В голове всё звучит произнесенное мужчиной имя, в груди теплиться сгусток энергии, подобно маленькому костру, согревающему внутренности.

По левую руку, сквозь бьющиеся в ушах сердце, слышаться возня, а затем громкое падение с неразборчивой руганью. Девушка оборачивается на звук, перед этим ухватывая шприц, лежащий у ее койки, направляет его острие на пухлого мальчишку в недоверии. Тот даже не замечает на себе пристальный взгляд, пытаясь встать с пола и в это же мгновение не разлить остатки супа с тарелки.

—Кланк! — шипит он, все же поднимаясь и поднимая унёсший за собой стул, его футболка иллюстрирует, что подавали сегодня на обед: курица и лапша, прибитая бульоном. В какое-то другое время произошедшее показалось ей довольно забавным, и она бы вдоволь посмеялась над неуклюжим мальчиком, но сейчас, когда страх так отчаянно бьется в ее сознании, делая всех врагами, она направляет иголку в сторону мальчика. Плевать даже, что это не особо защита и на такую угрозу поведётся лишь таракан.

Но острие шприца оказывает должный эффект. Мальчик застывает взглядом на медицинском приспособлении, нижняя губа его дрогает, и он поднимает руки в знак капитуляции.

—Кланк, — жалобно протягивает он, нервно сглатывает. — Ньют, Алби, сюда скорее! Клааанк, она меня сейчас препарирует шприцем! Кто-нибудь, помогите.

От его поросячьего визга становится дурнее, чем было, поэтому девушка опускает шприц на его положенное место, падая обратно на подушку. Этот пугливый мальчишка ей ничего не сделает, лишь только остатками супа обольёт. Голова трещит, а под закрытыми веками, словно выжжено, появляется силуэт учителя из сна.

Афина.

Вмиг пухляк затихает, а дверь в медпункт распахивается. Девушка лениво открывает глаза, взор туманный из-за сна, но она отчетливо видит стадо парней, один из которых уверенно держит кухонный нож. Неужто они ее боятся, раз приперлись с оружием и толпой?

« <i>Толпу следует остерегаться, она опасна своим безрассудством</i>» — слова прожигают голову, голос заставляет трепетать тлеющий огонь. Тот самый учитель из сна.

— Тебе бы, вместо петухов, будить нас, Чак, — цокает один из них, тот, что с ножом. Выглядит он достаточно грозно из-за своих своеобразных бровей и сложенных на груди рук.

— прошу всех удалиться и заняться своими делами, — басистый голос разноситься по помещению, круто задевая обнаженные нервы девушки, что недовольно жмуриться, чуя, как нарастает головная боль.

Медицинский пункт покидает толпа, оставляя лишь двух парней, уже знакомых ей, и пухляка, что мгновенно оседает на стул, приготавливаясь слушать рассказ новичка. Парни подходят ближе, и в голове девушки освежается воспоминание о лабиринте и тварях, что так стремительно неслись за ней.

— Как самочувствие, салага? — произнёс темнокожий. По голосу, по манере ходить и уверенности в глазах несложно было догадаться, кем он являлся — вожак сего стада, а светловолосый, с кем ей довелось разделять участь в бесчисленных поворотах из каменных глыб, — его зам.

Девушка поморщилась от обращения, навевающее отвращение, и приподнялась на подушке. Спина ужасно ныла, как и все тело, находясь без движения, побитое твёрдым матрасом. Ей не хватало свежего воздуха.

— Афина, — просипела она, понимая, что вряд-ли кто-нибудь из присутствующих услышал ее, прочистила горло и вздернула подбородок, всячески показывая свой характер. — мое имя Афина, не нужно называть меня салагой.

Светловолосый хмыкнул, как бы принимая ее вздернутый носик. Характером здесь был наделён каждый.

— крутяк, прям, как у богини войны, — пролепетал пухляш, отхлебывая из тарелки оставшийся суп. Он выглядел беспечно, словно наполнен был изнутри безалаберностью, ни капли не осталось с его испуга.

— хорошо, Афина. Как твоё самочувствие? — повторился вожак с трепещущим спокойствием. Им что-то нужно было от нее.

— жить буду, — кивнула она, нервно дергая уголками губ, дабы почтительно улыбнуться. Не получилось. Боль иголками впивалась в виски, пульсируя. — у вас не найдётся таблетки от головной боли?

— таблетки не помогут, тебе нужен свежий воздух.

Она кивает, медленно, держась за голову, будто после похмелья, поднимается с койки.

— я нахожусь в сердце лабиринта — в Глейде, верно?

— Лучше было, если Глейд считался желудком лабиринта, — расхохотался кудрявый мальчик у ее койки. Он, не заморачиваясь о манерах, вовсю облизывал тарелку, громко хрюкая.

— Чак, — нараспев позвал его светловолосый, остро впиваясь карими глазами в подавившегося мальчика. В чёрном омуте его глаз Афина увидела склонность анализировать всё и всегда. Значит, он местный аналитик и птица секретарь вожака, напоминающий смутно ей кого-то.

Голову снова прошибло, но не болью, а осознание пустоты в черепной коробке. Ничего из прошлого она не помнила, даже маленькую крупицу. Собственная внешность ей была туманна, да и возраст тоже. Имя — это всё, что ей оставили. Только кто это сделал?

— у меня амнезия? — спросила она, обращаясь именно к блондину. Отчего-то ей казался он смутно знакомым и в каком-то смысле родным (?). В двух словах, вселял доверия. Не то, что качок- вожак а-ля Геракл, уж больно он свысока смотрел.

— у всех нас, — встрял снова мальчонок, откашливаясь. Уже готовясь к сентенции, он продолжил: — но это нормально. Те, кто отправили нас сюда, посчитали, что нам не нужно помнить своё прошлое. Мы даже не видим сны. Жалко, так хотелось попрыгать на воздушных облаков.

Голова была готова взорваться от количества вопросов после слов мальчика. Афина воинственно удержала почти слетевшие с губ слова о наркоманском сне с ничуть не уступающими спецэффектами, закусив язычок. Упёрла ледяные глаза в двух парней, стоящих не так далеко. По венам текло жгучее месиво, так норовящее доказать что-то обыденное. Оно было связано с блондином, она точно это знала — догадалась еще в лабиринте, когда тепло липким коконом обволокло ее тело, согревая и приводя в сознании. Он что-то значил для нее, раз так отчетливо запечатлелось к нему доверии.
Хотя, возможен был факт и светлой ауру этого парня, Аля святоша из святош, крепите мне нимб над головой, а то стану павшим ангелом — прислужником владыки преисподней

— Чак, я не нанимал тебя быть гидом, для этого у меня есть Ньют. — темнокожий зыркнул грозно на мальчика. Сейчас он походил на грозовую тучу.

— ну прости, Алби. Я просто впервые вижу девчонку. — Чак, как его назвал предводитель, жалобно захныкал, состроив моську мольбы. А затем встрепенулся и схватил озадаченную девушку за руку, привлекая ее внимание. — а вот изображение на твоей шеи -татуировка?

Афина в непонимание уперлась взглядом в пухляша. О чем он твердил? Какая еще татуировка на шее? Рука сама собой потянулась к шее, и только сейчас девушка заметила и почувствовала ткань, прилегающую к рукам. Кружевные перчатки, точь-в-точь, как во сне. Сон, что занавесом исчезал из рассудка, ярко воспламенился, отдавая тупой болью в голове. Девушка покачнулась.

— вот, возьми, — Чак подал ей миниатюрное зеркальце.

Собственное лицо было неузнаваемое, казалось, что это не отражение, а другой человек по ту сторону. И это даже не из-за потери памяти. Она просто выглядела жутко, и это не подходило к ее королевским замашкам. Темные, ничуть не уступающие волосам, круги под глазами, болезненная бледность, вовсе не для голубых кровей, и впалые щеки. Она поджала губы, чувствуя себя отвратительно, и спустила взгляд на тонкую шею, вовсю горящую чёрными линиями, сквозь которые казалось пробиваются язычки пламени и молний. Заключённые в треугольник знак бесконечности и выходящая из него какая-то антенна смутно были знакомы, как и Ньют, но заместо доверия вызывали все спектры отрицательных эмоций.

Тело помнило для чего был поставлен знак, кем и как, поэтому мелкая дрожь, сходная дрожью от бессилия и пассивной агрессии, пробрала до костей. Пальчики в кружевных перчатках медленно коснулись черноты на белизне, дрогнули. Сквозь ткань Афина почувствовала теплоту и мощную энергию, что мгновенно разнеслась по всему телу и поселилась в груди, в районе сердца, как при возникновении огненной сферы из-за сна. От этой силой сознание пробирало могущество, как напоминание о своём предназначение, отчего сон теперь не казался простой фантазией воспалённого сознания. Он был воспоминанием, которых не было у жильцов этого странного поселения.

— ты утомляешь, Чак, — устало потер переносицу Ньют.

— я? — удивился мальчик, ткнув себя в грудь.

— головка от хуя, — инородный голос вне стен медицинского пункта прогремел достаточно вовремя, развевая мысленный процесс девушки. Она хмыкнула, губы растянулись в ухмылке. Как остроумно.

Дверь распахнулась, впуская в медицинский обитель азиата. Он лучезарно лыбился, светясь словно алмаз на солнце. Афина призадумалась: «Геракл был, аналитик был, безалаберность была, к комплекту не хватало балагура, что собственно сейчас и появился.»

— неужто наша пьяница очнулась. А что такой радостный, похмелья нет? — хмурость светловолосого вмиг исчезла, уступая ехидству. Они были друзья- девушка точно знала.

—похмелье обходит меня стороной, шанк. Я же избранный, —он похлопал Ньюта по плечу, протягивая слова, и устремил взор на еле стоящую Афину. — Спящая красавица очнулась, как спалось на чистых простынях?

— замечательно.

— а то и видно.

Он бестактно указал на ее бледность. Хохотнул и прошёл вглубь помещения. Девушка чувствовала, как взгляд нового человека скользит по ней, заостряя внимание на каждой детали, передёрнула плечами и уставилась на свое отражение в зеркальце, уж больно ее привлек медальон на шее.

Он был ромбовой формы и светился зеленым свечением, лишь его касались лучики солнца. Внутри он содержал ворона, окруженного огнем. На обратной стороне медальона покоилась надпись на неизвестном девушке языке, перечерченная молнией. Всё четко и ярко напоминало сон.

— Чак, я помню, что ты обжора, но пища сразу не попадет в желудок. Неудачная попытка, — продолжал разглагольствовать азиат, обойдя девушку. Послышалось недовольное пыхтение кудрявого мальчика, не смевшего перечить балагуру.

— если серьезно, как ты себя чувствуешь, салага? — поинтересовался азиат.

— Минхо, мы уже это обговаривали, — вмешался в нескончаемую речь парня вожак, отрицательно мотая головой.

Пятая точка Афины загорелась любопытством, поэтому она облизнулась и с прищуром начала наблюдать на разгоравшуюся ситуацию меж двумя юношами, в которую нехотя влез и светловолосый, поддакивая темнокожему. Любопытство разжигалось.

— салага, — не обращая на предупреждающий взгляд вожака, протянул азиат обращение, а чтобы она точно ответила, схватил ее за плечи. Бледное тело в черном одеяние невольно вздрогнуло, но ничуть не выразило испуг от неожиданности, лишь мелкой улыбкой одарила парня.

— всё отлично, лишь приступы головной боли.

— ну, как говориться, голова — не жопа, перевяжи и лежи, — он похлопал ее по плечу в знак одобрения, зыркнул радостно на недовольного вожака и закрывшего ладонью глаза его зама. — она отличная замена Гарри! Ньют, ты сам видел, как она неслась на каблуках по лабиринту, ей не будет равных.

— чего? — она не поскупилась на моветон, яро вскрикивая. Ожидала всего, но не возвращаться в тот ад, из которого еле вылезла. Ее платье было испорчено именно из-за этого проклятого места.

— очуметь, салагу и в лабиринт! — восхищенно воскликнул Чак, облизывая ложку. Сегодня он приходился в Глейде комментатором.

— у тебя шарики за ролики заехали или все-таки гривер цапнул? — с театральным беспокойством спросил Ньют, фыркнув.

— а не ты ли жаждал новичка-бегуна? — ответил вопросом на вопрос азиат. И Афина с превеликим удовольствием проконстатировала бы ему факт его сущего дурного тона, но лишь грузно вздохнула, чуя, что не вмещаясь, ее судьбу решит кто-нибудь иной. Например, этот чертов моветонщик, так спокойно обнимающий ее плечи. Но она молчала, морщась от боли после каждого слова извне, к которой присоединилось жжение в районе шеи, там, где покоилась метка.

— я, но она же девушка, — обреченно пытался перечить светловолосый, перекидывая взгляд то на друга, то на девушку, которая так резко распахнула рот в возмущение, что аж страшно стало.

— а вот это уже сексизм, — заверещала она, недовольно сипя. Что что, но она свою честь не даст в обиду. — и вообще, я вправе выбирать свою судьбу сама!

Она по-детски топнула ногой, и в подтверждении ее ребячество ей не хватало надутых губок и протестантски сложенных на груди рук. Минхо радостно хлопнул ее по плечу. Снова.

— это вовсе не сексизм, а по доброте душевной забота. Ты представить себе не можешь, что скрыто в недрах лабиринта. То, что ты видела гриверов и удирала от них, не значит в сумме ничего. — Ньют вскинул руки, давая понять, что девушка не так поняла его фразу.

— ой, как будто в Глейде безопасно. Шел человек справить нужду, да и испарился в унитазе. — Минхо похоже не собирался отступать, а Чак ему опору подставлял, заливисто начиная смеяться. Афина, офигевши, вскинула брови, рассматривая профиль азиата. — да да, салага, так все и было. Дерьмовая, конечно, ситуация вышла, но мальчик пережил.

Повисла тишина, прискорбная, театральная. А затем Минхо вздохнул и толкнул подопечную к двери, прямо на Ньюта и вожака.

— ты выйди, подыши. На свежем воздухе, не разбавленным медикаментами, лучше думается, а я пока придумаю на завтра задания, полегче, чтобы ты без трудностей их прошла и вступила в ряды бегунов. — не останавливался изливать речь Минхо, выталкивая в распахнутые двери брюнетку, что вовсе не сопротивлялась. А вытолкнув, закрыл за ней дверь, оставаясь сам внутри и щебеча что-то парням.

Афина прислушалась, но так ничего не разобрала, даже уже, отчаявшись, прильнула к ветхой двери, напрочь вышибая все правила личного пространства. Но не успела она навострить уши, как дверь снова распахнулась и на пороге показался светловолосый парень, что ошеломлённо посмотрел на чуть не упавшую на него девушку.

Все таки плохая была идея подслушивать, могла себе спокойно бродить по окрестности, осматриваться. Отчего то жар прильнул к лицу, и девушка почувствовала, как алеет. Вот они, проблемы бледных людей-поганок. Сглотнула и нервно попыталась улыбнуться, скрещивая за спиной пальцы. Лишь бы не прикольнулся.

— Афина.

— Ньют.

— как хорошо, что ты не ушла гулять. Мне нужно показать тебе окрестность, рассказать обо всем.

Она почти облегченно вздохнула, да подавилась воздухом. Жар усиливался, шею будто кипятком обожгло.

— все в порядке? — поинтересовался парень, поднимая одну бровь. Получив мелкий кивок, направился в сторону ветхого строения, где скопились люди, смотрящие на них в оба. Идти туда как-то не хотелось, но ослушаться она не смела.

Разминая пальцы рук, она внимательно проглатывала информацию об этом месте, о людях и их профессиях. Кивала, если то нужно было, и чувствовала ужасно дежавю, которое объяснялось со схожестью сна и яви. Уж сильно парень, мелодично говорящий, напоминал учителя из сна. Не только из-за голоса и манеры подачи информации.

— почему ты прихрамываешь? — в лоб спросила она парня, перебивая его предупреждение по поводу лабиринта. Она сама понимала, что вляпалась в большую лужу задницей, но назад пути уже не было. Она добровольно подписала договор с дьяволом, не пытаясь противостоять словам куратора бегунов.

Парень поджал губы. Остановился у столовой недалеко от Фрайпана — повара и посмотрел на нее.

— Сейчас зайдём на кухню и возьмём тебе еду, а затем я передам тебя Чаку. Твой гамак расположен недалеко от его, там уже находятся твои вещи, которые привёз лифт. — голос изменился, от него веяло холодом, и Афина пожалела, что спросила. Вероятно, это была неприятная для него тема.

— вечером будет твоё просвещение, советую не спать или хандрить, а прийти к костру. — продолжил Ньют, намереваясь разогнать не нужные мысли, вызванные новым жильцом Глейда. Он помахал повару и направился в его стороны, мелким кивком призывая девушку последовать за ним. Она грузно вздохнула, покачала головой и направилась за бегуном.

Готовил Фрайпан отменно, но с недочетами, которые Афина сразу подметила, ерзая на стуле напротив повара. Пожалела, опустила взгляд. А затем услышала добрый смешок со стороны двух парней и немного расслабилась, чуть сгорбившись. Брюнетка начала остерегаться своих аристократичных замашек — что-то кололо от них сердце и тряслось злостно тело.

Она, наевшись вдоволь, распласталась на гамаке, изредка бросая взгляд на сидящем неподалёку мальчике, что воинственно пытался не забросать ее вопросами, а девушка закусывала губы, лишь не подметить новую футболку.

— здесь полно дикарей, — фыркнула она. — я похожа на что-то инородное, чтобы на меня смотрели, как сорока на безделушку?

— ты первая девушка в клане парней, чего ты ожидала? —уставился на нее Чак, разводя руки. Кажется, он утолил свою жажду говорить.

— ну уж точно не похабные взгляды, проникающие мне под платье. — вновь фыркнула она, приподнимаясь на локтях. Возмущению ее не было предела, поэтому из ушей уже валил пар. —словно они подвластны лишь животным инстинктам.

— согласен, это ужасно. Но, если я не ошибаюсь, на утреннем собрании Ньют и Алби пригрозили оторвать голову на съедение гриверам тому, кто коснётся тебя хоть пальцем.

— поэтому Минхо вальяжно обнимал мои плечи? — хмыкнула девушка, стаскивая с ног высокий каблук. Ноги, воинственно продержавшиеся всю экскурсию, ужасно ныли.

— он дрых в то время, когда проходило собрание. Да, знатно они вчера с Галли напились и махались у костра. Вот это было шоу!

— как думаешь, что лучше надеть на просвещение? Вот этот топ или свитер? — она иронично покрутила в руках топик с рукавами фонариками лавандового цвета, пропуская историю о пьянке.

— ты только, что говорила о похабных взглядах, — покосился на нее Чак, недовольно осматривая одежду, — а это уж точно заставит их поддаться животным инстинктам.

— ладно, тогда свитер или рубашка?

— рубашка помпезная, прямо под стать празднику, ее, — ткнул он в белую ткань в ее руках. Белизна бы классно выделялась на фоне угольных волос, комбинируя с белесой кожей. — а для чего столько перчаток?

Чак уставился на увесистую стопку разных видов перчаток: там были и кружевные, и бархатные, и кожаные разных цветов. Афина зыркнула на них и достаточно громко вздохнула.

— хотелось бы мне самой знать, но они здесь точно неспроста.

— Разберёмся с этим завтра утром, а сейчас давай я тебя прикрою пледом, пока ты переодеваешься, и мы быстренько потопаем к костру, боюсь, что пропустим всё самое интересное.

Мальчик благородно прикрыл ее от ненужных глаз, пока она быстро сменила наряд на более чистый и опрятный, состоящий из той самой блузки, чёрных джинсов с высокой талией и укорочённым низом и тех же перчаток. Почему-то она остерегалась их снимать. Сердце верещало, пока повременить с открытыми руками. Волосы она собрала в небрежный пучок, оставляя несколько прядей спадать на лицо.

К странному счастью они успели к разжиганию костра, когда начали сгущаться сумерки. Огромное количество парней собралось там, щебеча на разные темы, они усаживались у костра или стояли у стола с нарезками, впихивая в себя жидкость из банок странного происхождения.

Она стояла поодаль, коротко кивая на поздравительную речь Алби в ее сторону. Она, как никак, стала жителем Глейда, поэтому принимала почтение среди соседей. Афина смотрела исподлобья на всех, кроме Чака, Ньюта и Минхо, девушка просто не выносила внимание к себе, раздраженно заправляя выбившуюся часть рубашки обратно в джинсы, избегая всех зрительных контактов. А затем, когда ретировалась под старое дерево, подальше ото всех, к ней подсел Ньют, вальяжной походкой расхаживая. Не хромая.

— ну и как тебе Глейд? — поинтересовался он.

— у вас миленько.

— и всё?

— ну что ты хочешь? Я здесь один день, и то половину лишь в сознании, поэтому это всё, что могу сказать. А нет. Ещё Галли — напыщенный павлин.

— зато у него золотые руки. Это всё почти им построено. — хмыкнул блондин, ударяясь головой об кору дерева. Немного погодя, он протянул ей флягу. — будешь?

Она, даже не задумываясь, отхлебнула и тут же выплюнула содержимое металла под довольное хмыкание.

— что за дрянь?

— о, это пойло напыщенного павлина. Неплохо, правда?

Она недовольно кивнула, вытирая рукавом белой рубашки, чистой между прочем, остатки алкоголя с губ. Это пойло позволяло расслабиться, уж точно, но не сейчас, не ей. Захотела что-то сказать, да замерла, коснувшись взглядом острых ледяных глаз профиля парня. Горящий в карих глазах, почти чёрных, огонь не мог сравниться не с каким, особенно с пламенем в середине Глейда, зрачки Ньюта словно дополняли яркость и теплоту языкам огня.

Он вообще не вовремя развернулся, впиваясь взглядом в льдистые глаза. Без слов, просто зрительный контакт, и она нервно сглатывает, отводя взгляд в сторону толпы, слышит, как он нагло усмехается, и мысленно бьет себя по лбу. Из неловкой ситуации ее выводит резонная сирена, заставляющая всех глейдеров нервно дернуться, Афину тоже. Она волей неволей смотрит на своего оппонента в немом вопросе, а затем задаёт его вслух:

— к чему эта сирена?

— надеюсь ни к тому, о чем я думаю, — он переводит взгляд на Минхо, надвигающегося на них, и подрывается с места, разливая жидкость из фляги на свою футболку. — вот кланк, к тому.

И он резко исчезает из поля видения.

Афина хмурится, смотря, как ошарашено глейдеры несутся к месту, где предположительно находится лифт. И тогда до девушки дошло к чему вся паника. Лифт снова возвращался. И с чем то уж точно интересным.

Она подскочила со своего места, подчеркивая, как неудобно она сидела, отчего копчик недовольно ныл. Чуть прихрамывая от боли, она добралась до общего костра и уже устремилась к лифту, где началось столпотворение, но была остановлена заколыхавшимся чувством могущества магии в грудной клетке. Она почувствовала, что пламя, разжигаемое сухим деревом, тянет ее, словно металлическая побрякушка магнитом. Застонала, потому что не могла сдвинуться с места, и, бегло посмотрев на выжидающих лифта парней, ринулась к костру.

Ночь мглой покрыла Глейд.

Язычки пламени стали ярче, дым оседал в легких, но она все также стояла близко к огню. Метка на шее горела и пульсировала, руки тянулись к теплу. Заколдованная она сняла перчатку с правой руки, с любопытством полюбовалась на чёрный маникюр и остренькие ноготочки, коснулась пламени, и никакой инстинкт самосохранения ее не остановил.

Огонь перекинулся ей на руку, ласково бредя по локтю к шее, к метке, он не опалил, не обжег ничуть, лишь возбудил огонь внутри, завёл шкатулку с роковой музыкой, заставляя отплясывать в ритм сердце. По венам поползло жгучее тепло и сила. И брюнетка ахнула, заворожённая зрелищем. Все звуки извне затихли.

Внутри все переворачивалось, пламя сшибало все.

Она начала поворачивать руку, как бы перекидывая и перекатывая языки пламени. Не описать было как всё внутри переменилось и трепетало. Чуть помедлив, визуализируя сон и вспоминая свои же мысли, девушка возбудила огонь стать больше, ухмыльнулась и мгновенно испугалась, понимая, что закончив игры, не сможет потушить разгоравшийся и в ней и в ее руках пожар. Сжала кулак, да ничего не вышло — язычки прошлись сквозь сжатые пальчики, и сейчас она начала паниковать.

Ей хватило секунду, чтобы расслышать снова громогласные вскрики у лифта и снова вспомнить свои мысли. Нужно подумать о том, что хочешь воплотить в жизнь, поэтому через мгновение руку залило водой, и она облегченно вздохнула, резво надевая обратно перчатку. Вот и разгадка, зачем нужно было столько пар перчаток.

Взгляд льдинах глаз упал в сторону толпы, и последнее, что она услышала перед тем, как перед глазами поплыло и всё померкло:
— еще одна девчонка.

А затем наступила мгла и тишина, которую она уже начал ненавидеть.

— я возлагаю на два этих объекта большие надежды, — уверенно произнесла женщина в тысячах миль от Глейда. — в скором времени вы увидите, чего они стоят. То, что сейчас творил объект А13, мелкое шоу. Когда столкнём девушек лбами, их мощь и силу почувствуете и вы, нужно лишь потерпеть.

Зал советов погрузился в тишину, а один парень столкнулся взглядом с одной девушкой, до этого заинтересованно смотрящую на экран, закусив губы.

Они были следующими.