Кукольный Дом

Зелено-розовые лучи позднего утра падали на стены длинной узкой комнаты, мраморные и холодные. Блики, отражающиеся от каменных плит, слепили и без того уставшие от белизны глаза. Кристиан сидел в мягком кресле напротив запертой двери, пустым взглядом упираясь в собственные колени.

После допроса его отвели в «пристанище» — массивную пристройку к Церкви Перерождения из того же белого мрамора, в том же неоготическом стиле, что и устремленные в небеса пики собора. Здесь жили некоторые члены вампирского Ордена, здесь же обучали новообращенных. Его поселили в маленькую спальню на двоих, тяжелая металлическая дверь которой закрывалась лишь снаружи. Несмотря на эти мелочи, подчеркивающие, насколько его опасаются окружающие, обстановка была куда комфортнее, чем в приюте. Если бы Кристиан мог насладиться ей, он бы, вероятно, не тревожился так сильно, но из-за накаленных нервов любой шорох отдавался подрагиванием во всем теле.

Спустя несколько дней мальчика привели в длинную комнату с двумя креслами с нежной бархатной поверхностью, по которой пальцы скользили в надежде ухватиться за любую неровность, шероховатость, словно это помогло бы успокоить колотящееся сердце. Ножки из черного дерева и такие же полки взрезали светлое пространство ровными линиями, лишний раз раздражая обостренное зрение.

Оставшись в одиночестве, он не мог отвлечься от воспоминаний, спиралью закручивающихся вокруг одной и той же картины: как из глубокого колодца до него доносились рыдания, преувеличенные акустикой и эхом. Вампирша, только что вынувшая кусок металла, просунутый в живот девочки, отползла к стене, зарываясь руками во взъерошенные короткие волосы. Кристиан лежал рядом, в полуобмороке, парализованный страхом за жизнь. Вампирша не обращала на него внимания. Пытаясь вспомнить, как до этого дошло, он вновь и вновь прокручивал в голове тот вечер.

Он собирался уехать. Две футболки, синяя форма приюта из тонкой шершавой ткани, белье, карта почти без денег, носитель, служащий вместо чипа, пока он не накопит сбережения на активацию, расческа и другие мелочи — все его вещи уместились на дне рюкзака. Прожужжала молния. На плече почти не ощущался вес пожитков. В последний раз он оглядел смятую кровать в пустой комнате.

Снизу доносился шум. Кристиан быстро сбежал по лестнице, пропуская каждую вторую ступень, неслышно прошел мимо столовой: не хотелось еще раз прощаться. Скрипнула старая дверь в кабинет администрации. Прозвучали последние напутствия. В руки упала маленькая коробка с вещицами, с которыми его пятнадцать лет назад отдали в приют.

Он с интересом открыл крышку, толкая дверь на выход плечом. Изо рта вырвался пар. На дне пластиковой коробочки блеснул серебряный крест. Мальчик оглядел его с невеселой, кривой улыбкой. Он часто задавался вопросом, почему родители назвали его Кристианом и попросили не менять имя во время пребывания в приюте. Они наверняка отдавали себе отчет, что это будет вызывать у окружающих прочные ассоциации с ушедшей в прошлое религией, отказавшейся признавать нечисть равной людям.

Новая же церковь адаптировалась к изменившейся обстановке, но уже под другим названием, и это никак не влияло на резкую неприязнь ко всему, что было так или иначе связано с тем древним христианством. За пятнадцать лет он натерпелся достаточно издевательств, а потому вообще перестал представляться полным именем.

Дверь за спиной хлопнула. Морозный воздух обдал лицо. Кристиан направился к воротам, вытягивая из коробки потемневшую от времени цепочку. Еще раз взглянув на распятие, он остановился у урны и, на секунду задержав крест в кулаке, разжал пальцы. Металл стукнул о дно. Ему не хотелось иметь ничего общего с религиозными фанатиками, по воле судьбы ставшими его родителями.

Небольшая корка снега хрустела под подошвами. Кристиан направился в центр города, чтобы поймать вечерний автобус. Затем — Су-Фолс, где он потратит единственные деньги на временное жилье, поиск работы, выживание. Через несколько дней он вернется в Нью-Альберту в последний раз, заберет подругу с северо-восточной окраины города и привезет в уже готовое жилье, и ей больше никогда не придется жить в катакомбах, голодать и терпеть своего отца. Кристиан сжимал замерзшие ладони в карманах куртки.

Краем глаза он заметил движение на противоположной стороне узкой улицы. Женская фигура медленно хромала, низко опустив темноволосую голову. Мальчик некоторое время следил за ней и уже готов был свернуть на другой переулок, но заметил тянущуюся за ногой дорожку крови. Он оглядел пустой квартал, перешел дорогу, чтобы спросить девушку, не нужна ли ей помощь...

Мысли путались. В голове остался отпечаток синих ночных теней и чего-то темно-бордового. Лужа крови ползла к его глазам, раскрытым, как и сейчас, исступленно широко, ползла по полу так же мучительно медленно, как эти тени от чугунных решеток, пересекающие пятно острого света — по стенам. Кровь добралась до его колена и пропитала ткань — единственное доказательство, что это не плод воспаленной фантазии. Кристиан не знал, сколько времени пробыл в той темной комнате, прежде чем его нашли. Не помнил в точности, что он видел сам, а что снилось в кошмаре.

Позже он узнал ее имя. Оно оказалось таким обычным, таким повседневным, — Диана — оно вызывало необъяснимое чувство: его страдания обесценились, ведь то, что с ним произошло, совершенно естественно встроилось в порядок вещей. Его мир перевернулся, и теперь ничто никогда не могло быть как прежде. Он до последнего надеялся на чудесное спасение — и оно произошло, но выйдя из заброшенного завода, он вернулся не в привычную реальность, а иное, незнакомое, страшное место, где никто не говорил о смерти той бедной девочки, о ее нечеловеческих страданиях, никто не считал произошедшее с Кристианом трагедией. Напротив, мальчику твердили, как ему повезло выжить.

Невыносимо красочные, болезненно яркие картины с тонкими девичьими пальцами, один из которых вывернулся в бесполезной борьбе, с белесыми пятнами в темноте — кожей той ужасающей женщины, расплывающейся от слез, — все это превратилось в черные буквы на белом экране во время допроса. Ни один мускул на лице ликвидатора тогда не дрогнул. Он даже не слышал Кристиана. Словно мальчик остался в том здании, отрезанном от города милями снега, но не вовне, а внутри себя, и не мог докричаться до существ, сидящих в трех шагах от него. Казалось, вообще никто с тех пор его не слышал.

Дважды щелкнул замок, и дверь отворилась. Вошел высокий вампир — сам глава Ордена, представившийся Владимиром Илиасом, — удивительно безликий, с мягкими чертами лица, почти бесцветными серо-русыми волосами, сухим и холодным голосом.

— Это твои данные?

Кристиан, щурясь от мучительно белого света, исходящего от экрана, пробежал глазами по документу.

— Да.

— Тебе придется остаться здесь, Крис, — невозмутимый тон заставил его поднять глаза на собеседника. — Ты должен пройти обучение, чтобы нормально функционировать в обществе. Тебя обратили по третьей линии. Ты знаешь, что это значит?

Мальчик покачал головой.

— Тебе все объяснят. На ближайшее время твоим официальным опекуном стану я. За тобой постоянно будет присматривать куратор, он подойдет позже.

В ответ Кристиан пробормотал что-то неразборчивое.

— С родными ты сможешь видеться в часы посещений, — продолжал он, — но прежде, чем ты вернешься к жизни среди людей, должно пройти время.

— У меня нет родных, — отозвался мальчик громче, чувствуя противный стыд от того, что ему приходится лишний раз повторять это. — Какой сегодня день?

— Двадцать четвертое февраля.

Зубы сжались, и прорезающиеся клыки впились в десну: он опоздал больше, чем на неделю. Глаза уставились в мраморный ледяной пол.

— Когда... — начал он медленно и неуверенно, — когда я выйду отсюда?

Слова застревали у корня языка, и потоки крови приливали к лицу. Глава Ордена вздохнул. Пауза затянулась.

— Все зависит от тебя. Если ты не хочешь нести зло, то ничто тебя не заставит, — мальчику показалось, что сам глава не верит в это, — даже влияние прародителя.

Кристиан поднял на вампира взгляд замешательства и возмущения от того, как открыто он ушел от ответа.

— Мне срочно нужно... встретиться кое с кем. Это очень важно.

— Ты опасен для окружающих. По крайней мере, сейчас, — глава Ордена пытался смягчить тон, но за ним ясно читалась непреклонность.

— Я могу себя контролировать.

— Хорошо, — ответил он спокойно, но в голосе звучали металлические нотки, а лицо не выражало ни малейшего участия. — Через пару часов тебе принесут заменитель крови.

Глава Ордена встал и позвал Кристиана за собой, пристально следя за каждым его движением. Сложно было не обратить внимания на осторожные шаги около двери, опасливые взгляды, напряжение в пальцах рук наставника: от вампира ждали безумия. Но боялись вовсе не этого. Их до мурашек пугало его спокойствие.

Его снова отвели в небольшую комнатку в нейтральных серых тонах. В пристанище боялись спровоцировать новообращенных даже яркими цветами. Впрочем, он не жаловался: покрасневшие глаза наконец отдыхали от света.

Когда дверь за главой Ордена закрылась, Кристиан лег на свою кровать, уставившись на соседнюю, пустующую. То ли ему повезло жить одному, то ли к нему боялись подселять кого-то еще. Постоянное уединение вводило его, привыкшего к гомону соседей по комнате, в тревогу.

Вскоре тихий шорох у двери привлек его внимание. В комнату заглядывала незнакомая девушка.

— Расскажи ему все про третью линию, — произнес глава Ордена откуда-то из коридора, и она слегка обернулась на голос, прежде чем зайти в комнату.