Две минуты
...Спустя несколько минут Есеня вошла в домашний кабинет отца. Тот уехал совсем недавно, так что появилась возможность действовать уверенно.
Окинув комнату беглым взглядом, она подошла к резному письменному столу, на котором как обычно царил идеальный рабочий порядок. Ничего примечательного в поле зрения не было, но объектом её интереса в данный момент времени являлись четыре выдвижных ящичка. Она подёргала их по очереди и убедилась в том, что выдвигались все, кроме последнего.
Есеня задумчиво посмотрела на маленькую прорезь у ручки. Вспомнила, как отец при ней торопливо сунул папку в нижний ящик, закрыл ключиком, и после этот ключик куда-то исчез, как по волшебству. Унёс с собой? Вряд ли. Не станет прокурор Стеклов носить в кармане своего идеального костюма ключ от секретного ящика. Это совсем не в его духе. Да и неудобно.
Подумав, она присела на корточки и увидела под столом едва заметный край бородки ключа. Протянув руку, Есеня на ощупь сняла его с гвоздика, вставила в прорезь и открыла ящик. Сверху лежала та самая папка.
Изучать её содержимое было некогда, – хозяин кабинета мог вернуться в любое время. Потому, она включила принтер и стала копировать листы уголовного дела, к счастью их оказалось немного.
Когда Есеня положила под крышку последний, снаружи послышался звук подъехавшей машины. Отец вернулся? Вот, чёрт!
Читать листы она с трудом удержалась. Лучше всего было заняться этим позже, в более безопасном месте. Есеня сгребла все копии в новую пустую папку и встала у принтера, притопывая ножкой и дожидаясь последнего листа...
И, вздрогнула всем телом от звука резкого и, будто охрипшего автомобильного гудка. В беззаботной тишине дачного посёлка он раздавался просто оглушительно.
Раз, два, три – требовательно просигналил кто-то у ворот.
Она выхватила листок из принтера и вложила его в папку с копиями. Собрала все оригиналы, сунула их обратно, в старую пожелтевшую папку с большими буквами "Дело" на обложке, уже не слишком заботясь о порядке страниц. Затянув завязки, убрала её на место, заперла ящик и, согнувшись в три погибели, вернула ключик на тайный гвоздик под столом.
А когда выглянула из калитки, то сразу увидела небесно-голубой "Мерседес". По его вымытым сияющим бокам прыгал солнечный зайчик, а у передней двери стоял владелец и задумчиво, красиво курил, не глядя на ученицу.
– Потрясена, – насмешливо произнесла та, когда отдышалась. – Но это ничего не меняет... Я ухожу.
И улыбнулась.
Однако, Меглина это заявление, похоже, не удивило. Смерив стажёрку пристальным взглядом, он кивнул самому себе, будто иного и не ожидал услышать. И пока в её душе боролись два категоричных решения, сыщик выдохнул дымок, отвернулся и швырнул бычок на асфальт. А после распахнул дверцу машины, явно собираясь уезжать. И этот строгий взгляд, и этот жест в тот момент будто перевернули что-то в её душе.
Есеня изменилась в лице, торопливо произнесла:
– Пять минут.
– Две минуты – отрезал он и облокотился на раму открытой двери.
Спустя две минуты, – а ровно столько понадобилось времени, чтобы вернуться в дом и захватить с собой папку с копиями, – она нырнула в машину. И едва успела захлопнуть за собой дверцу, как наставник сразу же дал газу, будто сам стремился поскорее уехать отсюда. Впрочем, теперь её подобное обстоятельство не встревожило – наоборот, в её душе бушевали такие же чувства.
Стрелой промчавшись по дачному посёлку, автомобиль вылетел на трассу. Есеня покосилась в окно на безоблачное небо, – начало дня, который должен был стать таким же беззаботным и скучным, как и два предыдущих. Украдкой глянула на сосредоточенного на дороге водителя. Он опять "чудно выглядел', даже более того. С лёгким удивлением, пассажирка отметила выглаженный воротник белой рубашки под распахнутым плащом, ровно повязанный галстук. Как для Меглина, вид был почти парадный, свежий. И в салоне машины тоже царил идеальный порядок, -– свидетельства былого холостяцкого раздолья исчезли бесследно. Неужели он чувствовал свою вину за случившееся?
Есеня попыталась старательно припомнить ужасное происшествие в липецком трамвае, но к своему изумлению, не смогла вспомнить ровно ничего. Только какие-то факты и ни одного ощущения, словно она вспоминала ночной кошмар, смутный, уже рассеянный утренним светом.
И чувство было такое, словно Меглин решил что-то для себя уже окончательно. Словно, у неё появилось некое определённое место рядом с ним и в этом его угрюмом транспорте. Словно, два дня назад она прошла некий тест, испытание и тем убедила наставника в чём-то. Как и себя...
В конце-концов, даже, если он всё подстроил, он же спас её? И она это хорошо понимала, потому тщательно скрывала следы от удавки душителя на своей шее от внимательного отцовского глаза. Как и прекрасно осознавала то, что сев в автомобиль наставника опять, она добровольно подвергала свою жизнь риску.
И теперь так будет каждый раз. Её жизнь изменится, это точно. А вот в какую сторону, этого, должно быть, не знал даже руководитель её стажировки.
Впрочем, не один только непонятный ей самой интерес укреплял это решение. На коленях как тяжело добытый трофей, лежала папка с копиями материалов дела. И теперь ничто не мешало их рассмотреть по порядку, изучить и даже выучить наизусть. Впрочем, листков там было немного.
-– Всё прочитала? – вдруг пророкотал Меглин, не отрывая от дороги спокойного и сосредоточенного взгляда. Есеня вздрогнула.
– Здесь страниц не хватает, – призналась она.
– Что собираешься делать?
Есеня закрыла папку и убеждённо ответила:
– Искать.
А торопливо скосив взгляд, сумела разглядеть уже привычную, едва уловимую и загадочную складку в уголке его губ.