Моё солнце

"Кармилла", цитата Шеридан ле Фаню

Я люблю тебя...

Шёпот пьющего кровь убийцы.

Он увидел её на празднике в честь юбилея. На ней было струящееся синее платье, лёгкие туфли и короткий осенний плащ. Светлые волосы сияли, как солнце, в пасмурных сумерках. Увидев, он уже не смог отвести взгляд. Она улыбнулась, проходя мимо.

— У тебя красивые глаза.

— В... ты считаешь?

— Когда так смотрят, глаза всегда красивые.

Обернулась.

— Ты идёшь?

Он хотел сказать, но она уже шла дальше, лёгкая, как ветер. В воздухе остался лишь тающий шлейф её духов. Не обращая внимания на прохожих, грозя затеряться между ними.

— Постой!

И она действительно остановилась.

— П-подожди. Я с тобой!

Мать благословенная, она снова улыбнулась!

Её звали Эмбер, в ушах блестели янтарные розы, а в руках — бокал с игристым вином. Он повёл её в ресторан, где, как он знал, равно встречали и людей, и вампиров.

— Ты не сказал, как тебя зовут.

Там, за окном бурлил город, здесь же — лёгкая музыка обрамляла незатейливые беседы.

— Эрдалл, Гилем. Гил.

— Ты нечасто знакомишься с девушками.

— С людьми на улице ещё ни разу.

— У тебя есть знакомые люди?

— Я тестирую программы для мелких фирм, нахожу ошибки, проверяю сопротивляемость. Людей среди моих клиентов больше — почти все компании вампиров поглощены Гемостадией.

— Я думала вампиры не разбираются в технологиях.

Он улыбнулся, отпив из стакана с тёмной кровью. Цыкнул сквозь зубы от джина внутри.

— Ты мало с кем встречалась.

— Так и есть, — она улыбнулась в ответ слегка смущённо. — Ты — первый вампир, с которым я общаюсь. То есть — мои друзья знакомы с вампирами, мой издатель... — она подняла глаза. — А мне как-то даже в голову не приходило.

— Что же случилось сегодня?

Её глаза отливали изумрудной зеленью такой яркой и глубокой, что казалось, присмотревшись, можно увидеть грани.

— Сегодня, видимо, такой день, — Эмбер кивнула на стакан. — Я могу попробовать?

— Не уверен, что тебе понравится... Эй, там крепко!

Но она уже его взяла и подняла к лицу. Тонкий аромат джина не смог перекрыть металлический запах.

— Чья это кровь?

Человеческая.

— Свиная.

Гилем сам не понял, почему соврал. Она бы испугалась? Вряд ли — она сама предложила. Он не сводил глаз, пока она пила. Глоток вышел совсем маленьким. Эмбер поморщилась и поднесла руку к губам. Посмотрела на него и рассмеялась.

— У тебя такой взгляд — всё в порядке?

Он нахмурился, забирая стакан.

— Лучше так не делай — ты же не знаешь, что там.

— Но ты же мне сказал.

Сказал. Гилем скосил на неё взгляд.

— Понравилось?

Эмбер смеясь замотала головой, запила вкус крови вином.

— И совсем некрепко.

— Это тебе некрепко, — Гилем фыркнул беззлобно, забирая обратно стакан. — У нас и производство алкоголя не налажено.

— Почему?

— А мы его не пьём.

Глядя на то, как он опрокинул в себя стакан, Эмбер не сильно ему поверила. Но, вместо этого, спросила:

— Почему не крупных?

— М? — рот наполнен кровью с джином, стакан мягко стукнулся о стол.

— Почему ты не работаешь с крупными компаниями? Платили бы больше.

— Больше. Но кто-то должен этим заниматься — иначе от мелких ничего не останется.

— Так ты у нас бескорыстный благодетель маленьких фирм?

— Ну почему же бескорыстный — иногда из них вырастают очень солидные предприятия — а мне, в таком случае, положен бонус.

Она рассмеялась, он улыбнулся, не скрываясь, смотрел на неё, слушал переливы её голоса. Любовался изумрудным блеском глаз в свете ламп.

— Ты сказала об издателе — ты пишешь? Я мог тебя читать?

— Только если у тебя сад на крыше, — всё так же, смеясь. — Я пишу для журнала — это несерьёзно.

— А что серьёзно?

Ему захотелось убрать волосы от её лица, но она сделала это сама. Эмбер выдохнуда и посмотрела на него.

— Давай не будем.

— Почему?

— Мой работодатель крайне неприятный человек. Наглая сволочь и просто мудак. Не хочу сейчас об этом.

— Ладно, извини.

Эмбер неспешно тянула вино.

— Откуда у тебя шрам?

Гилем машинально потянулся большим пальцем, но убрал руку на полпути. Над верхней губой шёл косой шрам, ему вторила тонкая белёсая полоска на десне.

— Он с детства. Отец держал мастерскую — у него там стояли очень неудобные тиски — мне по грудь. Я хотел помочь ему, ну и...

Гилем улыбнулся, разводя руками.

— Зубы сломал, кровищи наглотался — отец возил меня промывать.

Он всё же коснулся пальцем губы, посмотрел на него, словно там должна была остаться кровь. Гилем до сих пор помнил, как это произошло. Как смотрел, словно со стороны, на тугую рукоять, которую должен был повернуть, на то, как внезапно она поддалась, и вот, он уже летит вперёд, вниз, прямо на металл. Помнил боль, вкус крови во рту и острые кромки зубов там, где их не должно быть. Отец берёт его на руки. Вкус непривычный — слегка сладковатый, — уже потом Гилем узнал, что это из-за химического состава и присутствия в крови вампиров низководороной глюкозы.

— Шрам не стал меньше?

Гилем поднял глаза.

— А должен?

— А зубы?..

— Что зубы?

— У тебя все зубы на месте.

— Так вставили же, — Гилем широко улыбнулся, открывая зубы. Два выделялись: были слишком ровными. Насмешливо наклонил голову, хотел уже задать вопрос, но она перевела тему.

— Значит, у вас это семейное?

— М?

— Ну... чинить, разбирать на запчасти, проверять работоспособность...

Улыбнулся, не разжимая губ.

— Можно сказать и так.

Он наблюдал за ней, привалившись к окну, она позволяла на себя смотреть.

— Ты очень худой. Маленькие компании плохо платят?

Гилем тихо рассмеялся, снова почти касаясь пальцем шрама. При его весе ему и правда стоило быть на двадцать сантиметров ниже.

— За это стоит благодарить родителей: они не оставили мне выбора.

Внезапно он встал, беря её за руку.

— Пойдём отсюда?

— А вино?..

— Я куплю тебе ещё.

На выходе, со стендов на них смотрели рекламки поставщиков еды, алкоголя и крови. Взгляд всегда цеплялся за аляповатое клыкастое личико «Крови Мидори». Неровный детский рисунок за тридцать лет почти не изменился и, пережив своих более симпатичных конкурентов, стал самым популярным, узнаваемым и наглядно успешным брендом в вампирской рекламе.

Гилем действительно купил ей вина — для себя же решил, что ему хватит. Ливший весь день дождь прекратился, и лужи блестели масляными разводами в свете неоновых огней.

— Что это?

Эмбер почти коснулась тонкой полупрозрачной полоски у него под чёлкой, которая проецировала невидимую для глаза, но обманывающую камеры голограмму на лицо. Гилем сам её сделал. Он поднял взгляд за её рукой.

— Защищает меня от камер. И тебя, если встанешь ближе.

— Ты преступник?

— Я слишком хорошо знаю, как всё работает, — улыбнулся. — Последнее, что я хочу — это, чтобы кто-то использовал моё лицо.

— А так можно?..

— Ты ничего не знаешь об этом городе, верно?

Эмбер помолчала, опустив глаза.

— Я знаю, что здесь сложно жить, как хочешь.

Он подошёл к ней.

— Посмотри на ту камеру, — приблизился ещё, на уровень глаз, показывая еле заметный блестящий глазок. — Она, как и все остальные, создаёт проекцию твоего лица, высчитывает рост, комплекцию, а по ним — вес. Считывая мимику, понимает, что ты говоришь. Есть мошенники, которые используют эти данные, чтобы взломать твои счета, украсть личность или даже её уничтожить.

— Как-то это грустно... — Эмбер зябко повела плечами, невольно скидывая его руку. — Давай о чём-нибудь более весёлом? — посмотрела на него. — Сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Да?.. — Эмбер удивлённо подняла брови. — А я думала...

— Что?

— Нет. ничего.

Он не даст ей это сделать ещё раз.

— Ты ведь ничего о нас не знаешь?

Она помотала головой, стараясь не встречаться взглядом.

— Говорю, мне было неинтересно. Я знаю... старые страшилки, которые в детстве рассказывали. Что вы не боитесь ран и очень долго живёте, и всё в таком духе.

Эмбер смотрела наверх, туда, где, белыми полосами в прогалинах низкого осеннего неба между зданиями сгорал орбитальный мусор. Гилем тоже поднял глаза.

— А в наших страшилках вы поедаете плоть своего бога и пьёте его кровь. Мне всегда казалось, что в этом мы немного похожи. В той части, где пьют кровь.

— Это образы, — она улыбнулась. — Плотью был хлеб, а кровью вино.

— Мой вариант мне нравится больше.

Он осторожно опустил взгляд. Эмбер заворожённо смотрела на небо.

— Знаешь, мне всегда было интересно, что там, за этим облаком. Остался ли там кто-нибудь? Может, они посылают сигналы, а мы не слышим. Они видят только мусор и задаются вопросом, живы ли мы ещё. Или они — последние люди на земле?

Она подняла руки и тихо, словно издалека, принялась звать.

— Эй!.. Видите нас? Мы здесь! Нас не видно за домами, но мы помним вас!.. Они увидят нас с твоей защитой?

Она опустила руки, засмеявшись.

— Это так глупо.

В его глазах лишь восхищение.

— Ты удивительная.

— Думаешь? — кокетливо и смущённо.

Он кивнул.

— Я пошёл за тобой, потому что понял, что не прощу себе, если не сделаю этого.

Она взяла его за руку.

— Пойдём, я знаю место, откуда небо видно лучше.

От асфальта поднималась сырость, ветер разносил её повсюду, забираясь под одежду, и Эмбер сильнее куталась в плащ. Гилем обнял её за плечи.

— Знаешь, если ты планировала гулять ночью, тебе следовало одеться теплее.

— Я не... — она уткнулась ему в плечо, искоса глядя на дорогу. — Нам сюда.

Она вела его подземными и воздушными переходами к каналу, и, чем ближе — тем меньше было гуляющих и следящих за их состоянием полицейских. Мало кто захочет выходить из-под защиты зданий на промозглый ветер...

Здания заслонили городские огни, мост закрыл ближайший фонарь, до того берега далеко — это было единственное по-настоящему тёмное место в городе.

— В молодости я узнала про это место — и приходила сюда смотреть, как сгорает мусор, — засмеялась. — То ещё развлечение.

— Но ведь это и правда красиво, — смотрел он только на неё.

Эмбер улыбнулась.

— Мне нравится чувствовать на себе твой взгляд.

В небо со свистом взлетела первая ракета салюта, отвлекая на себя внимание. Взорвалась, расцветив его алыми и лиловыми искрами. Вдали рокотом, похожим на прибой, взревела толпа. За ней, уверенней, полетел в небо целый рой, взрываясь на чётко рассчитанной высоте: выше сигнальных маячков зданий и ниже уровня облаков. Гилем снял и сложил пальто, положил на мостовые плиты, приглашая её сесть. Их лица расцвечивали огни салюта, а на недостижимой высоте, никем не потревоженные, горели в облаках хвостами комет обломки старых спутников, разбитых шаттлов — и другой, отслуживший своё, но так и не востребованный на земле мусор. На улицах волнами прибоя ревел народ.

— Позвони ему?

Она с вопросом посмотрела на него.

— Своему начальнику. Выскажи ему всё. Не знаю, что там у вас, но ты кажешься лучше той, кто будет просто терпеть нападки босса. Или у вас так хорошо платят?

Эмбер рассмеялась.

— Я потеряю работу.

— Ты можешь продолжать писать, стать журналистом. Попробовать себя где-то ещё. Ты не обязана оставаться на одном месте всю жизнь.

— Я ещё не настолько пьяна.

— У тебя есть ещё вино.

Эмбер скосила взгляд на его сумку.

— В этом городе можно жить, как хочешь.

Она действительно задумалась. А потом полезла в его сумку, достала и открыла бутылку и, за раз, уменьшила содержимого почти на треть. Протянула руку.

— Дай переговорник, — дёрнула рукой. — Быстрее, пока не передумала.

Он начал спешно рыться в карманах, а она нетерпеливо сжимала и разжимала ладонь. Потом, сбиваясь, набрала номер, заученный на всю жизнь.

Ответила женщина.

— Миссис Уоллес?

— Эмбер? Откуда ты? Куда ты пропала — тебя ищут уже час...

— Ваш муж рядом?

— Он на сцене, где ему ещё быть? Он проплатил банкет, ты должна была приехать ч...

— Ваш муж домогался меня. Передайте ему, когда вернётся, что он сволочь и пускай убирается ко всем чертям!

Эмбер чуть не разбила хрупкий коммуникатор о бетонные плиты. Сбросила звонок до того как успели ответить. Не веря, что и правда это сделала...

— Уоллес?

Её била мелкая дрожь. Она ругала себя последними словами. Его голос был совсем не к месту.

— Ты его знаешь?

— Я знаю фамилию, — Гилем подался ближе. --- Хочешь я его уничтожу? Я могу.

— Тогда у меня не будет работы. У меня её уже нет...

Эмбер привалилась к нему, вспомнила о вине в своих руках, и стала медленно пить. Он обнял её, глядя на бликующую разноцветными огнями воду. Странно, но, от них, вода казалась ещё чернее.

— У тебя есть девушка?

— И да, и нет, — тихие слова над ухом в аромате её волос. — Мы встречаемся, но я её не люблю.

Чуть повернулся, чтобы теперь смотреть на неё.

— А у тебя? Кроме начальника, который тебя домогается.

Эмбер подтянула ноги и обняла колени.

— Всё сложно. А теперь у меня даже начальника нет.

Это удивило.

— Ты такая красивая — как у тебя может быть сложно?

Эмбер улыбнулась, крепче обнимая колени.

— У меня кот. Мистер Вискерс.

И, наконец, обернулась. Глядя в его глаза. Зовя глазами.

— Ты считаешь меня красивой?

— Ты похожа на солнце...

— Ты считаешь солнце красивым?

— Никогда не считал... я хочу тебя поцеловать.

— Так целуй.

Её рот полон крови, но она не замечает. Острые зубы рвут язык. Кровь стекает по подбородку, заливает синее струящееся платье, тёмный жилет от костюма-тройки, впитывается в ткань, собирается лужами. Слабеющее тело не цепляется за жизнь. Всё, чего она хочет — это быть ближе...

Эмбер отключилась, а он продолжал пить. Прокусил ей шею, обнимая, чувствуя затихающий трепет её тела. Его переполняло блаженство. Ощущение безграничной, всепоглощающей любви...

Он уложил Эмбер на бетонные плиты, аккуратно расправил ей платье. Прикрыл изумрудного цвета глаза, она была ещё тёплой... Последний звонок она совершила с его коммуникатора — пришлось выбросить тот в канал, течение унесёт его дальше, и его не найдут. Пришлось снять и почти всю одежду — запах свежей крови сразу бы привлёк ненужное внимание. Гилем затолкал свои вещи в сумку и побрёл домой, зябко кутаясь в пальто, пошатываясь от растворённого в её крови алкоголя и чувственной эйфории. Всем он казался жалким городским пьянчугой, для которого праздник юбилея пошёл не по плану, и полиция безучастно смотрела ему вслед. Никто не догадался, что он таил в сердце. Никто не понял, что сегодня он узнал настоящую любовь.

Большая лужа натёкшей крови за ночь привлекла только крыс.

***

В его доме всегда пахнет сваркой. Слюдяные окна, блестя алмазными гранями, отражали огни мастерских в здании напротив — так близко, что до него можно допрыгнуть. Гилем поставил их года два назад — странно, что это до сих пор не вошло в моду. Он мог часами сидеть под ними и смотреть, как преломляется свет и играют капли дождя. Через мансардные же окна, было видно маленький клочок неба, в колодце типовых высоток. Дом, в котором жил Гилем, был старым и слишком маленьким, чтобы на его месте можно было что-то построить. Гилем был не против. Выкупив за бесценок квартиру под самой крышей и объединив её с мансардой, он стал обладателем полутора этажей и переменной высоты потолков.

Придя домой и приведя себя в порядок, Гилем лежал несколько часов без движения: он выпил слишком много крови. В которой было слишком много алкоголя. С тем, что он выпил, ему не придётся есть два или даже три дня. Он думал об Эмбер. Он чувствовал себя окрылённым и счастливым. Эмбер появилась в его жизни не случайно, и он должен был что-то для неё сделать.

Гилем потянулся за портативным планшетом, аккуратно пристроил его на живот и вывел голографический экран. После чего убрал планшет — тонкий и лёгкий, он всё равно сильно давил. Фамилия её начальника Уоллес, он скотина, явно женат и устроил банкет. Он мог быть любым другим Уоллесом, но Гиллем был почти уверен, что это Фостер Уоллес, член совета директоров Шаред Прайм, концерна, каким-то чудом умудрявшегося сохранять и автономию, и партнёрские отношения со Ступенью 6. Шаред Прайм действительно закатили банкет, начавшийся сразу после заката и грозивший затянуться на всю ночь. За безопасностью следил один дешёвый фаерволл, и Гилему стало интересно, что он найдёт за отведённое им для себя время. Вдруг Уоллес в носу ковыряется?..

из дневного выпуска новостей

Тридцатый канал

... смотря на все предосторожности, систему наблюдения и расположенные по городу правоохранительные отряды, прошедшие сутки грозят запомниться самыми массовыми беспорядками уходящего десятилетия. Количество мелких краж и стычек с применением разрешённых видов оружия за одни сутки превысили показатели отчётного квартала. В полицию продолжают поступать сообщения о жертвах... в довершение, несколько крупных компаний подверглись массированной хакерской атаке.

Несмотря на это, корпорации называют праздник юбилея успешным, цитата: «Нам важно, что в большинстве районов всё прошло спокойно. В прошлые годы мы не могли даже помыслить о таком...». Мы оставляем на откуп наших зрителей определение «успешности» прошедшего мероприятия. СМИ уже прозвали случившееся «Юберэйский погром»...

Гилем, как мог, хотел быть ближе к Эмбер. Эмбер говорила про своего кота — Мистер Вискерс. Гилем начал читать про кошек, с намерением завести одного, но, прочитав достаточно, отказался. Слишком много мороки. А вот цветы... она писала о садах на крыше и, кажется, ей нравились розы...

Гилем открыл мансардное окно и осторожно вылез наружу, впуская ночную сырость. Покатую крышу окружало металлическое ограждение по пояс. Интересно, Эмбер писала о таких? Или же только про плоские крыши высоток? Но, даже если так, он ведь сможет пристроить сюда один горшок? Гилем улыбнулся, вдохновлённый идеей, спустился обратно и закрыл за собой окно.

Ему понравилось это чувство. Он страстно хочетиспытать его снова...