Railway

Голод.

Жажда перерастает в голод, скручивающий желудок тошнотой и наполняющий рот слюной. Парень под ним милый и аппетитный, а запах его крови сладкий и чарующий. Чан не может отказать себе и вылизывает сантиметры открытой изуродованной кожи, собирая кончиком языка каждую каплю, чтобы ничего не пропало зазря. Вкус новый. Неизведанный. Незнакомый. Кровь не такая, как у большинства заключённых здесь. Свежая, она словно нектар заполняет нос и рецепторы, взрываясь ярким фейерверком во рту.

Минхо дрожит и дёргается, умудряясь даже в таком состояние оказывать сопротивление. Попытки совсем слабые, руки и ноги явно не слушаются, будто все силы разом покинули его. Возможно, при первой встрече удар получился слишком сильным и травма серьёзней, чем показалось на первый взгляд, оттого парня всё время рвёт. Как бы не хотелось подольше поиграть с новой игрушкой, держать её тоже приятно. Кусать. Сосать. Лизать. Пьянеть от запаха крови и пота.

Он обмякает в руках Чана, превращаясь в безвольную куклу – любимый момент, когда жертва полностью во власти зверя. Тогда твёрдый член дергается в штанах. Чан хочет попробовать всё. Увидеть всё. Разобрать человека по кусочкам на маленькие детали, изучить под микроскопом, будто он сумасшедший учёный.

Обхватив руками тонкие лодыжки, он дёргает. Минхо скользит по колоне спиной и падает на пол с болезненным стоном, стукаясь травмированными спиной и головой о пол.

– Твои ноги такие красивые.

Он прижимается носом к одной лодыжке, делая глубокий вдох, а затем – впивается клыками. Кровь брызгает в рот, струйками стекая по золотистой коже. Его жертва кричит и пинается, но стиснув ладонь посильнее, он с приятным хрустом ломает кости.

Парень воет, надрывая голосовые связки и царапая ногтями камни под собой.

– Тихо, если не хочешь, чтобы я сломал вторую.

Минхо всхлипывает, прикусывая нижнюю губу зубами.

Он возвращается к струящейся крови, слизывая её языком. Бесподобно. Ни один человек в этой тюрьме не сможет сравниться по вкусу с ним. Испачканные губы скользят выше, оставляя за собой кровавый след, и целуют разбитые колени, которые уже начали покрываться корочкой. Шорты парня задрались, обнажая мягкие соблазнительные бёдра, от вида которых зачесались клыки. Чан впивается в одно с внутренней сторону, ощущая пробежавшую по ним дрожь. Интересно.

Одежда явно лишняя, и он резко срывает её, практически отдирая прилипшие к ранам школьные жилет и рубашку. Тело под ним дёргается и отчаянно скулит, крупные слёзы скатываются по вискам и прячутся в длинных тёмных локонах.

Красивый. Идеальный. С изуродованной шеей, с расцветающими пятнами синяков под тонкой кожей, перепачканный кровью, Минхо лежит под ним на холодном полу, соблазнительно постанывая от боли.

Он ловко переворачивает его на живот и ставит на колени. На спине три длинных красных пореза от когтей, чуть припухших и кровоточащих от движений. От вида столь возбуждающе прекрасного, Чан впивается когтями в бёдра, оставляя на каждом из них глубокие раны. Минхо прогибается в спине, стараясь уйти от болезненной хватки и от одетого члена, упершегося в его задницу.

– Нет… прошу... не надо…

Он плачет, цепляясь обломанными под корень ногтями за трещины в полу, будто это поможет ему уползти от неизбежного.

– Остановись, умоляю…

Звенит пряжка ремня. Головка члена упирается в маленькую сморщенную дырочку. Парень под ним дёргается сильнее, понимая к чему всё идёт. Одно резкое движение и душераздирающий крик проносится по тюремным стенам. Минхо кричит, надрывая голосовые связки, а для ушей Чана это музыка – симфония из нот боли и отчаяния.

Он звонко шлёпает его по ягодице, приказывая заткнуться. Тот замолкает, но с каждым толчком громко хрипит. Кровь стекает из разорванного отверстия по мошонке и нежным бёдрам, пузырится от быстрых и частых фрикций. Парень под ним слабеет; колени разъезжаются по полу в стороны, и ему приходится поддерживать за бёдра, чтобы тот не рухнул окончательно.

К всхлипам и почти беззвучным стонам добавляются влажные шлепки кожи о кожу. Чан двигает тазом, вбиваясь быстрыми и мелкими толчками в горячую и мокрую от крови дырочку, чьи бархатистые стенки столь тугие, что сосут его член. Быстрый темп сменяется на медленный и плавный, чтобы вновь перейти в грубый и так по кругу.

Когтистые пальцы впиваются в следы на спине, ковыряют подсыхающие раны и выпускают новые порции крови. От неприятных ощущений тело под ним сжимается и чересчур громко всхлипывает – комбинация, от которой Чан почти кончает. Однако этого недостаточно. Мало. Больше. Ему нужно больше.

Язык скользит между окровавленных пальцев и сладость железа вновь расцветает на языке. Он стонет от яркого букета, расцветающего на рецепторах, и возвращает устойчивый ритм толчков, смакуя густую кровь своей миленькой жертвы.

Красное сменяется белым. Он бурно кончает, параллельно обсасывая собственные пальцы и блаженно закатывая глаза от удовольствия. Вкусно, но его ждёт десерт.

Чан выскальзывает из чужого тела, и то обессиленно падает на пол. Из покрасневшей и разорванной дырочки бежит струя крови, смешанная со спермой. Приступ голода зудит в дёснах, и он присаживается, зарываясь лицом в ложбинку между ягодиц. Запах здесь умопомрачительный. Густой, вязкой слюной капая с клыков и оседая на кончике языка, который скользит в припухшее отверстие.

Веки опускаются сами, сосредотачивая внимание на горьковато-сладком вкусе, проникающим в каждую клеточку его сознания. Он мнёт ягодицы в руках, оставляя тонкие царапины, языком проникая глубже, вылизывая горячие внутренности. Сосёт и чавкает, причмокивая губами в блаженстве.

– Хватит… пожалуйста… хватит…

Хрипы, похожие на мольбу достигают его ушей. Он снова шлёпает ладонью по одной из ягодицы, намеренно проскальзывая только кончиками пальцев и ногтями, раздирая и без того повреждённую кожу. Парень болезненно стонет, но больше не произносит ни слова.

Он вылизывает всё. Высасывает каждую каплю, не забывая прокатить капли собственной спермы и чужой крови на языке, прежде чем проглотить.

Ещё. Нужно ещё. Разум кричит ему взять больше, сожрать полностью, не оставив даже косточки.

Перевернув тело, он замечает зарёванное красное лицо со стеклянным взглядом. Минхо под ним не в себе и дышит через раз покусанными до крови губами. Клыки разрывают запястье на своей руке, пуская чёрную кровь капать на пол и медовую кожу. Чан прижимает рану к чужим губами, но парень смыкает губы и протестующе мычит, дёргая головой. Свободная рука опускается на шею и сжимает, перекрывает доступ к ценному кислороду.

– Глотай. Или я сверну тебе шею.

Губы распахиваются, и вязкая кровь течёт в горло. Минхо хрипит и захлёбывается ею, принимая капающий водопадом поток на язык.

– Хороший крольчонок.

Чан раздвигает его разбитые колени, удобно устраиваясь между ними. Член легко входит в растраханую и смоченную слюной и кровью дырку как нож в подтаявшее масло. Он подхватывает безвольное тело, усаживая на свои колени – член входит глубже, и Минхо мычит в кожу плаща. Его лицо упирается щекой в плечо, оставляя мокрые разводы от слёз, слюны и крови, пока Чан глубоко трахает его, подкидывая на бёдрах.

Руки придерживают за изгиб поясницы, ногти вновь и вновь полосуют кожу, расчерчивая новые узоры на старых воспалившихся царапинах. Кровь бежит вниз по ягодицам и в ложбинку между ними, капает на припухший анус, а затем проникает внутрь с каждым толчком члена.

Клыки прорезаются снова, и он не сдерживается, впиваясь в чистую шею с другой стороны. Реакция приходит незамедлительно: парень скулит и сжимается, плотно обхватывая член. Кровь течёт в рот, остальная беспрепятственно стекает по ключицам и груди, затем на мягкий живот и вялый член парня, который трётся о грубый материал плаща. Чан хочет, чтобы тот тоже кончил. Ощутил удовольствие от боли, пронизывающей иголками каждую клеточку тела. Чтобы сознание сломалось и здравый смысл навсегда покинул его, окуная в чан с горячей лавой наслаждения.

В этот раз мир тёмный, но с множеством ярких кругов, напоминающих фейерверки в новогоднюю ночь. Чан кончает, заливая внутренности Минхо горячим семенем. Тот всё ещё безвольная кукла, способная только плакать и блевать. Ему больше и не надо, главное – сладкий нектар густой крови. Всего одна минута, и всё повторится снова. И снова. И снова. Цикл замкнётся, и они растворятся в веренице времени, потеряются в возбуждение.

Он баюкает безвольное тело в своих руках, нашёптывая слова на ухо:

- Такой сладкий. Такой идеальный. Мой.

Чан нашёл то, что искал. Уловив в прекрасную ночь запах Минхо, он шёл по нему, словно собака по следу, пока тот не привёл его к идеальной игрушке, которая останется с ним навсегда.

____________

Прошу оценить, ПОЖАЛУЙСТА. МНЕ ОЧЕНЬ СТЫДНО.