12 глава. Нираги знал.
Нираги сидел на лестнице старого корпуса медицинского колледжа, куртка свисала с плеча, а руки пахли антисептиком, который он не успел смыть. Он смотрел, как снег, редкий и медленный, падал на ступени. Ему было семнадцать, и он уже ходил в белом халате. Первый курс. Первый шаг. Не потому, что он с детства мечтал быть врачом.
Нет.
Он знал, что Кимико выберет хирургию.
Он знал это так же точно, как то, что солнце встаёт на востоке. Он был другом Юри с детства. И Юри, тот ещё болтун, не раз в разговорах хвастался, какой у него гений-сестра. Как она, в свои двенадцать, цитировала анатомические термины, которые он сам забывал. Как часами не могла оторваться от книг, когда другие дети играли в телефоны. Как в один вечер, укутавшись в плед, она вдруг сказала: *"Я буду хирургом. Я хочу спасать."
И Нираги понял: если она пойдёт туда — он должен быть рядом.
Он поступил в медицину не из любви к науке, а из любви к ней.
Его дядя, строгий и влиятельный, был главным врачом Токийской областной платной больницы. Он не верил в Нираги, но дал шанс. Лишь один.
"Докажи, что не бесполезен. Или вон." — его слова были как скальпель: холодные, острые.
Нираги доказывал. Каждую ночь. Каждую практику. Каждую кровь, которую вытирал с операционного поля, не моргнув. Ему было семнадцать, и он мечтал не о славе — он мечтал стоять рядом с Кимико в одной операционной.
На втором курсе он уже слышал имя Чишии.
Тот был как легенда. Сухой,темноволосый , с глазами, в которых не было ни страха, ни сомнений. Чишия Шунтаро был на четвёртом курсе, но действовал, как уже сложившийся хирург. Он шёл по головам, не из жестокости, а из скорости. Он просто не мог ждать, пока другие догонят.
Чишия знал программу ещё со школы. Он перепрыгивал ступени, как будто видел медицину в разрезе: сразу, целиком. Его называли призраком с золотыми руками — он был везде и нигде. Пациенты его обожали, врачи — боялись, студенты — ненавидели и восхищались.
Но всё изменилось в один год.
Хина.
Она была единственной, рядом с кем Чишия становился... живым. Смеялся. Терял жёсткость. Они собирались уехать в США. Оба прошли отбор. Уже собирали чемоданы. Все говорили — идеальная пара. Но судьба оказалась жестокой.
У нее обнаружили рак. Неверный препарат. Поражение и отмирание клеток.
Хина погибла на месте.
Чишия исчез.
Буквально.
Он ушёл из больницы, перестал отвечать на звонки. Его квартира стояла тёмной. Его ноутбук лежал под кроватью. Он не говорил ни с кем почти год.
Его нашли только потому, что в квартире отключили воду и соседи вызвали полицию.
Он был худой. С глазами, в которых не было уже ничего.
Все думали, что он не вернётся.
Но он вернулся.
И не просто вернулся — он сжёг всё, что было в нём слабого. Он учился так, будто хотел забить боль знаниями. Работал ночами, даже если не требовалось. Брался за самые сложные случаи. Не ел. Не спал. Не разговаривал по делу. Он стал хирургом не просто хорошим — он стал лучшим. В 27 он возглавил одну из операционных команд Токио, уже будучи лауреатом нескольких медицинских премий.
Но за каждым его движением скрывалось прошлое, как шрам, не закрытый под повязкой.
Когда Кимико поступила, ей было семнадцать. Нираги уже заканчивал второй курс. Он ждал её в холле первого корпуса. Нервничал. Прятал руки в карманы, как будто кто-то мог заметить, что они дрожат.
Она вошла — в форме, с блестящими глазами. И всё внутри него сжалось.
"Она здесь."
"Теперь всё будет по-другому."
Он собирался идти рядом с ней. Быть рядом. Помогать. Смешить. Напоминать о перерывах, когда она будет слишком усердно читать.