«Между нами»
Изабель сидела на диване, наслаждаясь картошкой фри, когда Деймон подошёл и сел рядом. Он бесцеремонно потянулся к её тарелке.
— Ого, ещё не успела насытиться? — спросил он с улыбкой, протягивая руку к еде.
Изабель мгновенно ударила его по руке.
— Это моё, — холодно сказала она, не отрывая взгляда от картошки.
Деймон улыбнулся и продолжил тянуть руку.
— За те нервы, что ты мне доставила в последние дни, ты должна поделиться, — сказал он с лёгкой иронией.
Изабель посмотрела на него, слегка пожала плечами и отложила тарелку.
— Ладно, но с тебя ещё одна порция, — сказала она, подавая ему несколько картофелин.
— Теперь я чувствую себя намного лучше.
Деймон взял свою долю с улыбкой.
В дверях снова появился Джон. Его взгляд скользнул по комнате, он задержался на дочери. Несколько шагов — и он поцеловал её в щёку.
— Мне надо ехать, — спокойно сказал он. — А Деймон присмотрит за тобой.
Изабель вяло повернула к нему голову, криво улыбнулась и саркастично произнесла:
— Ты решил найти мне няньку? Думаю, Деймон — худший вариант из всех, что могли быть. Ну, после Кэролайн.
— Эй! — прозвучало с другого конца комнаты, но без обиды.
Джон лишь улыбнулся, его глаза стали теплее:
— Штормик, думаю, вам с ним будет не скучно. Но будь осторожна. Я вернусь завтра, и мы начнём тренировки.
— С нетерпением, — вздохнула Изабель, не меняя тона.
В этот момент сонно спустилась по лестнице Елена. Волосы растрёпаны, глаза ещё не до конца открыты. Она вздохнула и, не сказав ни слова, подошла к Изабель и просто обняла её.
Внезапность движения заставила Изабель вздрогнуть, и картошка фри, которую она держала, с шумом осыпалась на пол.
— Серьёзно?.. Это был мой завтрак, обед и ужин, — пробормотала она, глядя на пол с разочарованием, а потом бросила взгляд на Деймона.
— Иди купи мне новую.
— Сами иди, — ответил он с ухмылкой. — Может, ещё и соус прихватишь?
— Обязательно. И большой мохито для моральной компенсации, — пробормотала Изабель.
Первородные, которые до того молча наблюдали, наконец вмешались.
— Что ж, — произнёс Клаус, — я всегда говорил: большие битвы начинаются с картошки фри.
— И с ненависти к объятиям, — добавила Ребекка с насмешливым блеском в глазах.
Элайджа лишь слегка улыбнулся, наблюдая за Изабель. Что-то в ней начало меняться — и это его заинтересовало.
Деймон вздохнул, схватил куртку и пошёл к дверям.
— Иду. Но только потому, что боюсь за свою жизнь, — пробормотал он.
Она поднялась, выпрямилась и — с той холодной отстранённостью, которую умела носить, как корону, — громко сказала:
— А теперь, прошу вас... покиньте мой дом. Я планирую наконец отдохнуть.
В комнате воцарилась тишина. Ребекка дерзко улыбнулась, но ничего не сказала. Клаус скептически фыркнул. Кэролайн бросила взгляд на Стефана — и тот лишь слегка кивнул, словно говоря, что лучше не перечить.
— Как скажешь, дорогуша, — кивнул Клаус, — надеюсь, твой отдых будет менее взрывным, чем твоё присутствие.
— Можешь оставить свои пожелания при себе, — с холодной вежливостью ответила Изабель и села на диван, демонстративно отворачиваясь.
Один за другим все начали выходить. Оставив её в тишине — именно так, как она хотела. И именно так, как ей было удобно.
Изабель закрыла за собой дверь, с облегчением вздохнула и неспешно поднялась по лестнице наверх. В воздухе всё ещё витал аромат картошки фри и лёгкий намёк на чьё-то присутствие, но впервые за долгое время в доме воцарилась настоящая тишина.
Она вошла в свою комнату, сняла рубашку и бросила его на стул. Не включая света, направилась в ванную. Мысли вихрем крутились в голове, но тело просило лишь одного — горячего душа. Она открыла воду, пустила пар в пространство и встала под струи, позволяя им смыть усталость последних дней.
Глаза закрылись, губы сжались в тонкую линию. В этой тишине она снова была собой — без сарказма, без маски. Просто девушка, которой пришлось держать мир в равновесии.
После душа Изабель вышла, завернувшись в полотенце, и подошла к зеркалу. Мокрые волосы прилипли к шее, капли стекали по ключицам. Она уже тянулась за расчёской, как вдруг замерла. Она не слышала шагов, не видела тени — но кожа на спине сжалась, словно кто-то смотрит на неё. Слишком внимательно. Слишком знакомо.
Взгляд, который обжигает не телом, а холодом.
Она медленно повернулась к застеклённой двери, ведущей на балкон. Полураздвинутые шторы едва колыхались на ветру. И за ними, словно призрак, стоял Кол.
Спокойный. Уверенный в себе. Опершись плечом о раму, с руками в карманах, он смотрел прямо на неё. Его глаза скользили по каждому сантиметру её тела, словно он имел на это право. Словно она уже была его.
— Стучаться — это не твоё, да? — с иронией бросила Изабель, даже не пытаясь скрыть это.
Кол слегка улыбнулся, наклонил голову набок, не отводя взгляда.
— Я подумал, что ты будешь рада гостю. Особенно такому приятному, как я.
Она медленно вытерла капли с шеи, сделала шаг к нему и, не отрывая от него взгляда, подошла, опершись рукой о раму балконной двери. Он уже стоял там, опершись о раму с другой стороны, его взгляд неотрывно изучал её.
Их глаза встретились — её были пусты, холодны, словно часть её уже погибла от той силы, которую она сдерживала в себе. А он разглядывал её с любопытством и неприкрытым желанием прочитать каждую тайну, скрытую за этими пустыми зеницами.
— В каждом помещении должен быть паразит. Спасибо, что взял это на себя.
Кол усмехнулся с иронией.
— Похоже, я удивил тебя больше, чем думал. Обычно меня называют «кретином», но «паразит» — тоже мило.
Изабель скосила взгляд на него, голос стал ещё острее.
— О, да, ты точно мастер вызывать одновременно отвращение и восхищение. Как болезнь и лекарство в одной бутылке.
Кол поднял бровь, улыбка не сходила с губ.
— Тогда я твой любимый диагноз.
Она медленно отвела взгляд, но рука оставалась на раме двери. Они ещё минуту молча смотрели друг другу в глаза, словно две стихии, разорванные между желанием и враждой.
Полотенце на ней уже немного подсохло, волосы ещё влажные. Она открыла дверь балкона и опёрлась рукой о раму, встречая его взгляд без всякого смущения.
— Не хочешь пригласить меня внутрь? — дерзко спросил Кол, всё ещё стоя на пороге, но уже очень близко.
Изабель сложила руки на груди и наклонила голову набок.
— Если красиво попросишь, — язвительно протянула она.
Кол улыбнулся, наклонившись ближе.
— Прошу, прекрасная ведьма. Пригласи этого несчастного вампира в свой дворец зла.
Изабель только вздохнула и отошла в сторону, открывая проход:
— Заходи. Но если что-то испортишь — полетишь с балкона.
— Такая гостеприимность трогает до слёз, — ответил Кол, заходя внутрь.
Изабель едва успела пригласить его в помещение, как Кол в один миг оказался вплотную. Его рука сжала её горло, а спиной она уже почувствовала холодную стену. Вампирская скорость и сила поразили — он был совсем близко, взгляд пылал, зеницы расширены, клыки сверкали.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя убить, — прошипел он с едва сдерживаемой яростью.
Изабель, не моргнув, посмотрела ему прямо в глаза:
— Но ты этого не сделаешь, — с презрением ответила она. — Потому что внутри ты боишься меня больше, чем хочешь убить.
На мгновение между ними повисла тишина. А потом он сорвался.
Кол вцепился в её шею клыками, пробивая кожу глубоко и больно. Одна рука крепко держала её за талию, другая — за затылок, прижимая её лицом к себе так, что её грудь была прижата к его груди. Она ощутила его дыхание — холодное, хищное.
От неё пахло сладким миндалём, и эта нота стала для него безумием. Её кровь — горячая, жгучая, терпкая, с лёгкой горчинкой — была вином для дьявола. Кол смаковал её, пил медленно, вдыхая, прижимая её к себе с такой силой, что обычный человек сломался бы.
Изабель почувствовала, как ноги стали ватными. Её тело расслабилось — не от слабости, а от потери контроля. Если бы он не держал её, она снова бы скользнула на пол.
Когда в ней поднялась злость, мысли и взгляд стали острыми, как лезвие — она кипятила его кровь внутренней силой, словно жгучий огонь, разливавшийся внутри него. Напряжение мгновенно пронзило его тело — пот выступил на лице, мышцы задрожали, дыхание учащалось. Он сделал шаг назад, напрягаясь, но не отводил глаз.
Она не дала экспрессии вырваться наружу. Было невероятно трудно сдерживать эту силу, которая хотела прорваться сквозь кожу, но Изабель сосредоточилась, медленно дышала и постепенно погасила этот огонь в себе. Сдержать это было возможно — хоть и с большим усилием.
Изабель схватилась за шею, где ещё текла кровь. Ладонь дрожала, но она стояла. Глаза... уже не были её. Пустые. Холодные. В них исчез свет, что жил раньше. Часть её умерла — сгорела в тишине вместе с экспрессией, которую она снова сдержала.
Кол смотрел. И не понимал, почему это его тронуло.
Он не сказал ни слова — просто прокусил своё запястье и поднёс к её губам. Изабель скривилась, но приняла его кровь. Горячая, странная, с металлическим привкусом, она обожгла ей горло.
Он поднял её на руки. Без комментариев. Без улыбок. И понёс к кровати. Аккуратно положил, словно она могла разбиться.
Ему было всё равно. Но сейчас — нет. Он не понимал почему. Просто хотел так сделать.
Он никогда не видел, чтобы ведьма так боролась с силой. Так долго. Так тихо. И при этом оставалась собой.
А потом — остановился. Смотрел. На её шрамы. Раньше он их не замечал.
— Какого чёрта, дало тебе право впиваться своими клыками в меня? У тебя там вообще хоть какие-то тормоза есть? — язвительно выдохнула Изабель, скривившись и вытирая кровь с шеи.
Кол, опершись о стену, даже не шевельнулся. Его взгляд медленно скользнул вниз по её телу, а потом снова встретил её глаза — спокойно, почти лениво.
— Ну, честно говоря, я просто не смог устоять. Слишком вкусно выглядела. И слишком дерзко дышала. Ты знала, на что идёшь, когда начала игру.
— Игру? — она почти рассмеялась, но в этом смехе не было радости. — Это по-твоему — игра? Впиваться в шею без разрешения? Хочешь, я тебе тоже что-нибудь в ребра впущу — поиграем?
— Ммм, — Кол прищурился. — Грубо, но возбуждающе.
— Ты отвратителен, — холодно бросила она. — Кто вообще знает, в каких шеях твой рот лазил до этого? Может, ты ещё какую-нибудь болезнь подхватил. А теперь считаешь, что я должна благодарить за эту... вампирскую венеричку?
— Венеричку? — он рассмеялся. — Ты первая, кто так поэтично описал мои зубы. И, честно, я впечатлён: такая нежная шея — и такой смертоносный язык.
Изабель сделала шаг ближе, её глаза — пустые, отстранённые, как у хищника перед нападением.
— Ещё раз впьёшься в меня — и я выпарю тебе кровь изнутри. Я серьёзна.
Кол ещё мгновение наблюдал, а потом тихо, почти игриво бросил:
— Осторожно, Изабель. Такая страсть может меня снова вдохновить.
Изабель закатила глаза — демонстративно, медленно, как настоящий знак презрения. Ни слова в ответ. Она молча подошла к шкафу, достала одежду. Ткань была мягкая, тонкая — она любила ощущать свободу даже в обычных вещах.
Кол, как и прежде, стоял, опершись о край комода, не отводя от неё взгляд. Его глаза блестели хищным интересом — и удовольствием.
— Ну что ж... если ты ещё не убила меня, значит, я тебе не безразличен, — бросил он чуть слащаво, сознательно попадая в самое уязвимое место.
Изабель остановилась на миг у двери ванной, а потом резко, с явным раздражением, хлопнула ими. Довольно громко, чтобы не оставить сомнений в реакции.
Кол улыбнулся. Медленно, нагло. Он видел, что попал точно в цель. И это радовало его больше, чем любая победа в бою.
Когда она вернулась, полотенца уже не было. На ней — льняные бежевые шорты и розовый топ с вырезом на груди, подчёркивающим каждый изгиб её груди. Ткань была мягкая, тонкая — она любила ощущать свободу даже в обычных вещах. Волосы спадали на плечи лёгкими природными волнами, ещё влажные после душа. Кожа пахла сладким миндалём.
Кол лежал на её кровати, уверенно, почти непринуждённо. В одной руке держал старую фотографию. Его пальцы касались угла снимка, словно не хотел оставить отпечатков.
— Интересно, — тихо произнёс он, не отводя взгляда от фото. — Она смотрит почти как ты. Только в её глазах ещё есть жизнь.
— Не трогай вещи, которые не понимаешь. Это не игрушки для очередного бессмертного, — резко перебила она, подходя к нему ближе, словно пытаясь взять ситуацию под контроль.
Кол не спешил, голос был ровный, но в каждом слове чувствовалась ирония:
— Ты так уверенно играешь роль безжалостной суки, а вот оно — маленькая девочка с косичкой и мамой. Ты была очаровательна. И такая наивная. Как тебя ещё не разорвали в этом мире?
Он внимательно разглядывал фото: маленькая Изабель, не старше десяти лет, в белоснежном платье, с тонкой косичкой, вплетённой белой розой. Она крепко обнимала мать — такую же очаровательную, похожую на неё. Обе в белом, смеялись, словно весь мир принадлежал только им. За их спинами — огромный тёмный особняк с башнями, упирающимися в небо, из камня, дышащего древней силой.
Изабель застыла, её глаза мгновенно сузились, губы сжались. Она резко выхватила фото из его рук и, словно боясь собственных чувств, поставила его на стол.
— Не знал, что ты способна что-то хранить. Кроме, разве что, собственных эмоций, — Кол поднял взгляд на неё, не отпуская снимок.
— А ты давно перестал включать мозги, или это просто врождённое? — резко ответила она, блеснув глазами.
— Ты знаешь, как сделать больно словами. Ещё немного — и я начну думать, что ты не совсем бессердечна, — улыбнулся он, подчёркивая каждое слово.
— Чтобы понять меня, надо быть кем-то большим, чем ночной паразит с комплексом бога, — прошипела она, наклонившись ближе, так что их лица разделяли считанные сантиметры.
— Все так говорят, пока я не начну развлекаться, — Кол спокойно отступил, ровно выравниваясь в позе, словно лев, готовый к атаке. — А ты, Изабель, как раз создана для развлечений. Жёсткая. Красивая. Злая. И вся в шипах.
— Ещё раз тронешь мои вещи — и я тебе эти шипы в глаза задену, — предупредила она, отступая на шаг.
— Это был флирт? — его улыбка стала откровенной, с легкой искрой удовольствия.
— Это была угроза, — холодно бросила она, поворачиваясь боком.
Она выхватила фото из его рук и подошла к столу, ставя его туда с тихим звонким щелчком. Ее руки дрожали, она едва сдерживала бурю эмоций.
Брюнет подошел ближе. Медленно. Спокойно. Уверенно.
Она почувствовала его еще до того, как он коснулся — тепло, аромат с нотками сандалового дерева, пряностей и чего-то животного. Ее плечи напряглись, но она не обернулась.
Он наклонил голову, словно размышляя, и голос прозвучал как нежный нож:
— Неужели под всей этой ненавистью что-то осталось?
Изабель молниеносно приблизилась, их носы почти коснулись. Она смотрела прямо ему в глаза — бесстрашно, но с ощутимой болью.
— Если ты снова захочешь увидеть меня настоящую и будешь доказывать меня, — ее голос стал суровым и холодным, — я найду способ сломать тебя. Не физически — это слишком просто. А так, чтобы ты больше никогда не захотел прикасаться ни к чему живому.
Первородный поднял бровь. Его улыбка изменилась — теперь она была наполнена одновременно осторожностью и восхищением.
— У тебя талант. Ты доводишь меня до предела, и я даже не знаю — хочу ли я убить тебя или поклониться.
— Убей желание говорить. Это будет первый шаг к твоей эволюции, — сухо сказала она и резко отвернулась, отстраняясь.
Он пожал плечами и тихо добавил, почти шепотом:
— И всё же... ты не выгнала меня. И не стерла с лица земли. Это уже почти... нежность, для тебя.
В комнате воцарилась тишина. Изабель повернулась к столу, сжимая губы, пытаясь не показать, как сильно ее волнует этот момент. Взгляд ее упал на фото.
Первородный сделал шаг ближе, словно тень, стремящаяся коснуться света. Движение — уверенное, точное, с ноткой вызова. Его пальцы обхватили ее локоть и, не давая простора для протеста, развернули к себе. Темно-карие глаза — глубокие, словно бездна, в которую можно утонуть, — встретились с ее взглядом.
Его ладонь скользнула на ее талию, удерживая так близко, что их тела почти соприкасались. Дыхание зловеще замедлилось. В воздухе между ними — напряжение, пахнущее опасностью и желанием.
— Я растоплю твою ледяную стену, — прошептал он голосом, который едва скрывал страсть и непреодолимое желание. — Увижу ту маленькую девочку, что прячется внутри — беззащитную, раненую, которая так стремится жить.
Она не отвела глаз, не поддалась провокации, но сердце колотилось в груди, будто хотело прорваться сквозь эту холодную броню.
Он наклонился, нежно коснулся губами ее щеки — прикосновение было легким, но оставляло за собой жгучее тепло.
Изабель едва заметно сдвинула губы в холодной улыбке — спокойной, но с огнем внутри.
— Ад скорее покроется льдом, чем я прогнусь под тебя, — тихо бросила она, отталкивая его легким движением, держащим границу. — Я не открываюсь каждому. Только тем, кто действительно для меня важен, я позволяю увидеть больше, чем просто маску. Это и есть моя слабость, и моя сила.
Они задержали взгляды — ее глаза словно говорили: «Я не откроюсь, не отдамся, не покажу истинное лицо». Его — наоборот: «Я не отступлю, я пробьюсь через любую стену, потому что хочу видеть настоящую тебя».
В той тишине между ними кипела молчаливая война — он не собирался сдаваться, а она не имела намерения открываться.
И тут снизу донесся знакомый, насмешливый голос:
— Злая ведьмочка! — Деймон, насмешливый и бесстыдный. — Твой слуга принес самую вкусную картошку фри. Надеюсь, ты не подавишься, если не поделишься! С удовольствием посмотрю, как ты захлебнешься!
Изабель едва-едва — почти незаметно — улыбнулась. Будто этот дерзкий крик снизу вернул ее с края пропасти в привычную реальность. Там, где она снова могла держать всё под контролем.
Кол увидел эту перемену. Увидел, как ее глаза стали чуть мягче, а холодная стена — на миг треснула. Но она быстро собрала себя обратно.
Он наклонился и медленно, с вызовом и теплом, поцеловал ее в щеку. Это прикосновение было легким, но оставило след — горячий, словно печать.
— Спокойной ночи, Снежная королева, — прошептал он, словно секрет.
А потом, не давая ей времени ответить, исчез через балкон, растворившись в темноте ночи, как буря, что отступила — но только на время.