XII
Граф Дизраэли разглядывал искривившийся гвоздь в потёртой деревянной шкатулке. Сам ларец походил на старую канцелярскую коробку: углы потёрлись, лак на боковинах и вовсе отошёл. Но крышка ларца держалась глухо, и Бенджамину даже пришлось приложить усилия, чтобы отворить её. Сам гвоздь оказался сложен на синюю бархатистую подушечку. Сверху его накрывала золотистая ткань из алтабаса.
— Он чудесен, не так ли? — спросил Макгилливри.
Дьявол взглянул на гвоздь Креста Господня. Железный шпигорь имел искривлённую шапочку, края её заметно изгибались, напоминая очертания волн или набалдашник верпы. Сам колышек оказался довольно длинным, превосходя по размерам два пальца вампира. Острие явно отупело, но всё равно реликвия показалась Бенджамину грозным оружием. Впрочем, это вовсе не было связано с религиозностью или добропорядочностью графа. Как всякому мутанту, заставшему политику Эдуарда I против обскурантов в Шотландии, ему становилось не по себе от одного лишь вида святыни. Пожалуй, будь рядом сэр Лукан, так он в ужасе бы отпрянул от мощи Господня, потому что знал наверняка, какую силу и боль может нести в себе массивный гвоздь с тупым концом.
— Мог бы его сложить во что-то, — начал Дизраэли, обводя рукой шкатулку, — более презентабельное. Это как–никак гвоздь Креста Господня.
— Слишком яркий футляр может вызвать интерес у посторонних, — пробубнил Бедвир, будто его оскорбила несообразительность графа. А может, он ожидал от обскуранта более трепещущую реакцию, ведь реликвия стоила Ламораку колоссальных усилий. Немало жертв павший рыцарь принёс, чтобы заполучить Орудие Страстей. В первую очередь свою паству.
Председатель Совета на заявление лишь утвердительно кивнул. Дизраэли часто виделся с Макгилливри в своём тайном убежище. Вместе они обсуждали план, дабы воплотить ритуал Перевоплощения. Дьявол относился к обряду с долей скептицизма, чего не скажешь о Ламораке. Однако вампир решил — попробовать стоило. Обряд даровал невероятную мощь обскурантам. Они становились в разы сильнее, быстрее, ловчее. Их практически ничего не могло убить, а долголетие превращалось в настоящее бессмертие. Во всяком случае, так писали легенды.
Истории запомнился лишь один перевоплощенный — Николас Месарит. Он являлся древним оборотнем и обрёл небывалую мощь после ритуала. Однако стоило ли отмечать, что с усилением звериной сущности ликантропа, перевоплощение превратило Николаса в обезумевшего и неконтролируемого монстра. Он навсегда потерял рассудок, его тело сделалось безобразно–чудовищным, а дух лишился всякой человечности. Месарит перебил почти всю свою паству и разрушил собственную церковь, прежде чем его же прихожанам пришлось умертвить наставника. Ламорак много столетий искал ответы — как пройти обряд, сохраняя человеческий рассудок. И ответ скрывался именно в гвозде Креста Господня.
У Бедвира имелся корыстный интерес, а в Дьяволе он не искал союзника. Говоря по правде, Ламорак после ритуала рассчитывал просто откусить тому мерзкую голову, а заодно и голову Дюгрея. Ведь именно Боб оказался причастен к тому, во что превратился Макгилливри — в заражённого мракобеса. А рыцарь-командор был повинен в том, что Бедвир лишился рыцарского титула и канул в забвение для прочих служителей Ордена. Его — живого — Лукан схоронил на заднем дворе Вестминстерского дворца. Бледрику следовало убить Ламорака, пока у того имелась такая возможность. Но теперь за свою слабость командору придётся заплатить слишком высокую цену.
— Ещё немного, и всё будет готово, — заявил Макгилливри и встал рядом с Дьяволом.
Они оба разглядывали шпигорь в ларце, возвышаясь над рабочим столом. Если у Ламорака Орудие вызывало вящее благоговение, то председатель пытался увидеть в этом нечто большее, чем обычный гвоздь, являвший собой инструмент пыток и свидетельствовавший о порой безграничной жестокости человеческих существ.
— С таким могуществом Святой Грааль рыцарей покажется обычным ночным горшком, — усмехнулся граф.
— Поосторожней, сэр граф. Не смей при мне омрачать святость Орудий Страстей, — пригрозился Бедвир. — К тому же нам всё равно понадобится Грааль для ритуала.
Старик лишь усмехнулся, пропустив мимо ушей сказанное, и направился к камину переворачивать дровишки. Он не боялся Ламорака и всячески показывал это. Бенджамин был потомственным обскурантом. А рыцарь-отступник являлся обычным мутантом.
— Это ты осторожнее, — заявил Дьявол. — Я собираюсь встретиться с Дюгреем. Впредь он будет следить за каждым моим шагом и легко сможет выйти на тебя.
— Удивительно, что Лукан тебя так и не нашёл. Помнится мне, по твоим рассказам, раньше он был, словно гончая.
— Орден во главе с его папашей делает Дюгрея слабым, как и обязательства перед остальными рыцарями. Бледрик уже не тот. Но он всё еще опасен. Для тебя уж точно.
Ламорак широким шагом пересёк комнату и приблизился к казначею. Огни в очаге запальчиво бросили на бледное лицо зловещие тени. Голос Макгилливри предательски дрогнул, он молвил с явной горечью:
— Дюгрей может предать тебя и в любую минуту перекинуться на сторону рыцарей. Я бы не доверял ему.
— Если он предаст меня, то я уничтожу всё, что он любит, — отмахнулся граф, не приняв всерьёз опасения Бедвира.
— Ты слишком самонадеян. Он сможет убить тебя прежде и скрыть свою сущность от остальных членов Ордена. А ещё ты слишком доверчив.
— Однажды жизнь Дюгрея уже разрушили также — до низов. Посмотри, что с ним стало после этого, — с едва уловимой тоской бросил вампир. — Когда-то я уважал его, но теперь... теперь он просто жалок. Его опасаться не стоит. Располагайся и готовься к обряду.
Старик сказал это с ощутимым презрением, готовый плюнуть от отвращения прямо на ковёр. Но совладав с собой и похлопав по плечу Бедвира, Дизраэли покинул комнату. Макгилливри сверлил взглядом спину удаляющегося председателя, затем уставился на костёр в камине. Подойдя к нему, изменник принялся разглядывать языки пламени. Огонь приятно согревал кожу, обдавая жаром открытые участки тела. Однако оставалось неясным, что сильнее в комнате жгло воздух: пламя в очаге или обезумевший взгляд Ламорака. Мракобес улыбнулся. Уж он–то знал — насколько доверчив Дьявол. И сколь беспечно пускал врагов в свой круг друзей.