нарушенные клятвы

Через двадцать минут воздух начал вибрировать от едва уловимого звука двигателя. Не визгливого, как у обычных машин, не грохочущего, как у фур — а тихого, будто зверь крался сквозь лес. Азалия вышла к дороге, вжавшись в стену старого дома, готовая в любой момент затаиться или вернуться. Сердце колотилось — что если это не он?

Из-за поворота вынырнула матовая, тёмно-серая машина без номеров. Бронированный внедорожник, грязный, будто только с поля боя. Стёкла тонированные. Машина остановилась почти бесшумно. Дверца открылась — и она увидела его.

Марио.

Всё тот же — чёрное пальто, серьёзный взгляд, упрямая линия губ. Только глаза стали чуть старше, глубже. Он быстро подошёл к ней, и в этот раз — обнял. Молча, быстро, сильно. Он почти никогда не прикасался к ней раньше.

— Где он? — тихо.

— Внутри. Я не могла унести его сама.

— Хорошо. Помоги открыть заднюю дверь. — Он пошёл за ней.

Они вдвоём аккуратно вынесли Кастери. Он был полубессознателен, но, услышав голос Марио, слабо сжал его руку. Марио только кивнул, не позволяя эмоциям выйти наружу. Всё происходило быстро, будто они делали это не в первый раз.

В машине был полноценный медицинский отсек. Кастери уложили на узкую кушетку, подключили к капельнице. Марио устроил Азалию на переднем сиденье, сам сел за руль.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Туда, где их ни один чёртов пес не найдёт. Старый подземный бункер, ещё со времён, когда Кастери начинал. Ни одной записи, ни одной отметки на картах. Только я и он знаем этот маршрут.

— Ты уверен, что нас не отследят?

— Я сжёг спутник с того телефона. Даже тот Убийца не настолько дьявол, чтобы пробить маршрут, о котором никто не знает. Мы пропадём. Нас не будет.

Азалия впервые за долгое время позволила себе выдохнуть. За окнами мелькали деревья, мосты, заброшенные трассы. Машина уносила их прочь от боли, прочь от охоты.

— Спасибо, Марио... — прошептала она.

— Только не умирай, Азалия, — сказал он спокойно. — Он ради тебя выжил. Не делай это зря.

Бункер встретил их ледяной тишиной и запахом металла. Стальные двери, ржавые петли, толстые бетонные стены, залитые тусклым светом старых промышленных ламп, гудящих над головой. Всё пространство казалось вырезанным из скалы — будто не просто спрятано, а стерто с лица земли. Узкий тоннель, ведущий от старого ангара, заканчивался массивной дверью с кодовым замком. Марио ввёл комбинацию, и электронный замок с щелчком подался внутрь.

За дверью открылся зал, который мог бы напоминать подземную лабораторию времён холодной войны. Сетчатые металлические полы, вмонтированные в бетон, старые армейские шкафы, генераторы, провода, уходящие вглубь стен. Но за всей суровостью технической обстановки было главное — безопасность. Здесь не было ни окон, ни уязвимых точек. Ни сигнала. Ни шума. Только замкнутое пространство и чужая, непроницаемая тишина.

Марио завёл машину внутрь, закрыл внешние ворота вручную — тяжело, с усилием, будто ставя точку между ними и всем остальным миром. Он помог Азалии вытащить Кастери, и они перенесли его в одну из боковых комнат — она была похожа на больничную палату, только без белых стен и без стекла. Старый военный лежак, покрытый плотной тканью, кислородный баллон в углу, аптечные шкафы, идеально укомплектованные — всё это было приготовлено заранее. Будто Марио ждал этого дня много лет.

Кастери бредил. Его тело лихорадило, он метался, шептал невнятные слова, и Азалия, не отходя от него ни на шаг, всё вытирала ему лоб мокрой тканью, держала его за руку, пыталась унять дрожь. Ей казалось, что каждый час его дыхания — уже победа. Каждый вдох — вызов судьбе.

Марио дал ей чистую одежду — нечто между военной формой и простым удобным костюмом. Никаких меток, никаких ярких тканей. Всё, что не привлечёт внимание. Он провёл её по бункеру, показал душевую — там стояла старая душевая кабина, трубы которой гудели при включении, будто сам подземный мир вздыхал от её прикосновений. Спальни были скромные: кровати с жёсткими матрасами, старые металлические шкафы, лампы под потолком.

На кухне — минимальный запас еды: консервы, сублимированные продукты, кофе в брикетах. Всё стояло аккуратно, в военном порядке. Термос с кипятком, газовая горелка, походная плитка. Идеальный уклад человека, который привык к выживанию.

Внутри бункера царила глухая, мрачная атмосфера, и только свет в комнате, где лежал Кастери, казался мягче — Марио заменил там лампы на тёплый жёлтый свет. Это было их временное убежище. Здесь их никто не найдёт. Мир наверху уже начал думать, что они мертвы.

Азалия всё чаще замечала, как странно здесь течёт время. Ни дня, ни ночи — только смена тревоги и короткого отдыха. Но в этой закрытой крепости она начала чувствовать что-то новое: контроль. Тишина здесь не была страшной, как раньше в особняке. Она не была ожиданием крика, боли, выстрела. Это была тишина перед исцелением. Или перед бурей.

Она перестала бояться темноты. Перестала вздрагивать от каждого звука. Её руки стали крепче, движения — увереннее. Каждую ночь она садилась рядом с ним, гладила его пальцы и шептала ему на ухо, как будто могла своим голосом удержать его здесь. В этом бетонном мире. В этой жизни.

А однажды он проснулся. По-настоящему.

Он пришёл в себя ночью. Медленно, будто поднимался со дна ледяного озера, тяжело пробивая толщу воды и забвения. Первым ощущением был холод — не вокруг, а внутри, под кожей, в костях. Затем — тяжесть век, как будто кто-то наложил на них свинцовые пластины. Он пытался пошевелиться, но тело отзывалось болью, тупой, глубокой, разливающейся от груди к плечам, к животу, к шее. Казалось, каждое движение разрывает его изнутри. Но он дышал. Это он понял сразу. Жив.

Кастери открыл глаза. Свет над головой был тусклым, тёплым, жёлтым, и сначала он ничего не видел — только размытые силуэты, как в тумане. Его сердце билось глухо, неуверенно. Он пытался понять, где он, кто рядом, почему всё так тихо. Он знал этот запах — металлический, влажный, как в подвалах, где хранили оружие и смерть. Но он не был один.

— Тише, — услышал он голос. Тихий, женский. Тот, которого он боялся никогда больше не услышать.

Азалия.

Он хотел повернуться, но не смог. Только глаза скользнули вбок, и в поле зрения медленно проявилось её лицо. Она сидела рядом, прижав колени к груди, закутавшись в его рубашку, которая на ней болталась, как чужая кожа. Глаза у неё были уставшие, под ними — тени бессонных ночей. Но она не плакала. Просто смотрела на него. Будто ждала этого момента целую вечность. Будто не верила, что он снова с ней.

— Ты здесь, — прошептала она. — Ты жив...

Он хотел ответить. Сказать, что слышит её. Что чувствует. Что не дался. Но из горла вырвался только хрип, и она тут же наклонилась, коснулась его лба, провела ладонью по щеке — медленно, осторожно, как будто боялась, что он исчезнет, если дотронется сильнее.

— Не говори. Не надо. Всё уже...

Она не договорила. Слова застряли в горле. Она просто уткнулась лбом ему в плечо, прижимаясь, как ребёнок. Её пальцы сжались на простыне у его руки, и Кастери впервые ощутил — не боль, не страх — а тепло. Настоящее. Из неё. От неё. Он чувствовал её дыхание, её слёзы, которые капали на его грудь, и не мог двинуться, но это не имело значения. Потому что она была рядом.

— Я думала, я тебя потеряла, — прошептала она. — Я... я убила человека. Я тащила тебя на себе. Я не ела два дня, потому что боялась уйти даже на минуту. Я кричала на Марио. Я грелась рядом с генератором, как бездомная. Но я бы сделала всё это снова. Только бы ты... только бы ты выжил.

Он закрыл глаза. От усталости, от бессилия, от этой новой боли — не в теле, а в душе. Он не знал, как ответить. Не знал, что сказать. Но она уже не ждала слов. Она просто легла рядом, обвила его одной рукой, осторожно прижимаясь к нему, как будто он всё ещё мог разбиться. Она чувствовала, как его сердце под её ладонью бьётся — слабо, но ровно. И этого было достаточно.

Они лежали так долго. Тихо. Между ними не было слов — только дыхание. И эта новая, хрупкая тишина, которая больше не была страшной. Она больше не была пустотой. Она была утешением. Спокойствием. Останавливала время.

Он уснул снова, а она осталась рядом, не смыкая глаз. Смотрела на него, считала его вдохи, гладила его пальцы. И впервые за много дней не боялась тишины. Потому что в этой тишине билось его сердце.

Он проснулся на рассвете.
Сквозь вентиляционную шахту, прикрытую ржавой решёткой, пробивался первый свет, холодный и синий, как лёд. Он скользил по бетонным стенам бункера, застревая в трещинах, едва касаясь пола. Воздух здесь был сухим, пропитанным металлом, медикаментами и чем-то тёплым, живым — запахом её кожи, её дыхания, её тишины.

Кастери открыл глаза и не моргнул. Его взгляд был тяжёлым, как будто веки всё ещё боролись с усталостью. Но он видел. Впервые — ясно. Каменные стены. Тусклая лампа в углу, которую, должно быть, кто-то не выключил всю ночь. И — главное — силуэт рядом. Она сидела, свернувшись, на узкой кровати у стены, спиной к нему. Плед сполз на пол. Свет касался её плеч, проступая сквозь тонкую ткань серой рубашки. Он знал эту рубашку. Это была его.

Он медленно повернул голову. Боль уже не была такой жгучей — лишь глухой, терпимой. Он знал боль. Он с ней вырос. Но рядом с ней всё ощущалось иначе.

— Азалия, — хрипло. Голос будто разорвал плотную тишину на части. Он прозвучал грубо, низко, но в нём было всё — страх, удивление, тоска.

Она обернулась. Быстро. Словно проснулась от тревожного сна. Её глаза — распахнутые, блестящие, наполненные и страхом, и верой. Несколько секунд она просто смотрела. Не дышала. Потом подошла.

— Ты... — выдох. Один-единственный. — Ты смотришь на меня...

Он попытался сесть, но она тут же коснулась его плеча, мягко, но решительно.

— Не двигайся. Ещё рано.

Он не отстранился. Просто продолжал смотреть. В её лице было что-то другое. Она стала тоньше. Тише. Глубже. Как будто эти дни выжгли всё ненужное, оставив только суть. Она была здесь. С ним. И он видел её как будто впервые.

— Где мы? — прошептал он.

— В бункере. В пригороде. Марио привёз нас. Сказал, здесь нас никто не найдёт. — Её голос дрожал, но она старалась держаться. — Мир думает, что ты мёртв.

Он кивнул. Медленно.
Он помнил куски: боль, тьму, как её руки тащат его, как сквозь кровавую дымку пробивается её голос, отчаянный и сильный. Он помнил, как хотел умереть, только чтобы не чувствовать её страха.

— Ты спасла меня, — тихо. Глаза его стали влажными, и это злило. Он не должен был быть слабым.

— Нет, — покачала головой, сев на край кровати, ближе к нему. — Ты сам себя спас. Я просто была рядом.

Он посмотрел на её пальцы. Они были в ссадинах, с заусенцами, в чужой крови. Он хотел прикоснуться, но не решился. Она смотрела на него, не отводя взгляда. Её лицо было близко. Так близко, что он мог почувствовать тепло её щёк. Он мог быть собой только сейчас — слабым, измученным, живым.

— Прости, — хрипло. Слово сорвалось прежде, чем он понял, что говорит. — За всё, что я делал. За крики. За злость. За цепи, в которые тебя заковал.

Она молчала. Долго. Потом медленно подняла руку и провела пальцами по его щеке, туда, где проступала старая рана. Коснулась легко, осторожно.

— Сейчас не время просить прощения. Мы оба были в аду. Но ты вернулся. И я... я не хочу думать, что могла бы остаться без тебя.

Он закрыл глаза от её слов. Его дыхание стало неровным.
Азалия положила ладонь на его грудь — там, где билось сердце. Медленно. Уверенно. Её рука дрожала.

— Я боялась, — шепнула она. — Каждый час. Что ты не проснёшься. Что я останусь в этом бункере одна, и никто, кроме стен, не будет знать, кто ты и кем ты был для меня. Я не хочу, чтобы ты исчез. Не так. Не здесь. Не теперь.

Он открыл глаза. Его взгляд был тёмным, как глубина, но в нём не было ярости. Только боль. И она видела — Кастери был не тем, кем был раньше. Что-то в нём надломилось, что-то тихо рухнуло и родилось заново.

— Я здесь, — сказал он. — И пока ты рядом — я не сдамся. Ни тебе. Ни этому миру. Ни себе.

Она улыбнулась. Грустно, по-настоящему. И, не раздумывая, склонилась к нему, прижимаясь лбом к его. Он почувствовал, как её слёзы касаются его кожи. Он позволил ей это. Он впитывал её, как воздух.

И в эту ночь, уже не одну, а новую, бункер впервые перестал быть тюрьмой. Он стал началом. Тихим, хрупким, почти незаметным, но настоящим.

Утро в бункере наступило незаметно. Здесь не было окон, не было звука ветра или птиц — лишь лёгкий гул старой вентиляции и мерное дыхание жизни, которая медленно возвращалась. Светильник в углу мигнул, будто пробуждаясь вместе с ними, и блеклый свет разлился по бетонному полу, выцарапывая из темноты очертания предметов.

Азалия проснулась первой. Несколько секунд просто лежала, прислушиваясь — к дыханию, к сердцебиению, к тишине. Рядом — он. Тихо, спокойно, ровно. Он дышал. Без судорог. Без боли. Это было уже почти счастье.

Она села, укрыла его получше старым пледом и подошла к раковине у стены. Холодная вода обожгла кожу. Она умылась, откинула назад волосы, вытерлась грубой тканью. Потом открыла один из ящиков, который принёс Марио, — консервированные продукты, бинты, простые лекарства, кое-какие инструменты и даже несколько вещей: её свитер, его серые спортивные штаны, плед, старые книги и аккумуляторный фонарь.

Сегодня она решила — им нужен порядок.
Не просто выживание, а пространство, в котором можно дышать. Жить.

Она убрала лишние коробки в дальний угол, расстелила тёплый плед на бетонный пол, сделала импровизированный коврик. Старый шкафчик, стоящий в углу, очистила от пыли, разложила в нём медикаменты. Над раковиной повесила верёвку и на неё — две рубашки. Примитивно, но уже напоминало дом.

Он открыл глаза позже. Не сразу понял, где находится. Но увидел её — в свитере с закатанными рукавами, с поднятыми волосами, с венчиком света на плечах. Она возилась у импровизированного стола, что-то раскладывала, что-то мыла.

— У нас завтрак, — сказала она, не оборачиваясь, но почувствовав его взгляд. — Если консервированный суп можно так назвать.

— Звучит, как деликатес, — хрипло усмехнулся он.

Она обернулась. Улыбка коснулась её губ. Уже мягче. Уже не сквозь слёзы.

Он попытался сесть. Осторожно, без рывков. Азалия сразу оказалась рядом.
— Медленно. Ты ещё слаб.

— Я в порядке, — упрямо. Но её ладонь всё равно легла ему на плечо — нежно, твёрдо. Он не оттолкнул.

Они ели молча, сидя на полу, на пледе. Она принесла ему воды, потом лекарства. Он подчинился. Без споров. Без обычной резкости. Эта тишина между ними не была неловкой. Она напоминала что-то хрупкое и живое, что не хотелось спугнуть словами. В этой тишине рождалось доверие.

— Здесь холодно, — сказала она, когда убрала посуду. — Нужно сделать ещё один источник тепла. Может, получится собрать что-то из обогревателя в коробке.

— Я помогу, — сказал он. — Нужно только перевязать руку получше. И, кажется, у меня ещё не сломан позвоночник.

Она рассмеялась. Настояще. Тихо. Не от веселья, а от того, что могла это сделать — рядом с ним, без страха.

Они работали весь день.
Азалия нашла старую деревянную панель, обернула её пледом и сделала подобие мягкой спинки для кровати. Кастери помогал — медленно, с паузами, но с упрямым упорством. Он был другим. Уставшим. Настоящим. Не тем зверем в костюме, каким она знала его прежде.

Вечером, когда усталость накрыла их обоих, они сели у стены, плечом к плечу. Тишина осталась. Но уже не от боли. А как тихий обет: мы здесь, вместе. Мы живы. Мы не сдадимся.

Он посмотрел на неё. Её глаза были полны тьмы, как ночь, но в них больше не было ужаса. Только отражение его собственного взгляда.

— Спасибо, — тихо. Он не умел говорить так. Но учился.

— Не нужно. — Она подняла на него глаза. — Я бы сделала это снова.

Он кивнул.
И впервые за долгое время позволил себе закрыть глаза рядом с ней — не от усталости, а от того, что знал: она здесь. И он в безопасности.

На третий день после их исчезновения бункер наполнился новым воздухом — не свежим, конечно, здесь нечем было дышать по-настоящему, но всё же другим. Теплее. Живее. Их молчание сменилось редкими словами, словами — короткими диалогами. А сегодня между ними впервые пробежал смех.

Азалия сидела на полу, держала в руках провод, пытаясь подключить маленький старый радиоприёмник, который нашла в одной из коробок. Волосы её были убраны в неаккуратный пучок, лоб испачкан в чём-то тёмном, похожем на пыль с проводов. Кастери лежал на импровизированной койке, но уже не как больной — как мужчина, который просто набирается сил.

— Скажи мне, пожалуйста, — лениво произнёс он, наблюдая за ней, — ты уверена, что у тебя техническое образование?

— Я умею чинить утюги, — без тени стеснения сказала она. — А это почти то же самое.

— Утюг, у которого антенна и кнопка "вызов", — усмехнулся он. — Потрясающе.

Она фыркнула, но в следующий момент приёмник щёлкнул, зашуршал, и спустя несколько секунд в тишине бункера зазвучал голос — глухой, словно с другого континента, но живой.
Азалия замерла, глаза расширились.
Кастери приподнялся, напряжение пробежало по его лицу.
Она осторожно, как будто боясь спугнуть магию, крутанула частоту. Щёлк. Ещё. И — наконец:

— ...если кто-то слушает, повторяю: 12:00 — связь. Повторяю: 12:00. Марио на частоте.

Азалия и Кастери переглянулись.
— Он жив, — прошептала она. — Он ждёт.

⸻

Связь установили в полдень. Короткая, строго по времени, на случай, если кто-то перехватит сигнал.

— ...Говорит Марио. Вы на связи?
— Да, — Азалия говорила в микрофон, будто держала в руках не пластик, а последнюю надежду. — Мы здесь. Живы. Он с нами.

Пауза. Потом — облегчённый вздох.
— Слава Богу. Я думал... — Голос Марио задрожал. — Слушайте, вы на самом деле исчезли. Все верят, что вы мертвы.

Кастери откинулся на стену, прищурился.
— Значит, план сработал, — буркнул он. — Теперь надо понять, как вернуться, не умерев по-настоящему.

Марио дал координаты ближайшего безопасного склада, с которого можно было получить ещё припасы. Рассказал о том, что в городе беспорядки, что люди ищут остатки людей Кастери, а кто-то подозревает, что исчезновение — инсценировка.

— Они ещё не уверены. Но слухи ползут. У вас есть неделя, максимум. Потом всё начнёт рушиться.

⸻

После связи они оба сидели молча. Потом Азалия встала и разлила им воду по кружкам — как ритуал.
— Неделя, — сказала она. — У нас есть семь дней.

— Чтобы что?

Она посмотрела на него.
— Чтобы понять, кто мы. И зачем мы выжили.

Он усмехнулся.
— Ты всегда была драматичной?

— Только с тех пор, как ты появился в моей жизни, — спокойно сказала она и... улыбнулась. Он впервые видел, как её лицо смягчается не от боли, а от живого тепла.

В этот вечер они снова ели на полу. Она рассказывала, как в детстве пряталась в подвале, чтобы не делать уроки. Он, в ответ, как однажды спрятал от всех первую пиццу, приготовленную в подпольной кухне.

И когда она рассмеялась — по-настоящему, с головой откинувшись на его плечо, — он не отстранился. Только закрыл глаза и выдохнул. Не от страха. От чувства, которое, может быть, стоило этой войны.

Тишина больше не казалась им врагом. Она была их союзником. Промежуточной остановкой перед тем, как мир снова пойдёт вразнос.

Они начали с карты.

Кастери разложил её на деревянном столе в бункере, привезённом Марио несколько дней назад. Лист был потрёпан, исписан карандашными пометками и жирными линиями. Азалия сидела напротив, с пледом на плечах, чашкой чая и сосредоточенным взглядом. В углу слышно было, как тихо капает вода — старая система фильтрации бункера работала с перебоями. Но им было достаточно.

— Если все уверены, что мы мертвы... — начал Кастери, медленно проводя пальцем от центра города к южной границе. — ...это не просто укрытие. Это — наш главный козырь. Они не ждут удара. Даже не ждут, что мы наблюдаем.

— И что ты предлагаешь? — тихо спросила Азалия, глядя на него поверх чашки.

— Предлагаю... войти в их дом, пока они спят.

Его голос был хриплым, спокойным, но глаза горели. Это был уже не тот человек, что лежал без сознания в углу. В нём снова жил хищник. Но теперь в нём было что-то новое. Покой, которого раньше не было.

Он достал планшет, подключённый к внешнему аккумулятору, открыл схему маршрутов связи Вито, которую выслал Марио.
— Вот здесь. Район у южных складов. Сюда он перегнал охрану, думая, что контролирует каналы поставок. Но мы знаем, что большая часть людей ушла. Он расслабился.

— А если нас кто-то узнает? — спросила она.

Кастери поднял взгляд.

— Никто не должен. Мы должны вернуться не как мы... а как призраки. Ударить, исчезнуть. И снова ударить.

Азалия молчала. Потом осторожно сказала:

— Мы можем использовать твою смерть, чтобы сломать его людей. Разослать вбросы, слухи. Подделать кадры. Марио говорил, что часть твоих союзников всё ещё где-то в тени. Мы можем начать изнутри.

— Именно, — кивнул он. — Мы — привидения. А привидения не боятся. Потому что им нечего терять.

Он подвинул карту ближе к ней.
— Через неделю мы уедем отсюда. Марио подготовит смену транспорта. Мы появимся в городе только ночью. С фальшивыми документами, с новыми именами, новыми лицами.
— А потом?

Он посмотрел на неё.
— А потом ты получишь шанс сказать всё, что хочешь. И сделать всё, что должна.
— Даже убить его? — её голос дрожал, но глаза горели.

Он не ответил сразу. Только сжал её ладонь.
— Если ты захочешь — ты не останешься одна. Я буду рядом.

План вырастал из обрывков идей. Марио собирал контакты, координировал информацию. Они — создавали легенду. Поддельные медицинские документы. Фейковые переписки. Даже «утечку» видео с «опознанием тела». Мир поверил в их смерть. А значит, мир не был готов к их возвращению.

Но они были.

Ночь была густой, как чернила. Шоссе впереди тянулось без конца, освещённое лишь бликами фар старого внедорожника. Кастери сидел за рулём, сжимая руль сильнее, чем нужно, а Азалия молча смотрела в окно, где мелькали очертания редких деревьев. Ни души. Ни фонарей. Только дорога и шелест дождя по лобовому стеклу.

— Мы на месте через пятнадцать, — тихо сказал он, не отрывая взгляда от трассы. — Вито сказал, что всё подготовлено.

— Ты ему веришь? — её голос прозвучал слишком спокойно.

Он молчал несколько секунд, прежде чем ответить:

— Сейчас — да. Он спас нас. А значит, враг точно не он.

Но у Азалии всё ещё щемило в груди. Что-то не давало покоя — может, тишина. Может, то, что всё было слишком... гладко.

Когда они свернули с дороги на старую бетонную площадку, ангар показался словно из ниоткуда. Высокий, чёрный, как утёс. У ворот — два человека в чёрной одежде. Один с рацией, другой с автоматом. Увидев машину, тот, что был слева, шагнул вперёд и показал знак: три пальца, круг — знак Вито. Всё было по плану.

Кастери остановил машину.
— Жди здесь. Я проверю.

Но Азалия уже отстегнула ремень.

— Нет. Если это ловушка, мы оба идём.

Он посмотрел на неё. И не стал спорить.

Внутри ангара было просторно. Металлические балки, запах масла и старого железа. По центру — стол, на нём карты, ноутбук, фонарь. И рядом — Вито.

Он поднял глаза, когда они вошли, и на его лице мелькнула искренняя, глубокая усталость.

— Живые, — сказал он, вставая. — Чёрт побери, я уже думал, что потерял вас.

Азалия не знала, как реагировать. Его голос был настоящим. Даже в глазах — знакомая боль. Та, что не подделать.

— Мы благодарны, — сказал Кастери. — Ты рисковал.

— Я всё ещё рискую. — Вито посмотрел на них. — Но сейчас есть кое-что, что вы должны знать.

Он вытащил папку и положил на стол.
— Это всё, что мне удалось собрать. В утечках, в прослушке, в показаниях. И это касается... того, кто вас сдал.

Тишина в ангаре стала почти физической.

Азалия подошла ближе, развернула первую страницу.

Имя. Фото.

И мир под её ногами качнулся.

— Это не может быть... — прошептала она.

— Но это он, — сказал Вито. — Он был рядом с вами всё это время.

И имя, что смотрело на них с бумаги, принадлежало не тому, кого они подозревали. Не Вито. Не врагам. А кому-то ближе. Гораздо ближе.

Вито опустил руки на стол и посмотрел на них внимательно, словно взвешивая каждое своё слово.

— Первое, что нужно понять, — произнёс он медленно, — никто не должен знать, что вы живы. Ни под каким предлогом. Ни друзья, ни те, кто считались верными.

Кастери кивнул, его глаза были холодны и сосредоточены. Азалия всё ещё не могла оторваться от папки на столе, от имени, что там значилось. Оно пульсировало в голове, выбивая из неё ритм, но она заставила себя поднять взгляд на мужчин.

— Значит, — продолжила она, — мы продолжаем играть в призраков.

Вито усмехнулся безрадостно:

— Да. И лучше всего сыграть на этом. Пока враг думает, что вас нет, у вас есть преимущество. Элемент неожиданности.

Кастери облокотился на стол, положив ладони на холодную поверхность.

— Я хочу ударить первым. Мы должны быть теми, кто вернёт удар. Я не собираюсь вечно прятаться.

Вито кивнул, вытаскивая карту города.

— У нас есть пара мест, где можно появиться внезапно. Заставить их поверить в одну версию событий, а самим действовать по другой. Но... — он бросил взгляд на Азалию. — Всё зависит от вас обоих. Готовы ли вы к игре на грани?

Кастери даже не дрогнул.

— Мы уже на грани.

Азалия почувствовала, как что-то тяжёлое осело внутри неё. Решение было принято в тот момент, когда она убила ради него. Ради них. Пути назад уже не было.

Они стали собираться: разложили оружие, обсуждали маршруты, безопасные точки для отступления, кодовые слова. Вито показал им новые документы, спрятанные в потайном отсеке стола: новые имена, новые жизни, если всё пойдёт не так.

Старый ангар наполнился шорохами бумаги, металлическими щелчками зарядки пистолетов, тихими, короткими фразами.

Тишина между Кастери и Азалией была иной. Уже не пропитанная страхом. Она была спокойной, крепкой, как мост между двумя берегами.

В какой-то момент, когда они наметили первые цели, Кастери потянулся к Азалии, его пальцы коротко сжали её ладонь под столом — быстро, почти незаметно для Вито. Но для неё этого касания хватило, чтобы понять: он здесь. Он с ней. И они выстоят.

За окнами ангара шумел ветер. Где-то далеко, в ночи, завывали сирены. Мир всё ещё думал, что они мертвы. Но на самом деле всё только начиналось.

Ночь была глубокой и тяжёлой, будто натянутая ткань, готовая в любой момент разорваться.

Кастери и Азалия сидели в машине, припаркованной в тени заброшенного склада. На переднем сиденье рядом с ними — Вито, его руки уверенно держали руль, глаза сканировали улицу. Свет фар еле касался потрескавшегося асфальта, обнажая граффити на стенах и мусорные баки.

— Внутри, — шёпотом сказал Вито, кивая на здание напротив. — Они собираются там. Уверены, что контролируют всё. Даже не подозревают, что кто-то за ними следит.

Кастери кивнул и быстро проверил оружие. Небольшой пистолет лег в его ладонь как продолжение тела. Азалия почувствовала, как кровь ускоряет бег в её венах. Сердце грохотало, но страх отступил. Осталась только концентрация.

План был прост: оставить "знак" для врагов — неуловимый намёк, что их "призраки" вернулись. Но действовать нужно было быстро, бесшумно, без лишней крови. Ещё не время.

Они вышли из машины, укрываясь в тенях. Кастери шёл первым, Азалия за ним, лёгкая, бесшумная. Они двигались, как единое целое. Вито остался в машине на связи, готовый прикрыть, если что-то пойдёт не так.

На крыше склада была выбита старая вентиляционная решётка. Именно через неё они и должны были проникнуть внутрь.

Кастери подал ей руку, помогая взобраться. Металл скрипнул, но слишком тихо, чтобы привлечь внимание. Внутри пахло сыростью, маслом и старыми шинами. Сквозь щели в полу они увидели людей — пятеро мужчин, вооружённых, расслабленных. На столе перед ними стояли бутылки и лежали рассыпанные пачки денег. Они праздновали.

Азалия уловила взгляд Кастери: короткий, резкий знак. Приготовиться.

Он достал маленький электронный маяк — именно его они должны были оставить. Он тихо активировал его и опустил вниз через одну из щелей в полу, прикрепив к старой балке. Маяк запищал почти неслышно.

Они уже собирались уходить, когда один из мужчин внизу вдруг насторожился, подняв голову.
Кастери замер, закрывая собой Азалию. Пальцы на курке, тело напряжено. Ещё секунда — и их обнаружат.

Мужчина что-то пробормотал, взял в руку пистолет... но в этот момент внизу заиграл старый кассетный проигрыватель, начав скрипуче реветь музыкой. Шум отвлёк их всех.

Кастери не терял ни секунды: схватил Азалию за руку и потащил за собой по крыше обратно к вентиляционному выходу. Они спустились вниз, снова растворяясь в тенях. Шаги были едва слышны на потрескавшемся бетоне.

Они влетели в машину. Вито сразу рванул с места, не включая фары.

Когда склад остался далеко позади, а ночь вновь поглотила их, Вито расхохотался, бросив взгляд в зеркало:

— Они даже не поняли, что смерть стоит у них за спиной.

Азалия, всё ещё прижимаясь к сиденью, впервые за долгие дни улыбнулась. Сердце колотилось в груди, но не от страха. От жизни. От адреналина.

Кастери протянул руку, сжав её ладонь своей. На его лице застыла суровая усмешка.

— Это только начало, — сказал он тихо.

И в этом обещании была вся буря, что надвигалась на их врагов.

Они вернулись глубокой ночью.
Марио уже ждал их в бункере, возле массивной металлической двери, за которой пряталась их новая реальность. Увидев их, он лишь коротко кивнул, и вместе они скрылись в безопасности.

Внутри царил полумрак: лампы давали мягкий тёплый свет, пахло свежим деревом и чистым воздухом из фильтров. Азалия быстро сняла куртку, чувствуя, как холод от улицы ещё держится на коже. Кастери молча опустился на диван, его лицо было затенено, но в уголках губ застыла что-то похожее на улыбку. Уставший, но живой.

Марио поставил перед ними карту на грубом деревянном столе и включил ноутбук — экран озарил их лица голубоватым светом.

— Маяк сработал, — сказал он тихо. — Они в панике. Думают, что это кто-то новый, кто-то чужой. Не могут связать это с вами.

Азалия склонилась над столом, глаза горели.

— Значит, мы можем играть дальше. Из тени. Они ищут живых, а бояться должны мёртвых.

Кастери провёл рукой по щетине на подбородке, задумчиво глядя на карту.

— Нужно запугивать их шаг за шагом. Подрезать их пути. Ломать связи. Убирать людей... бесследно.

— И оставлять "подписи", — добавила Азалия, её голос звучал твёрдо, хотя руки всё ещё дрожали от перенапряжения.

Вито рассмеялся — негромко, с одобрением.

— Ты учишься быстро, малышка.

Она улыбнулась краем губ, переводя взгляд на Кастери. Он смотрел на неё долго, как будто видел её впервые. В этом взгляде была гордость. И боль. И что-то ещё — что-то нежное, уязвимое.

Они начали строить план.
Каждое слово в комнате звучало приглушённо, напряжение висело в воздухе, словно натянутые струны. Вся их жизнь теперь была в этих тихих ночных шёпотах, в строгих схемах на карте, в риске на кончиках пальцев.

Кастери чертил на листах маршруты отхода, Азалия записывала списки необходимых вещей: поддельные документы, оружие, каналы связи. Марио связывался с проверенными людьми. Вито собирал информацию из внешнего мира.

— Через неделю они сами начнут бояться собственной тени, — проговорил Кастери, засовывая в карман новый пистолет. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась ледяная решимость.

Азалия смотрела на него, ощущая странное тепло в груди. Этот мужчина был разрушителем, тенью, палачом — но теперь он был её опорой. И она его.

В ту ночь они не спали. Пили чёрный кофе из жестяных кружек, обсуждали новые цели, разбивали план на фрагменты.
И где-то между всеми этими обсуждениями, в перерывах между тяжёлыми словами, зарождалась первая робкая радость. Они были живы. И впервые за долгое время — не только прятались, но шли в наступление.
Свет едва проникал через узкие вентиляционные решётки в стенах, оставляя на полу мягкие полосы, похожие на зыбкие тени. Воздух в бункере был прохладным, пах чуть влажной землёй и чем-то родным — чистотой, металлом, деревом.
Было утро. Или почти утро — время между ночью и рассветом, когда тишина будто становилась живой.

Кастери сидел на полу, опершись спиной о стену, вытянув перед собой длинные ноги. Его голова запрокинута назад, глаза закрыты, дыхание медленное. Бледный свет вырисовывал чёткие линии на его лице: изрезанные скулы, упрямый изгиб рта, следы недавней усталости, смешанной с чем-то похожим на... облегчение.

Азалия тоже была там — неподалёку. Она стояла у стола, опираясь руками о деревянную поверхность. Её волосы рассыпались по плечам, свитер висел на ней мешком, штанины брюк были испачканы пылью. Она наблюдала за ним. За каждым его вдохом. За каждым мельчайшим движением.

Мир не рухнул. Они всё ещё были здесь. Живые. Вместе.

Кастери открыл глаза — медленно, как человек, который долгое время был в темноте. Взгляд сначала был рассеянным, затем зацепился за неё.
Уголок его рта дёрнулся в слабой, настоящей улыбке.

— Мы сделали это, — тихо сказал он. Голос был хриплым, почти шёпотом.

Азалия улыбнулась в ответ, неожиданно для самой себя.
В этой улыбке было всё: усталость, боль, и тонкий, почти детский восторг от того, что они победили хотя бы в одном маленьком бою.

Она подошла к нему, села рядом, поджав под себя ноги. Тепло его тела ощущалось даже на расстоянии.

— Ещё нет. Но мы начали, — сказала она.

Они замолчали, слушая друг друга. Только дыхание. Только биение сердец. И какая-то странная тишина — не напряжённая, не тяжёлая, а живая.
Как будто всё, что происходило до этого, отступило на шаг назад, давая им передышку.

Кастери опустил голову, прикоснулся лбом к её плечу. Просто так. Без лишних слов. Как будто искал опору, искал её, чтобы убедиться — она рядом, настоящая.

Азалия затаила дыхание, потом осторожно положила ладонь ему на голову, медленно проводя пальцами по его волосам.
Никто не спешил. Никто не требовал ничего.
Только это утро, этот хрупкий миг, который был только их.

— Ты знал, что будет так? — вдруг спросила она шёпотом.

— Нет, — ответил он, не поднимая головы. — Я знал только одно. Что выберу тебя. Что бы ни было.

Она прикрыла глаза, позволяя этим словам проникнуть под кожу, в самое сердце. Там, где всё ещё было больно — но уже по-другому. Уже светлее.

Минуты текли медленно. Где-то за стенами бункера просыпался мир, который считал их мёртвыми. Мир, в котором они теперь были призраками.
Но здесь, в этом холодном бетонном убежище, была их маленькая, упрямая жизнь.

Азалия чуть наклонилась, обняла его за шею. Легко. Осторожно. Он поднял на неё глаза — впервые за долгое время — и в этих глазах не было ни страха, ни ярости.
Только усталое, обожжённое доверием тепло.

— Мы справимся, — сказала она. — Вместе.

Кастери кивнул, крепче прижимая её к себе.
И в первый раз за всё это время, в этой холодной, серой реальности, они позволили себе просто быть. Живыми. Настоящими. Вместе.

******

если не сложно можете подписаться на мой телеграм канал?

как думаете кто предатель? есть догадки? мне кажется все очевидно или мне одной так кажется?.. хотите чтобы азалия и вито опять были вместе?