нарушенные клятвы

                         (утро, которое казалось обычным)

Лёгкий, почти прозрачный свет медленно пробирался сквозь кремовые шторы. Он скользил по стенам спальни, по шелковому покрывалу, ложился тёплым бликом на белую простыню. В комнате было тихо. Слышно только, как где-то на первом этаже щёлкнула духовка и запах ванили начал подниматься по лестнице.

Азалия лежала на боку, прижимая к себе подушку. Шея обнажена — волосы сдвинулись на одну сторону, мягкими волнами касаясь ключицы. Она спала в лёгкой пижаме: короткие бежевые шорты с кружевной окантовкой и майка на тонких бретельках, полупрозрачная, почти невесомая. Ткань немного сбилась во сне, оголив животик.

На прикроватной тумбочке стоял стакан свежевыжатого апельсинового сока. Капли влаги медленно стекали по стеклу — кто-то поставил его недавно. Наверное, Лина. Сестра делала это каждое утро, уже как ритуал.

Девушка приоткрыла глаза. Несколько секунд просто смотрела в потолок, слушая, как стучит сердце. Она ощущала вкус сна — сладкий и тревожный, будто кто-то звал её, но голос исчез, как только она проснулась.

Села медленно, прикрываясь простынёй. Одеяло сползло, ткань холодила кожу. Она провела рукой по лицу, сдвинула волосы за ухо и надела тонкий светло-серый халат, оставленный на краю кровати.

Её ноги коснулись пола. Холодно. Она вздрогнула, быстро надела пушистые белые носочки и пошла в ванную, слегка покачивая бёдрами. Каждое её движение было лёгким, как у кошки.

Зеркало отражало всё: сонный взгляд, длинные ресницы, губы, которые ночью подсохли. Она открыла ящик, достала крем, быстро нанесла его пальцами, затем бальзам на губы — с лёгким ароматом персика.

⸻

На кухне пахло божественно. Дом был просторным, светлым, с деревянным полом и большими окнами. За столом уже сидели папа, мама и Лина.

— Азёка! — первой её заметила Лина, с радостью подбежав и обняла за талию. — Я тебе сок поставила! Он холодный!

— Спасибо, малышка, — Азалия улыбнулась, провела рукой по сестриным волосам и поцеловала её в макушку.

— Доброе утро, — спокойно сказал отец, поднимая взгляд от ноутбука.

Мама поставила перед ней тарелку. В ней были:
— два тоста, один с авокадо и варёным яйцом, аккуратно посыпанным паприкой,
— второй — с творожным сыром и лососем, украшенный укропом.
Рядом — маленькая чашка с ягодами: клубника, черника и пара листочков мяты.

— Ты съешь хоть что-нибудь? — с заботой спросила мама. — Худеешь уже, как перышко.

— Я ем, просто не всегда успеваю, — мягко ответила Азалия, наливая себе кофе. Кофе был крепкий, с ноткой карамели, и немного обжигал язык — как она любила.

Она села у окна, поджав ногу. На ней всё ещё был халат, запахнутый и перевязанный на талии. Сквозь полупрозрачную ткань виднелась тонкая линия её тела — хрупкая, но уверенная.

Они ели в молчании. Только Лина щебетала, рассказывая про вчерашнюю игру во дворе.

Азалия откусила тост. Хрустящий хлеб, нежное яйцо, острота паприки. Потом съела несколько ягод, ощущая, как сок клубники растекается по языку.

— Сегодня съёмка? — спросил отец.

— Нет. Бренд перенёс. У них там смена стилиста. Думаю, выйдет что-то крутое.

— Значит, выходной? — улыбнулась мама.

— Типа того, — кивнула Азалия.

Она не говорила, что проснулась от странного звонка. Не говорила, что снился человек, чьё лицо она не знала. И голос, который шептал её имя не так, как обычно.

⸻

После завтрака она поднялась к себе. Открыла гардеробную. Там висело всё: от свитеров до дизайнерских платьев. Но сегодня выбрала простое:
— бледно-розовое платье на тонких бретельках, длиной до середины бедра.
— накинула сверху светлый кардиган, объёмный, мягкий.
— волосы оставила распущенными, но заколола одну прядь заколкой с жемчугом.

На ноги — белые балетки. Макияж — почти никакой: только тон, немного румян и блеск для губ с лёгким персиковым оттенком.

Она вышла в сад, села на деревянную скамейку у старого абрикосового дерева. С собой взяла книгу — старую, потёртую, но любимую. «Грозовой перевал». Читала её уже третий раз.

Листья шуршали, птицы пели. Всё было красиво. Слишком красиво.

Она вдруг подняла взгляд — и сердце сделало странный скачок.
Из-за забора, у дороги, стояла чёрная машина. Не просто стояла — будто наблюдала.

Она нахмурилась. Мгновение — и машина уехала. Показалось?

Она закрыла книгу.
И впервые за этот день — улыбка исчезла с её лица.

Дом наполнялся золотистыми отблесками заката. Солнце садилось медленно, заливая окна густым, тёплым светом. Он ложился на пол, окрашивая паркет в медовые оттенки, и отражался от стеклянных поверхностей, будто даже лампы не были нужны.

Азалия стояла у зеркала в гардеробной. Просторное, в рост, с подсветкой по краям. На ней было молочно-кремовое шёлковое платье. Оно чуть облегало фигуру, легко спадало по линии бёдер и заканчивалось чуть выше колена. Простое, но подчёркивающее каждое её движение. Она надела его без раздумий — знала, что смотрится идеально.

Открытая спина, тонкие бретельки, мягкая ткань — образ создавался без усилий. Волосы — чистые, свежие, она подсушила их феном, затем завела одну сторону за ухо и заколола жемчужной заколкой. Остальные пряди падали свободно, струились по плечам.

На туалетном столике были разложены кисти, пудра, помада, тушь. Всё строго на своих местах. Азалия нанесла базу, тон — полупрозрачный, придающий сияние. Немного корректора под глаза, лёгкий румянец на яблочки щёк. Брови — расчёсаны и зафиксированы гелем. Глаза — тени в натуральной гамме, мягкая растушёвка, тёплый коричневый карандаш. Завила ресницы и добавила каплю туши — не для драматичности, а чтобы усилить взгляд.

Губы — натуральный оттенок с персиковым отливом. Ни одной лишней линии, ни одного пятна. Всё — аккуратно, чётко, спокойно.

Она посмотрела на себя.
— «Я — лицо бренда, но и голос тоже мой», — подумала, слегка усмехнувшись.

⸻

На кухне пахло тёплым хлебом, чесноком и розмарином. Мама что-то готовила в духовке — возможно, курицу, судя по аромату. Лина уже сидела за столом, вертясь на стуле и рисуя фломастером какие-то домики в тетрадке.

Папа стоял у окна, держа в руках телефон. Он не заметил, как Азалия вошла. Или сделал вид. Его плечи были напряжены, взгляд — устремлён вдаль, за пределы сада.

— Пахнет вкусно, — сказала Азалия, проходя к столу и поправляя вазу с белыми розами.

— Я приготовила твою любимую зелёную фасоль с миндалём, — мама улыбнулась, но руки дрожали, когда она доставала противень. — И картофельный гратен, как ты любишь.

— Спасибо, мам.
Азалия села на своё место. Спокойно, с грацией, словно камера всё ещё снимала её. Она не играла — просто так жила.

— Сегодня странный день, — вдруг сказала Лина, не отрываясь от рисунка.
— Почему? — спросила Азалия, опершись локтем о стол.

— Я видела, как какой-то дядя в чёрном костюме подходил к нашему забору, потом ушёл, когда я на него посмотрела.

Мама уронила вилку.
Папа резко повернулся.

— Лина, не придумывай, — быстро сказала мама. — Это, наверное, кто-то из соседей.

Азалия посмотрела на них. Медленно. Прищурено.
— У соседей нет телохранителей в чёрных костюмах. Я видела такую машину утром. У дороги. Просто стояла. Молча.

Тишина. Даже Лина замерла.
Папа сел. Скрестил руки на груди.

— Возможно, это просто охрана. Район — элитный, ты же знаешь.

— С чего вдруг охрана, если раньше никого не было? — в голосе Азалии не было паники. Только логика.

— Просто совпадение, — быстро добавила мама. — Кушайте, а то остынет.

Азалия откусила кусочек гратена. Нежный, с хрустящей сырной корочкой. Прекрасный вкус. Она жевала медленно. Не торопилась.
— Интересное совпадение. Особенно в день, когда вы оба избегаете прямого взгляда, — проговорила она.

— Азёка... — начала мама.
— Азалия, — поправила она спокойно. — Так меня зовут. "Азёка" только для Лины.

Мама сжала губы.
Папа встал, налил себе воды.

— Ты всегда была слишком наблюдательной, — тихо сказал он. — Иногда даже чересчур.

— Это спасает, — ответила она. — А теперь, если вы закончили странно себя вести, можно просто поужинать?

Мама вздохнула.
Папа кивнул.
И ужин продолжился. Но уже под плёнкой напряжения, как будто в воздухе кто-то включил невидимый звук, слышный только ей.

⸻

Позже, уже в своей комнате, Азалия села у окна. Ноги — под себя, в руках — чашка чая с лавандой и мёдом. Пижама — лёгкая, шёлковая, цвета пыльной розы. Она закуталась в кардиган, сняла макияж и нанесла уход: тоник с розовой водой, лёгкий крем, бальзам на губы. Руки пахли миндалём и ванилью.

Снаружи было тихо. Только ветер шевелил листья. Где-то за домом шумнула машина. Но она не подошла к окну — просто запомнила звук.
Запомнила всё. И пока родители думали, что она не слышала их разговор, она слушала.

— «Её выбрали. Она даже не знает, с кем связана».
— «Нельзя. Она должна остаться в неведении. Иначе всё сорвётся».
— «Он приедет сам. Он сказал: "никто её не тронет до меня"».

Азалия накрылась пледом и легла.
Лицо было спокойным. Дыхание ровным. Она не понимала смысла — но чувствовала суть.

Что-то приближается.
И это «что-то» — уже здесь. Просто пока не показало своё лицо..