Кровь и иней

Северные земли, древнее поселение. 2000 лет тому назад. Ночь перед зимним солнцестоянием.

Это была их последняя ночь.

14-летняя Аэлита (тогда еще - Лина) мчится по лесу, спотыкаясь о корни деревьев, раздирая босые ноги в кровь о замерзший мох. За ней - множество ярких факелов. И крики. Они ищут её. Она - их жертва.

Лина всей душой не понимает, почему выбрали её. Девочка лишь видела сны о льдах, которые слушались её. Но старейшины сурово сказали:

- Её жизнь принадлежит духам зимы. Рожденная с зимними глазами умрёт за свой народ.

Она бежит без цели, только бы дальше от факелов, только бы дальше от голосов:

- Найдите её! Без жертвы - нам конец!

Её голые ступни кровоточат, оставляя алеющие следы на снегу. Она зарывается в сугроб, как беспомощный зверёк. Дыхание - мелкое, частое. Сердце - птица в клетке. Мимо проходят старший брат и отец.

- Лина, прекрати прятаться! - зовёт отец. Но не как дочь - как добычу.

Брат размашисто тычет палкой в сугробы. Один удар - в сантиметре от её плеча. Она закусывает губу до крови, лишь бы не заплакать.
Её находит мать. Лина цепляется за подол её ритуального платья, шепчет в слезах:

- Мамочка, пожалуйста... я буду хорошей, обещаю! Я выучусь ткать! Я больше не буду говорить со снегом! Не буду, я не буду!

Но женщина не смотрит на неё. Просто хватает за мокрые волосы и тащит обратно к деревне.

***

В центре деревни её ждет каменная плита, покрытая шкурами. Девочка дрожит у священного камня, а её худощавое, продрогшее тельце стянуто верёвками из оленьих жил. Вокруг собралась вся деревня. Все смотрят на неё и ждут. Горящие факелы бросают кровавые блики на лица, искажая их, превращая родных в чужих.
Старейшина, хромая, подошёл к Лине и взмахнул обсидиановым ножом:

- О дитя вечной зимы! Внемлите все! Твоя кровь согреет наши очаги, твоё дыхание станет нашим ветром!

Девочка вырывается, когда её волокут на алтарь. Царапает замерзшую землю ногами - под ногтями остаётся лёд. Она видит в толпе свою мать и снова кричит срывающимся детским голосом:

- Мама! Мама, скажи им что я буду послушной! Я вырву язык, если надо! Только пожалуйста не надо...

Женщина делает шаг вперёд и Лина затихает, надежда вдруг вспыхивает в её глазах яркими бликами, но гаснет в тот же момент. Мать сплёвывает ей под ноги:

- Умри тихо, ты должна быть благодарной за то, какой чести удостоена. Хоть в чем-то будь полезной.

Голубые глаза потухают, наблюдая за спиной отдаляющегося родителя. Старейшина уже хватает лохматые волосы, запрокидывая её голову назад. Он мажет ей лоб животной кровью, она тонкой струйкой стекает по переносице, дотрагивается до посиневших губ.

Лезвие касается шеи, боль и первая капля...

Первая капля крови падает на снег. Лина закрывает глаза, но почему-то ничего не происходит.
Наступает гробовая тишина. Резкий порыв ледяного ветра заставляет содрогнуться всем телом и тушит факелы в руках людей. Хруст позади заставляет Лину вскрикнуть. В ушах раздаётся предсмертный крик мужчины. Ледяные шипы пронзают старейшину изнутри, разрывая его, как мешок с костями. Кровь замерзает в воздухе, превращаясь в рубиновые сосульки.

Снег вокруг деревни вспыхнул синем пламенем, беспощадным и обжигающем сильнее, чем простой огонь. В центре полыхающего бедствия и криков жителей поселения, бьющихся в агонии, неподвижно стояла Лина. Она смотрела сквозь пламя, сквозь людей, сквозь всю деревню:

- Ваш снег станем вашим пеплом. Очаг вашего дома никогда не согреет вас снова.

Её голос звучал как скрежет ледяных скал в снежную бурю. Глаза - две синие звезды в кромешной тьме.

Отец падает к ногам дочери и молит, молит её о прощение. Она касается его щеки, но не смотрит на него. Мгновение - и он замерзает изнутри, лицо застывает в гримасе ужаса и боли. Это забавляет девочку. Детский смех разрывает барабанные перепонки.

Пламя погасло только к рассвету. На месте совсем недавно шумной деревни осталось лишь 34 ледяные статуи с вечными слезами и ужасом на лицах.

Мистик-Фоллс, особняк Сальваторов, 4 дня спустя.

Тусклый рассвет пробился сквозь шторы, когда она открыла глаза. Пять веков беспробудного забытья не прошли даром - её тело, некогда совершенное оружие, теперь напоминало изысканную фарфоровую куклу, забытую на морозе. Она медленно разжала пальцы, наблюдая, как снежные узоры расцветают на простынях.

Все эти дни, проведенные в доме Сальваторов, были тяжелыми и холодными. Аэлита заперлась на чердаке, превратив его в ледяную крепость и отказывалась выходить к остальным. Пол, стены покрылись зимними узорами. Казалось, если коснешься их - ощутишь боль забытых душ.

Деймон настойчиво пробовал "растопить" сердце ведьмы бутылкой 200-летнего бурбона - на утро он нашёл алкоголь нетронутым, горлышко было заморожено намертво, иней рисовал по стеклу причудливые линии.

Кэролайн, которая была вызвана на подмогу, третий день пыталась накормить мрачную гостью. Сегодня - сытная овсянка с ягодами и фруктами - была превращена в ледяную глыбу ещё до того, как блондинка успела постучаться.

Бонни испытывала смешанные эмоции - тревога и восхищение. Она чувствовала - в их доме не просто беглянка, а природная стихия. Аэлита не слаба, её магия спит, как зверь в клетке. Она ждёт чего-то, катализатора, который заставит вспомнить всё и снова стать самым ужасным кошмаром сверхъестественного мира.

Мориганн исчез на второй день их пребывания в особняке и только вернулся обратно.

Кар-р!

Он влетел в распахнутое окно чердака. В когтях ворона сверкал осколок кристалла, заполненный кровью, пульсирующей точно живая. Он скинул его в ладони Аэлиты, садясь на край пыльного кресла. Девушка внимательно осмотрела камень.
Понимание пришло сразу - это первая из трёх "печатей" её памяти, силы. Все стекла затрещали, словно в предвкушении чего-то таинственного и опасного. Вода в стаканах закипела и тут же замерзла. Где-то на кухне разбилась посуда.

Ведьма впервые за эти дни вышла из своей "камеры" и сразу же столкнулась с Бонни. Беннет тут же всё поняла:

- Мы сделаем это сегодня.

Все принялись готовиться к ритуалу.

За свою постоянную болтовню Деймон был отправлен за церковными свечами, которые в процессе он нагло стащил на глазах священнослужителя, загипнотизированного им же.

Задачей Кэролайн было рассыпать круг из соли и лавровых листьев - так можно было защитить дом от нежелательных взрывов магии.

Весь процесс подготовки Аэлита молчала, но её руки дрожали, то ли от предвкушения, то ли от напряжения.

***

Полуночный ритуал начался.

Камень был помещен в медную чашу. Голос Бонни дрожал от напряжения, делая надрез на ладони Аэлиты и мажа её кровью по кристаллу. Ведьма стояла босая, в простой белой рубахе - и выглядела хрупкой и опасной одновременно.

Как только послышался треск камня, комнату наполнили видения. Северное поселение, 14-летняя девочка в холщевом платье. Костёр. Много криков и смерть.

Все воспоминания захватили Аэлиту с головой. Она рухнула на пол, тело сотрясали судороги. По худым щекам текли слезы, но замерзали сразу же, не успевая скатиться вниз. Вокруг неё искрился и вздымался острыми шипами лёд, приобретая форму незнакомых цветов, а после снова рассыпаясь белой пылью.

Потом всё стихло. Она поднялась, но кажется, выглядела по-другому. За окном завыл ветер, ветки деревьев забили по стеклам. Весь Мистик-Фоллс в тот момент чувствовал пробуждение чего-то необъяснимого и пугающего.

Светлые глаза, которые еще днём были похожи на две мутных льдины, теперь обрели глубину, как зимнее озеро перед рассветом. Тонкие щеки заполнялись, синева под глазами бледнела с каждой секундой.

- Ну что, - первым из темноты нарушил молчание Деймон - Ты уже та самая ледяная богиня из детских сказок?

Глаза сверкнули древней силой. Аэлита повернулась к нему, и впервые за всё это время... улыбнулась.

- Это только начало.

Мориганн каркнул дважды и снова покинул дом.