Жажда без меры
Прошло всего несколько недель с того момента, как Луна открыла глаза в новом теле. С того момента, как впервые ощутила вкус крови — настоящий, живой, пульсирующий под кожей. И с того момента, как её человечность... ушла.
Теперь она двигалась по ночам — как буря, как хищница, как проклятие.
Пятнадцать человек за день.
Рафаэль смотрел, как она возвращалась, окровавленная, с искажённым от восторга лицом. В её глазах пылал неон жажды, и даже тени отступали прочь.
— Луна... — Он поймал её за руку, когда она вновь выходила из особняка. — Ты должна остановиться.
— Почему? — в её голосе больше не было той невинной Луны. — Мы вечны. Кто они по сравнению с нами?
— Ты теряешь себя, — прошипел он, в первый раз испугавшись не за неё, а её саму.
Луна вырвала руку, подошла ближе и тихо прошептала, почти шипя:
— Я уже потеряла. Навсегда.
Он остался в пустом холле, слыша, как её шаги растворяются в ночи, и впервые за тысячу лет почувствовал себя... бессильным.
Позже той же ночью Рафаэль стоял у двери особняка Кристиана. Они не виделись со дня драки. Брат встретил его холодным взглядом.
— У нас нет дел, Рафаэль.
— Это не ради меня, — глухо ответил он. — Это о Луне.
Кристиан замер.
— Что с ней?
— Она... монстр, — тихо сказал Рафаэль. — Жестокая. Ненасытная. Она убивает людей, Кристиан. Много. Слишком много. И... я не могу её остановить. Я... я сам привязался к ней. Но сейчас — я боюсь её.
Кристиан сжал челюсти, вспоминая глаза Луны — такие живые, такие светлые — и то, как она таяла в его объятиях той ночью, когда он спас её.
— Значит, мы оба виноваты, — прошептал он. — Но я не позволю ей стать чудовищем.
— Тогда помоги мне. Пока не поздно.
Между ними повисло тяжелое молчание.
— Готов ли ты отдать за неё всё, Кристиан?
— Всё уже отдано, брат.
Луна стояла на скалистом утёсе, глядя, как рассвет ещё дремлет за горизонтом. Её губы были окрашены кровью, глаза — затуманены жаждой, а сердце... будто застыло. Но именно в этот момент она почувствовала чьё-то присутствие. Оно было неуловимым, словно ветер, но тёмным и древним как сама смерть.
Из теней выступила фигура.
Высокий. Седовласый, но в его глазах пылала безвременная молодость. Чёрный костюм. Ледяная аура. Его шаг был бесшумным, но каждое движение отзывалось в воздухе эхом силы.
— Ты Луна, — прозвучал его голос, низкий, бархатистый и опасно обволакивающий. — Новое дитя в нашем мире. Красивое дитя.
Луна напряглась, словно волчица, чуя угрозу.
— Кто ты?
— Лукас. Один из первых. И, возможно, последний, кто сумеет понять тебя. Ты особенная, Луна. Я чувствую силу, которую не чувствовал тысячи лет. Ты — не просто новая. Ты — ключ.
Она шагнула назад.
— Я не ищу наставников.
— Я не наставник. Я — тот, кто поведёт тебя туда, где ты по-настоящему раскроешься. Рафаэль — тень. Кристиан — тюрьма. Со мной ты станешь богиней ночи.
Но прежде чем она успела ответить — воздух вспыхнул.
Сквозь ночь прорвался силуэт — Кристиан. За ним — Рафаэль. Братья стояли плечом к плечу, впервые за столетие на одной стороне.
— Отойди от неё, Лукас, — зарычал Кристиан.
Лукас лениво повернулся, ухмыльнувшись.
— Два мальчика, играющих в королей. Я был стар, когда вы оба ещё ползали по горам в шкурах.
Рафаэль шагнул вперёд, обнажив клыки:
— Уходи. Сейчас.
— Или что? — Лукас пристально взглянул на них, и небо вдруг потемнело, ветер взвыл, деревья зашептали его имя. — Вы не представляете, с чем связались.
— Мы связались с тем, кто хочет украсть её у нас, — рявкнул Кристиан. — А этого мы не позволим.
Луна смотрела на них. Трое бессмертных. Один — древний и опасный, другие — разорванные братством, но всё ещё готовые защищать её.
Она была центром этой бури.
И нужно было выбирать.