3.
После уроков они почти всегда шли в парк. Он находился недалеко от школы, тихий, почти забытый, с скамеечками, скрипящими под первым порывом осеннего ветра. Листья медленно опадали, устилая дорожки рыжим ковром, а небо всё чаще окрашивалось в медные и серые тона.
Их любимое место — старая лавка под раскидистым клёном. Там не ходили другие ученики. Там не было камер. Только они.
Сонхун садился первым, раскинув руки на спинке скамейки, будто обнимая воздух. Джейк — рядом, иногда с горячим какао в руках, иногда просто с тяжёлым учебником, который он и не открывал.
Но чаще — с лёгкой улыбкой, готовой появиться в любую секунду.
— Ты опять на меня пялишься, — тянул он, чуть повернув голову. — Сколько можно?
— Не пялюсь. Смотрю, — отвечал вампир, уже подбираясь ближе.
А потом — привычно, будто ритуал — Сонхун склонял голову и утыкался носом в его шею. Глубоко вдыхал. Медленно. Наслаждаясь. Запоминал каждый оттенок — кожу, тепло, тонкую сладость, едва заметную.
— Опять нюхаешь? — Джейк начинал смеяться, чуть ёрзая, пытаясь отстраниться.
— Ты как маньяк, честно.
Сонхун не отвечал. Просто тянулся ближе, сильнее прижимаясь к изгибу его шеи, будто мог раствориться в этом аромате.
— Хуууун... — протягивал Джейк с натянутой жалобностью, громко, будто ругаясь, но не всерьёз.
Он пытался оттянуть его за волосы или щекотал пальцами под рёбрами, но Сонхун только усмехался и не двигался.
— Перестань, чудак.
— Ещё минуту, — бормотал вампир, не открывая глаз. — Ты пахнешь, как что-то очень нужное. Как дом.
Это сбивало Джейка с толку. Он замирал. Потом тяжело вздыхал, сдаваясь, и его ладонь скользила в волосы Хуна, поглаживая затылок.
— Ты пугающе милый, знаешь?
— Только с тобой. — Сонхун прижимался ещё крепче. — Только ради тебя я держу себя в руках. Потому что ты — не просто человек, Джейк. Ты моя граница между чудовищем и чем-то большим.
— Типа между зверем и... — Джейк усмехнулся. — Парнем, который влюбился?
Сонхун поднял голову.
Его глаза были серьёзными. Красивыми. Глубокими.
— Я давно уже влюбился.
— Ну... — Джейк криво улыбнулся, слегка покраснев. — Тогда, может, перестанешь прятаться у меня в шее и уже поцелуешь меня как нормальный?
Сонхун усмехнулся.
— А я думал, ты не готов.
— А я думал, ты не настолько трус.
И тогда их губы встретились.
Без пафоса. Без громких слов. Просто — тепло, мягко, медленно.
Словно весь мир встал.
Словно бессмертие перестало быть проклятием.
Их дыхания смешались, руки сжались в тонкие касания, и даже ветер затих, уступив место тишине между двумя сердцами — одним вечным, другим смертным, но оба сейчас били в такт.