Забвение

Тихий треск пламени наполнял комнату. Камин отбрасывал на стены золотистые отблески, и в этом колеблющемся свете лица казались мягче, спокойнее. Но под этой видимостью уюта пряталась тревога — острая, как шепот из темноты.

Все сидели молча. Каждому из них казалось, что время растянулось, как дыхание перед прыжком в неизведанную глубину.

Бонни поднялась с ковра, отряхивая ладони. Она бросила взгляд в окно, где за стеклом клубилась ночь, и её голос прозвучал с тихой уверенностью:

— Было бы проще, если бы всё это было сказкой.

Деймон подошёл ближе, положил руку ей на плечо.

— Но это ведь мы. Сказки нам не положены.

— Ты чувствуешь? — Она повернулась, и в её взгляде уже не было иронии.

Он сдержал вздох, кивнул:

— Будто кто-то наблюдает. Ждёт. Как будто дыхание тянется из самой темноты.

— Она приближается, — произнесла Бонни, не отводя взгляда.

Стефан поднялся с кресла, лицо его потемнело.

— Ты знаешь, кто она?

Бонни покачала головой:

— Сильвия. Она в гробнице. Там, где все началось и закончится.

Кэролайн встала, подтянула рукава, будто собираясь на бой.

— Значит, туда мы и вернёмся.

— На рассвете, — подтвердил Стефан. — Мы должны быть вместе. Это — наше оружие.

Свет ещё не пробился сквозь облака, но небо уже дышало утром. Машина стояла у старого дуба перед домом. Стефан и Кэролайн, закутавшись в куртки, обсуждали маршрут. Елена захлопнула багажник, Мэтт наливал кофе из термоса, зевая так, будто этим можно было прогнать судьбу.

Бонни стояла чуть в стороне, сжимая в ладони кулон, мерцающий мягким светом.

— Всё ещё думаю, что нормальная жизнь с блинами и сериалами была бы безопаснее, — пробормотал Мэтт.

— После этого можем устроить марафон блинов, — усмехнулась Кэролайн. — Если доживём.

— Очень вдохновляюще, спасибо, — отозвался он, поднимаясь в машину.

Елена чувствовала руку Деймона на своей талии. Он не спрашивал — просто смотрел.

— Готова? — тихо.

— Пока ты со мной — да, — ответила она.

— Вы двое, — протянула Бонни, закатывая глаза. — У меня слёзы от количества сахара в воздухе. Я же не на это брала салфетки.

— Завидуешь, потому что у тебя Деймон только друг, — подразнила Кэролайн.

— А у тебя — только язва, — парировал Деймон.

— Какой семейный уют, — вставил Стефан, садясь за руль. — Надеюсь, наш таинственный враг оценит наш слаженный сарказм.

— Он не оценит. Он испугается, — спокойно произнесла Бонни, глядя в сторону дороги. — Потому что теперь мы снова вместе.

Мотор загудел. Машина тронулась, оставляя за собой тихий особняк и пепел ночного огня.

***

Шестеро стояли у поросшего мхом каменного входа в гробницу. Здесь, среди скал и деревьев, под слоями земли, покоилось то, что когда-то они запечатали — ценой боли, памяти и любви. И то, что теперь готово пробудиться.

Кэролайн первой нарушила молчание.

— Это место... — Она медленно провела ладонью по стёртым рунам на каменной плите. — Оно всегда казалось мне сном. А теперь оно реальное.

Стефан встал рядом, его взгляд сосредоточен.

— Мы были здесь. Вместе. Последний раз.

— Чтобы закрыть всё, — сказала Елена тихо, прижимаясь к Деймону.

— И теперь возвращаемся, чтобы открыть, — мрачно добавил Мэтт, за спиной перекинута винтовка. — Просто скажите, что всё это не закончится призраками, кровью и очередным "спаси мир".

— Не могу пообещать, — усмехнулся Деймон, хотя в его глазах не было ни тени насмешки. — Но я точно буду первым, кто их встретит.

Бонни достала кулон и кольца, их поверхности мерцали янтарным светом, словно реагируя на приближение места силы. Она встала в центр древнего круга из камней, выложенных символами — их руны уже начинали медленно светиться.

— Когда я наложила печать, — произнесла она, — я вложила в неё часть своей души. Сегодня я отдам её обратно. Но если кто-то чувствует, что не готов... скажите сейчас.

— Мы все здесь, — твёрдо ответила Кэролайн.

— До конца, — добавил Стефан.

— Ты мой лучший друг, Бонни. Думаешь, я оставлю тебя одну? — пробормотал Деймон и подошёл ближе.

— Тогда начинаем.

Бонни встала на колени, медленно начертив мелом символ на земле: круг, три кольца, сплетённые в единое. Ветер усилился. Деревья зашумели. Воздух в миг стал плотнее, как перед грозой.

— Aperi portas memoriae. Ostende veritatem. Solve vinculum.

(Открой врата памяти. Покажи истину. Сними узлы.)

Слова эхом разнеслись между деревьев, срываясь в пространство. Земля под ними дрогнула. Камни в кругу вспыхнули. Из трещин между плитами потянулся тонкий дым, тягучий и чёрный, как смола. Гробница застонала — стон древнего камня и чего-то... другого.

— Что это? — шепнула Елена, пятясь назад.

— Она просыпается, — хрипло ответила Бонни. — Сильвия.

— Кто такая Сильвия?! — Мэтт сорвался на крик. — Почему никто не объяснил, что мы освобождаем не просто воспоминания?

— Потому что мы сами вспомнили её только недавно, — прошептала Бонни. — Ведьму. Бессмертную. Запечатанную, потому что она хотела переписать саму реальность.

С грохотом плита гробницы сдвинулась в сторону.

Изнутри повеяло холодом, не земным — вечным, как прах. Свет внутри танцевал, отбрасывая на стены силуэты. Один из них шевельнулся.

Кэролайн сделала шаг вперёд, Стефан тут же встал перед ней.

— Нет, — тихо сказал он. — Это я.

— Стой, — прошептала Бонни, поднимая руку. — Она ещё не до конца свободна. У нас есть время.

И тут голос.

Хриплый. Женский. Шёл из глубины гробницы, не громкий, но проникающий под кожу:

— Вы забыли меня. Но я помню вас всех... до крови, до клятв, до предательства.

Кольца на земле вспыхнули алым.

— Это она, — прошептала Елена, — Это Сильвия.

— И она знает, что мы вернулись, — сказал Деймон, его глаза сузились. — Только на этот раз мы не сбежим.

Свет в гробнице стал кроваво-красным. И тень внутри зашевелилась.

— Добро пожаловать домой, — прошептала Сильвия.

Плита гробницы с глухим грохотом полностью сдвинулась, словно не подчиняясь законам физики. Воздух вокруг потемнел, как будто сама ночь сгустилась в лесу, опустившись тяжелым куполом на головы стоящих у круга.

Они отступили на шаг. Инстинктивно. Почти одновременно.

Изнутри повеяло древним. Сыростью, пеплом, кровью. И... чем-то иным. Бонни почувствовала, как дрогнула земля под ногами — не физически, а магически. Как будто сам узор мира дал трещину.

— Она рвёт печать, — выдохнула ведьма. — Я не успеваю...

— Что значит — не успеваешь?! — Мэтт встал ближе к ней, держа оружие, хотя понимал: оно бесполезно.

Бонни встала, кольца в её ладонях пылали, как раскалённые угли.

— Сильвия не просто ведьма. Она — связанная с тканью времени. Когда мы запечатали её, она потеряла форму... но не сознание. Всё это время она искала трещину. И нашла её — в нас.

— Наши воспоминания, — прошептала Елена. — Когда мы начали вспоминать...

— Она начала просыпаться, — закончил Деймон, глаза прищурены. — Потому что мы открыли дверь. Сами.

И тогда это случилось.

Из гробницы вырвался вихрь черного дыма, ударив по защитному кругу. Камни засветились, ритуальные знаки начали трескаться. Ветер налетел с такой силой, что Кэролайн оторвало от земли — Стефан едва успел схватить её за талию и удержать.

— Все назад! — закричала Бонни. — Не смотрите ей в глаза!

Но было поздно.

Из мрака выступила фигура.

Женская. Высокая. Окутанная черным шелковым покрывалом, которое развевалось, будто в воде. Волосы — как чернила, распущены. Лицо — бледное, почти прозрачное, глаза — как бездонные омуты, отражающие не свет, а воспоминания. Чужие. Ваши. Забытые. Забранные.

— Ах... как приятно дышать... живым воздухом, — произнесла она. Голос Сильвии был словно музыка скрипки, расстроенной и нежной одновременно.

Все застыли.

— Столько лет вы жили в забвении. Столько лет я ждала, пока ваши сердца снова вспомнят. Теперь — я вольна. — Она сделала шаг вперёд, и трава под её ногами высохла.

— Ты не получишь их, — произнесла Бонни, вытянув руку, в которой пылали артефакты. — Не в этот раз.

Сильвия чуть наклонила голову, рассматривая её, как диковинку.

— А ты выросла... Последняя Беннет. Твоя кровь по-прежнему горит упрямой магией. Но ты слишком поздно. Я уже часть вас. Тысячи трещин... и в каждой из них я.

Она подняла руку — и кольца вспыхнули багровым, вырываясь из ладоней Бонни и повисая в воздухе. Бонни упала на колени, прижимая грудь, будто в неё что-то ударило изнутри.

— Бонни! — Деймон кинулся к ней, подхватил, удержал. — Эй, ты со мной?

— Я... я чувствую её внутри... — прошептала она. — Она знает наши страхи. Наши слабости.

Кэролайн шагнула вперёд. Рядом Стефан. Елена держалась за руку Деймона. Мэтт вытащил клинок, не магический — но настоящий.

— Убирайся назад, откуда пришла, — сказала Елена. — Мы помним тебя. И мы помним, почему тебя запечатали.

Сильвия усмехнулась. Легко, с ноткой печали.

— Память — всего лишь дверь. А я — та, кто владеет ключами.

Она взмахнула рукой — время вокруг дрогнуло, образы прошлого начали мелькать перед глазами каждого из них: моменты боли, утраты, страха.

— Нет! — Бонни с трудом поднялась. — Не позволю!

Она вскочила, призвав магию крови. Земля задрожала, как в предвкушении бури.

— Деймон, Елена — возьмитесь за руки! Кэролайн, Стефан — тоже! Мэтт — держи меня, как в тот ритуал! Мы закроем круг, но вместе!

Они сомкнули руки, став кольцом. Свет вспыхнул — золотой, живой. Сильвия отшатнулась, волосы взметнулись вверх, в её взгляде впервые мелькнуло нечто похожее на страх.

— Вы не сможете... — её голос треснул. — Вы забыли, кто вы есть!

— Мы — семья, — сказала Елена.

— Мы — любовь, — добавила Кэролайн.

— И мы не одни, — закончила Бонни, и вся их энергия хлынула внутрь круга, обволакивая силуэт ведьмы.

Сильвия закричала. И в этом крике было всё — ярость, отчаяние, одиночество, память.

Свет взорвался. Гробница вновь поглотила тьму.

А они остались стоять. Дыша. Живые. Целые. Вместе.

Но где-то, в глубине камня, последним эхом донёсся её шёпот:

— Это ещё не конец...

***

Дом Сальваторе погрузился в глубокую тишину. Луна пробивалась сквозь высокие окна, рисуя на полу серебристые узоры. В центре гостиной, на старинном деревянном столе, лежали древние свитки и кристаллы, собранные Бонни. Воздух был насыщен ароматом шалфея и пихты — обряд очищения давно начался.

Все собрались в круг, взявшись за руки. Сердца били в унисон, словно наполняя комнату невидимой силой.

— Сегодня мы не просто союзники, — начала Бонни, её голос дрожал от волнения и ответственности. — Мы объединяем свои судьбы, свои силы и свою веру друг в друга. Этот тотем — не просто амулет. Это наша связь. Наш щит.

Она протянула к центру круга серебряное кольцо с впаянным в него крошечным кристаллом, который мягко светился изнутри.

— Каждый из нас прикоснётся к нему, вкладывая часть себя, — объяснила Бонни. — Часть силы, надежды и любви.

Один за другим, они прикладывали пальцы к холодному металлу. Когда дотронулась Елена, кольцо вспыхнуло ярким светом, который пронзил комнату, обволок их тёплым сиянием.

— Чувствуете? — спросила Кэролайн, и её глаза блестели. — Это как... пульс. Как живое сердце, связанное с каждым из нас.

Стефан улыбнулся, крепко сжав руку Кэролайн.

— Никогда не думал, что могу чувствовать себя сильнее именно рядом с вами.

Деймон, обычно сдержанный, произнёс:

— Я не знаю, что там нас ждёт, но я обещаю — пока у меня есть этот тотем и вы, я не дам тьме нас разделить.

Мэтт, который до этого молчал, вставил с улыбкой:

— Ну, если тут ещё кто-то не хочет быть частью команды, то я готов стать капитаном.

Все рассмеялись, несмотря на тяжесть момента.

Бонни взяла кольцо и аккуратно повесила его на цепочку — теперь тотем был готов.

— Теперь, если кто-то из нас окажется в опасности, другие почувствуют это. И никакая тьма не сможет разрушить нашу связь.

— Вместе — мы сила, — произнесла Елена, глядя на сияющий тотем.

***

Книги, старые альбомы и пледы были разбросаны по всей комнате, как будто сюда влетел ураган из прошлого. Но никто не возражал — в этой уютной неразберихе было какое-то настоящее тепло. Смех, доносившийся из кухни, и аромат свежесваренного кофе создавали атмосферу редкой, почти забытой безмятежности.

Кэролайн устроилась на полу, обложившись открытками и снимками.

— Кто вообще придумал эти альбомы? — пробормотала она, разглядывая пожелтевшее фото. — Стефан, у тебя здесь причёска, как у школьного вампира в кризисе.

Стефан, лёжа на диване, лениво приподнял бровь:

— Ты только сейчас заметила? Это был стиль.

— Это был кошмар, — хихикнула Бонни, заглянув через плечо. — Но, эй, всё равно мило.

Мэтт вошёл с подносом и расставил кружки.

— Вот. Всем по кофе. Или как минимум по горячей жидкости, чтобы не уснуть на месте. Потому что, я напомню, вы не спали почти сутки.

— Спасибо, папа, — отозвалась Елена с дивана. — Ты ещё одеяла раздай и сказку почитай.

— Только если про принцессу, которая постоянно вляпывается в магические катастрофы, — усмехнулся он, глядя на неё.

Деймон, сидящий у камина с бокалом бурбона, приподнял руку:

— Минуточку. Можно мне роль проклятого, но обаятельного героя? С тёмной тайной и саркастическими репликами?

Бонни хмыкнула:

— Это уже твоя биография, а не сказка.

— Значит, экранизация, — усмехнулся он и потянулся к печенью, лежащему на подносе.

Кэролайн вдруг подняла взгляд:

— Вы понимаете, как странно... спокойно сейчас? После всего?

Молчание на мгновение повисло в комнате. Затем Стефан кивнул:

— И как будто впервые — по-настоящему. Без страха. Без бега.

— Только мы, — сказала Елена. — И день, в котором можно просто... быть.

Деймон посмотрел на Бонни. Она уловила его взгляд, кивнула и тихо произнесла:

— Мы заслужили это. Хоть немного.

И они сидели так ещё долго. Кто-то смеялся, кто-то читал вслух нелепые старые записки, кто-то просто пил кофе и слушал. Было не важно, сколько бурь ещё впереди. Этот день, это мгновение — было их. Настоящим. Живым. Простым. И этого было достаточно.

***

Небо заволокло тонкими облаками, сквозь которые едва пробивался лунный свет. Было тихо — так, как бывает только в тех местах, где тишина сама становится частью ландшафта. Дом дышал покоем. Изнутри доносился лёгкий гул голосов и треск камина, но здесь, на террасе, всё казалось отдалённым, будто другой реальностью.

Елена стояла у перил, укутанная в лёгкий свитер, в руках — кружка с остывшим чаем. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, в темноту, где начинался лес. Лёгкий ветер тронул её волосы, и она не шевельнулась, как будто пыталась уловить звук, воспоминание, дыхание кого-то, кого когда-то потеряла.

— Всё ещё не веришь, что мы здесь? — раздался за спиной знакомый голос.

Елена обернулась. Деймон стоял в проёме, опершись плечом о дверной косяк, в руках бокал. Его силуэт, немного растрёпанные волосы, светлая футболка и хрипловатый голос — всё это слилось в образ, который она хранила в сердце слишком долго, слишком глубоко.

— Иногда мне кажется, что всё это сон, — ответила она. — Что если я моргну — ты исчезнешь.

Он подошёл ближе, встал рядом, облокотился на перила.

— Я не исчезну, — тихо сказал он, глядя на неё. — Не теперь. Не снова.

Она опустила взгляд.

— А если это всё ненадолго? Если завтра мы проснёмся и снова всё забудем?

— Тогда я буду искать тебя. Снова. И снова. Пока не найду.

Она рассмеялась сквозь дрожь в голосе, не сдержав слезу.

— Ты не меняешься, — прошептала она. — Всё такой же невозможный, упрямый...

— ...и безнадёжно влюблённый? — подсказал он, наклоняясь ближе.

Она подняла к нему глаза — в них отражалась луна, и столько света было в этом взгляде, столько боли, любви, узнавания, что он почти забыл, как дышать.

— Деймон, — прошептала она, — я тебя помню. Каждую ночь. Каждый взгляд. Твою руку, сжимающую мою, когда я падала. Твоё "я с тобой", когда весь мир рушился.

Он не ответил. Просто осторожно коснулся её щеки, смахнув слезу.

— Мы прошли через всё это. Даже смерть. Даже забвение. И мы всё равно здесь.

Она шагнула ближе. Её ладони легли ему на грудь, точно туда, где билось сердце.

— И если всё исчезнет снова... пообещай, что ты вернёшься.

— Обещаю, — ответил он. — Я всегда возвращаюсь к тебе.

И она прижалась к нему. Он обнял её крепко, будто защищая от ветра, от темноты, от воспоминаний, которые так долго были болью. И когда она приподнялась на носках, чтобы поцеловать его — это был не просто поцелуй. Это было возвращение.

Бонни сидела у окна в своей комнате, закутавшись в мягкий плед, с чашкой тёплого какао в руках. Её взгляд был устремлён вниз — туда, на террасу, где двое, когда-то потерявших всё, наконец обрели друг друга снова.

Она не слышала слов, но и не нужно было. По выражению лиц, по тому, как Елена медленно подняла руку к щеке Деймона, по его наклону вперёд, поцелую, в котором слились годы разлуки — она знала всё.

Бонни усмехнулась, качнув головой.

— Ну конечно, — пробормотала она себе под нос. — Только они могут устроить романтическую драму даже посреди апокалипсиса.

Она сделала глоток и, прищурившись, добавила:

— Могли бы хотя бы дождаться рассвета. Или дождаться, когда я закончу какао. Нет, им же срочно нужно растопить сердца всех ведьм в округе.

На лице появилась тёплая, настоящая улыбка. Та, что была у неё в детстве, до потерь, до заклинаний, до печатей.

Смотреть на них было... странно утешительно.

— Ты счастлив, Деймон, — тихо сказала она. — Наконец-то. А я ведь помню, как ты сидел в моей комнате, жаловался на «сложность романтических чувств» и таскал мои пончики, пока я искала в книгах, как вас спасти.

Она вздохнула, прикрыв глаза.

— А я всё ещё здесь. Ведьма при вас. Как всегда.

В комнату заглянула Кэролайн:

— Ты чего одна? Мы уже почти победили Сильвию, пришло время тостов. Или, как минимум, тёплого вина.

Бонни обернулась, кивнув в сторону окна:

— Смотри, кого я застукала в момент вселенского поцелуя.

Кэролайн подбежала, подглянула вниз и прыснула от смеха.

— Господи, да это сцена из любовного романа. Фонарь, луна, объятия... они это репетировали?

— Думаю, это у них врождённое, — отозвалась Бонни. — Драма в крови.

Кэролайн подмигнула:

— Пойдём, пока они не начали петь серенады. Или ещё хуже — танцевать в свете луны.

Бонни улыбнулась и встала.

— Ладно, пусть целуются. Мы и без них устроим себе праздник.

— С пончиками?

— С пончиками, — с облегчением кивнула Бонни. — И без судьбоносных пророчеств на вечер.

***

— Ты... часто меня видел во снах? — Её голос дрожал едва заметно.

— Почти каждую ночь. — мягко ответил он, наклоняясь ближе.

Елена кивнула. Казалось, слова стали излишними. Их дыхание смешалось. И в этом дыхании — столько воспоминаний, не произнесённых слов, не сделанных шагов.

Когда он поднял руку и коснулся её щеки, всё остановилось. Медленно, будто боясь спугнуть этот хрупкий миг, он склонился к ней. Губы встретились — сначала легко, как пробный вдох. А затем — глубже. Словно что-то внутри них обоих раскрылось, отозвалось, зажглось.

Её руки нашли его плечи, потом шею. Он обнял её за талию, притянув ближе. Поцелуй становился более настойчивым, как будто они оба пытались вспомнить, каково это — быть рядом, быть настоящими, быть собой.

Они отстранились на долю секунды — лишь чтобы вдохнуть воздух, напоённый жаждой друг друга. Он взял её за руку.

— Пойдём, — шепнул Деймон, и Елена без колебаний кивнула.

Они вошли в дом. Тишина внутри казалась священной. Только гул собственных сердец, да мягкий скрип пола под ногами.

В спальне было темно, но они не зажигали свет. Её спина коснулась стены, он притянул её к себе — и вновь их губы слились. Он осторожно снял с неё кофту, а она провела пальцами по его ключице, будто пытаясь на ощупь прочесть его душу.

Они двигались, будто танцуя в темноте — медленно, чувственно, доверяя не глазам, а памяти тела. Ни один поцелуй не был поспешным.

Когда они, наконец, оказались на кровати, между ними уже не было границ. Только тишина ночи, пульс света за окном, и долгожданное единение двух сердец, которым было суждено найти друг друга, несмотря ни на что.

— Деймон... — прошептала она, прижимаясь к нему.

— Ты хочешь? — спросил он, не отрывая взгляда от ее глаз.

— Больше всего на свете, — ответила Елена, вплетая пальцы в его волосы.

Тёплая кожа, ритмичные вздохи, дрожь от каждого прикосновения — всё смешалось в этом едином мгновении. Деймон касался её с уверенностью и страстью, но в каждом движении чувствовалась и забота, и желание оберегать.

Елена отвечала на каждый его жест — пальцы скользили по его плечам, тело изгибалось навстречу, губы искали его в поцелуе, полном обещаний и страсти. В этот миг не было ни страха, ни сомнений, только он и она, слитые в едином танце любви и желания.

И когда он окончательно растворился в ней, их дыхания слились, а сердца забились в унисон, ночь стала их союзницей, укрывая от всего мира. Это была не просто страсть — это было признание, связь, которую не мог разрушить даже самый тёмный страх.

***

Свет проникал в комнату тонкой дымкой. Мягкий, рассеянный, как дыхание. Он скользил по простыням, по книгам на полу, по полуоткрытому окну, где ветер нежно колыхал занавеску. В воздухе висел запах кофе издалека, свежести и... чего-то нового. Точнее — давно забытого.

Елена медленно открыла глаза.

Первое, что она увидела — солнечный блик на плечах Деймона. Он лежал рядом, на боку, один локоть под головой, другой — обвивал её талию. Его дыхание было ровным, почти беззвучным. И даже во сне он не отпускал её.

Её ладонь скользнула по его руке. Елена коснулась пальцами его запястья — и только тогда позволила себе улыбнуться. Настоящую, тихую, почти детскую. Она не ощущала тревоги. Не чувствовала боли, сомнений или вины.

Только его. Здесь. Рядом.

Он приоткрыл глаза. Медленно, лениво, как будто знал — она будет смотреть на него первой.

— Доброе утро, — хрипло пробормотал он, не размыкая объятий.

— Очень доброе, — прошептала она, прижимаясь лбом к его груди. — Я боялась, что всё это исчезнет. Как сон.

— Я бы не дал, — он поцеловал её в макушку. — Я вообще не спал. Просто притворялся. Хотел подольше побыть в этом моменте.

— Значит, мы оба не умеем отпускать, — тихо усмехнулась она.

Он отстранился ровно настолько, чтобы увидеть её лицо.

— Ты такая... настоящая, — сказал он. — Даже утро не способно тебя испортить.

Она надулась, словно обиженно.

— Это была попытка сделать мне комплимент?

— Это была честность, — он усмехнулся и добавил тише: — Я люблю тебя. Даже с лохматыми волосами и следом от подушки на щеке.

Елена рассмеялась и спрятала лицо у него на плече.

— Скажи ещё раз.

— Что ты милая с утра?

— Нет, — она подняла глаза, серьёзные и мягкие. — Что ты любишь меня.

Он притянул её ближе, поцеловал в висок, в щёку, в уголок губ.

— Я люблю тебя, Елена. Помни это, даже если мир снова захочет, чтобы мы забыли.

Они ещё долго лежали в молчании. Она проводила пальцем по его ключице, он — по изгибу её спины. Это было не страсть, не вспышка, не воспоминание. Это было — продолжение.

Утро стало их. Не как награда. А как новая точка отсчёта.

И где-то внизу, среди смеха Кэролайн, жалобных звуков кофеварки и привычных препирательств Бонни с Мэттом, начинался новый день.

А в этой комнате, на втором этаже, двое людей, переживших забвение и смерть, наконец позволили себе — просто быть.

***

— Признаю, — Кэролайн склонила голову к подгоревшему куску хлеба, — готовить без магии сложнее, чем я думала.

— Особенно когда ты забываешь выключить плиту, — вставил Мэтт, ставя перед ней стакан.

— Это была творческая задумка! — возмутилась она.

Бонни только хмыкнула, не поднимая взгляда от книги:

— Если это завтрак героев, я лучше останусь голодной.

В дверном проёме появился Стефан.

— Надеюсь, я не пропустил пир, — сказал он, чуть улыбнувшись.

— Только если ты считаешь пиром попытку Кэролайн сжечь кухню, — буркнула Бонни, не отрываясь от книги.

— Это был тост, а не поджог! — возмутилась Кэролайн, но на щеках проступил румянец. Она была в домашнем свитере, волосы собраны в небрежный пучок, но глаза светились — тем особым светом, который появляется только рядом с кем-то по-настоящему близким.

Стефан подошёл к ней, не говоря ни слова, и просто поцеловал в висок. Она вздохнула с облегчением — даже такой маленький жест означал, что он здесь. С ней.

Тут в кухню вошли Деймон и Елена. Она — в его рубашке, босиком, волосы небрежно собраны. Он — расслабленный, в чёрной футболке, взгляд ленивый, но слишком... спокойный. Слишком довольный.

Кэролайн резко обернулась.

— Доброе... утро. — Она подняла бровь. — Или... уже очень доброе?

Бонни оторвала взгляд от книги, её губы тут же скривились в почти ехидной улыбке.

— Ну-ну. Пара с террасы явилась. Даже светятся, как новогодние гирлянды.

Мэтт повернулся к ним, прищурился:

— Так вот почему в доме было так подозрительно тихо...

Елена слегка покраснела, пытаясь скрыть улыбку, и пробормотала:

— Мы просто... разговаривали. До поздна.

— Разговаривали? — протянула Бонни, театрально поднимая бровь. — Это новое слово для "исчезли вдвоём и вернулись с глазами, полными вселенской гармонии"?

— Могли бы хоть завтрак подождать, — пробормотал Мэтт. — Или хотя бы приглушить свет любви.

Деймон, не моргнув, налил себе кофе и отхлебнул.

— Просто скажу: если бы я знал, что немного тишины вызовет такую бурю комментариев, мы бы с Еленой вообще не выходили из комнаты до вечера.

Кэролайн прыснула от смеха, махнув рукой:

— Всё. Ладно. Вы счастливы — и это видно. Просто... предупреждайте. Чтобы не попасться на вас, скажем... в библиотеке. Или в саду. Или — упаси боже — в подвале.

Елена хихикнула, пряча лицо за кружкой.

Бонни, наконец, смягчилась, вздохнула:

— Ладно, вы оба заслужили. После всего, через что прошли... счастье вам к лицу. Просто не забывайте, что мы всё ещё в состоянии войны. Сильвия никуда не делась.

— Мы помним, — мягко ответила Елена. — Но и право быть живыми — мы тоже заслужили.

— Слишком красиво сказала, чтобы спорить, — кивнула Кэролайн.

На секунду в комнате воцарилась тишина. Та самая, в которой каждый понимал — за окнами всё ещё опасность. Всё ещё неизвестность. Но здесь, сейчас, среди запаха кофе, подгоревших тостов и слегка язвительных шуток — они были собой. Были вместе.