глава 13
Т/И проснулась под звук капающей воды из крана.
Медленно, ритмично.
Как биение сердца.
Она лежала неподвижно, чувствуя, как внутри что-то двигается.
Не сильно.
Еле уловимо.
Но ощутимо.
Время шло.
Её живот стал больше.
Форма стала отчётливой.
Дыхание стало глубже.
Сердце билось быстрее.
Она знала, что они там.
Оба.
Два.
Но не знала, кем они были.
Лекс тоже знал.
Он проводил ночи, глядя на её живот.
Прикасаясь к коже.
Слушая то, что он не мог услышать.
Он не спрашивал.
Не требовал ответов.
Просто ждал.
Ждал третьего похода к врачу.
Ждал правды.
Сегодня был этот день.
Они вышли рано.
Ночь ещё не закончилась.
Но небо начало светлеть.
Свет едва касался горизонта.
Она держала руки на животе.
Он шёл рядом.
Без слова.
Без прикосновений.
Просто рядом.
Город был пустым.
Улицы — темными.
Фонари мерцали, будто задыхались.
Они дошли до клиники быстро.
Не разговаривая.
Не останавливаясь.
Просто шли.
Врач ждал их.
Старый.
Худой.
С глазами, которые видели больше, чем он когда-либо говорил.
Он молча указал на кушетку.
Т/И легла.
Расслабилась, хотя внутри всё сжималось.
Лекс стоял у стены.
Не подходил близко.
Но смотрел.
Внимательно.
Напряжённо.
Как будто это было важнее всего на свете.
Экран загорелся.
Тёмный.
Невидимый.
Потом появились очертания.
Тени.
Движение.
Первое сердце.
Быстрое.
Чистое.
Мальчик.
Второе сердце.
Тоже быстрое.
Но другое.
Более мягкое.
Девочка.
Врач замер.
Провёл датчиком чуть ниже.
Посмотрел на экран.
Потом на них.
На Лекса.
На Т/И.
На то, что росло внутри неё.
— Двое, — сказал он наконец.
Тихо.
Не радостно.
Не с удивлением.
Просто факт.
Т/И закрыла глаза.
Двое.
Не один.
Не двусмысленное «что-то».
А двое.
Два сердца.
Две жизни.
Два чужих существ, растущих внутри неё.
Лекс не ответил.
Не спросил.
Не попросил продолжить.
Он просто смотрел.
На экран.
На неё.
На то, что начинало менять всё.
Врач снова передвинул датчик.
Посмотрел внимательнее.
Потом произнёс:
— Они… не обычные.
Т/И не поняла сразу.
Но Лекс понял.
Он видел, как изменилось лицо врача.
Как его взгляд стал осторожным.
Как руки замедлились.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Голос был слабым.
Но уверенным.
Врач не ответил сразу.
Он смотрел на изображение.
На форму.
На строение.
На то, что нельзя было объяснить словами.
— Они оба…
— Вампиры.
Слово повисло между ними.
Тяжёлое.
Несущее смысл, который никто из них не ожидал.
Оба.
Не один.
Не человек.
Оба — вампиры.
Т/И не дышала.
Сердце колотилось так, как будто хотело выскочить.
Она не знала, что сказать.
Что чувствовать.
Что делать.
Лекс не шевелился.
Его лицо стало каменным.
Глаза — темными.
Руки — сжатыми в кулаки.
Он не верил.
Но знал, что это правда.
Он чувствовал это.
С самого начала.
— Это невозможно, — прошептала она.
Не для врачей.
Для себя.
Для него.
— Возможно, — ответил Лекс.
Впервые за много времени.
Первое слово за весь день.
Первое, которое имело значение.
Врач убрал датчик.
Выключил аппарат.
Посмотрел на них.
— Я не могу объяснить, как это случилось.
— Но они не люди.
— Они не такие, как мы.
— Они… ваши.
Т/И закрыла глаза.
«Ваши» — это значит — не человеческие.
Не нормальные.
Не безопасные.
Лекс не отводил взгляда от экрана.
Он смотрел на то, чего не должно было быть.
На то, что не может существовать.
На то, что уже существовало.
Два ребёнка.
Мальчик.
Девочка.
Оба — вампиры.
Т/И не знала, что это значило.
Она не была вампиром.
Она не пила кровь.
Не превращалась.
Не теряла солнца.
Но внутри неё росли те, кто родился вампирами.
От человека.
От неё.
Лекс подошёл ближе.
Положил руку на её живот.
Холодной.
Твёрдой.
Но аккуратной.
Как будто боялся причинить боль.
Он не говорил ничего.
Но Т/И чувствовала его напряжение.
Его тревогу.
Его страх.
Врач встал.
Подошёл к столу.
Положил руки на край.
— Вы понимаете, что это значит?
— Они будут рождаться с силой.
— Не такой, как у вас.
— Но достаточно, чтобы убить её.
Т/И не дрожала.
Не плакала.
Просто смотрела в потолок.
Слушала.
Принимала.
Лекс не отреагировал.
Но его пальцы впились в её кожу.
Не сильно.
Но достаточно, чтобы она поняла — он боится.
Он не боялся смерти.
Не боялся боли.
Не боялся войны.
Но он боялся потерять её.
И теперь он знал —
Если он не сделает её одной из них…
Она умрёт.
Т/И посмотрела на него.
Он не отводил взгляда.
Его лицо было жёстким.
Но внутри — бушевало что-то другое.
Он не спрашивал, хочет ли она стать вампиром.
Не давил.
Не убеждал.
Просто смотрел.
Искал ответ в её глазах.
Она не ответила.
Она только положила свою руку поверх его.
Подержала.
Потом опустила.
Врач ушёл.
Оставил их одних.
С мыслями.
С выбором.
Лекс не ушёл сразу.
Он остался.
Сидел рядом.
Смотрел на неё.
Слушал её дыхание.
Слушал их сердца.
Она знала, что он думает.
Что он понимает —
Если он не сделает это сейчас…
Если он подождёт…
Если он позволит ей решать…
Она умрёт.
Он не хотел этого.
Но не мог сделать выбор за неё.
Не мог забрать её волю.
Не мог превратить её в того, кем она не хотела быть.
Она знала это.
По тому, как он смотрел.
Как держал её руку.
Как проверял каждый её шаг.
Они вернулись домой.
Ночь сменилась утром.
Свет пробивался сквозь окно.
Она лежала на кровати.
Он сидел рядом.
Смотрел на неё.
Слушал.
Ждал.
Она не говорила.
Он тоже.
Но внутри каждого из них росла одна мысль.
Она должна стать одной из них.
Иначе она не выживет.
Она чувствовала, как внутри становится тяжелее.
Как движения становятся сильнее.
Как сердца бьются быстрее.
Как если бы они уже знали, где находятся.
Как будто уже понимали, что их мир будет другим.
Он тоже чувствовал.
Он видел, как её живот округляется.
Как её кожа становится теплее.
Как её дыхание становится глубже.
Как она меняется.
Не внешне.
Внутри.
Она становилась частью мира, которого не должна была касаться.
Он начал чаще приходить к ней.
Не потому что боялся.
А потому что не мог отпустить.
Он знал, что скоро придётся принять решение.
Или он сделает это сам.
Или потеряет её.
Она знала, что он думает.
Чувствовала, как он наблюдает за ней.
Как проверяет пульс.
Как следит за каждым её движением.
Как боится, что она упадёт.
Что не успеет подхватить.
Она не знала, чего хочет.
Стать вампиром.
Или умереть, оставаясь собой.
Она не знала, что страшнее.
Не знать, каково это — быть им.
Или не узнать, каково это — быть матерью.
Он не говорил.
Не уговаривал.
Просто был рядом.
Каждый день.
Каждую ночь.
Каждое мгновение.
Она чувствовала, как они растут.
Как они двигаются.
Как они живут внутри неё.
Как будто они знали, что ждёт их после.
Как будто они уже знали, кем станут.
Он чувствовал то же.
Он знал, что они будут другими.
Не такими, как он.
Не такими, как другие вампиры.
Но они будут вампирами.
И они будут её убивать.
Он не спрашивал, что она думает.
Не просил выбрать.
Он ждал.
Пока она сама не примет решение.
Она не знала, что делать.
Она не знала, станет ли она другой.
Не знала, сможет ли жить без солнца.
Без дождя.
Без тепла.
Но она знала одно.
Если она останется человеком —
Она умрёт.
И они умрут с ней.
Он тоже знал это.
Он знал, что должен сделать это.
Он знал, что должен забрать её.
Спасти.
Изменить.
Превратить.
Оставить себе.
Но он не делал этого.
Потому что не мог.
Не мог взять её полностью.
Не мог забрать ту, какой она была.
Не мог превратить её в то, кем она не хотела быть.
Она не просила его сделать это.
Не просила спасти её.
Не просила изменить.
Она только лежала рядом.
Прижимала руки к животу.
Слушала их сердца.
Он сидел рядом.
Слушал её дыхание.
Смотрел на её лицо.
Проверял пульс.
Проверял жизнь.
Он не знал, что делать.
Она тоже.
Он не просил её стать одной из них.
Она не просила его не делать этого.
Но они оба знали.
Один день.
Два.
Может, неделя.
И он не сможет ждать.
Или он потеряет её.
Она не знала, каково это — быть матерью вампиров.
Она не знала, каково это — быть вампиром.
Она не знала, каково это — умирать ради жизни.
Но она знала одно.
Она любила их.
Обоих.
Несмотря ни на что.
Несмотря на всё.
Он тоже знал.
Он не называл это любовью.
Но он чувствовал.
Он знал, что не отпустит их.
Ни её.
Ни одного.
Ни второго.
Он не делал выбора.
Он не решал за неё.
Но он знал, что скоро придёт время.
И тогда он не сможет ждать.
Он не позволит ей умереть.
Она чувствовала его взгляд.
Знала, что он думает.
Она знала, что он готов сделать это.
Если она не выберет сама.
Она не знала, хочет ли этого.
Но она знала, что любит их.
Обоих.
Мальчика.
Девочку.
Их детей.
Их будущее.
Он не знал, что делать.
Он не знал, как сохранить её.
Но он знал одно.
Он не потеряет её.
Не позволил бы этому случиться.
И пусть она оставалась человеком.
И пусть она не хотела быть вампиром.
И пусть он не имел права решать за неё.
Но он не отпустит её.
Он сделает это.
Если надо.
Даже если она закричит.
Даже если она возненавидит его.
Даже если никогда не простит.
Он сделает это.
Он спасёт её.
Он превратит её.
Он не потеряет их.
Она знала это.
Она чувствовала это.
Она не знала, хочет ли этого.
Но она знала —
Он не даст ей умереть.
Он не отпустит её.
Даже ценой её человечности.
И пусть это было страшно.
Пусть это было неправильно.
Пусть это было против всех правил.
Но это было их жизнью.
Их выбором.
Их судьбой.
Она — Т/И.
Он — Лекс.
Они — родители двух вампиров.
Их дети.
Их любовь.
Их конец.
И их начало.
И пусть она не хотела становиться вампиром.
Пусть он не имел права.
Пусть она не скажет «да».
Но он всё равно сделает это.
Потому что не может позволить ей уйти.
Потому что не может позволить детям расти без матери.
Потому что не может представить свой мир без неё.
И она знала это.
Она чувствовала это.
Она не говорила «нет».
Она не говорила «да».
Она просто ждала.
Ждала, когда он примет решение.
Когда он заберёт её.
Когда он изменит её.
Когда он сделает её своей навсегда.
И он знал, что придёт время.
И тогда он не будет ждать.
Он не потеряет её.
Не позволит.
Он сделает её вампиром.
Даже если она не скажет «да».
Даже если она закричит.
Даже если она навсегда перестанет быть той, кем была.
Он не потеряет её.
Ни за что.
Ни за кого.
Ни за что на свете.
Она знала это.
Она не сопротивлялась.
Потому что знала — он любит их.
Он любит её.
И он не отпустит.
Ни при каких условиях.
И она не знала, хорошо это или плохо.
Но она знала одно.
Он не даст ей умереть.
Даже если ради этого ей придётся перестать быть человеком.
И пусть она не выбрала это.
Пусть она не просила.
Пусть она не знала, что значит быть вампиром.
Но она знала.
Он не отпустит её.
И он не даст ей уйти.
Она закрыла глаза.
Прижала руки к животу.
Прошептала:
— Я люблю вас.
За стеной он стоял.
Слушал.
Сжимал руки в кулаки.
Он не вошёл.
Но он знал.
Он услышал.
Он запомнит эти слова.
Навсегда.
И он знал, что не отпустит её.
Ни за что.
Ни при каких условиях.
Ни при каких правилах.
Ни при каких чувствах.
Он спасёт её.
Даже если она не согласится.
Даже если она закричит.
Даже если она навсегда возненавидит его.
Он спасёт её.
Потому что он — Лекс.
И она — его.
Их дети — его.
И он не потеряет их.
Никогда.