Вампиризм

Винил не заметила, как Ворон вырвал Октавию из копыт Веллум. Она не обратила внимания ни на что из того, что они сказали. Она только почувствовала тяжёлый удар приземлившегося рядом с ней тела, мокрые брызги на лице и запах крови.

"Ты глупая дура! Что ты наделала!?”

”П-Папочка!"

Винил вложила все свои силы в то, чтобы ещё раз открыть глаза. Она умирала. Она знала это с кристальной ясностью. Только умирание может быть таким мучительным. Внутри и снаружи всё было наполнено болью. Ей удалось приподнять веки... И она увидела, что смотрит прямо в широко раскрытые фиолетовые глаза Октавии.

Октавия дрожала. Нет, она билась в конвульсиях. Ее горло было таким тёмным от крови, что в освещении подвала казалось чёрным. И всё же, несмотря на дрожь, сотрясавшую её тело, она не отвела взгляда. Запинаясь, она поднесла переднее копыто к шее. Винил показалось, что она в шоке прикасается к ране, как это делали многие жертвы. Смерть была таким неприятным сюрпризом для некоторых пони, что одного прикосновения к собственной смертельной ране было достаточно, чтобы убедить их в том, что они умирают. Октавия, однако, не казалась удивлённой рваным укусом Веллум. С мрачной решимостью она поднесла своё окровавленное копыто, сложенное чашечкой, ко рту Винил.

"Пей... К-Кровь… Исцеляйся.." С трудом прошептала она. "Пожалуйста, Винил… Они собирались... Убить меня… В любом случае, и ты... Ты знаешь... Это...” По её лицу текли слезы. “Пожалуйста, Селестия… пожалуйста, пусть это сработает... Не дай ей умереть...”

Винил инстинктивно попыталась сопротивляться, но Октавия легко засунула своё копыто ей в рот. Знакомый медный привкус коснулся её языка, пробуждая воспоминания, которые она отчаянно пыталась забыть в течение десяти лет.

"Мне в-все равно, к-кем ты была в п-прошлом." Невнятно пробормотала Октавия. “Я л-люблю… Тебя... Такой, какой ты есть... А … Н-не... Такой... К-какой ты... Была..." Её глаза затуманились. “Пожалуйста... Живи... Ради меня”. Её дыхание влажно застряло в горле. ”Не... Позволяй ему... Превращать с-себя в... Кого-то, кем ты... Не являешься..." Её слова превратились в один выдох, а затем она затихла. Её окровавленное копыто упиралось в пол. Её глаза всё ещё смотрели в одну точку, но Винил знала, что они больше не видят её.

Октавия была мертва.

Её Тави была мертва.

Вот так Винил снова стала маленьким жеребёнком, зовущим единственную пони, которая любила её такой, какая она есть, и которую отняли у неё извращенные планы её отца.

“Винтер Сонг, беги! Беги как можно дальше и не оглядывайся!”

“Я л-люблю… Тебя...”

"Я просто… Я счастлива, что жива”.

“Пожалуйста... Живи... Ради меня”.

В этот момент что-то взорвалось внутри Винил. Возможно, это был вкус крови. Возможно, это был последний запас сил, о котором она даже не подозревала. Или, может быть, ею двигали только горе и ярость. Что бы это ни было, это позволило ей подойти к пони, которая любила её больше жизни, и принять её последний дар.

Когда кровь Октавии потекла по её горлу, Винил почувствовала, как последние фрагменты проклятия разрушились, и тёмная сила внутри неё вырвалась на свободу. Её короткие зубы превратились в острые наконечники. Глаза защипало от жара. Сила вернулась в её конечности. Она почувствовала, как затягиваются порезы и исчезают синяки, оставляя её грязной, но целой и наполненной ещё большей силой, чем когда-либо прежде. Когда она подняла голову, изо рта у неё текло, она поняла, что впервые за десять лет её глаза покраснели.

И она не сопротивлялась переменам.

Винил взревела.

"Что за-" Начала была Веллум.

Винил двигалась быстрее нападающей змеи. Ворон и Веллум разлетелись в стороны, пошатываясь от её ударов. Он приземлился легко, оскалив губы, а его глаза вспыхнули красным. Веллум раскрыла крылья, чтобы спастись, обнажив клыки, окрашенные кровью.

Кровь Октавии.

Винил была неподвластна рациональному мышлению. Она действовала чисто инстинктивно, каждое действие было продиктовано дикостью её собственных эмоций. Что-то щекотало её разум, но она отогнала это, полностью поглощённая тем, что спрыгнула со стены и прижала Веллум к полу. Другая вампирша превратилась в шипящий, плюющийся комок, летящий из воздуха на бетон. Её зубы вцепились в передние копыта Винил, и она забила ногами вверх, пытаясь раздавить её живот задними копытами. Её крылья безрезультатно бились, сбрасывая перья при каждом ударе о нападавшую.

“Ванельда! Остановись! Я приказываю тебе остановиться!" Донёсся откуда-то издалека низкий голос.

*”Если ты оставишь её здесь со мной, она может стать обычной пони!"*

"Отстань от меня!” Взвизгнула Веллум. "Ты предатель! Ты не заслуживаешь быть частью папиного двора!”

*“Папочка, я думаю, она сейчас заплачет! Старшая сестрёнка, не плачь! Это так по-детски!”*

Щекотка в голове Винил усилилась.

Ворон взревел: “Я приказываю тебе ОСТАНОВИТЬСЯ!”

Он был у неё в голове. Он пытался использовать вновь возникшую связь между ними, чтобы заставить её подчиниться его воле. Раньше это всегда срабатывало. Никто из его детей никогда не мог противостоять ему.

*“Удачливый единорог, в котором течёт моя кровь. Ты хотя бы представляешь, насколько ты редка?”*

Он понятия не имел. Он никогда не имел ни малейшего представления. Десять лет - это долгий срок. Особенно долгий срок для тех, кто изучает магию так, как Винил. Сейчас она была намного, намного могущественнее, чем тогда, когда добрые пони вытащили её избитое и изломанное тело из реки и, сами того не ведая, направили её на путь к новой и яркой жизни.

Её рог сиял.

Мебель по всей комнате оторвалась от пола, окутанная не её обычным розовым цветом, а ярко-красным сиянием. Словно попав в водоворот, она начала кружить по комнате, набирая скорость. Пюпитры, книги, инструменты, стулья, стол – всё это разлетелось, как клочки бумаги в бурю. Пианино зазвенело вразнобой, провода и клавиши оторвались, когда оно срикошетило от стены. Осколки пюпитра, разорванные Вороном пополам, с грохотом вращались всё быстрее и быстрее, а в центре их находилось крошечное неподвижное серое тельце.

“Ванельда!” Ворон закричал, перекрывая шум. “Немедленно прекрати это безумие!”

Винил подняла голову. Светильник разбился вдребезги, и осколки стекла полетели в водоворот, погрузив маленькую комнату в темноту. Это не составило труда для трёх вампиров, которые продолжали рычать и скалить клыки друг на друга в темноте.

“Ты мне больше не начальник!” Закричала Винил.

Ворон подпрыгнул. Пианино с грохотом упало на то место, где он только что стоял. На секунду он потерял равновесие, и ему показалось, что его подхватит неестественный ветер, но он ухватился за неровные камни стены и повис на них, грива прилипла к его лицу и шеей.

Грудь Винил пронзила острая боль. Она посмотрела вниз и увидела, что Веллум вонзила в неё зубы. Она воспользовалась возможностью, которую предоставила Винил, когда та отвлеклась. Рёбра хрустнули в её мощных челюстях. Винил опустила копыто на голову сестры, но укус Веллум был слишком силен. Вытащить её означало оторвать кусок собственной плоти и костей. Винил почувствовала, как Ворон движется у неё за спиной, хотя ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть его. Пробираться по камням не заняло бы у него много времени. Водоворот затих, когда раздробилось ещё одно ребро. Впоследствии Винил не была уверена, приняла ли решение она сама, или решение заставило её. В любом случае, её голова дёрнулась вперёд, и она вонзила зубы глубоко в череп сестры.

Веллум закричала, зажав рот рукой. Винил ощутила отвратительный привкус крови. Она обожгла язык. И всё же она держалась, зная, что если не сделает этого, то умрет, и жертва Октавии была напрасной. Она ослабила хватку на передних копытах Веллум, переместившись так, чтобы упереться задними копытами в бёдра другого вампира, её зад неуклюже задрался вверх, когда она зацепилась передними копытами за грудную клетку Веллум и верхние передние ноги. Веллум ударила её только что освободившимися копытами, хватая за гриву и вырывая её вместе с кусками окровавленного скальпа.

"Нет!" Прогремел Ворон, в его крике ясно слышалось понимание. “Ванельда, нет!"

Слишком поздно.

Винил резко выпрямила тело, упираясь всеми четырьмя копытами и крепко сжимая челюсти, выгибая шею. Тело Веллум, которое было меньше её собственного и уже сильно сжималось в её руках, разорвалось пополам, вывалив внутренности на бетонный пол. У неё было время удивиться, прежде чем её голова с влажным хрустом оторвалась от шеи.

"НЕТ!”

Винил вскинула голову, позволяя черепу с его пенистыми, подпрыгивающими локонами быть подхваченным водоворотом её собственной магии. Она сплюнула кровь, которая всё ещё была у неё во рту, и отпрыгнула от выпотрошенного трупа, зажимая рану на груди одним передним копытом. Каждый вдох превращался в хлюпающий хрип, а хруст при движении вызывал тошноту.

Но у неё не было времени сосредоточиться на своих ранах. Она почувствовала и услышала атаку Ворона, но не успела среагировать, прежде чем он нанёс удар. Он врезался в неё сзади, как сорвавшийся с места экипаж. То, что должно было уложить её на землю, вместо этого заставило их растянуться, когда она ловко свернула их в рулет. Он попытался схватить её сзади за подбородок, но она сильно укусила одно из них, сломав самую твёрдую часть копыта, но не задела мягкую, сочную мякоть в центре. Он зарычал прямо ей в ухо. Она забилась, пытаясь подобрать под себя копыта, чтобы оттолкнуть его или, по крайней мере, держать подальше от своей обнажённой шеи. Она резко подняла голову, пытаясь ударить его по лицу, но удар только придал ему дополнительный импульс, чтобы оторвать ей ухо. Боль пронзила её череп, на мгновение затмив всё остальное, как раз в тот момент, когда ей понадобились все её чувства.

Нет! Я не хочу так умирать!

Наконец, собрав копыта, она отскочила назад, прижав Ворона к стене весом своего тела и магией. Он упрямо схватил её сзади за живот, пытаясь одним здоровым, а другим повреждённым копытом разорвать его. Она топала, пиналась, боролась и колотила его, пытаясь освободиться, чтобы швырнуть в него содержимым вращающейся комнаты.

"Ты никогда не освободишься от меня, Ванельда." Прорычал он ей в изуродованное ухо. “В этой жизни или в следующей, ты всегда будешь моей”.

С бессловесным криком она призвала к себе часть сломанного пюпитра, занесла его за спину и вонзила глубоко в его бок. Она надеялась, что тупым предметом задела жизненно важные органы, но удар был нанесён неаккуратно, и она не могла быть уверена. Шок от удара возымел желаемый эффект: Ворон забился в конвульсиях, и она вырвалась, пролетев мимо него лицом к центру комнаты. Кружащийся дервиш мебели пронёсся между ними, как вздувшаяся река.

Мимо промелькнуло что-то красное. Она заметила кудри Веллум и его широко раскрытый рот. Ворон взмахнул копытом, поймав его в воздухе. Он погладил Веллум по голове почти... Нежно, придавая ей вид, который Винил назвала бы отцовским по отношению к любому другому пони.

“Малышка.” Пробормотал он, поглаживая её растрепанные косички. "Ты всегда была папиной любимицей. Всегда была моей хорошей маленькой девочкой." Он поцеловал её в лоб. "Наши дети продолжат наше наследие, моя дорогая. Она не запятнает того, что ты сделала для блага нашей семьи."

Винил напряглась, когда он поднял на неё взгляд, выражение его лица сменилось рычанием, когда он свёл копыта вместе, превращая череп Веллума в кровавую кашу и раздробленные кости. Он наклонил голову, жадно глотая мозговое вещество и мягкое красное мясо. Он вытащил глазное яблоко, немного пожевал, прежде чем проглотить.

*“Если ты заберёшь у неё глаза, можно мне их забрать? Мне нравится, как они раскрываются, когда ты засовываешь их за щеку, а потом откусываешь”.*

“Ванельда! То, что ты сделала, непростительно." Одним передним копытом Ворон вырвал пюпитр и вонзил его глубоко в бетонный пол. "Ты ослушалась меня в последний раз. Твоя ценность не сравнима с тем, чего ты стоила мне сегодня вечером." Он швырнул остатки черепа Веллум с такой силой, что они прорвались сквозь водоворот и брызнули ей в лицо и переднее копыто, которую она инстинктивно подняла.

Это был грязный трюк. Она отскочила в сторону, но её концентрация была нарушена. Ворон бросился сквозь этот водоворот, пробивая себе дорогу сквозь стол, который пытался встать у него на пути, сопротивляясь её телекинезу с помощью чистой инерции и грубой силы. Он не мог ничего сделать, кроме как противостоять её силе.

Но это был Ворон, а Ворон умел делать невозможное, если это означало доминировать над ней.

Внезапный ледяной страх охватил Винил. Это было старое чувство, закалённое историей. Она не могла противостоять ему. Он был Вороном. Всё, что ты мог сделать, это убежать от Ворона, но даже этого было недостаточно. Он всегда получал то, что хотел. Всегда.

Нет!

В отчаянии она произнесла единственное заклинание, которое пришло ей в голову. Из её рога вылетел фейерверк, ударив его в грудь. Запах палёного меха донёсся до неё раньше, чем это сделал он. Она продолжала колдовать, но слабела и знала это. Крови Октавии было недостаточно, чтобы выдержать бой такого уровня. Она изо всех сил ударила Ворона по горлу, пытаясь раздавить ему трахею, и запустила фейерверк ему в глаза, чтобы ослепить его. Он взревел от боли, а она вывернулась и, повернувшись, так сильно ударила его в подбородок, что почти ожидала, что у него отлетит голова.

Но не тут-то было.

Он вытянул переднее копыто и схватил её за ляжку. Она услышала хруст прежде, чем почувствовала боль в собственной бедренной кости. У неё вырвался непрошеный крик. Она поплелась прочь на трёх ногах, пытаясь поднять раненую, но смогла лишь безвольно волочить её за собой.

Ворон поднялся на ноги, вытирая кровь с глаз. Из его горла вырвалось низкое рычание. Его глаза горели красным, радужки были охвачены белым пламенем, что делало его похожим на демонов, о которых пони писали в книгах о Тартаре.

Винил невольно отступила назад. Она вскрикнула, споткнувшись обо что-то, боль пронзила её раненую ногу. Она бросила быстрый взгляд и увидела Октавию, которая наполовину перевернулась на спину от того, что на неё наступили. Её невидящие глаза смотрели в потолок.

Внезапно Винил поняла, что ей никогда не уйти от Ворона. Он был слишком силён. Он всегда был слишком сильным. Даже когда она убегала от него достаточно надолго, чтобы начать новую жизнь, он всегда был в её голове. Не властное присутствие её детства и юности, а воспоминание, настолько сильное, что оно определяло её поведение даже после того, как она считала себя совершенно новой пони: Винил Скретч, обыкновенная единорожка, такая же, как все, а не Ванельда Вершовски, дочь монстра. Она никогда по-настоящему не позволяла себе освободиться от него. С того дня, как она родилась, он всегда был частью её, ожидая своего часа, пока она разыгрывала свою жизнь на сцене, на которую, как она думала, он никогда больше не ступит.

Но он был.

Он всегда был.

И всегда будет любить.

Если не…

Винил встала в стойку. “Ты так сильно хочешь меня, папочка?” Выплюнула она. “Приди и забери меня. Я скорее умру, чем когда-нибудь снова уступлю тебе!”

“Глупый ребенок!" Прошипел он. "Ты могла бы стать частью чего-то гораздо большего, чем ты сама, а вместо этого вот так давишь мне на пятки? Мне стыдно называть тебя своей дочерью! Единственное, чем ты сейчас полезна, - это как мешок с кровью, совсем как те бесполезные дети Селестии, на которых ты так хотела быть похожей!”

"Я бы предпочла быть одной из дочерей Селестии, чем дочерью кого-то настолько жалкого, что даже собственный отец не смог бы вынести его присутствия. Что бы ты ни делал, ты никогда не будешь достаточно хорош. Никогда."

Глаза Ворона вспыхнули так же ярко, как поверхность солнца. Взвизгнув, он бросился на неё, двигаясь зигзагами так быстро, что она едва могла уследить за его движениями. Меньше чем через мгновение он оказался перед ней, и она подумала, что допустила серьёзную ошибку в расчетах. Она почувствовала его дыхание, почувствовала запах крови, увидела неприкрытую ненависть в его глазах – и произнесла заклинание, которое использовала десять лет назад, чтобы скрыть место преступления в кабинете профессора Орчида.

В тот же миг колеблющийся водоворот превратился в полосу пламени. Ворон в ужасе поднял голову и уже собирался убежать, когда Винил прыгнула на него. Он попятился, явно ожидая нападения от её челюстей. Её сломанная нога пронзительно кричала, но она вложила весь свой вес и силу в то, чтобы вонзить сломанный стержень деревянного грифа виолончели под его грудную клетку и в его искорёженное чёрное сердце.

Ворон взревел. Вихрь устремился внутрь с безумной скоростью, которую он набрал, кружась вокруг них, сокрушая всё на своём пути. Винил вложила всё, что у неё было, в свою магию и мускулы. Она не позволила Ворону уйти.

По мере того, как пламя поднималось всё выше и выше, весь зал превратился в сплошной пожар. Доносившийся изнутри рёв перешёл в вопль, затем в пронзительный вой и, наконец – наконец-то – прекратился.

______________________________________

Солнечный свет рисовал на стенах странные узоры. Кто-то из них оставил окно открытым на всю ночь. В воздухе чувствовался лёгкий ветерок, предвещавший приближение зимы. Скоро листья начнут опадать.

"О чём ты думаешь?" Раздался из её груди сонный голос.

Она посмотрела вниз. "Доброе утро. Как долго ты не спала?"

Октавия деликатно зевнула, уткнувшись в своё сложенное копытце. "Совсем недолго. Мне было слишком уютно, чтобы что-то сказать. Из тебя получается на редкость уютная подушка”.

“Тебе не пришлось бы использовать меня в качестве подушки, если бы ты не вертелась так сильно во сне”.

“Мне нравится слушать, как бьётся твое сердце”. Она с улыбкой подняла лицо кверху. Прядь волос упала ей на лицо. Она выглядела взъерошенной, довольной и абсолютно красивой.

“Ох Селестия, чёрт возьми, ты такая хорошенькая”.

“О, тише. Мне нужно принять душ, нанести тушь и расчесать волосы, прежде чем я буду выглядеть хотя бы наполовину прилично”.

“Если бы ты не была хорошенькой, стала бы я это делать?”

”Вин-мррф!"

Вкус её губ сейчас такой же чудесный, как и при первом поцелуе, хотя и гораздо менее поспешный, чем в те украденные мгновения в её комнате в общежитии много лет назад.

"Ты неисправима." Рассмеялась Октавия.

"Эм, круто?"

"Не прикидывайся дурочкой, Винил Скретч. Я знаю, что ты не такая глупая, какой кажешься." Октавия с трудом приняла сидячее положение и тут же, дрожа, обхватила себя передними копытами. “Чёрт, я опять забыла закрыть окно? Прости, любимая. Здесь как в холодильнике”.

“Тем больше причин для того, чтобы прижаться друг к другу”.

Она пискнула, когда её снова притянули в объятия.

“Винил!” Хихикнула она. “Мне нужно идти на работу! И сначала мне нужно принять душ!”

“Душевые кабины затмевают”.

“Они этого не делают!”

“Тоже делают”.

“Ты действительно неисправимая негодяйка, ты это знаешь?”

"Да, но ты всё равно любишь меня."

Голова Октавии упала на подушку, идеально зажатая между белыми передними копытами. Она улыбнулась, глядя вверх. "Да, я люблю тебя, но мне не нравится быть вонючим чудовищем."

“Я бы поцеловала тебя, даже если бы от тебя воняло старой рыбой. И коровьим навозом. И заплесневелым сыром”.

“Ты рисуешь такие прекрасные картины”. Она потянулась и притянула её к себе для ещё одного глубокого поцелуя. "Что я делала с собой до того, как ты появился в моей жизни, мерзкое создание?" Она легонько провела копытом, вызывая дрожь удовольствия. "О, вот так оно и есть, да?"

Их поцелуй, казалось, длился слишком долго и в то же время закончился слишком быстро. Будильник прозвенел, предупреждая, что они опаздывают на работу.

Октавия вздохнула.

“Продолжим позже?"

“Продолжим позже” Согласилась она. “Возможно, я даже позволю тебе закрыть входную дверь, когда ты вернёшься домой”.

“Я люблю тебя, Тави”.

“И я тоже люблю тебя, Винил. А теперь пошли. Ты сегодня вернёшься домой поздно, так что я буду ждать тебя, хорошо?"

Я буду ждать тебя, хорошо?

Я буду ждать.

Буду ждать.

Я...

______________________________________

Воздух наполнился запахом обугленной плоти и дерева. Стены тренировочного зала так обгорели, что невозможно было даже разглядеть очертания двери. Посреди пола дымилась гигантская груда почерневших обломков.

Внезапно всё ещё горячая груда зашевелилась. Столбики пепла поднимались и опадали, когда верхушка сместилась. Крошечные красные вишенки потрескивали и вспыхивали, когда до них доходил тот скудный кислород, который ещё оставался в комнате. Пламя было потушено так же быстро, как и разгорелось, но, несмотря на это, воздух, который ещё оставался, был разреженным, и дышать было трудно. Это не помешало появившемуся лицу с жадностью втянуть воздух.

Винил отодвинула в сторону то, что осталось от её мебели. Мебель упала на пол, рассыпавшись на пепельные осколки. С огромным усилием она подтянулась, а затем и её груз, и скатилась по склону груды. Оно было не особенно высоким, но она ударилась об пол с такой силой, что вскрикнула и несколько мгновений лежала неподвижно. Она ни на секунду не выпускала то, что держала в руках.

Когда они упали на пол, Октавия прижалась к груди Винил. Её щека казалась прижатой к ней, как будто она только что заснула – если не обращать внимания на обширную рану, которая оборвала её жизнь, или на тот факт, что они оба были обожжены в том месте, где защитный барьер Винил не смог полностью защитить их, когда её огненный шторм сжёг Ворона дотла.

Его тело всё ещё лежало в обгоревшей куче, теперь такое же искореженное снаружи, каким оно всегда было внутри. Винил не испытывала желания выкапывать его. Она наблюдала из-за своего барьера, как он горел. Было недостаточно проткнуть его колом, как того требовали древние легенды о вампирах. Она напрягла все свои силы, чтобы убедиться, что он наконец-то, окончательно мертв.

"Он ушёл, Тави." Прошептала она. Её голос был хриплым и вызвал приступ кашля, из-за которого тело Октавии соскользнуло в сторону. Винил подхватила её и вернула на место. Она погладила Октавию по гриве, движения были неровными от усталости. "Он... действительно ушёл."

Рядом с ними груда пепла сдвинулась и обвалилась внутрь, заполнив дыру, проделанную Винил, и снова похоронив тело Ворона.

“Всю свою жизнь я… Я мечтала о том, чтобы он был... Был … Я подумала… Я подумала, что если бы я могла, наконец, освободиться от него, я бы почувствовала. Я бы почувствовала...” У неё не осталось сил плакать. Но это не остановило её тело. Она прикусила губу, грудь её была слишком изранена, чтобы выдержать напряжение и разрыдаться так сильно, как ей хотелось. "Это было всё, чего я когда-либо хотела." Она обхватила Октавию передними копытами, зарывшись лицом в её гриву. "Это того не стоило."

И там, в изодранных останках своей жизни, Винил Скретч выплакала своё бесконечное горе.