Миры Уммы

Глава 9. Соня.

Неделя утекла в обоюдном умиротворении. Мы знакомились ближе, узнавали привычки друг друга, изучали вкусы, прощупывали границы. Слишком долго я пребывала в состоянии отчуждения от этой действительности, слишком сильно я боролась с собой, убеждая себя продолжать жить в мире, который мне больше не знаком. И только сейчас, с Денисом, я словно снова вернулась просто быть. Ко мне вернулось обоняние, вкус пищи, ощущение мурашек на коже от дыхания любимого рядом с мочкой уха. Я не перестала чувствовать себя чужой среди толпы, но я больше не была одна. Мир вокруг не стал ярче и краше - чуда не случилось. Денис не смог вернуть меня к прежней жизни с ее буйством, красками и страстью. Наверное, уже никто и ничто не способно вернуть то, что оторвано. Но с ним я была, как с кислородной маской на дне моря. Ежедневной неторопливой рутиной он вводил меня в такой спокойный ритм жизни, что я стала забывать о своей преданности смерти. Ритуалы повседневности утешали меня своей предсказуемостью. 
У каждого периода жизни есть свой ритм, своя внутренняя мелодия. И эта неделя была нашей песней спокойствия. Мы просыпались утром в нашей общей квартире, варили кофе в купленной на блошином рынке турке с отбитыми краями. Мы готовили вместе незатейливый завтрак из овощей, яиц и сыра. А потом вместе решали, чем сегодня займёмся. Чаще всего, мы так и не выходили из дома до вечера. А в те редкие вечера, что мы всё-таки покидали наше гнездо, мы шли за покупками, гуляли вдоль моря или просто бродили по улицам Тель-авива.
В эти дни мне нередко казалось, что Денис - это моя фантазия. Я просыпалась ночью в панике с чувством абсолютного одиночества в этом мире. Но через несколько секунд осознавала, что Денис на самом деле рядом. Я зарывалась лицом в его плечо, вплеталась ногами в его ноги, вдыхала его запах. Он пах, как корочка свежего ржаного хлеба. Такой хлеб стоил заветных 14 копеек в булочной у нашего дома на Бассейной улице в Питере. Детьми мы ходили, посланные родителями, за двумя буханками свежего хлеба - белого и черного. Мы собирались целой детской стаей на хлебную миссию. И на обратном пути каждый из нас точил зубами хрустящую ароматную корочку со свой буханки. Подходя к дому, мы обдирали уже всю корку, и добирались до воздушной мякоти. И сейчас я также жадно вдыхала запах Дениса, словно аромат той хлебной корочки. Я словно вгрызалась в него, пока я не понимала, что мой страх одиночества утолил свой голод и отступил. И только почувствовав всеми возможными способами реальность мужчины рядом со мной, я могла снова провалиться в сон. 
   Однажды я проснулась от жуткого видения. Мне приснилась безумная карусель, на которой вместо веселых фигурок зверей стояли прозрачные капсулы с людьми. И чем сильнее эта карусель раскручивалась, тем тревожнее становились лица людей в этих капсулах. А карусель все набирала обороты, людям становилось все больнее и больнее. А я тщетно бегала вокруг, пытаясь то ли остановить эту громадину, то ли рассмотреть выражения лиц запертых внутри карусели людей. Я не помню, чем закончился сон, потому что я выскочила из него, и чувство боли этих несчастных все еще было со мной. К этому чувству примешивалось любопытство моей неживой части души, той самой которая сумела принять смерть, как часть игры богов. Эта неживая часть успокаивала меня, убеждая, что люди сели в карусель добровольно. И что каждый из них заслуживает того, чего достоин. В полудреме я осознавала, что карусель - это игра, и меня она завораживала.
Мне хотелось, чтобы Денис стряхнул с меня этот неприятный сон. Я протянула руку, чтобы дотронуться до него - рядом никого не оказалось. Моя рука напрасно ерзала в простынях и одеялах, там никого не было. В комнате было темно, но не настолько, чтобы я не смогла рассмотреть ее. Несколько секунд замешательства, реальность моего тела в кровати, остатки напряженного сна и память собственного одиночества - все смешалось, и несколько секунд я никак не могла осознать, на каком конкретно из этих трех уровней я нахожусь. 
Наконец, сознание окончательно очистилось от дремоты, и я немного успокоилась. Я встала с кровати и отправилась на поиски Дениса. Нашла я его быстро - он сидел со стаканом воды на нашем мини-балкончике на полу, поджав колени к груди.

Денис… - позвала его я.

Он обернулся в мою сторону.

Привет! - улыбнулся. - Почему ты проснулась?

Дурной сон, - ответила я и пристроилась рядом с ним. - Да и ты на мгновение исчез из поля моей и так слишком искаженной реальности. Помнишь, как дети в сказках Андерсена пытаются поймать тот момент, когда игрушки оживают в полночь? Игрушки всегда успевают застыть на своих местах до того, как детский глаз привыкнет к темноте. Вот и у меня такое ощущение, будто что-то происходит, но я не могу это разглядеть.

Я взяла его полупустой стакан и допила воду. Я не представляла, который был час, но явно была глубокая ночь. На улице еще горели фонари, освещая желтым мутным светом тротуар и дорогу под нашим балконом. Небо чернело, и кое-где, если присмотреться, можно было рассмотреть мерцающие звезды. В домах напротив во всех окнах был погашен свет. Где-то вдалеке редко раздавался шум проезжающей машины. Тихо и спокойно. Как затишье перед бурей.

У меня какое-то нехорошее предчувствие, - произнес Денис спустя некоторое время. - Тревожность, понимаешь? Вроде нет никакой явной причины, но вот что-то внутри насторожилось. - Он сгреб меня в объятия, и поцеловал в макушку. - Одна моя старая подруга говорила, что грозные непроявленные события часто ощущаются, как тревога и желание бежать. Древний механизм самосохранения. Так животные загодя покидают места природных катастроф.

А врачи называют периодом мнимого благополучия… - добавила я. Но мне не хотелось его перебивать, поэтому сделала я это очень тихо, почти шепотом.

Есть такая теория безопасности систем, - продолжил Денис свою мысль, словно не заметив мой комментарий. - Она предполагает универсальное взаимодействие частей системы. До нашей трансформации система читала нас, как своих. И мы не угрожали ее стабильности. Теперь же мы - чужие. Мы как две вороны на белом ровном покрове былой реальности. По теории нас либо посчитают опасными и уничтожат, либо мы необходимы для развития системы, и тогда она постарается нас подогнать под свои нужды.

Ты обо всем этом вдруг начал думать посреди ночи?

Нет, это уже здесь на балконе меня накрыло, - сказал он вставая. - Мысли и чувства навеянные звездой Аль Кахира.

Он улыбнулся и раскрыл руки для объятий, я мгновенно встала и нырнула в его тепло. И прошептала низким дурашливым голосом:

Зловещие предрассветные тени еще не успели омрачить красоту средиземноморской ночи, и тяжесть грядущих событий еще не легла плечи двух беглецов.

Я не знаю, почему сказала про беглецов, но мне стало неуютно в этой ночи. Мне стало неуютно на этом балконе. И захотелось сбежать. Такой легкий мимолетный порыв, который я тут же в себе подавила. Нет, я не должна была хотеть сейчас снова сбегать, ведь я только что приобрела близкого человека. Я только что поборола свое удушливое одиночество и пережила прекрасную романтическую неделю, полную внимания и любви. 
- А пойдем-ка спрячемся от всевидящего ока системы под одеялом, и притворимся обычными трахающимися людьми? - Денис приподнял меня от пола и, не дожидаясь моего ответа, понес меня в спальню.
И мы спрятались. А после я пошла в ванную комнату и долго рассматривала себя в зеркале над раковиной. Я смотрела на почти чужое лицо с невыщипанными бровями и синяками под глазами и ощущала такую усталость, которая требует от тебя действий. Иначе психическая энергия иссякнет. Я смотрела на свое поникшее отражение, и вспоминала, что моим жизненным ресурсом последний год была творческая составляющая ритуалов прощания с жизнью. Я научилась черпать из них свою жизненную энергию, генерировать ее в свою повседневную жизнь. И вот теперь все изменилось, меня окружила любовь или что-то очень близкое к ней. И я чувствовала, как она мне с одной стороны очень нужна, но с другой - только отнимает мои скудные силы. Я надеялась, что этого не случится, но мне, похоже, придется когда-то сделать выбор между жизнью и смертью. 
Я была не готова делать этот выбор прямо сейчас - слишком уютным оказался мир Дениса. Я еще раз посмотрела на себя в зеркале и решила пока оставить все, как есть: и умереть не умерла, но и не живу. Я словно просто пребываю в повседневности Дениса. Но ведь меня из этой повседневности никто прямо сейчас и не гонит.

Сонька, собирайся! Едем на Бурсу в Рамат Ган. У меня там адвокат, - крикнул мне из кухни Денис. Кажется, он уже поставил кофе на плиту. - Он сказал, что разморозили некоторые мои российские активы, так что можем красиво слинять на месяц-полтора в Грузию, проветриться. 

Я вышла из ванной, завернутая в большое полотенце на голое тело, с мокрых волос капала вода. И плюхнулась на стул у кухонного стола.

Почему в Грузию? - спросила я, хотя в голове вертелся еще вопрос об активах, адвокатах, суммах.

Денис снял турку с газа, разлил кофе по картонным одноразовым стаканчикам, поставил их на стол и сам присел напротив.
- Там безопасно. И есть где остановиться. В Тбилиси живет мой друг. Он работает на правозащитную Шведскую организацию, которая снимает ему квартиру прямо рядом со старой канатной дорогой. Вид из окна на старый Тбилиси. Красота неимоверная! Квартира еще месяц будет пустовать, пока Иван в Америке. Так что, устроимся с комфортом. 
Я подошла к кухонной полке и достала две фарфоровые кофейные чашки с нежной кобальтовой сеткой и перелила в них кофе. Денис улыбнулся, глядя на мои действия. По холостяцкой привычке он покупал картонные стаканчики и его совсем не смущал бумажный оттенок вкуса в горячих напитках. Мне кажется он и не заметил бы даже отсутствие туалетной бумаги. Он был военно-полевым человеком с минимальными эстетическими потребностями. Я же за годы жизни с Леоном привыкла к фарфору и столовому серебру. Леон считал, что сервировка стола - это дань уважения к себе любимому, которой нельзя пренебрегать, ибо с минимального попустительства начинается та самая нелюбовь к себе, от которой сложно избавиться даже имея личного психотерапевта. 
-  Я никогда не была в Грузии. Говорят, в Тбилиси даже мороженное с вином. Съел такой рожок - и целый день на веселе. Я хочу, как в студенчестве, прогуливать пары по плану: киношка, морожка, пирожка!
- Вот и отлично! Возьми в шкатулке 300 баксов и побалуй себя. Завтра на счету уже будут деньги и можно сваливать.
Моя утренняя тревога и неуверенность улетучились. Кофе теплым ароматом окутал все рецепторы, которые к этому раннему часу (кажется, еще не было шести) проснулись и способны были функционировать. Я начала улыбаться. С Дениса, казалось, тоже спал груз грядущих финансовых вопросов. Мы допили кофе, обсуждая Тбилиси и горы, хачапури и киндзмараули. 
После завтрака Денис ушел с телефоном в спальню решать рабочие вопросы. Ему предстояло или перейти на удаленную работу, или уволиться. Но совсем терять заработок он не хотел, поэтому разговор обещал быть сложным. Я не стала вникать в ситуацию, меня больше беспокоило, куда потратить неожиданно свалившиеся на меня 300 баксов. Я помыла посуду, убрала сыр, хлеб и овощи в холодильник, вытерла крошки. И за это время успела прокрутить в голове несколько вариантов. Но окончательное решение пришло ко мне буквально за три секунды до открытия шкатулки, которая венчала собой прикроватный столик. Я уже представила, какая хорошенькая выйду оттуда, где оставлю эти деньги.

Я схожу в салон к Люде и приведу тебя в порядок, - сообщила я Денису, который вытянулся поперек кровати с телефоном и блокнотом. 

Кто это Люда?

Волшебница, - ответила я, и снова расплылась в улыбке. - Косметолог, парикмахер. А еще член масонской ложи. И мастер спорта по дзю-до.

Вот это женщина огонь! Надо с Даником познакомить.

У нее есть жена. И они очень преданы друг другу.

Мы вышли из дома вместе, оба в приподнятом настроении. У каждого из нас впервые были отдельные друг от друга планы на день. До сих пор мы все делали вместе. С момента знакомства на пляже мы расходились только в пределах одного помещения - или в кафе, или в магазине или дома. И вот сейчас нам предстояло разъехаться на несколько километров, и не видеть, не ощущать друг друга несколько часов. Меня одолевало чувство легкости. Нет, я не устала от Дениса. Мне было с ним очень хорошо. Даже больше - я уже не представляла, как я могу быть без него, снова одна. Но я чувствовала дефицит общения с собой наедине. Мне нужно было глотнуть свободы самостоятельных действий, без оглядки на партнера. 
И вдруг я увидела лицо Дениса. Она стало мраморным, взгляд сосредоточился на фигуре у подъезда дома. Всего доли секунд замешательства, но я их уловила. Проходя мимо этого человека, Денис попытался изобразить непринужденное общение, спросил меня о чем-то незначительном. Но я уже не слушала, я смотрела краем глаза на того, кто заставил его волноваться. Это был странный человек, одетый костюм, а отглаженная рубашка под пиджаком колола глаз белизной. В стране шлепок, неглаженных маек и шортов он бросался в глаза так же, как могла бы путана в мужском монастыре. Не заметить нельзя. Он буквально притягивал взгляд, и мне очень хотелось рассмотреть его в мельчайших деталях. Но приличия не позволяли так пялиться на человека.
Дениса уже ждала машина такси, и я так и не успела обсудить с ним его реакцию на незнакомца. Мы обнялись, поцеловались и он уехал. Я же, имея в своем распоряжении весь день, решила прогуляться пешком до поезда, на котором я собиралась доехать до своей волшебницы Люды. С Денисом мы договорились встретиться вечером в Гиватаиме, в кафе “Виола”. Мы планировали отметить неожиданное обогащение и вместе продумать маршрут путешествия по Грузии. 
Ближе к шести вечера я подходила к кафе и вдруг вспомнила, за что любила именно это место. В нем была особая атмосфера. Хозяин был музыкантом, и почти каждый вечер в глубине каменного зала со сводами играла живая музыка. Гости заведения, которые годами приходили сюда обедать или ужинать, общались как старые приятели. И даже новичок, попадая в эту компанию, моментально начинал ощущать себя своим среди своих. Я вошла в “Виолу” и тут же ощутила, что что-то не так. Не было ни атмосферы, ни завсегдатаев кафе. Только несколько случайных прохожих. Денис уже ждал меня за столиком. Похоже, он просидел здесь со своим лэптопом уже долго. Рядом с ним стояла кружка почти выпитого кофе, а сам он был погруженный в написание кода. 
Он оторвал глаза от экрана и посмотрел на меня.

Боже, какая красота! Передай своей Люде, что она волшебница высшего ранга. - Денис привстал, чтобы чмокнуть меня в обе щеки в знак приветствия. -  А что это на плече?

А… Это? - я бросила взгляд на свое плечо. - Она еще и рунической магией занимается. Вот и нарисовала мне обережную Руну. Говорит, что я буду влиять на плетение полотна судеб, но плата за такое влияние непомерная. 

Давай не будем о страшных пророчествах, - Денису не терпелось рассказать мне новости. -  Я заказал билеты. Завтра вечером летим.

Он не успел посвятить меня в подробности его плана, потому что нас резко и категорично перебили.

А зря вы оба не прислушиваетесь к пророчествам, - сказал над нашими головами голос на русском языке. -  Не надо недооценивать женскую интуицию. 

Мы оба подняли глаза, чтобы посмотреть на наглеца, осмелившегося прервать нас в такой романтический момент. Это был утренний отутюженный человек. Он решительно сел за наш столик. И на лице его читалось, что он не принимает никаких возражений и не будет отвечать на наши вопросы. Лицо Дениса снова побелело. Но он пытался держаться с достоинством. 

Извините, у нас тут разговор с девушкой...

Вы сейчас без всяких разговоров спокойно встанете и проследуете за мной к выходу из кафе, - отрубил отглаженный. - Там вы сядете вместе со мной в машину и мы уедем отсюда. И не пытайтесь возражать. На кону жизнь вашего друга. Откройте файл, который только что пришел на ваши смартфоны.

С разницей в несколько секунд мы услышали сигнал полученного сообщения. Телефон Дениса лежал рядом с ним на столе. Мне же пришлось полезть за моим в рюкзачок. Когда я потянулась за сумкой на соседний стул, незваный тип спокойно перевел взгляд с моего друга на меня, и обратил его обратно к Денису. Казалось, он ничуть не сомневается, что мы сделаем, как он требует. А главное, я поймала себя на мысли, что я и не собираюсь сопротивляться, словно такого варианта действий просто не существует.
Денис первым открыл файл, и мне не было смысла загружать тоже самое. Я прекрасно видела с его телефона. Мы увидели фото Даника, друга Дениса. Он стоял у барной стойки какого-то неизвестного бара и беседовал с барменом. Сзади него, но достаточно близко к спине друга стоял такой же отутюженный человек, в его свешенной вдоль тела руке был шприц.  

Ваш друг может мирно допить свой скотч и живым и невредимым отправиться домой. А может, у него через несколько минут случится внезапная остановка сердца, - заговорил мужчина, когда убедился, что мы хорошо рассмотрели фото. - Ваш ход. Ваше решение. Его судьба.

Мы переглянулись, и по взгляду Дениса я поняла, что у нас нет выбора. “Чертовы деньги! Чертовы бандиты! Чертовы разборки!” - внутренний голос бурчал, как ворчливая старуха. Ругательства шипели и взрывались глубоко внутри, но я не осмеливалась произнести их вслух. Денис тем временем встал, сложил лэптоп, убрал его в свой рюкзак. Мы молча вышли из-за стола и направились к выходу за отутюженным. 
“Вот и съездила в Грузию, дура!” - прошипела я. 
Ко входу к “Виоле” подкатил черный “Мазерати”. Я мечтала, конечно, когда-нибудь прокатиться на этом “немце”, но в данных обстоятельствах с удовольствием отказалась бы от прогулки. Шансов на побег у нас не было. Все движения были настолько четко рассчитаны: столик у широкого прямого прохода, буквально несколько шагов от двери кафе до края проезжей части, за пару секунд до нашего выхода машина уже подъехала к обочине. Будто все действия были запрограммированы заранее. Нам даже не пришлось сбавить темп хода или скорректировать траекторию движения - отутюженный четким движением открыл заднюю дверцу машины, и мы провалились в мягкие кожаные сидения. Тип закрыл за нами дверь, сам сел на переднее сидение рядом с водителем. Затем глухой звук закрывающегося центрального замка, едва слышное бульканье мотора, и мы мягко тронулись. В машине играла классическая музыка и пахло горьким апельсином.
Я не понимала, куда нас везут, но паники не было. Мое внутреннее ворчание и злость постепенно утихли. Наверное, комфорт и музыка немного успокоили меня. Я внимательно смотрела на затылки двух мужчин впереди и никак не могла понять, почему они не вызывают во мне страх. А потом я поняла - они и не хотят, чтобы мы боялись. В их доминирующем положении сейчас они могли бы запугать нас до полусмерти, но, похоже, страх как оружие они использовали только для того, чтобы мы согласились сесть в машину. Как только мы оказались полность в их власти, напряжение стало спадать. Я смотрела на них, прислушиваясь к своим ощущениям. И не могла определить, каковы они, мои ощущения. Они были чисты и пусты, как белый лист, вставленный в принтер. Ничего. 
Я посмотрела на Дениса - кажется, он тоже немного совладал с собой. Но видно было, что он предельно сосредоточен и напряжен. Я протянула руку и положила ее на его кисть. Денис тут же посмотрел на меня, притянул к себе и загреб в объятия.

Извини… - прошептал он мне на ухо. И зажал кольцо рук еще крепче.