Денис.
Глава 1
Я сидел на дне древнего океана Тетис. Когда-то, в эпоху мезозоя, он постоянно менял конфигурацию, выстраивая современные очертания континентов. Наверное, присутствие очень древней и бесконечно мощной силы, которая все еще чувствовалась в пустыне Негев, придавало хоть немного значимости моему замыслу. Величественный кратер Михташ Рамон был наполнен неземной красотой, и я посчитал, что свести счеты с жизнью именно в таком месте - это как упокоиться в лоне вечности.
Я сидел на вечной земле, неторопливо всматривался в небо и перебирал руками мелкие осколки ракушек аммонитов, безжалостное время иссушило и превратило в пыль этих прекрасных морских гигантов. Эти моллюски вымерли 100 миллионов лет назад, а имя свое получили от Амона, древнеегипетского божества темного небесного пространства со спиральными рогами. Даже их печальная судьба наполнена мифологическим смыслом. Моя же жизнь казалась мне скомканным листом, который нервный писатель несколько раз кидал в корзину, затем доставал в попытке найти там что-то значимое, снова отчаянно комкал и выбрасывал. Да, это была моя жизнь - никчемная, пустая, бессмысленная.
На небе сиял красный Марс, кровавый друг всех дурных предзнаменований, а у меня в машине лежала смертельная доза героина. Я подумал, что было бы неплохо забыться прекрасным сном о фиолетовом небе Марса и отойти в иной мир, ловя последний кайф этого мира. Тишина пустыни на какое-то время вытеснила мой гнев на собственную никчемность. Я продолжал сидеть и перебирать между пальцами останки былого торжества жизни. Мысли путались, как будто между полушариями мозга положили кусок неспелой хурмы, и мышление утопало в этом вязком пространстве головы. Мне хотелось продумать последний этап своей жизни и представить, как меня будет уносить смертельным сном за пределы этого мира. Но картина мрачного исхода никак не оформлялась в понятный мне рисунок. Мне всегда казалось, что в последние минуты жизни самоубийца становится организованным. Он должен немного пофилософствовать, подвести итоги и, в конце концов, о чем-то написать в предсмертной записке. Мне бы хотелось быть именно таким каноническим самоубийцей. Но я был другим: пустым, уставшим и злым, очень злым.
И вдруг бескрайняя черная волна ярости захлестнула меня, развеяв вязкий туман сознания. Мне отчаянно захотелось - испросить у Бога ответы на все свои вопросы: почему я и почему так?! Я вскочил на ноги, подбежал к самому краю кратера и, выдавив из себя остатки негодования, закричал в пропасть:
Чего ты хочешь?! А!? Я не какой-то долбанный Иов! Я не позволю делать на себя ставки! Ты забрал тех, кого я любил, ты даже забрал мое имя! Я не буду гнить в навозной куче, как мудак Иов! Я выбираю смерть, она надежнее жизни. Но умру я со своим именем! Понял….Я Дэнис...блять...Дэнис!
В этот момент я вдруг понял, что хочу вернуться к себе, перестать скрываться. Ведь я надумал свести счеты со своей жизнью, а не с жизнью выдуманного персонажа. Я определенно решил в последние минуты жизни снова стать собой. Я выкрикивал свое имя в бездну. Мои слова разбивались о невидимую стену и глохли в потоке воздуха, не оставляя за собой даже эхо. Мое имя по-прежнему ничего не значило и ничего не меняло в этом мире. И эта очередная бессмысленность вскипятила меня до предела. Я набрал в легкие столько воздуха, сколько смог. И зарычал, как раненый в брюхо зверь:
Хрррррррр...
Я кричал пока не обессилел и не упал ничком на камни. И когда я замолчал, почувствовал, что меня накрыло такой густой тишиной, казалось, будто она звучит во всем моем теле, как беззвучный крик. Мне стало жутко. И тут я кристально четко ощутил, насколько я одинок. Мне отчаянно захотелось присутствия хоть какого-нибудь живого существа, хотелось забраться в теплое женское лоно и спрятаться там от криков тишины. И тогда я попробовал шептать что-то напоминающее молитвы. Просто для того, чтобы услышать живые звуки и разорвать тягучую пелену ужаса.
Я поднялся на ноги, собрал валявшиеся вокруг меня сухие ветки и скудную пожухлую траву пустыни, достал из кармана зажигалку и развел маленький костер. Пламя затрещало, возвращая в мою жизнь посторонние звуки и хоть и малейшее, но движение. Ветер, который на краю кратера почти никогда не утихает, упорно задувал мой костер. И мне пришлось кормить моего нового прожорливого друга. Чем сильнее разгорался огонь, тем больше мне его хотелось. Это было то живое, что разрушало угнетающую тишину вокруг. Я бегал по пустыне в поисках веток, притаскивал охапку, бросал ее в костер, и тут же убегал за следующей партией. Когда я нашел выброшенный кем-то ящик и разобрал его на доски, у меня разгорелся крепкий костер. Угольки чуть потрескивали, создавая странный ритм для моего последнего танца. Как шаман в трансе, я плясал вокруг своего костра. Нанеся углем маску смерти на лицо, я упивался этим прощальным ритуалом. Я думал о дозе в машине и прощался с жизнью.
Моя жизнь изменилась два года назад. Перелом случился в тот момент, когда все было прекрасно, и планы на будущее были велики. Но все хрустнуло в одну секунду, как тонкая ветка, в пламени моего костра. Я был одним из тех, кому удалось создать удачный стартап. Долгие годы после армии я был в поиске себя, прыгал с работы на работу, переезжал из города в город, из страны в страну и продолжал при этом все свободное время посвящать разработке одной своей идеи. И все бы так и продолжалось, если бы на одной из вечеринок я не напился с человеком, который впоследствии стал моим компаньоном. Его звали Фрэнк, и в ту ночь он омывал горе проваленного бизнеса, оплакивал годы работы, смывал алкоголем свое отчаяние. У него был опыт поиска спонсоров, организации проекта, ведения документации. У меня была идея и начало разработки. Я ничем не рисковал, а ему срочно нужно было забыться в новом проекте.
В ту ночь, сидя на крыше с бутылкой виски, мы заключили наше соглашение. Дело закипело. Фрэнк взял на себя административную и финансовую части, я занимался технической стороной и персоналом. Мы начинали вдвоем, но быстро разрастались. Уже через год стало понятно, что проект не просто удался, мы стали успешной развивающейся компаний. Этот проект принес мне достаточно денег, чтобы я мог какое-то время посвятить себе, не думая о ежемесячных заработках. Мы с женой много путешествовали по миру, купили дом, жена была в положении, и мы были полны надежд и светлых ожиданий. Но обогатившиеся на моем изобретении компания привлекла внимание конкурентов. И, чтобы завладеть ею, они предприняли сначала различные легальные способы завладеть фирмой, а когда эти способы исчерпали себя, началась грязная игра. Я не был к этому готов, и долгое время не обращал внимания на провокации. Затем меня стали запугивать, шантажировать. За полгода я несколько раз побывал в полиции по разным сфабрикованным причинам - наркотики, аварии, взятки, сокрытие доходов. Все это изрядно трепало нервы мне и моей беременной жене.
Это был тяжелый период и для наших отношений. Но мы справлялись ровно до того рокового марта, когда меня подставили и уничтожили. Моя жена погибла, и все детали этого дела указывали на то, что это была моя вина. В тот вечер мы в очередной раз поспорили из за телефонного сообщения с угрозами, полученное на ее смартфон. Я только что вернулся с автосервиса, кое-что нужно было починить в ее автомобиле. Она сорвалась уже у порога дома, я тоже не сдержался. Мы выпускали пар, скидывали с себя эмоции и не щадили друг друга. Шума было столько, что на нас через забор поглядывали соседи. В конце концов мы успокоились. Я помню, мы сидели опустошенные в гостинной нашего дома, держались крепко за руки и смотрели на все то, что нас окружает. И оба мысленно задавали друг другу один и тот же вопрос: “И что теперь?”. Если угрозы посыпались уже моей жене, значит, игра становится все опаснее. Мы решили, что пару недель она поживет у подруги за городом. Я хотел ее отвезти, но она настояла, что поедет сама. В тот день она села за руль своей машины немного нервная. Я проклинаю себя, что отпустил ее. Потому что больше я ее так и не увидел.
На загородной трассе она вылетела на встречную полосу, произошло лобовое столкновение. Она не выжила. Позже следствие доказало, что автомобиль был неисправен изначально, при этом в сервисе подтвердили, что от них я выехал на автомобиле, настроенном, как часы. Соседи дали показания, что мы в день трагедии особенно сильно ругались. Тут же всплыли какие-то фальсифицированные компрометирующие фото. А потом правильный следователь все это сложил в выгодную кому-то комбинацию.
Я предпринял несколько попыток найти защиту у официальных властей. Но в полиции я уже прослыл человеком с подпорченной репутацией. А те, кто готовы были меня слушать, не смели нарушить чьих-то указаний. Пока я пытался спасти свой зад и вернуть себе имя и свободу, мой партнер пошел на попятную, и слил нашу фирму. Попытка законно оправдать себя тоже провалилась, и, раздавленный горем и отчаянием, я собрал последние сбережения, какие смог, и бежал в Израиль. Это был мой единственный вариант исчезнуть. И я им воспользовался.
На берегу Средиземного моря меня встретил мой армейский друг. Он оказался единственным на этой планете, кому я мог довериться, и кто верил мне. Он снял мне квартиру подальше от центра страны и помог с новыми документами. Он выводил меня сначала из шока, потом из депрессии и помог с работой. Я видел, как он старается. Но мне было стыдно признаться, что все его попытки тщетны. В тот момент, когда я стал более-менее осознавать, что произошло, я пожалел о том, что не покончил со своей убогой жизнью еще там, в питерском СИЗО. Проект “Моя жизнь” исчерпал себя. Я потерял все: свое Имя, свое Дело, свою Любовь и своего нерожденного ребенка. И проснулся в один прекрасный день Алексом Шер, программистом в небольшой компании, гражданином святой земли и убогим отшельником. И я не видел смысла продолжать жить.
Я кружился вокруг костра все сильнее, мое тело будто уже попрощалось с душой, они уже не были чем-то единым. Я упал на камни рядом с костром, раскинул руки и ноги в стороны. И поднял взгляд вверх - на небе Марс наливался красным, и я готов был отправиться туда, к нему. Я отчетливо представлял, как все в той же позе с распахнутыми руками и ногами меня засасывает в небесную бездну. Я даже ощутил облегчение будто тяжесть стала спадать с души. И в эту же самую секунду я почувствовал на себе чей-то взгляд.
Я оторвал взгляд от неба и повернул голову в сторону, задержал дыхание, замер и стал осторожно озираться по сторонам. Прямо перед лицом возникла блестящая голова змеи. Страх сковал меня, а душа окончательно вернулась в тело. Пристальный взгляд рептилии проникал в каждую клеточку тела. Я чувствовал, что смотрю в глаза собственной смерти. Змея покачивалась в оборонительной стойке на грани между моим страхом и ее убийственной красотой.
Не помню, как я вскочил, как бежал, и куда. Мои ноги спотыкались о камни, кроссовки проскальзывали по сыпучему грунту, но я несся, не чувствуя никаких преград. Я осознал себя только на грунтовой площадке, где оставил машину. Остановился, навалившись руками на автомобиль, чтобы привести дыхание в норму. И только через несколько секунд заметил, что правое переднее окно автомобиля выбито. Я осмотрел салон, и понял, что моя сладкая смерть была похищена бедуинами, кочевыми жителями пустыни. Меня накрыл истерический хохот. Меня трясло, немели кончики пальцев, замерзли ноги, щекотало в ноздрях. Я, решительно настроенный покончить жизнь самоубийством, испугался змеи, которая, возможно, даже не была ядовитой. Спасаясь бегством от пресмыкающегося, мое тело приняло решение жить, разрушив все концепции моего разума.
Я присел на землю, навалившись спиной на переднее колесо автомобиля. Дрожь и хохот постепенно сменились адской усталостью. Мне нужно было осознать, что со мной произошло. И понять, что делать дальше. Ведь по моему замыслу этой минуты у меня уже не должно было быть. И меня уже не должно было быть. Ничего того, что окружает меня сейчас уже не должно было существовать. Тем не менее, я снова посмотрел на небо, на Звезду Аль Кахира. Откуда-то из глубин моего сознания всплыло древнее арабское название этой звезды. Я слышал о ней, я почему-то знал, что она выглядит так. И именно сейчас я решил, что это она, будто кто-то шепнул мне подсказку на ухо.
Глубокий вдох, до самого предела, затем долгий и длинный выдох. Пальцы моей правой руки по привычке крутили перстень на безымянном пальце левой. Я вспомнил взгляд змеи. Ее янтарные глаза, я где-то уже встречал глаза такого цвета. Но не мог вспомнить, когда и у кого. Я положил голову на подобранные к груди колени, обвил руками ноги, и отключился. И тогда я вспомнил эти янтарные глаза.
Мне было 22 года. Мы учились с ней в одном университете. Тогда она была увлечена мифологией семитских племен. Мы случайно разговорились в кафе, и на мой вопрос о том, какую работу она сейчас пишет, я услышал в ответ историю о эсхатологических мифах. Она рассказывала, что это мифы о конце света и они являются отличительной чертой еврейской и христианской мыслительной традиции. Что в писаниях пророков, а более всего в апокалиптической литературе, значительное место занимает идея катастрофического конца света. Пророки полагали, что «история спасения» должна быть связана с решающим вмешательством божественных сил. «И будет в последние дни», — типичная фраза пророческой литературы, говорила она. Когда пророки пытаются описать конец света, они вынуждены прибегать к языку мифов. Я внимательно слушал о том, что Авраам вел свой род от Симы, старшего сына Ноя, и что потомки Авраама впоследствии отсоединились и ушли в Северную Сахару, дав начало отдельной ветви, названой “сыновьями Симы”. Она так чувственно и образно рассказывала, что я буквально погрузился в первичный океан сотворения мира и узрел победу Мардука над драконом, повелителем хаоса. И я понял - не важно, что она говорит, главное - чтобы не замолкала. Мы встречались в этом кафе несколько раз, и каждый раз она рассказывала мне новую легенду о семитах. Она подсадила меня на свои сказки. И я привязался к ней. Она не походила на всех моих предыдущих подружек - ничего не требовала, ни на чем не настаивала, ничего не планировала. Мне казалось, что одной ногой она стояла в потустороннем мире. И этим она увлекала меня еще больше. Мы сбегали с занятий в университете и занимались любовью на балконе старинной аудитории. Иногда во время секса она впадала в транс, а после рассказывала, как в образе ламии, полуженщины-полузмеи, путешествовала в других мирах, а я был наездник с повязкой на глазах. И грань между мирами проходила где-то между нами. Я принимал эти ее чудачества, хоть и не мог разделить их с нею. Никаких граней и других миров я не видел. Мне просто было с ней хорошо и безмятежно.
Знаешь, все в мире имеет разное послевкусие, - сказала она мне однажды, когда мы лежали на траве в парке. - И прежде, чем спать с человеком, нужно его обнять и распробовать его объятия. Примерно, как слизнуть с кончика ножа лакомство - очень осторожно, чтобы не порезать язык.
Она обняла меня, и добавила, что мой вкус ей нравится. А потом она переехала жить в мою захламленную съемную комнату.
У нее было много странных этнических украшений. Но одни серьги она любила особенно. Они были старинные, серебряные, с маленькими бубенчиками, и они едва слышно звенели во время ее ритмичных движений. Для этих серег у нее была отдельная маленькая шкатулка с облупленным лакированным рисунком на крышке. Что там было изображено, я не помню. Кажется, какой-то старый город. Она рассказывала, что это были серьги ее прабабушки, которые та привезла из Тифлиса, так она называла Тбилиси. Она предпочитала старые названия городов и мест. Украшение перешло к правнучке на ее 16-летие. И моя подруга берегла их, надевая только по особым случаям. Звук маленьких бубенчиков уносил ее далеко от этого мира, а меня наполнял наслаждением.
Она рассказывала, что жрицы богини Ашеры во время ритуального секса создают специальный канал для любовника, он остается на всю жизнь, через него потом они чувствуют избранника до конца дней. Когда он нуждается в божественном вмешательстве, он видит сны, в которых жрицы проводят его в магических мирах, при этом трансформируя и его земную реальность. Она умоляла меня всегда прислушиваться к своим снам, и обещала быть рядом в трудную минуту. Все эти истории увлекали меня не более, чем все ее обычные сказки. Я с удовольствием подыгрывал ей, потому что секс с ней уносил меня за пределы воображаемого пространства, и за это я готов был служить моей любовнице.
На утро я все забывал, она превращалась в обычную студентку, немного замкнутую, немного не от мира сего. С ней было странно. Ее инаковость пугала меня. Но каждый раз решая порвать с ней, я представлял, как засыпаю один, без ее сказок. И это казалось мне непомерной ценой за обычность существования. Постепенно мы пришли к странной гармонии: мы мешали друг другу и избегали друг друга днем, но с наступление темноты мы становились единым целым.
Как-то во время своих очередных трансовых историй она сказала, что я должен приобрести серебряное кольцо с голубым камнем фаруз, что по-персидски значит “Победитель”. Оно понадобиться мне, когда взойдет красная звезда Аль Кахир. Как всегда, наутро я забыл эту историю. Начисто. Но спустя несколько лет, гуляя по запутанным улочкам старого Иерусалима я нашел и купил перстень. Сам не знаю, зачем.
Она была младше меня на четыре года, но иногда мне казалось, что она древнее времени, и в конце концов, я испугался ее инаковости. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Это был яркий и короткий роман, который вскоре затерялся в моей памяти. И вот теперь я смотрел на свое кольцо с бирюзой и вспоминал звук ее сережек.
Впервые с того момента я вспомнил о ней. Она утверждала, что меня ждет необычное путешествие, и, чтобы не потеряться между дорогами, надо смотреть на темные прожилки на бирюзе. И тогда можно разглядеть карту верных путей. Но я ничего не видел в своем перстне. Может быть, это был не настоящий камень фаруз, которой она велела мне найти. А, может, я не умел смотреть.
Я вывалился из дремоты, почувствовав затекшие ноги и легкий озноб. Встал, отряхнулся от песка, вытащил из багажника куртку, перебрался на переднее сидение автомобиля и устроился поудобнее, чтобы поспать. У меня не было ни сил, ни желания вести машину, возвращаться в город. Я даже подумать не мог о том, что вхожу в свою пустую и холодную квартиру, где я принял решение уйти из этого мира. Я понял, что пути обратно у меня нет. Но был настолько подавлен, что просто укутался в куртку и быстро уснул. Во сне я слышал звон бубенчиков. А потом проснулся в мире, покрытом гелем...