13.
Ночью на двенадцатое октября нос Зераха учуял запах дыма, и мужчина открыл глаза. Перед его лицом лежали две головы с шерстью на бакенбардах, разводы крови на которых высохли в черные пятна, как кляксы чернил. Из-под отрезанных шей растекалась лужица свернувшейся крови, похожая на алое ягодное желе поверх парфе. Зерах хмуро отодвинул головы от себя и поднялся над матрасом, на котором уснул. У печки сидел Марко, точивший кол.
— Как ты нашел их? — спросил Зерах, внимательно вглядывающийся в мертвые лица. — Марко, ты не должен был идти один!
— Я знал, что они придут сюда. Выследил у подлеска за огородом, пока ты спал. От тебя мало проку.
— Тут только двое. Где еще два? — Зерах подскочил с матраса и подошел к сумке, где начал тревожно перебирать колья и арбалетные болты. — Марко, где еще два?
Марко промолчал.
— Мы говорили об этом! Ты не можешь игнорировать мои слова, мы напарники!
— Я понял, почему ты так рвался сюда.
— Ты убил их? Да?!
— Нет, ее я оставил.
— Ясно, — кивнул грустно Зерах. — Значит, с утра можем уезжать обратно в Яссы?
— Да. Хотя я думаю, ты сюда еще вернешься.
***
Утром восьмого октября Марко и Зераха провожали Магдалина и Левенте: дама любезно согласилась довезти до Тыргу-Фрумоса*, от которого до Кукутени оставалось всего восемь километров. Левенте сопровождал только потому, что «не мог оставить душку Магду одну в дороге обратно». Вместо красивых туфлей он ныне ходил в дешевых галошах, что забавляло Марко всю дорогу. Высадив товарищей, Магдалина рванула обратно.
По пустоши степей разлился буйный ливень, забрав у двух путников свет солнца. Стемнело и похолодало, но Зерах и Марко продолжили идти вперед. Путь им выдался долгий, пришлось идти наперерез дубрав и высохших полей. Кукутень призрачно маячил далеко впереди, закрытый ветвями и холмистой землей. Шли они молча, будто вовсе поодиночке.
К вечеру Зерах все же провел краткий экскурс по селу, а после провел в свой дом. Руины из бревен, уже иссохших и просевших фундаментом в землю. Заброшенные стайки для рогатого скота обвалились в частоколе, разрушились крыши; рядом с баней распадался на доски старый амбар. Зерах сообщил, что дом умер уже давно. Марко поглядел на обвалившуюся стену в комнате дома, на дыры в печи, а после взялся за быстрый ремонт. В том обветшалом жилище вполне можно было обустроиться, думал он.
Зерах затопил печь древесиной, которую собрал из обвала в амбаре. Где-то достал чайник и вылил воду из фляжки. Пока она кипела, мужчины забивали гвозди в доски поверх бреши в стене.
— Я схожу к колодцу, — оповестил Зерах. — Баня еще целая. Пойдешь мыться?
— Время потеряем. Поужинаем и пойдем.
— Так сразу?
— Ты хочешь тут неделю просидеть? Есть дело, значит, идем прямо к цели. Нечего отсиживаться. Тут забей, — Марко указал на торчащий ржавый гвоздь, — я думаю успеть и на Casa buffalo.
— Думаешь, Левенте не справится?
— Я уверен, что он сейчас пьет с Больдо.
— Фицрой?
— Да. У Левенте было много причин уехать в Яссы. Дело вырколаков не первая.
— Я слышал, что Больдо умер после дела в Брашове.
— Нет, остался без руки.
— Ясно, — Зерах сунул молоток на подоконник. — Пошел я. За водой.
— Сварю яиц.
Зерах привез флягу, Марко отварил по три яйца каждому, нарезал хлеб. Ужин был поздний и скудный, но мужчины достаточно подкрепились и поспешили в леса. Марко закрепил портупею потуже и сунул в ремешок револьвер. Левенте был прав, когда говорил, что Марко тоже собирался ехать в Яссы. Выстрелами действительно пугали вырколаков, и в обыденной охоте на стригоев Марко огнестрельное не пользовал. Он предпочитал стелиться тенью и бить исподтишка, пока семьи стригоев не ведали о его присутствии внутри их гнездища.
Зерах подходить близко не спешил, потому в арсенале его числился хороший стальной арбалет довольно филигранной работы. Болты он использовал серебряные: всего пятнадцать штук, которые вырывались из трупов и снова заострялись точилом. Зерах носил толстую дубленку из черной овечьей шерсти, а с обратной стороны штанов пришил кожаные накладки. Каждый vânător берег тело в многослойных одеждах.
Уже в лесу, отрезанные от мира, мужчины принялись вглядываться в землю и следы на ней. В руках они несли керосиновые лампы. Кролики, медведи, люди. Немного следов, и все не те. Зерах хорошо чувствовал себя в мире охоты: он ходил тихо, умело видел след и не топтал важные отпечатки. Приникнув к траве и мху, охотники выглядывали следья волков. Эти сильные хищники делили животную сущность с человеческой: вырколаки, способные обернуться обратно в человека разумного, но всегда выбирающего мир леса и охоты. Вырколаки изначально люди, но со зверинными характерами и стезя их извечна: инстинкты.
— Ты хороший охотник, — заметил Марко.
— Отец научил. Он на медведя ходил в юношестве.
— Отличные навыки.
— Спасибо.
— Как ты стал охотиться на нечисть?
— Тоже отец. Сначала он ловил медведей, а потом нашел логово стригоя. Я с детства то на лося, то на приколича.
— Судя по дому, его давно не стало.
— Он умер от чахотки десять лет назад.
— Зачем ты перебрался в Яссы? В городах охотникам хуже.
— И обычным, и таким, как мы, да. Я учиться уехал, а там и остался. Да и с отцом мы в последний раз.. повздорили. Он хотел, чтобы я продолжил семейное дело, а я обычной жизни. Да и не держало меня здесь больше.. Моя женщина, она!..
— Ее убили?
— Нет, но.. Неважно, Марко. Хотел, в общем, обычной жизни.
— Тут либо жизнь, либо охота. В итоге ты выбрал второе, так?
— Да. Оказалось, что я не способен жить обычной жизнью. А ты? Что тебя толкает?
— Месть.
— И что будет, когда ты отомстишь?
— Не знаю. Наверное, заживу, как обычный человек. Я не хочу умирать на этой войне.
— А получится ли?
Марко задумался, но так и не ответил. Плутая среди стволов, он задавал себе тот же вопрос, но ответа не находил. Вся его жизнь была погоней, а мотивация росла из желания свершить возмездие. Для таких, как он, простой жизни не существовало. Такие, как он, не знали, что значит жить вне борьбы.
Марко, плутая среди стволов, набрел на кусты, за которыми обнаружились три волчонка. Присев к траве, Марко изучил местность. Малыши игрались над ямой, — землянкой, в которых румынский народ жил раньше. Жители земли, почти кроты или черви. Зерах заметил товарища и приник к земле; подполз, заглядывая на черную в ночи поляну.
— А где самки? — спросил он.
— В землянке, я думаю.
— Мы не будем убивать матерей и их щенят.
— С чего?
— Может, это просто волки.
— Или те самые вырколаки, которых мы пришли уничтожить.
— Если это волки, то я не стану их убивать. Каждая тварь хочет жить. Даже самая злобная.
— И скольких стригоев ты помиловал?
— Ни одного. — Зерах нахмурился. — Если ты в одночасье обратишься нечистью, то неужели не захочешь жизни? Не оправдаешь себя?
— Нет, я убьюсь.
Марко решительно вышел из-за кустов и нажал на кнопку на рукояти стилета; лезвие высвободилось, лязгнув, на что обратили внимание три волчонка. Они зарычали, вздыбив загривки. Из ямы выскочили две волчицы, скаля желтые зубы. Они обступили волчат, защищая, и рыкнули, готовые к бою.
Марко напружинился в боевой стойке и выставил клинок, держа его, как двуручный меч. Волчица дернулась навстречу, и рубануло лезвие. Кусочки плоти с иголками серой шерсти разлетелись, как частицы пыли на свету. Туша волчицы приземлилась у ног Зераха, из распоротого пуза вывалились алые мотки кишков, растянувшиеся длинной толстой нитью по чернозему. Вывалился мешок плаценты с нерожденными щенками внутри; еще лысые и маленькие, похожие на уродливых человеческих детей с мордами собак.
Зерах оттолкнул тушу ногой, и та медленно осыпалась клочьями шерсти. Тело волчицы перевоплотилось в человеческое, но не до конца: вместо рук труп имел лысые собачьи лапы и торчал длинный хвост. Мокрое тело, с развороченной плотью и бездыханное.
Вторая волчица выступила следующей жертвой, но она закрывала собой сбегающих щенят. Зерах, скривив в жалости лицо, вскинул арбалет. Он знал, что материнское волчье сердце желало уберечь детей, и что мать самозабвенно шла вперед смерти ради тех волчат с плюшевыми мордами. Марко помчался вслед за детьми, а Зерах выстрелил почти наотмашь. Он действительно был искусным охотником и великолепно пользовался арбалетом. Болт пронзил глаз волчицы и вышел из затылка.
Зерах сел рядом с волчьим телом — обратиться она не успела — и сложил руки в молитвенном жесте; прошептал еле слышно слова извинений и вынул болт.
Вернулся Марко, когда Зерах укладывал тела в один ряд. Он не побрезговал даже вскрыть плаценту и вынуть неродившихся щенят, чтобы положить их ближе к материнскому лицу. Марко бросил убитых волчат в кучу и отряхнул с омерзением руки. Тела тех троих обратились лишь наполовину: у кого-то росли человеческие лица, у кого-то руки, у кого-то туловище. Они походили на мясокостное крошево, на уродов сшитых из кусков шерсти и мяса с кожей. Как младенцы с серой шерстью и волчьими мордами, они лежали мутантами на земле.
— Я похороню их, — сказал Зерах.
— Зачем?
— Каждый заслуживает упокоения.
Марко содействовать не стал: он ушел глубже в лес, освещая слабым огнем лампы кусты и землю. Волчьи следы попадались теперь чаще, чем остальные. Марко сорвал хвойные иголки и сунул в рот.
— Марко, есть еще кто? — догнал Зерах с миниатюрной лопатой наперевес. До того он носил с собой сумку, содержимое которой для Марко было тайной. Этот охотник тащил на горбу лопату длиной в полметра. — Я закончил.
— Тебе в плакальщики пора.
Он повел бровями, обозначив, что не понял. Но Марко оставил немой вопрос без ответа.
— Думаю вернуться и поставить капкан, — продолжил Марко. — Как жаль, что я не привез с войны мины.
— Тогда возвращаемся к землянке и в дом ночевать.
В заброшенную землянку Марко установил один имеющийся медвежий капкан. Могилу Зерах сделал искусно: из веток и бечевки он соорудил православный крест поверх кучи земли. Гробница для самоотверженных матерей, чьи дети никогда не увидят солнца. Дорога обратно заняла около часа.
В доме они нашли матрасы и подушки, на которые легли прямо в одежде. Печка грела плохо.
__________________
*Тыргу-Фрумос — Город в жудеце Яссы.