Элис

Тени за окном машины сливались в одно черное полотно, разорванное лишь редкими огнями фонарей. Я сидела, прижавшись к холодному стеклу, и чувствовала, как каждая молекула воздуха вокруг будто пронизана электричеством.

Незнакомцы говорили между собой. Их голоса были как шелест шелка по лезвию — мягкие, но с остротой, которая резала тишину. Я не понимала слов, но их интонации впивались в меня, как иглы. 

Высокий, с волосами темнее ночи и многочисленными шрамами, повернулся ко мне. Его глаза — два багровых угля — остановились на моем лице. 

— Ты не боишься?

Его голос был как лед, скользящий по моей спине.

Боюсь ли я?

Страх был, но не перед ними. Перед тем, что творилось внутри меня. Перед тем, как мир теперь казался слишком — слишком ярким, слишком громким, слишком живым, хотя я сама была мертва. 

Девушка впереди засмеялась — звук, похожий на треск разбитого хрусталя. 

— Она еще не понимает, что с ней случилось.

Я понимала. Понимала слишком хорошо. Каждый нерв в моем теле кричал об этом. Но сказать это вслух — значит признать, что старая Элис исчезла. 

— Форкс, — произнес тот, что со шрамами. Его пальцы барабанили по рулю в странном, нечеловеческом ритме — слишком быстром, чтобы быть естественным.

— Опять этот дождливый городишко, — фыркнула девушка на пассажирском сиденье, поправляя светлые волосы. Ее глаза, алые, как свежая кровь, мельком скользнули по мне в зеркале заднего вида. — Там даже охотиться не на кого — одни рыбаки да лесорубы. Грязная кровь.

Я почувствовала, как что-то дрогнуло внутри при упоминании Форкса. Это слово... Оно будто ударило меня в грудь, вызвав странное тепло под холодной кожей. В голове мелькнули обрывки — зелень лесов, запах хвои и дождя, чей-то голос... Но прежде чем я успела ухватиться за эти воспоминания, они растворились, как дым.

— Ты знаешь это место? — спросил тот, что сидел рядом. 

Я покачала головой, но внутри что-то рвалось наружу. Ложь.

Они почувствовали. 

Девушка улыбнулась, и в этом оскале не было ничего человеческого. 

— Интересно.

***

В аэропорту незнакомцы шли вперед, не оглядываясь, будто я уже не имела значения.

Но один остался. 

— Деметрий, — представился он, протягивая стаканчик. 

Я взяла его дрожащими пальцами. 

— Кофе?

— С кровью, — усмехнулся он.

Запах ударил в ноздри — медный, терпкий, живой. Что-то во мне содрогнулось и потянулось к нему, как растение к солнцу. 

Я поднесла стакан к губам. Первый глоток обжег горло. Мир вспыхнул, краски стали ярче, звуки — четче. 

Кровь струилась по моему горлу, горячая и густая, наполняя меня странной силой. Я чувствовала, как каждый глоток оживляет мои мертвые вены, как будто кто-то зажигает внутри меня тысячи крошечных огней.

Я опустила стакан, чувствуя, как капля жидкости скатывается по моему подбородку. Прежде чем я успела вытереть ее, Деметрий мягко провел пальцем по моей коже, собрал каплю и поднес к своим губам. 

— Не стоит тратить ни капли, — прошептал он. 

Я сглотнула. 

— Кто вы? — мой голос звучал чужим — низким, хрипловатым. 

Деметрий откинулся на спинку кресла, его глаза — темные, как старая кровь — изучали меня. 

— Те, кто следит за порядком.

— Какой порядок?

Он улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего утешительного. 

— Даже в мире вампиров есть законы, которые бессмертные обязаны соблюдать.

Я сжала стаканчик так, что он смялся в моей руке. Остатки жидкости брызнули на мои пальцы. 

— И зачем вам я? 

Деметрий вздохнул, как взрослый, уставший от вопросов ребенка. 

— Ты необычная, — его голос был мягким, почти ласковым, но за этим скрывалась опасность. — Видеть будущее... это редкость даже среди нас.

Я молчала.

— Не бойся, — он забрал стаканчик из моих рук и вытер мою ладонь шёлковым платком. — Мы не причиним тебе вреда.

Шёлковый платок скользил по моей коже, впитывая остатки крови и кофе. Каждое прикосновение Деметрия было холодным, как мрамор, но не лишённым странной, чуждой мне нежности. 

— Ты слишком ценна, — прошептал он, и в его словах прозвучало что-то, от чего по моей спине пробежали мурашки. 

Я отдернула руку. 

— Ценна для кого?

Тени в углах зала аэропорта шевельнулись, будто в ответ на мой вопрос. Деметрий не спешил с ответом. Его пальцы медленно сложили платок, аккуратно, как драгоценную реликвию. 

— Для тех, кто правит нашим миром из тени. Для Вольтури.

Это слово повисло между нами, тяжёлое, как свинец. 

Я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось. 

— Правители? — мой голос дрогнул. — Вы говорите, будто мы... будто мы часть какого-то королевства.

Деметрий усмехнулся. 

— Так и есть, — он провёл рукой по воздуху, и его движения были настолько плавными, что казалось, будто время вокруг него замедляется. — Только представь: вечность, чтобы править. Вечность, чтобы наблюдать, как человеческие династии поднимаются и рушатся, в то время как мы остаёмся.

— Я не просила этого.

— Разве кто-то просит? — его голос внезапно потерял всю мягкость. — Ты думаешь, я хотел стать тем, кто я есть?

В его глазах на мгновение мелькнуло что-то почти человеческое — боль, старая, как сама его бессмертная жизнь. 

Где-то вдали зазвучало объявление о рейсе, голос диктора показался мне неестественно громким. 

— Тогда зачем? — прошептала я. — Зачем обращать новых, если даже, кто у власти, не рады такой жизни?

Деметрий наклонился ко мне. Его дыхание пахло медью и чем-то древним, как пыль в заброшенных соборах. 

— Потому что даже бессмертные боятся одиночества, — он коснулся моего плеча, и его пальцы были холоднее льда.

Его пальцы на моем плече были как ледяные когти, впивающиеся в плоть. Я замерла, чувствуя, как холод расползается по телу — не только от прикосновения, но и от осознания. 

— Одиночества?

Деметрий медленно провел пальцем по линии моего ключицы, и каждый сантиметр кожи под его прикосновением немел, теряя последние остатки тепла. 

— Мы все когда-то были людьми, маленькая пророчица. И даже став бессмертными, мы не смогли избавиться от их слабостей.

Мое тело напряглось само по себе.

Деметрий заметил это. Его губы растянулись в улыбке, обнажая белые, слишком острые клыки. 

— Вольтури дадут тебе все — силу, власть, знания.

— А если я откажусь?

Его пальцы сжались сильнее. 

— Тогда ты узнаешь, почему даже самые сильные из нас боятся их гнева.

Где-то вдали зазвучал звонкий голос девушки: 

— Деметрий! Нас ждут.

Он отпустил меня и выпрямился. 

— Пора.

***

Тьма в подземельях Вольтури была особенной — густой, почти осязаемой, пропитанной запахом древнего камня и крови. Он щекотало ноздри, напоминая о тысячах жизней, угасших в этих стенах. 

Меня провели через лабиринт коридоров, где факелы горели неестественно ровным пламенем, не колеблясь от сквозняков. Мои провожатые — высокий вампир со шрамами и белокурая девушка шли впереди, не оборачиваясь, а остальные двое шли позади. Их шаги были бесшумны, но я чувствовала каждое движение, каждый вздох.

— Не бойся, — шептал мне разум. — Ты сильнее, чем кажешься.

Но страх был другим — не за себя, а за Бри и Фреда. За то, что их могут найти. За то, что мой выбор окажется напрасным. 

Двери перед нами распахнулись сами, словно повинуясь невидимой силе. Зал за ними был огромен, с высокими сводами, украшенными фресками и лепниной. В центре, на тронах из черного мрамора, сидели трое. 

Аро, Маркус, Кай.

Имена пришли сами, будто кто-то вложил их мне в голову. 

Аро, сидевший в центре, поднял голову. Его лицо было почти красивым, если бы не глаза — глубокие, как пропасти, в которых отражались века хитрости и власти. 

—  А вот и наша гостья, — произнес он, и его голос был мягким, как шелк. 

Я не опустила взгляд. 

— Вы уже знаете, кто я?

Маркус, сидевший слева, с лицом, застывшим в вечной скорби, едва заметно вздохнул. 

— Видеть будущее — редкий дар, — сказал он.

Кай, справа, с белыми, как снег, волосами, улыбнулся. Его улыбка была похожа на лезвие. 

— Покажи нам, — потребовал он. 

Я сжала кулаки. 

— А если я откажусь?

Тишина повисла на мгновение, а потом Аро рассмеялся — звук, похожий на звон разбитого стекла. 

— Ты не откажешь. 

Через мгновение он оказался передо мной и протянул руку. Она замерла в воздухе — бледная, с длинными изящными пальцами. Я чувствовала, как каждый нерв в моем теле кричит об опасности, но что-то удерживало меня на месте. 

— Возьми мою руку. 

Я подняла взгляд. Глаза Аро были глубже, чем казалось сначала — в них отражались столетия, целые эпохи, бесконечная череда взлетов и падений. 

—Ты боишься, — прошептал он, и это не было вопросом. 

Я сжала челюсти, чувствуя, как клыки касаются нижней губы. 

—Я не боюсь.

Ложь. 

Аро улыбнулся, его пальцы коснулись моей ладони. И в тот же миг мир вокруг нас завертелся. 

Я видела себя, стоящей на коленях перед троном Аро, который гладил мои волосы, как хозяин гладит покорного пса, надевая на мою шею какой-то медальон. 

— Теперь ты одна из нас, — в его голосе звучала непререкаемая истина. 

Я вырвала руку, задыхаясь. 

Комната вернулась в фокус — мрамор, факелы, три пары глаз, изучающих меня. 

Аро медленно опустил руку. Его широкая улыбка пугала.

— Ты видишь то, что скрыто от других. Это делает тебя ценнее золота.

В глазах Маркуса читалась древняя скорбь. 

— И опаснее, — добавил он тихо. 

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. 

— Что вы хотите от меня?

Аро снова улыбнулся. 

— Все просто, дорогая. Ты будешь смотреть. А мы — решать.

Он сделал шаг назад и распахнул руки, как актер перед кульминацией спектакля. 

— Добро пожаловать в Вольтерру. Добро пожаловать... домой.