1 глава «Воспоминания в агонии»
Дирран
Часы обращения стали для меня самым настоящим адом. Казалось я уже во владениях Люцифера, прохожу круги его пыток и наказаний. Но нет, я все еще на бренной земле. Осознаю все свои ошибки, которые хотелось бы исправить, да только поздно, слышу мысли, за которые было стыдно. Вижу поступки, которых не должно было быть. Но главный грех перед предками — это наше с братом соперничество, в котором не было никакого смысла.
Между нами, со школьных лет, была тихая, молчаливая война. За первенство в роду Нимаэ, за статус наследник рода. Границы и выставленные барьеры сделали нас с братом почти врагами. Лишь род и имя рода нас с ним объединяло. В остальном, мы с Рэмом были чужими людьми, носившими одно имя рода и герб семьи на груди.
Но все изменилось, война между нами закончилась, наступил мир, когда образ надменного чистокровного мага, «ходившего по облакам», упал на землю, оставшись черепками фарфоровой чашки. Поспособствовал этому Рэм сам лично, отказав в брачном союзе особе древнего магического рода, с богатой историей и влиятельными родственниками за спиной. Папа — личность в правительстве Туманной страны, дядя — министр Бронзовой, брат — младший тогда еще советник в магическом совете старейшин. Мать — леди древнего рода, одна из красивейших женщин магического сообщества.
— Ты все равно будешь моим! — услышал я как-то брошенную фразу вслед брату, от той самой девы с невыполнимыми запросами.
Почти все в окружении брата знают, если он отказал один раз, то будет отказывать, из личных принципов и дальше. Никому его не переубедить. Решение, угрозами ли, подарками ли, обещаниями ли, не изменить. Даже неважно, кто о свадебном союзе попросит. Хоть сам старший старейшина, или правитель страны. «Нет» и точка.
Только дева семьи Маэльдир, не знающая слова «нет», решила во чтобы то ни стало окольцевать брата, став леди Нимаэ. Ничего не подозревающий брат, уже в который раз отказавший деве Маэльдир, со мной, как того требовали указания старейшин, пришел на собрание древних родов. На время мы с братом забыли о выстроенной между нами крепости, увенчанной пиками и смертельными проклятиями. Сидели на занимаемом ранее родителями месте, ведя, как ни в чем не бывало, светские беседы.
Совет и старейшины, поднимали на повестку дня вопросы магического характера, обсуждали обстановку и покинувшие мир живых рода. Поминали ушедших на почет глав и поздравляли тех, кто занял их место. В том числе и нас с братом. Ведь в прошлое собрание, пятнадцать лет назад, здесь сидели наши покойные родители.
— Теперь мы видим, что род Нимаэ в достойных руках, — сказал главы рода Маэльдир, отец той самой настырной леди. — Не откажитесь, сир Рэймур, от бокала вина и дружественного союза с нашей семьей, — такими словами и бокалом вина, на глазах совета старейшин и глав древних семей, он делал Рэю предложение руки и сердца от лица своей дочери.
Но Рэм, как сидел на своем месте подле меня, так и сидел. Лишь еще больше нахмурился. Магия внутри его источника клокотала, трещала и шипела, как змея. Жаждала обрушить свой гнев на виновного. То есть на главу Маэльдир. Не поддаваясь на провокацию дара, с силой сжав кулаки, посмотрел на главу стальным, режущим грань добра и зла взглядом, отвечая на предложение:
— Нет, глава Маэльдир, — сказал брат, посмотрев на наследницу рода, с лица которой сходила улыбка, а по розовым щекам, из изумрудных глаз потекли дорожки соленых слез.
— Папа! Вот видишь! — устраивала истерику избалованная девица, подбегая к отцу, — он и тебе посмел отказать! — и ткнула в брата пальцем.
Под шепотки старейшин и глав древних семей, осуждающих поведение молодого поколения, их распри в стенах павильона совета, глава Маэльдир лично подошел к брату и предложил ему брачный союз в последний раз. При этом его взгляд временами был устремлен и в мою сторону, с просьбой усмирить брата и повлиять на него. Да только видеть в роду Нимаэ эту склочную и нахальную девицу, без толики воспитания и уважения к мнению других, получил и от меня отказ в содействии. Тогда:
— Если из-за тебя, щенок, с моей Мари что-то случится...
Но папочка, идущий на поводу у дочери, не уловил момент, как его славная, избалованная дочурка, выйдя в центр зала совета, приставила к горлу нож, обращая на себя внимание криком: «А так? Ты примешь предложение?». На губах ее безумная улыбка, из глаз продолжают литься слезы. Рука, хоть и дрожит, но уверенно держит рукоять.
— Мари, не дури! — пытался уговорить ее отец одуматься, да только бесполезно. Как и все попытки, магией и заклинаниями забрать из рук оружие. Любое движение и лезвие касалось кожи, оставляя дорожку крови. — Сопляк! Соглашайся! — требовал глава, но Рэм и бровью не повел, в ее сторону не посмотрел. Повторил то же самое слово из трех букв: «нет».
— Сир Дирран, хоть вы... — смотрит с надеждой в мою сторону глава Маэльдир, желающий спасти свое неразумное дитя, но я, как и брат непреклонен. Вина в том, что она с клинком у горла не наша, а его и родни. Это они довели девочку до срыва и слов:
— Встретимся в другой жизни! — с последующим лишением себя жизни. С такой же улыбкой, с текущими слезами, на глазах совет и глав древних семей, посредине зала лежало тело когда-то красивой, перспективной волшебницы. Голос матери и брата девушки оглушили стены павильона совета стенаниями и криками, обвиняющими брата и меня в том, что их девочка покончила с собой.
— Это ваша вина, глава Маэльдир, — сказал брат, покидая совет.
Слова обвинения в адрес брата со стороны старейшин нашли отклик, но отрицательный. Главы семей также приняли нашу сторону, вынося единое мнение — юноша имеет право отказать, он — личность, а не разменная монета. Он — наследник древней магической семьи. Почти ее глава. А дева — избалованная и заигравшаяся девчонка, не получившая желанную игрушку. Родители же, воспитавшие наследницу такой — истинные виновники ее смерти.
— Ты все равно пожалеешь, Рэймур Сильдир Нимаэ! — сказал в спину уходящему брату глава семьи, прижимающий к груди остывающее тело дочери.
Брат не придал этим словам значение. Пропустил мимо ушей. Покинул павильон с таким же холодным и отчужденным взглядом, как и всегда. Ему и правда наплевать на обвинения, на предупреждения и на попытки воздать по заслугам за смерть наследницы Маэльдир. Рэм продолжал жить своей привычной жизнью, учиться в элитной академии магии на отделении артефактора, совмещая с курсами созидателей печатей и барьеров. Я же, учился на отделении боевой магии, в параллель посещал курсы боевой подготовки в отделение охотников на нежить.
Хотел, как и дед Натаниэль, пойти на стража, охранять мир живых от порождений бездны. Отправлять нежить туда, откуда она пришла — в мир мертвых. И, как сказал начальник Туманного отделения и глава отряда, у меня все шансы охотником на нежить стать. К этой цели я и стремился, как и Рэй к мечте быть артефактором, как наш отец.
Но не судьба...
— Дир, там у тебя телефон разрывается! Музыка на всю раздевалку орет! — спросил, какая именно, так я пойму, важный звонок, или перезвоню позже, — что-то тяжелое. Мужик рычит и поет: «Bring out the knives to cut and divide. Another scar for memories»*
Этот звонок стоит на брата. Обнажить ножи — символично и запоминается. Раз он звонит, то дело срочное. Просто так, в наших с ним отношениях, он звонить не станет. Значит, что-то или случилось, или случится в ближайшее время. Поэтому, скидывая тренировочную одежду, быстро принимая душ и переодеваясь, по пути в академию, набираю брата. Но трубку берет не он, а его руководитель, говоря печальным, дрожащим голосом:
— Сир Дирран, ваш брат, — и тут трагическая пауза, за которую я успел себе всего надумать и даже брата похоронить. Но преждевременно. Как оказалось: — он в очередной раз потерял сознание от истощения. В данный момент сир Рэймур находится в отделение неотложной помощи.
Ругаясь, на чем свет стоит, осуждал брата за очередные эксперименты и перенапряжения резерва. Думал, высказать ему все, что внутри меня накопилось, как только увижу, но слова сами собой растаяли, как туман на рассвете. Ведь причина, по которой брат падает в который раз в обморок, не в перенапряжении и экспериментах, а в:
— Проклятие...
Мастерски сплетенное и наведенное. Не оставившее следов и шлейфа чужеродного источника. Посланное удаленно, через одноразовый портал, вещь или записку. И я был прав. Брату, как это бывает часто, почти постоянно, влюбленные дамы посылали записки с признаниями. В одной из них, скорее всего, и было проклятие. Не снимаемое и не блокирующееся артефактами.
— Мне конец, — принял судьбу Рэй, — медленный и мучительный конец, — колени, прижатые к груди, обвивают руки, взгляд, полный безнадеги и тоски по потерянным перспективам и закрывшимся дверям в светлое будущее, опущен и спрятан за находящимися в беспорядке волосами. Плечи дрожат от немых слез, а голос от обиды за скорую смерть.
О том, что он сам виноват в наведенном на него проклятии, не говорил. Брат и так знал. Как и того, кто этим проклятием его наградил. Да и по чьей просьбе не сложно догадаться. Это «привет» от семьи Маэльдир, за позор, отказ и смерть их наследницы на глазах совета и древних. В этом, ни я, ни брат не сомневались. Как и в том, что найти малефика будет делом не из простых.
— Будь уверен, Рэм, — опуская руку брату на плечо, слегка сжимая, обещаю: — я найду этого ублюдка! Жизнь ему сахарной не покажется. Ответит за все, с кровавой пеной у рта, стоя на коленях.
Брат, подняв на меня глаза, в которых застыл страх порушенного к демонам будущего, разрушенного и уничтоженного руками избалованной девчонки, не знающей и не признающей слов отказа, не сдержал слез. Уткнувшись мне в плечо, благодаря за поддержку и прося за все прощения, спросил, как мы будем жить дальше. У меня только один вариант:
— Переезжай ко мне жить.
Рэм не отказался. В этот же день, не откладывая на потом, мы с братом собрали его вещи и перевезли ко мне. А квартиру продали. За срочность вышло немного, но и того хватит на ремонт и перепланировку в моей однушке.
Пока брат был при силе, а проклятие, тянувшее из него жизненные и магические силы, истощая тело и душу, не набрало оборотов, жили почти как раньше, практически не общаясь. Виделись за завтраком и ужином, перекидывались парой фраз, потом расходились по своим делам. Он в академию, на теоретическое отделение, а я к стражам, пока что стажером.
Так прошло полгода.
Изо дня в день, один и тот же ритуал: пробуждение, завтрак, который мы с Рэмом готовили по очереди, разговор о планах на неделю и по своим делам. А там ужин, опять же или мной, или братом приготовленный и по комнатам. Он писал очередной доклад или эссе, а я отчет о зачистке логова нежити. Лишь дважды в эти полгода наш статичный план потерпел изменение.
Первый раз в день гибели родителей, когда мы с Рэмом, с букетом любимых маминых цветов, навестили семейный склеп. Тот день был днем поминок. Никто нас не трогал, и у него в академии, и у меня на службе, помнили и чтили традиции, заложенные еще предками.
Второй раз в день самого страшного на моей памяти обморока у брата, с последующим приступом, похожим на эпилепсию и кровавую рвоту. Проклятие рода Маэльдир набирало обороты. Проникало в тело брата глубже. Сковывая его слабостью и параличом. Нити жизненной силы, по словам врача, рвутся с невероятной скоростью. Сопровождаются болезненными ударами по всем внутренним органам. Истончают магический источник, делая брата простым человеком.
— Каждый последующий обморок может стать последним, — предупреждает врач, разводя при этом руками, — нет никакого способа это проклятие снять, -о том, что это проклятие, мы с братом знали, а вот лечащий врач нет.
Узнал, когда провел полный осмотр по магическому спектру. И в районе груди, в переплетениях магических потоков, в самой сущности мага, увидел черную кляксу, разрастающуюся по всей магической составляющей. Сделать, как я и говорил, ничего нельзя. Только быть рядом с братом и ждать летального исхода. И мы ждали. К нему готовились.
Ведь проклятие, наведенное на брата, отпустит его организм только в двух случаях: первый — личной прихоти проклявшего, второй — смерти кого-то из сторон, брата или малефика. Снимать проклятие семья Маэльдир точно не станет, а того, кто брата проклял, не достать. Спрятали его от глаз наших и рук подальше, да так, что достать невозможно, как и узнать где он находится.
Но я обещал брату найти ублюдка и убить. А я привык исполнять данные обещания.