Слабость Первородного

Надеясь побыть наедине с подругой, Ребекка увела ее в просторную гостевую комнату, находящуюся в другом конце их фамильного особняка, рядом с кабинетом братьев, в котором они часто собирались за обсуждением своих коварных планов на тему всего и по отношению ко всем. Однако в тот момент это было единственным местом, где можно остаться неуслышанными и спокойно насладиться обществом друг друга.

Если возможно было так это назвать...

— Мрачное, дурацкое, ужасное, — разочарованно приговаривала вампирша, поочередно указывая пальцем на платья, разложенные перед ней на одном из кожаных диванов.

— Зачем же ты их купила, если они «мрачные, дурацкие и ужасные»? — перекривила ее Николь, не отрывая взгляда от очередной штамповой статьи в каком-то журнале, до ее прихода валяющемся уже пару месяцев на нижней полке стеклянного чайного стола.

— Тогда они мне такими не казались. Видимо, я была в депрессии, — удрученно пожала плечами Майклсон.

— Или пьяная, — безучастно отозвалась Коста, перевернув страницу.

Несмотря на безостановочную болтовню Ребекки, Николь то и дело ловила себя на мысли, что пора поговорить с Клаусом о Женевьеве Энстбург, пока эта женщина не стала реальной проблемой. Тем более, если до нее добрались оборотни, хоть она и не особо скрывалась, для Женевьевы это и вовсе не составит труда. Жаль только с Энтсбург не разобраться так легко, как с еще безрассудными молодыми волчатами.

Отстраненные размышления никак не писались с проскакивающими меж строк словами. Сперва банальные апофегмы о женщинах и моде, а затем немного тошнотворной приправы из сладких ванильных строчек о всепоглощающей любви и ее несомненной важности в жизни каждого. Быть может, кого-то эти фразы и окрыляли, но не тех, кто живет так долго. В любви бессмертные видели прежде всего то нестерпимое количество боли и страданий, что скрывалось под внешней силой и незыблемостью. Коста любила и не раз, потому она прекрасно знала, как это чувство мучительно и по сути своей бессмысленно, ведь в итоге ты все равно останешься наедине лишь с самим собой, только вдобавок с разбитым сердцем и извечно терзающими тебя воспоминаниями. По этой причине Николь была свято уверена, что сильный тот, кто не боится быть один.

— Какая ахинея, — Коста с отвращением выгнула бровь, откинув глянцевый журнал подальше от себя. — Так для чего, говоришь, ты спустила сюда весь свой гардероб? — женщина устало коснулась пальцами виска, чуть надавливая.

— Обижаешь, это не весь мой гардероб, — оскорбленно заявила Майклсон, упрямо упершись руками в бока.

— Вопрос остается прежним, Ребекка, — цокнула Николь, проведя по лицу ладонью, словно надеясь, что это поможет ей избавиться от гнетущего ощущения, что все шло как-то не так.

Или она делала что-то не так. Или кое-кто делал кое-что не так. И вообще все, а не кое-что. Он сам был из разряда «не то».

— Мы идем на праздник, — донеслось до нее триумфальное изречение сестры мистера «не то».

— Что значит местоимение «мы»?

— Это значит ты и я, — воодушевленно пропела Ребекка. — В лучшем случае нас сопроводит Клаус, — женщина подошла к кожаному дивану и подняла за лямки черное платье с соблазнительным вырезом на бедре, — или... Кол, — невзначай подумала она и, приложив к себе одежду, посмотрелась в зеркало.

— Кол? — в изумлении проговорила Николь, впившись в спину Ребекки округлившимися глазами.

— Ты против? — Майклсон глянула на подругу через плечо. — Клаус не всегда расположен к веселью, а вот Кол даже будучи в гневе не откажется, — она коротко усмехнулась, возвращаясь к процессу созерцания себя в высоком зеркале с ажурной позолоченной рамой.

Коста растерянно заморгала. Что-то подсказывало: Майклсон не в курсе, насколько нежные и всеобъемлющие чувства она испытывала к ее братцу. Наверное, именно поэтому сие идея казалась Ребекке просто прекрасной и вряд ли она была готова так легко ее отмести. Николь же была совершенно противоположного мнения: абсолютно точно и дьявольски сильно не рада. Спасти ее от перспективы провести день в компании ненавистного самодура могла только правда. Однако ляпнуть сейчас о своих подстреленных «отношениях» с Колом равнялось катастрофе: Ребекка не выпустила бы подругу из своих накрашенных ногтей до тех пор, пока не узнала бы каждую микроскопическую деталь. Нужна была срочная альтернатива.

— А Элайджа? — как можно непринужденнее спросила Коста, раскинув руки по спинке дивана с беспечным вздохом.

«Умерла в тебе актриса», — беззвучно фыркнула она в унисон с голосом вампирши:

— Думаю, не выйдет, — Ребекка повернулась к Николь и, не выпуская платья, раздосадовано пыхнула носом. — Сегодня должны вернуться Хейли и Хоуп, и я уверена, что все время он будет проводить с ними. Так что... либо Клаус, либо Кол.

Что-то больно ударило под дых. Кажется, это была последняя надежда, вырвавшаяся из тисков и упорхнувшая восвояси. Коста хотела было сказать Майклсон о том, что легендарная волчица и ее знатно подросший волчонок уже вернулись в город и ей даже удалось поговорить с чудо-ребенком, но стремление это не нашло себе места в потоке расстроенных чувств.

— Клаус тоже отпадает, — с уже нескрываемым сожалением сообщила Николь.

Осознание того, что персона параноидального гибрида устраивала ее больше нахального лиса, порождало внутри вселенское раздражение.

— Это почему?

— Помнишь, я говорила, что попросила у него кое-что в обмен на лекарство? — Коста медленно потерла переносицу, все еще не веря в свою участь и то, что она действительно не собиралась послать подругу куда подальше вместе с ее братом-идиотом.

— Помню. И как же он может помочь тебе?

— Видишь ли, у меня возникли непримиримые разногласия с одной ведьмой.

— Ну это неудивительно, — спешно отмахнулась Ребекка. — Но каким боком тут Клаус? — Майклсон с нетерпением уставилась на женщину.

Вот оно. То самое, чего Коста боялась, как воды. Одна фраза, в которой ее брат и энная ведьма просто стоят рядом, вызвала всплеск неподдельного любопытства, уже способного утопить еретика количеством ненужных эмоций. Что уж говорить о том, что будет, если ведьму «N» заменить на «твоя гребаная подруга».

«Не дай черт», — невольно чертыхнулась Николь.

— Эй, — тут же прорвался сквозь толщу мыслей вопль Ребекки. — Прием, космос. На вопрос ответь.

— Они знакомы, — выдохнула Коста, прогоняя нахлынувшее на нее смятение.

— Серьезно? — не унималась Майклсон.

Односложные фразы Николь выводили ее из себя даже похуже помешательства Клауса, нравоучений Элайджи, упорства Фреи и, конечно же, подначиваний Кола — очевидно самого горячо обожаемого ей брата. Потому она немедленно предстала перед женщиной в самой уверенной позе, со всей дотошностью заявляя о своем желании добиться исчерпывающего ответа. Уловив ее настрой, Коста показатель издала жалобный стон, кажется все-таки приняв всю тяжесть и нудность своей участи.

— Больше, чем знакомы, — разъяснила Николь, намереваясь при таком раскладе дел увлечь внимание Ребекки как можно дальше от мыслей о празднике и ее присутствии поблизости с Колом на этом убийственном мероприятии. — Так что, надеюсь, Клаус сможет убедить эту помешанную оставить меня в покое. Ну, а если нет... ему придется убить ее.

Майклсон невольно присвистнула.

— Ты прямо злой гений, — прыснула женщина, откровенно наслаждаясь тем, что не одна она так отчаянно желала подразнить Клауса. — И как он отреагировал, узнав об этом? — насмешливо поинтересовалась Ребекка.

— О том, кто она?

— Да, — Майклсон наспех отложила платье на столик и уселась рядом с подругой, закидывая ногу на ногу.

— Я не назвала имени при заключении сделки, — созналась Николь, коварно подернув уголок рта вверх. — Так что я еще буду иметь удовольствие услышать его лестные высказывания.

Ребекка вдруг разразилась громким смехом, запрокинув голову назад.

— Могу только пожелать удачи, — выдавила она сквозь хитрую улыбку и через мгновение ловко сменила тему на более ей интересную. К тому же Ребекка узнала все, что хотела. — Остается Кол.

Коста незаметно стиснула зубы. Она без труда, но с мысленным истошным воплем, догадалась, что эта затея уже всецело завладела сознанием Майклсон и вытворить ее оттуда — дело никому неподвластное.

«Ну и плутовка»

— Да уж, остается Кол, — недовольно повторила ее слова Николь.

— Надень его, — проигнорировав отсутствие восторга в голосе подруги, Ребекка встала с дивана и опять взяла в руки платье, живо представляя, как оно будет выглядеть на еретике.

Правда Коста ее грандиозных планов не разделяла.

— Это не платье, а набедренная повязка, — презрительно выплюнула она, внимательнее осмотрев чересчур короткий, по ее мнению, кусок ткани, который до этого Майклсон уперто вертела в руках, вероятно подгадывая момент, чтобы ненароком предложить его ей.

— Когда это ты стала такой ханжой?

— Почему сразу ханжой? — нахмурилась женщина. — Мне просто комфортнее в джинсах. Лучшее, что смогли придумать люди. Как вспомню эти огромные пышные платья с корсетами... — Николь передернуло от воспоминаний, — задохнуться!

— Это да, — болезненно поморщилась Майклсон, будто вновь ощутив себя стиснутой корсетом, но через секунду она резко замотала головой, отгоняя прочь мысли о том, что так умело навязала ей Коста. — Стоп, — категорично оборвала Ребекка, — ты ведь позавчера была в коротком платье и все было прекрасно.

Вампирша с сомнением прищурилась, совершенно точно ощущая в действиях подруги скрытый мотив.

— Так оно было безобидное «мини», — лениво протянула Николь, заняв более расслабленную позу, — а то, что ты мне предлагаешь походит скорее на «супер-мини». Я бы даже удвоила приставку «супер».

— Где ты тут одну-то «супер» увидела? — Майклсон изумленно захлопала глазами, снова приложив к себе обтягивающее платье длиной чуть ниже ягодиц.

— Ребекка, — утомленно прикрыв глаза, Коста оперлась локтем о деревянный подлокотник дивана и подперла висок указательным пальцем, — у меня ночная сорочка длиннее.

— Да уж... — женщина скептично скривила губы и в следующую секунду кинула платье в Николь, — иногда твои проблескивающие пуританские взгляды настораживают.

— Пуританство вряд ли мне присуще, как и проституция, — пренебрежительно фыркнула Коста, отбросив от себя подобие одежды.

Майклсон была готова сразиться в словесном бою за честь своего гардероба и изысканного вкуса, но громкий стук позади них вынудил женщин замолкнуть.

— Кажется, Клаус пришел, — прибавила Ребекка, коротко глянув на дверь кабинета. — Дерзай, дорогуша, он как раз не в духе, — она с намеком кивнула Николь, которая уже поднялась на ноги, поглубже втягивая воздух и мнимое терпение, которое ей несомненно понадобится.

Но у самой двери Коста внезапно обернулась.

— Спросить хотела, — обратилась она к Ребекке, которая тут же обернулась, выражая предельное внимание.

— Нас обязательно кому-то сопровождать? Для чего? — женщина нетерпеливо приподняла брови, желая узнать весомую причину для добровольной слежки.

— Подстраховка, — напевно объяснила Майклсон.

— Думаешь, мы сами не справимся?

— Конечно справимся, но я хочу хоть день отдохнуть от крови и убийств, — призналась Ребекка, почувствовав неприятное давление от мыслей обо всей той действительно кровавой рутине, свалившейся на их семью. — Поэтому пускай Кол, если что, подсуетится. А мы пока будем веселиться, — закончила первородная, широко улыбаясь и пританцовывая.

Разгон от одного состояния к другому у Майклсонов занимал всю ту же несчастную секунду, что и у Николь, которую так упрямо обвиняли в непостоянности при любом удобном случае. Впрочем, вопросы справедливости ее саму уже давно не волновали, в отличие от насильного навязывания досуга.

— Веселиться будешь только ты, — бесстрастно поправила ее Коста, отвернувшись.

Вмиг растеряв от столь безразличного тона всю свою старательно демонстрируемую терпимость, Ребекка остервенело впилась в еретика глазами.

— Прекрати так вести себя со мной! — сердито крикнула Майклсон. — Оставь эту хладнокровность и непробиваемость для кого-нибудь другого, поняла? Я знаю, какая ты на самом деле, Ник!

— Может уже нет, — прошептала женщина и, дернув за ручку тяжелую резную дверь из красного дерева, вошла в кабинет.

***

Наконец отделавшись от самого морального члена семьи, Клаус шумно приземлился на вращающийся кожаный стул. Последние дни выдались не из легких, и их вчерашняя с братьями шалость могла теперь выйти не тем местом, значительно осложнив и без того плачевное состояние семейных дел.

Дверь неожиданно открылась. Лениво повернув голову, мужчина окинул уверенно вошедшую в его личное пространство женщину напряженным взглядом.

— Опять ты, — устало выдохнул гибрид.

— Пора поговорить о ведьме, — решительно объявила Коста и, закрыв за собой дверь, прошла вглубь комнаты, остановившись напротив стола, за которым сидел Майклсон.

— Ты выбрала не самое лучшее время, — Клаус отвернулся от Николь, не имея ни малейшего желания сейчас связываться помимо нее с еще одной ведьмой.

— Да-да, понимаю, — торопливо вставила женщина, отмахнувшись. — Но сделка есть сделка и я хочу, чтобы ты разобрался с ведьмой. Немедленно.

— Я не могу оставить свою семью, — спокойно, но строго возразил мужчина, повернувшись на стуле к Николь.

— Повторюсь: я понимаю, — сдержанно произнесла Коста. — Но и ты меня пойми, — уже натянутее добавила она. — Я и так отложила это дело настолько, насколько только было возможно. Здесь останется Элайджа, Ребекка, Кол... Фрея. Кого тебе не хватает?

— Меня, — отрезал Майклсон, с грохотом опустив кулак на стол. — Я должен быть тут. Не сомневаюсь, Бекка поведала тебе все подробности, так что не забывай о Хейли и моей дочери, которые сегодня возвращаются в этот дом. И пускай у нас временный мир с ведьмами, он очень хрупок. Если оборотни, ведьмы и вампиры объединятся...

— Это может длиться бесконечно, — перебила его Николь, щелкнув пальцами, меж которых на миг вспыхнуло яркое пламя. — А вот Женевьева Энтсбург ждать не станет.

Слова ее не сразу добрались до сознания гибрида, в упор смотрящего на руку еретика. Но как только имя ведьмы все-таки гулко отозвалось в коридорах памяти, Клаус поднял на Николь пылающие недоумением глаза.

— Повтори, — зло процедил он, отказываясь верить в такое совпадение.

— Ты не ослышался. Меня донимает объект твоего вожделения из прошлого, и я мечтаю, чтобы ты оказал на этот объект свое авторитетное влияние.

— Когда ты собиралась сказать мне об этом?! — мужчина вскочил на ноги и, нависнув над столом, уперся в него с такой силой сжатыми кулаками, что костяшки на них мгновенно побелели.

Перспектива очередной стычки с какой бы то ни было ведьмой не пробуждала в Клаусе и грамма энтузиазма, а с учетом того, что эта ведьма еще и бывшая любовница... По мере осмысления всей катастрофичности ситуации гибрид приходил все в большее бешенство.

— Разве жизнь интересна без интриги? — Коста злорадно улыбнулась. — К тому же, говорю сейчас. А могла вообще этого не делать, — ухмыльнулась женщина, почему-то с особым наслаждением представляя себе реакцию Майклсона уже там, при встрече нос к носу с «ее донимательницей», когда-то гулявшей возле и в постели великого гибрида.

— Так не пойдет, — Клаус отрицательно закачал головой, вбивая последний гвоздь в гроб спокойствия Николь.

Желание ерничать испарилось в тот же момент. Коста шагнула вперед и так же уперлась в стол ладонями.

— Ник, я скажу тебе то же, что и Колу, — сурово отчеканила она, смотря прямо на гибрида. — Вздумаешь нарушить сделку — я сама убью Женевьеву без возможности выбора, а потом вернусь сюда, и, поверь, мое возвращение не будет приятным.

— Постой, — вдруг нервно хохотнул Майклсон, — ты что, угрожаешь мне?

— А на что это еще похоже? — оскалилась Николь, порождая внутри мужчины непреодолимое удивление.

— Нашей семье угрожают только идиоты или фантастические смельчаки. Даже не знаю, кто ты есть, дорогуша, — едко бросил Клаус и на лице его мелькнуло что-то похожее на улыбку.

Коста отпрянула от стола, вызывающе вздернув подбородок.

— Делай, как знаешь, — жестко отрезала она и гибрид сиюминутно прикрыл глаза, тяжело втягивая воздух.

Между ними повисло недолгое молчание.

— Чего-то подобного я от тебя и ждал, — признался он спустя какое-то время и уголки его тонких губы иронично дернулись.

— Правда?

— Она самая. С тобой ничего не может быть «просто».

— Рада, что ты это понимаешь, — Николь равнодушно пожала плечами, но в тоне ее глубокого резкого голоса чувствовалось явное раздражение.

— А ты понимаешь, во что ввязываешься? — парировал мужчина и, сев обратно на стул, устремил на женщину хмурый взгляд.

«Уже ввязалась, придурок. Как только согласилась помочь первородной Барби, так сразу и ввязалась. По уши. Еще и с гирляндой в виде твоего брата на шее»

— Если ты не решишь этот вопрос, последствия для тебя и твоей семьи будут фатальными, — в последний раз предупредила Коста и глаза ее холодно блеснули, подтверждая серьезность намерений.

— Ты действительно змея, Николь, — Клаус криво усмехнулся, пристальнее осмотрев лицо еретика, выражающее привычную беспощадную неуклонность. — Не знаешь, когда укусит.

— Хочешь жить — умей вертеться... как бы сказала Катерина, — с наигранной веселостью заключила Коста и, развернувшись на пятках, зашагала к двери под аккомпанемент гневного шепота гибрида, состоящего целиком и полностью из грозных ругательств.

Покинув кабинет, Николь стремительно направилась к выходу, ни разу не посмотрев на Ребекку, по-прежнему маячившую возле зеркала.

— Эй, — окликнула ее вампирша, заметив ускользающий силуэт в отражении. — Уже уходишь? — женщина двинулась следом.

— Да, хватит с меня Майклсонов на сегодня, — бросила Коста без раздумий, на ходу поправляя ворот рубашки.

— Извини? — тут же возмущенно вскинула брови Ребекка, остановившись.

Николь тоже остановилась, еле слышно выругавшись.

— Ладно, поправочка, — изворотливо прибавила она, повернувшись, — Клауса. Хватит с меня Клауса, — для пущей убедительности повторила Коста.

— Вы разговаривали не дольше пяти минут, — подозрительно сощурилась Майклсон, стараясь подловить подругу на жестокой, но всегда искусной в ее исполнении лжи.

— И этого было достаточно, — спешно оборвала Николь, попятившись назад. — До встречи, мисс очевидность, — пронырливо попрощалась женщина, возобновляя свое долгожданное продвижение к выходу: доза взаимной неприязни, угроз и мысленного пожелания смерти была почти радиационной.

— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнула Ребекка и, сопроводив ее пристальным взглядом до самой двери, вернулась в гостиную, заваленную одеждой и украшениями.

Но не успела Коста покинуть территорию особняка, как сотовый телефон опять сотрясся противным звоном. Не сбавляя шага, она достала из кармана разрывающийся чудо-аппарат и, прочитав высветившийся текст сообщения, остановилась.

— Да вы издеваетесь?! — гневно воскликнула Николь, вперившись в экран. — Чем я обязана такой популярности? — процедила женщина сквозь зубы, уже запихивая телефон обратно.

Хотя запихнуть его хотелось совсем не в джинсы, а ближайший мусорный бак.

***

— А как у тебя сейчас с контролем? — осторожно поинтересовалась Камилла, самостоятельно разливая по стаканам приобретенную женщинами крепкую выпивку.

— Это ты на что намекаешь? — Николь вопросительно свела брови, придвинув к себе заветную порцию.

Молчание затянулось на лишнюю секунду и Коста хмуро покосилась на О'Коннелл, этим вечером сменившую свою обычную дислокацию на обратную сторону барной стойки. Женщина сдавленно хихикнула, перехватив ее тяжелый томительный взгляд.

— Не распаляйся, — притормозила она Николь, сделав глоток скотча, — я просто хочу убедиться, что ты не будешь снова устраивать массовые убийства.

Коста недобро прищурилась, после разом опрокинув в себя алкоголь.

— Пускай и на окраинах города, — уточнила Камилла, с игривой ухмылкой наблюдая за тем, как менялось выражение лица Николь.

— Прошло почти пятнадцать лет, — заметила Коста, выставив палец. — Да и я тогда была немного... — она замерла, впав в до боли знакомое секундное оцепенение, — не в себе. Сама знаешь, — поспешно вставила женщина, с тяжелым вздохом притянув бутылку.

Николь щедро отглотнула скотч прямо с горла, но тут же с досадой скривилась.

— Не заказывай больше эту марку: мягкий какой-то, — она принялась вертеть бутылку в поисках информации о выдержке. — Ты видела это! — возмутилась Коста, отыскав шокирующую ее высокоградусные предпочтения надпись. — Она же мизерная и...

— Помни, что, — перебила ее Камилла, насильно вырвав бутылку и перетянув на свою сторону, — именно из-за этого тебе пришлось покинуть Новый Орлеан, оставив меня скучать за барной стойкой, — обиженно проговорила вампирша, толкнув Николь в плечо.

— Так ты скучала по мне? — пролепетала Коста елейным голоском, чуть не свалившись со стула.

— Не меняй тему, окаянная, — огрызнулась О'Коннелл. — А то знаю я, как ты это мастерски делаешь, — женщина в силу привычки принялась наполнять слишком быстро опустевший стакан своей собутыльницы.

Но его наполненность вдруг перестала интересовать Николь, и она устремила на Камиллу пронзительный взгляд.

— Почему, когда ко мне здесь подсели Майклсоны, ты упорно делала вид, что не замечаешь Клауса?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, у вас ведь шуры-муры, — невозмутимо пояснила Коста, но в следующее мгновение не сдержалась и сдавленно засмеялась.

— Откуда ты?.. — шокировано взвизгнула Камилла, открывая и закрывая рот словно выброшенная на берег рыба. — Ребекка, — внезапно догадалась она, ударив себя по лбу.

О'Коннелл, недолго думая, приложилась к своему стакану со скотчем, но даже с затуманенным от алкоголя сознанием умудрилась невольно проанализировать их разговор, — нещадные издержки психологического образования...

— Николь! — женщина зло зыркнула на подругу, гоняющую по дну уже пустого стакана кубики льда. — Сказала же: не меняй тему, — ворчливо осекла она еретика, но в ответ на строгий тон Коста лишь вновь залилась задиристым смехом.

Камилла обреченно подняла глаза вверх, борясь с совсем неправильным желанием треснуть Николь чем-нибудь тяжелым. Но моральное насилие длилось недолго: как только запас редкого веселья иссяк, Коста замолчала, ненароком подумав о том, что за прошедшую неделю смеялась больше, чем за последние двадцать лет. Ощутив от этого открытия странное недовольство, женщина еле заметно качнула головой.

— Так что? — вздохнула Коста, искоса взглянув на О'Коннелл.

Ей было откровенно неинтересно, но раз она начала вариться во всей этой новоорлеанской каше, так пусть хоть со всеми деталями... Однако Камилла вопроса Николь не поняла и недоуменно нахмурилась, на автомате разливая остатки выпивки по стаканам.

— Клаус, — напряженно договорила Коста, очевидно страдая мини-приступами внутренней чесотки каждый раз, когда ей приходилось упоминать имя гибрида или любого другого Майклсона. Ровно как и имя Энтсбург. Только ведьма вызывала в Николь куда более ненавистные чувства.

Сообразив, что имела ввиду Коста, вампирша на миг зажмурилась, стараясь упорядочить мысли.

— Ну... — она приложила холодный стакан к виску, по-прежнему раздумывая над собственными формулировками. — Он не безнадежен, — женщина пожала плечами с доброй улыбкой. — Есть в нем что-то светлое и доброе.

Николь скептично поморщилась, прикидывая процент вероятности сие изречения, лишенного, казалось, всякой объективности. Но печалить О'Коннелл тем, что через пару столетий от ее чистоты и милосердия мало что останется, Коста не стала, потому лишь с фальшивым понимаем кивнула.

— Ты ему сказала, что думаешь? — неожиданно спросила Николь, допив свой скотч.

— Да, — уверенно ответила Камилла, но тотчас осеклась. — Правда, не вслух.

Коста оценивающе поджала губы, с громким лязгом отставив стакан на стойку.

— Ну в таком случае все на высоте, — она театрально взмахнула рукой. — Просто класс, — добавила Николь, расплываясь в ядовитой, но определенно довольной улыбке.

— Это все или ты хочешь сказать еще что-нибудь пакостное? — съехидничала О'Коннелл, употребив и свою последнюю порцию алкоголя.

— Нет-нет, хватит с тебя пока, — засмеялась Коста, вставая со стула. — Давай, Исида, подъем, провожу твое бренное тело до дома, — женщина тихо усмехнулась, подставляя подруге локоть.

— Исида? — скуксилась Камилла, цепляясь за руку еретика. — Это... это оскорбление?

— Это богиня египетская, — закатила глаза Николь, утягивая вампиршу за собой, — добра, милосердия, женственности и бла-бла, — хмыкнула Коста, вынужденно застопорившись из-за О'Коннелл, которая потянулась за своей сумкой, висящей на спинке барного стула.

— Тогда... ладно тогда, — выдохнула Камилла, перекидывая сумку через плечо.