Шестнадцать.
Маркус.
Есть страданья ужасней, чем пытка сама, -
Это муки бессонных ночей,
Муки сильных, но тщетных порывов ума
На свободу из тяжких цепей.
Страшны эти минуты душевной грозы:
Мысль немеет от долгой борьбы,
А в груди - ни одной примиренной слезы,
Ни одной благодатной мольбы!..
Тайна, вечная, грозная тайна томит
Утомленный работою ум,
И мучительной пыткою душу щемит
Вся ничтожность догадок и дум...
Рад бежать бы от них, - но куда убежать?
О, они не дадут отдохнуть
И неслышно закрадутся в душу, как тать,
И налягут кошмаром на грудь;
Где б ты ни был, - они не оставят тебя
И иссушат бесплодной тоской, -
Если ты как-нибудь не обманешь себя
Или разом не кончишь с собой!..
Семен Надсон.
Мы не спим. Никто из нас. Они изнуряют этим. Ослабляют. Настолько, что мы теряем сознание. Кормят один раз в день странного вида и запаха похлебкой. Нас бьют. Мучают. Но оставляют в живых. И так уже давно.
Я потерял счет времени. Я потерял все силы. И когда меня в очередной раз приходят бить, я не могу дать отпор. Я не могу даже защищаться. Но это еще не самое страшное. Больнее и страшнее всего видеть, как издеваются над твоими родителями, близкими! Видеть их лица, корчащиеся от боли! Видеть мамины слезы. Видеть, как над ними издеваются электрошокером, битой, молотком дробят кости, которые, ввиду наших особенностей, быстро неправильно срастаются! Но еще больнее - это осознание того, что ты не можешь им помочь! Это мука!
И даже, когда ты проваливаешься в небытие, теряя сознание, ты слышишь их крики, стоны, видишь их лица, глаза, молящие лишь об одном: «Хватит! Остановитесь! Убейте меня!».
Лишь тогда они уходят.
Мысли путаются. Дыхание неглубокое, сбивчивое. Потому что, мои сломанные в первый день ребра, срослись неправильно. Как в прочем и плечо, пальцы рук, лодыжка.
Я не знаю о травмах других. Здесь слишком темно и мой слух не такой острый. Они захватили управление нашими способностями. Мы не можем обращаться в волков, или пользоваться любыми другими способностями, такими как сверхскорость, не имеем преимущества над обычными людьми, кроме регенерации. И то, считаю, что нам что-то добавляют в пищу для регенерации, и это не наша природа - сущность.
Мы почти не разговариваем. Нет сил. Да и желания тоже. Лишь периодически в подземелье раздаются человеческие вздохи и всхлипы, сухое старческое дыхание вампиров или озлобленное ворчание.
Где ты, Вивьен? Я надеюсь, что ты еще жива. И мои кровавые видения - лишь бред сумасшедшего.
С этими мыслями, я снова провалился в бездну.