Глава 01.
Солнце уже не так пекло, на горизонте появились рыхлые тучи. Свита приближалась к дворцу, расположенному у берега моря. Это было величественное сооружение, которое обрамляли две высокие остроконечные башни, точно напоминавшие двух стражников. В своих стенах этот дворец заключил красочность витражей, изящество каждой фрески и аркатуры*. В высоких окнах, закрытых тяжелыми пыльно-бордовыми шторами, отражались самые живописные восходы и закаты. Коридоры были наполнены запахом старой древесины и воска. В приятном полумраке растворялись гобелены, ковры, комоды.
Король медленно шел по дубовому полу, поправляя бархатный черный жилет. За ним, слегка приподнявшись на носочки, дабы не потревожить, шел принц. Со скрипом отворилась тяжелая дверь одной из комнат, где братьев ожидал канцлер - Луи. Это был чрезмерно худой и высокий мужчина, в возрасте тридцати лет: морщинистый, с редкими темными волосами, длинным лисьим лицом, одетый в красный пансерон*. Откровенно говоря, все его сторонились, считая образ жизни канцлера порочным. Среди прислуг ходили слухи, что тот приставал к двенадцатилетней дочке прачки - Варке. К тому же появление Луи в этой должности было спонтанным и никому не ясным.
- Позвольте передать вам это - худой жилистой рукой, канцлер протянул бумаги.
Слуга, державший дверь, неловко попятился, когда в проеме показался король. Артемий аккуратно взял стопку листов и направился к столу. Луи прошел за ним. Около часа они что-то обсуждали, перебирая документы. Часть времени принц стоял в проходе, затем, поняв, что, возможно, работа затянется до вечера, развалился в кресле. Время шло медленно. В какой-то момент, глаза принца начали смыкаться, а руки неметь. Вскоре он уже мирно спал.
Разбудить его смогла только громко хлопнувшая дверь спальни. Ошарашенный, несколько минут после пробуждения он вглядывался в глубокие кессоны на потолке, пытаясь прийти в себя и проснуться. Оглянувшись, он понял, что находится в той же спальне, но уже не на кресле, а в мягкой постели. На письменном столе стояла треножная золотая свеча, теплое свечение которой, рассеивалось по всей комнате. В окне виднелось черное небо, ветер бился в стекла, предвещая шторм.
Прошла пара часов, как дверь снова открылась. В спальню медленно вошел Артём. Он был в одной только рубашке. Король поставил напротив кровати кресло, плюхнулся в него, раздвинув колени и положив руки на них так, что кисти свисали между ног. Иерон испуганно вытянулся, полностью погрузившись в сияющие глаза Артема и застыл в тревожном ожидании чего-то.
- Как спалось ? - иронично спросил король.
- Я?.. ах, отлично, братец - усмехнулся Иерон, нервно сглотнув слюну, точно облегчившись, услышав такой простой вопрос, - а что вы делали тут с канцлером?
- Моя покойная жена оказалась дурой. Отписала часть украшений нашему шталмейстеру*, которого сама же приказала повесить в прошлый вторник.
- Ха-ха - Вырвался смешок у принца, но он тут же засмущался и вовлечено спросил - п..повесить? А за что его?
- Не знаю, я бы спросил, но сам понимаешь обстоятельства - он усмехнулся, потирая уголок рта, глядя исподлобья на брата.
Иерон рассмеялся, затем, снова резко замолчал, сглотнув слюну. Он заметил, что с него спадает рубашка, обнажая детскую грудь, и, немного трясущейся рукой, оттянул её наверх.
- Да, она тебе великовата - заметил Артём. Иерон смущенно потупил взгляд, а затем спросил:
- Слушай не отменят ли из-за… т..ты понял… охоту?
- Охоту? Ни в коем случае. Но не знаю, сможешь ли ты бегать своими хрупкими ножками вдоль маринского леса - он игриво дотронулся до икры принца. Иерон инстинктивно отдернул ногу, но, зажмурив глаза, вернул её на место.
- Ты чего-то более пугливый чем обычно - приподнимаясь со стула, надменно усмехнулся Артем.
Оперевшись на кровать, он медленно провел рукой по всей ноге принца, остановившись на ягодице. Иерон вздрагивает. Он затаивает дыхание и боится пошевелиться.
Король чувствует, что кожа принца покрылась мурашками.
Артемий замечал все: прерывистое дыхание, учащенное сердцебиение, сжатые руки и, самое главное, этот молящий, наполненный преданностью и честностью взгляд. Он знал о любви принца. Эта детская наивность и максимализм Ерошки забавляли короля. Временами он даже давал ему услышать желаемое. Мог потрогать его волосы, взять за руку, сделать парочку комплиментов. Тут же в глазах принца появлялся этот радостный блеск, и тот сразу же прижимался к королю, целуя руки, проговаривая слова благодарности.
- Слушай меня внимательно - Рука Артема продолжила свое движение, пробираясь под тонкую рубашку, обхватывая талию Ерона. Король продолжил уже шепотом - Сейчас за дверью наверняка стоит этот надоедливый слуга, который не должен нас услышать, - Артём завел руку в волосы Иерона. Тот покраснел и, будто резко потеряв все силы, перестал напрягать руки, перенеся большую часть своего веса на любимого. Король улыбнулся. - Ты понимаешь намек?
- Д.. а…а.. - Он говорил тихо и высокий голос его дрожал. Не выдержав, Ерон глубоко вздохнул. Принц знал, что никакого слуги за дверью нет. Это была лишь игра: он должен был молчать до того момента, пока ему не разрешит говорить Артём.
За окном спальни сливались иссиня-черные, бушующие море и небо. Об окно разбивались стены дождя, стекая по нему же грязными ручьями.
Комната, освещенная лишь одной тусклой свечой, была наполнена спертым, горячим воздухом. Король возвышался над трясущимся телом принца, разглядывая его, подобно тому, как орел с высока оценивает жертву. Иерон позволял ему все - он будто был сырым куском глины, из которого король лепил то, что ему вздумается. Артём сжал его волосы и резко дернул вверх, так, что Ерон испытал резкую, жгучую боль, а в его ушах раздался тихий звон. Он пытается расцепить руку короля, но нет - слишком слаб для этого, да и к тому же боится его гнева. Король начинает входить: узко. Принц чувствует, как на его глазах наворачиваются слезы. Все тело напряжено. Кончики пальцев и губы занемели. Король вдавливает его голову в постель, в процессе держась то за волосы, то за тонкую шею юноши. Принц не смеет сопротивляться: впивается зубами в простыню, сжимает её руками, рыдает, но не издает ни единого звука. Только поднимающаяся, дрожащая спина, быстрое неравномерное дыхание и согнутые в коленях ноги, - признаки той невыносимой боли, которую нужно было скрыть. Артём знал об этом. Иногда он специально останавливался или выходил, чтобы принц предположил, что все закончилось. Передохнув, он начинал делать это быстрее и жестче.
Он откинул принца и сел рядом с ним. Ерон свернулся в позу эмбриона, зажмурив глаза и прижав колени руками. Вид у принца был ужасающий: лицо было красным, измазанным слюной и слезами, которые не переставали течь, он был не в силах даже держать рот закрытым.
Король лег рядом с ним, развернув к себе.
- Молодец. - он нежно целует принца. Тепло наполняет Ерона, и тот начинает расправляться. Артём медленно отодвигает свои губы, которые складываются в язвительную улыбку, обнажая его желтоватые клыки, - хочешь ещё?
Очевидно, что отказать принц не мог. Он, кончиками пальцев, прикасается к щеке короля, и, влюбленно глядя в его пустые глаза, отвечает:
- Да, король.
В этот раз Артемий вошел медленно и аккуратно. Он постепенно ускорялся, чтобы по ходу, тело принца отпустило ту боль и тот смог переключиться. Контраст эмоций - результат, который был необходим Артему. Ерон об этом знал. Он цеплялся маленькими ручками, за свои волосы, шею. Принц чувствовал что- то щекочущее и теплое в области копчика, живота. Из его груди вырывались смешные, наполненные любовью и нежностью стоны. Ерошка зарывался головой в подушки, старался их сдержать, но тщетно. Король чувствовал, как по нему прокатываются, одна за другой, эти волны чувств. Он вот-вот закончит. Но он смотрит на извивающегося в его руках принца, и понимает, что хочет ещё и ещё…
Забившись в угол кровати, принц плачет, как маленький ребенок. Его сердце не выдерживает такого количества эмоций. Так хочется поцеловать крепкую руку короля. Но тот уже не рядом - он в своей спальне, на другом краю дворца.
Не так много людей среди прислуги знали о таких вечерах. А если узнает кто-то за пределами дворца, то позора не избежать. Об этом тревожно думал Артём, каждый раз, когда торопливо шел по коридору от спальни принца. ,,А вдруг кто-то слышал стоны? Например, гофмейстер*…’’ Его глаза округлялись, как вдруг, точно на зло, что-то шуршало в углу. Король останавливался, светил в темноту, но.. ,,Тьфу.. гребаные мыши’’, он раздраженно вздыхал и шел дальше.
Утро. Буря утихла. Солнечный свет растекся по полу, переливаясь, отражаясь от зеркал и позолоты. В окне сияло лазурное небо.
Принц только проснулся. Он ворочался в белоснежной кровати, закрываясь от острых солнечных лучей. Его голова болела. Иерон плохо спал этой ночью. Непреодолимое влечение к королю было разрушительным для него. Оставаясь один, Ерон проводил часы, воспроизводя в своей голове моменты их встреч. Во время этого он гладил себя, целовал руки, ходил по комнате, что-то шептал, смеялся, сжимал волосы.
Плакал. Всю вчерашнюю ночь он только плакал. Его резало изнутри это желание недоступного, невероятного, - желание любви. Король потерял личность, первоначальный облик, став навязчивой идеей в голове принца. Он был музой, законом и смыслом. ,, … нет, нет. Я не наглец! Можешь вовсе не любить меня! Я готов… Господь Бог, как я тебе благодарен.. Артемий.. знал бы ты, как я ценю каждую секунду, каждую долю секунды, что ты позволяешь мне быть рядом с тобой. Только скажи - я сделаю всё, только не оставляй меня..’’. И принц, с новой силой ударяясь в слезы, впивался в подушку, стараясь удержать этот мысленный образ короля рядом с собой. Он боялся… боялся, что тот ускользнет, спрячется, потеряется в ночном мраке. Останется лишь воспоминание: сперва яркое, а позже уже приевшееся, затухшее в глубинах памяти.
Сухой и тоскливый взгляд принца был прикован к какой-то условной точке на потолке. Его посетило чувство одинокой меланхолии.
Иерон наматывал на палец рассыпающуюся прядь волос, пока в его голове одна за другой проносились мысли. Они превратились в ненавязчивый гул. В какой-то момент принц зацепился за одно из воспоминаний…
***
Это было только три года назад: ему ещё двенадцать лет, начало зимы. Пустые ветви деревьев теряются в голубом тумане, через который еле просачивается солнечный свет. Трава покрыта инеем, а на лужах тонкий, точно молочная пленочка, лед. Он с братом стоит у окна спальни.
- Слушайте, а на юге, в Марине бывает снег? - спрашивает маленький принц.
- Не знаю, я там не был… и не хочу - Артём задумчиво смотрел сквозь стекло, будто потеряв интерес. Но почти сразу его потускневшие глаза снова зажглись, в следствие появления новой темы для диалога - Вы слышали про южную болезнь?
- Вы про чуму?
- А про что-же ещё?
- Не знаю… - Иерон потупил взгляд, неуверенно переставив ногу.
- Что же будет, если отец подхватит её. Или какая-нибудь ведьма нашлет болезнь на него…
Все это время, на другом конце комнаты сидела их старшая сестра - Берта. Это была высокая статная фигура, от которой веяло холодом и властностью. Девушка умная, благородная, хитрая, постоянная, - она сама выработала в себе скрытность и недоверчивость, чтобы не позволять людям влиять на неё. На тот момент Берта была ещё длинноволосой брюнеткой с уставшими, карими глазами. Она обладала высоким ростом, подчеркивавшим её статность, прямым худым телом, и благородным румянцем на щеках. Считая себя выше этой пустой болтовни, она устроилась на диване с книжкой, демонстративно игнорируя присутствующих. Однако, услышав про ведьм, решила присоединиться к диалогу:
- Ведьмы - это выдумки, чтобы запугать таких глупцов, как вы, - тихо пробурчала Берта.
- Совершенно с вами не согласен ! - вскрикнул принц, пытаясь защитить своего брата. Он посмотрел на Артема, ожидая его одобрения. Тот иронично улыбнулся:
- Правда, правда.. - он приобнял обиженного Ерошку, прислонился к его уху- ..посмотри на неё.. - Артём, заулыбавшись, показал пальцем на сестру - как только стану королем - сдам ее инквизиторам.
Принц звонко засмеялся.
- Очень остроумно. Я вас сама сдам за излишнее кокетство в вашем общении - поправляя волосы сказала Берта
- Кому? Я тут король - Артём, гордо выпрямляясь, ответил сестре. Однако, тут же, скрывая смущение, добавил - к тому же это клевета.
- Вам только семнадцать, братец. Все может поменяться столько раз - сестра иронично подняла бровь, сделав акцент на последней букве ,,о’’ - помните цитату Аристотеля? „Ум заключается не только в знании, но и в умении прилагать знание на деле.’’
Иерон попытаться пресечь её речь на половине, и, игнорируя добрую часть сказанного, прокричал:
- А вам двадцать! И прошу заметить, что в Италии монарху было пятнадцать..
- Мы не в Италии! - оборвала его Берта, приподнимая туловище и вытягивая шею.
Артем, саркастично улыбнулся:
- Да что ж вы так взъелись, родная? Завидно стало? Неужели думаете, что сможете убедить отца отдать вам северную столицу? Говорили же - женщине не позволительно стоять во главе целого королевства. Особенно, когда по улицам гуляет черная смерть. Кто ж по-вашему это придумал? Идиот какой-то?
- Прошу вас заметить, что чума идет с Юга, а не с Севера. - сестра продолжала говорить не громко, ясно и спокойно, что вызывало ступор у собеседника и тот замирал, некоторое время пытаясь прийти в себя. - Раз вас, мой милый брат, так беспокоит судьба горожан - прошу вас, принесите эту священную жертву и поезжайте туда. Вы, как настоящий муж и будущий король, обязательно что-нибудь придумаете.
- Зачем же мне туда ехать ? - Артемий, беспокойно оглянулся по сторонам, но пытаясь сохранить уверенный вид, сухо усмехнулся
- Н-да. Правильно гласит старинный афоризм - surdus absurdus*… - тоскливо ответила Берта.
Споры, касающиеся того, кто из них должен занять престол, происходили настолько часто, что я, полагаю, не смогу назвать даже примерное их количество. С одной стороны, следующем правителем должен был стать семнадцатилетний Артемий - старший сын. С другой стороны было очевидно, что двадцатилетняя сестра для этой роли подходит больше, как человек образованный и стабильный.
- Хотя, пускай, хотите считать себя королем - пожалуйста. - Сестра устало закатила глаза. Диалог шел по кругу, и кто-то должен был поставить точку: - тогда чума, возможно, будет вам на руку…
- Да как вы смеете! Вы…
Он не успел прокричать, как в арке показалась чья-то тучная, грузная физиономия. Это был низкий мужчина средних лет, с неявной сединой и низким голосом. Из его строгого наряда следовало, что господин был уважаемый, очевидно, кто-то из военных. Однако, во дворце его никто никогда не видел. Мужчина громко, стремясь обратить к себе все внимание, прошагал к центру комнаты, немного прихрамывая на левую ногу.
- Послушайте, неужели обязательно было так нагло врываться и оглушать всех своим топотом? - возмутился Иерон
Мужчина проигнорировал слова принца, продолжая смотреть прямо перед собой блекло-серыми глазами, сохраняя концентрацию, свойственную человеку, побывавшему в королевской армии. Тут за ним, подпрыгивая, вбежал молодой низкорослый гонец, в приплюснутой шапочке украшенной пером, из-под которой торчали грязно рыжие волосы.
Он развернул бумажку и, четко проговаривая каждую букву, с явным польским акцентом, прочитал содержимое. Большую часть речи принц уже не помнил, но суть была такова: король, поехавший в Марин, дабы пресечь распространение чумы на корне, сам её подхватил. С болезнью справиться он уже не сможет, а потому:
- … король подписал указ, в соответствии с которым будет осуществляться передача престола. На данный момент он находится у канцлера в Марине, затем будет передан для подтверждения парламенту и позже будет предоставлен королеве, принцу Артемию, принцессе Берте и далее другим афенцам с целью ознакомления…
Этот кусок заученной гонцом речи, принц помнил так, будто она только вчера раздавалась жутким эхом в каменных сводах Котурского дворца. Будто только вчера из-за его окон виднелись, утопающие в синем тумане ветки, и сад, покрытый серебряным инеем. Только вчера, точно стеклянные осколки, падал первый снег. Только вчера каждый присутствующий в комнате, содрогался, ранясь об каждое слово.
Сестра, выслушав, вежливо, но с некоторой грубостью в голосе, обратилась к гонцу:
- Это все?
Тот раскраснелся от страха и быстро проговорил:
- Да, ваше высочество.
Та отвернулась, скрестив руки на груди, и опустив голову. Затем, набрав в легкие воздуха, развернулась к нему вновь:
- Позовите слугу и скажите, чтоб передал всем: я желаю этим же вечером отбыть в южную столицу.
- Зачем - полушепотом спросил Ерон.
- Хочу попрощаться с отцом.
- Я тоже…
- Нет. - она с некоторой злостью и долей тревоги посмотрела на принца. Тот не выдержал столь пристального взгляда и опустил голову, отрешенно двигаясь к брату.
- Почему же вы нам запрещаете?! - спросил Артемий
- Оставлять столицу - безумие. Люди, итак, не знают куда себя деть: церкви забиты доверху. А что, если бунт? И, хочу вам напомнить, что на юге в каждом пятом доме есть хоть один больной. А что, если мы все разом туда завалимся и сгинем в неравном бою с чумой? В этом жарком, зловонном городе, наполненным людской агонией и полчищами мерзких крыс… Даже не думайте, я поеду одна.
Артём промолчал, выразив неуверенное согласие лишь кивком головы. Сама идея казалась ему столь сомнительной, сколько и очевидной. Военный, принцесса и гонец, один за другим покинули комнату.
Братья остались наедине. Смерть отца являлась лишь вопросом времени, но никто не хотел принимать эту неизбежность. Чувство глубокого отчаяния заклокотало в груди мальчика.
- Артемий… - Ерошка хотел было сказать что-то, но не смог. По его телу прошли странные, колючие волны, заставившие его сжаться и расплакаться, как полагалось любому человеку в такой момент. Казалось бы - король не был его родным отцом. Но их любовь была чем-то другим. Возможно, то были, выражающиеся в каждом жесте, благодарность и уважение. Ели заметная, связывающая их нить прямо сейчас натянулась, задрожала, причиняя принцу невероятную боль.
- Понимаю… все понимаю - обнимая младшего брата, прошептал Артем.
Стоит заметить, что тогда они впервые были настолько близки. Это трагичное событие связало их единой болью утраты. Братья стояли в центре комнаты, обнимая друг друга, сопровождаемые звуками суетливых сборов внизу.
***
Принц запутался в этих воспоминаниях, точно в паутине и уже не мог себя освободить самостоятельно. Но эти тяжелые мысли, резко, как ножницы, обрезала вновь открывшаяся дверь. И Ерону снова пришлось вернуться в Марин, в свою спальню, забыв про чуму и прошлого короля. Ведь его в кабинете ожидал другой король другой страны - его старший брат. Об этом сообщил, вошедший в спальню, канцлер.
- Боже правый, можете подождать, прошу, я ведь только проснулся… я обязательно прибегу, как только найду свой жилет… - принц, паникуя, ворошил вещи в тумбочке.
- К чему же такая спешка? Вы ещё успеваете позавтракать - поправляя белоснежную перчатку сказал канцлер, вплотную разглядывающий картину, на которой был изображен Христос, распятый на кресте, расположенный между двумя женскими фигурами - Марией и Иоанном.
- Неужели вы не будете на меня кричать? Что-то вы сегодня менее раздражены чем обычно. Неужели Умар был настолько занят отловом ведьм, что не смог уделить времени на бокал хорошего вина в вашей компании, а потому вы вовремя легли?
- Знаете, принц, один философ говорил - „остроумие - это дерзость, получившая образование." А вы же просто юный невежа, который прямо сейчас неправильно застегивает рубашку.
Принц торопливо опустил голову вниз, поджав подбородок. Он действительно съехал на одну пуговицу. Почувствовав себя неловко, Иерон решил отшутиться:
- Луи, вы, оказывается, и правда полезны королевству - смеялся он, поправляя рубашку. Затем, он начал натягивать странные черные штаны, которые были не настолько легкими и обыденными, как славянские порты, но и не настолько пышными и вычурными, как европейские плундры*.
Луи демонстративно закатил глаза на выдохе.
Канцлер был очень изворотливым змеем, точным стратегом, чем ни раз спасал Южную Афению от разнообразных проблем. Поэтому Ерону приходилось терпеть некоторые его замашки. ,,Но это только ради короля “ - думал принц, после каждого колкого замечания со стороны Луи.
Спустя какое-то время, Луи и Ерон, наконец, покинули покои, в сопровождении двух пажей. Они быстро пробегали темные коридоры. Вокруг менялись залы, пролетали хрустальные вазы, белокаменные гротески, золотые канделябры, покрытые тонким восковым налетом. Тут они свернули в узкий коридорчик, предназначенный исключительно для черни. Здесь располагались кухня и кладовка. Не ожидавшая увидеть принца с канцлером в этом месте, Варка неловко вышагнула из закутка, и, тотчас попятилась обратно, вылупив свои черные блестящие глаза. Луи окинул её оценивающим взглядом, пока та, немножко приседая на дрожащие колени, старалась спрятаться за тонкой шторочкой. Канцлер с безразличием перевел взгляд, направив его в конец коридора.
Они вышли через черный выход и направились в соседнее здание: это была не столь большая, как замок или поместье, одноэтажная, аляповатая, отдававшая вычурной роскошью, несимметричная постройка. В основной её части располагались два больших, выдержанных, темных зала, предназначенные для заседаний членов парламента. Но из здания вываливалась длинная и широкая апсида, в которой находился круглый кабинет короля, с тремя маленькими, витражными, острыми окнами. Это дополнение к постройке, будто делало её какой-то несуразной, несовместимой по стилю.
Ерон сидел за прямоугольным дубовым столом, беспокойно вертясь в кресле. Мрачный, пафосный интерьер давил на принца. Луи, погруженный в свои размышления, аккуратно заправлял рукава. Песок в часах почти весь оказался снизу, а это означало, что они ждали короля уже около часа. Тогда Иерон снова принялся перебирать память.
***
Вот ему снова двенадцать, под окнами суетятся пажи, собирающие его сестру в дорогу. Он рыдает, а старший брат нежно гладит его по голове, шепча что-то, пытаясь успокоить.
- Тише, тише - Артемий отодвигает брата от себя, вытирает рукой с его носа и щек слезы.
Он аккуратно отводит прядь мокрых волос с его лица. Ерошка, будучи маленьким, запуганным ребенком, жалостливо смотрит на него своими голубыми глазами. Артемий кладет руку ему на плечо и наклоняется так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
- Хочешь я сделаю кое-что приятное? - они переходили на ,,ты’’, когда необходимость соблюдать этику пропадала.
Иерон был смущен таким вопросом, его, в какой-то степени охватило сомнение, но он едва заметно кивнул.
- Ты ведь никому не расскажешь? - шепотом спросил Артемий.
- А что? Это что-то плохое?
- Нет, не совсем. - он опустил взгляд, очевидно, пожалев о том, что сказал это. Затем начал очень умело лгать в оправдание: - Это нечто принципиально новое, но взрослые это скрывают. Если будешь всем говорить, то посчитают невоспитанным и маленьким. А хуже - розгами забьют.
- А мне будет приятно?
- Очень приятно - Артемий положил руку на тонкую шею мальчика, прикасаясь кончиком указательного пальца к задней части его уха. Тот невольно вздрогнул. - Не скажешь никому?
- Н..не…нет - Ерон сглотнул слюну: ему было очень тревожно, но в то же время, будучи ещё ребенком, он был до невозможности заинтригован, а его доверие к старшему брату было практически безусловным.
- Тогда просто молча делай то, что я скажу, договорились?
Ерошка кивнул. Тогда, удовлетворенный этим кратким ответом, Артём положил палец на его тонкую, розовую нижнюю губу, аккуратно оттягивая её.
- Приоткрой рот… нет.. дурак.. не так сильно же… - Ерон делал все, руководясь плавным движениям пальца брата. - молодец, теперь закрой глаза - и он послушно их зажмурил.
Все, что у него осталось - ощущения. Он почувствовал, как что-то плотное, теплое и мокрое, неловко обхватило его нижнюю губу. Стало немного щекотно. Тут нечто начало оттягивать её, немного присасывая. ,,Неужели он меня поцеловал?’’. Он ощутил такое редкое чувство трепета, что вмиг стал от него зависим. Как жаль, что это продлилось лишь несколько секунд. Рука отпустила мальчика, когда тот уже был лишен всяких чувств, кроме пьянящего восторга. Принц не раскрывал глаз: он продолжал трогать свои губы трясущимися руками, пытаясь понять эти новые ощущения.
В этот момент Артемий уже покинул комнату. Для него тот поцелуй не был чем-то особенным, хоть он и делал это впервые. Так выражались в одном лице эксперимент и издевка. Принц даже не думал о последствиях своей шалости, а лишь гордо шагал по коридору, довольный тем, что все получилось ровно так, как он задумал.
Иерон ни тогда, ни сейчас не знал истинных мотивов брата. Но он помнил, что с того поцелуя началось всё. Буквально всё, что он понимает под абсолютным смыслом. До этого он точно был мертв. Теперь Ерон не мог думать о чем-то другом. Каждую свободную минуту он придавался грезам, в которых снова целует Артема. Как жаль, что тот на долго пропал из его жизни, так как был вынужден следить за столицей, в то время, как Ерошка находился в пансионате. И он впервые был там один, совсем один. Только мечты могли вытащить его из всепоглощающей скуки. Мальчик воспроизводил в своей памяти его черты: ямочки на щеках, худое, живое лицо, острые скулы, бледная кожа, пшеничные волосы до плеч, с задирающимися кончиками и длинной челкой, тонкие губы в саркастичной полуулыбке, легкие покраснения в области серо-голубых глаз, прищуренных, острых, смотрящих сверху вниз. Дни ожидания тянулись медленно, один за другим. Тогда Иерон точно понял - Артём единственный, кто у него есть.
Впервые за долгое время, они встретились в южной столице, прямо в Маринском дворце. Это было начало весны. Город был мрачен, покрыт пылью, которая прилипала к влажному воздуху. Небо солнечное, ярко голубое, но точно мертвое. Нависающая угроза Гражданской войны в самом разгаре чумы - апофеоз человеческой агонии.
Полупустая, мрачная спальня, ранее не знакомая Иерону. Он зацепился взглядом за жуткую картину, где было изображено распятие Христа Спасителя. За высокими окнами не было прежнего сада - только бесконечная морская гладь. Все было другим, таким не знакомым, непривычно пустым и жутким. Теперь он жил здесь.
- Ерошка! - знакомый, громкий, радостный голос прокатился эхом по комнате.
Принц сорвался и побежал ему на встречу. Наконец что-то родное, что-то желанное, любимое поднимало его, тянуло к себе. Это был Артемий. Ерон, покрасневший, трясущийся, точно его ударило током, плакал и обнимал того, о ком грезил все эти месяца. Артём же стоял спокойно, легко улыбаясь и покровительственно глядя на Ерошку. Тот только завывал, прижимаясь к брату:
- Я так… так скучал по тебе… братец… мне было так плохо в пансионе… я совсем не.. совсем не понимал, что происходит… - он шмыгнул носом и, зажмурившись, продолжал - они взяли меня… за… за руку… повели куда-то… собрали вещи… все.. все покинули пансион… я не знал… что произошло… думал, что больше тебя не увижу… ведь они везли меня куда-то… а я не знал… я никогда не был на Юге… мне никто не говорил ничего… ты тут.. я не знал, что ты тут…. я так люблю тебя.
Спустя время, его отпустило: мальчик почувствовал приятную сонливость, слабость, слышал, как все медленнее и четче бьется его сердце. Тогда Ерон решил подробнее расспросить о том, что произошло.
- А почему мы приехали из того дворца в этот?
- Эх, Ерошка - Артём сел на кровать, а затем похлопал рукой по ноге. Мальчик засиял от счастья, мигом подскочил и уселся на коленки брата.
Тогда тот принялся рассказывать о том, как ничего не подозревая занимался некоторыми делами в Котуре, отдав большую часть обязанностей парламенту.
- Все было просто ужасно. Никто не мог справится с волнениями, чумой и всем этим… а я просто был вынужден отмалчиваться, ведь все ещё лишен был возможности занимать трон официально, как мой отец. Царство ему небесное, как и матери… Ты ведь слышал, что она тоже погибла от чумы?
- Что? - Ерошка будто заново проснулся.
- Ты не знал?
Принц молча сидел на коленях у брата около минуты. Ему нужно было пережить эту новость. Сил, чтобы плакать уже не было.
- Я просто… не знал… прости - действительно испытывая необъяснимое чувство вины, сказал мальчик.
Эта сцена напугала Артемия - Ерошка повел себя не как обычно. Возможно, как-то слишком... По-взрослому? Он решил продолжить рассказ, чтобы снять напряжение:
- Пожалуй продолжу? - Артём впервые почувствовал, что был слишком жесток к чувствам младшего. Ему на секунду стало перед ним стыдно.
- Конечно, братец, я очень рад тебя слышать - Ерошка прижался к его руке. Эта сцена слегка тронула Артемия. Прокашлявшись, он продолжил:
- В общем, где-то через месяц, в январе мне сообщили, что отец погиб. Но, итак, понятно. Важно то, что, помимо всего, был изменен и порядок престолонаследия. Полагаю, что эта… прости Господи… стерва, иначе не скажешь, что-то подменила или подговорила отца… так или иначе… отдать ей под владение добрую часть страны. Уму не постижимо! Понимаешь? В соответствии с новым указом, меня оставили ,,в запасных’’. Королева осталась в Марине, а сестру должны были отправить в Котур. Такой вот беспорядок! И так должно было быть, пока я не закончу пансионат.. вот. Мне оставалось только ожидать прибытия Берты. Но, на удивление, прилетела не сама ведьма, а только очередная бумажка. Там же было сказано, что мама.. царствие ей небесное.. тоже погибла. И снова образовался бардак, ведь было неясно, кто теперь займет престол. То есть мне нужно было ехать в Марин, совещаться там с парламентом… И я поехал. А когда приехал то, узнал, что они.. твари… все почти решили без меня. Просто… часть справедливо считает, что король - я. Другая же часть, которую, очевидно, подкупили или одурачили, поддерживали её. А народ совсем не понимает, кому верить. Собирались у дворца, тебя тоже.. вот… надо было увозить оттуда. Я сказал, что всем нам нужно собраться в Марине.. и вот, мы тут собрались. - Артемий немного остановился, чтобы сглотнуть слюну и оценить степень заинтересованности его маленького слушателя. Тот вовлечено хлопал большими голубыми глазами. Тогда парень продолжил - Мне вообще с этим помог один умный мужик из придворных, ходят слухи, что он даже заигрывал с сестрой, - Умар. Он всех моих сторонников вывел из замка, а ещё притащил какого-то своего очень образованного друга - Луи. Он что-то знает о том, как вести переговоры и может нас спасти на следующей неделе.
- Спасти от чего?
- От гражданской войны. Как во Франции было. Свергли монарха, поставили парламент во главу. Жуть короче …
- Чего?
- Я же говорю тебе: никто не понимает, кто из нас должен править. Луи сказал, что сможет, вероятно договориться и справедливо сделать меня королем. Уверен, он все исправит.
Ерошка, дослушав, тяжело вздохнул, ели переваривая такой поток информации:
- Я не ожидал такого от сестры..
- А я ожидал.
* Аркатуры - ряд декоративных арок, расположенных на фасаде здания или на внутренних стенах здании.
*Пансерон - часть мужского костюма.
*Шталмейстер - главный конюший.
*Гофмейстер - придворный чин и должность лица, в ведении которого находились придворный штат.
* Surdus absurdus – «Кто глух — тот глуп.»
*Плундры - короткие, мешковатые мужские брюки из ткани или бархата, с вертикальными прорезями, показывающими подкладку.