Ошибка сценариста

— Вставай. Подъём. Быстро. У нас миссия. — моя голосовая атака началась в восемь утра. Без предупреждения. Без кофе. Без жалости.

— Калли? Что?.. — Елена попыталась завернуться в одеяло, как будто оно могло защитить её от моей энергии.

— Сильные женщины не валяются до полудня, принцесса. Мы идём делать из тебя человека. Или хотя бы что-то визуально похожее на него. Одевайся. Нет, подожди — не одевайся. Всё равно всё это отправится на сожжение.

***

Через полчаса я втолкнула Елену в бутик, принадлежащий моему бренду.

— Так. Правила просты, — начала я, щёлкнув пальцами, и консультантки подбежали, как натренированные гончие. — Никаких цветочков. Никаких балахонов. Если я увижу хоть одну вещь цвета «растаявшего мороженого» — кто-то лишится премии.

— Ты такая драматичная... — пробормотала Елена.

— Я такая честная. Если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьёз — не одевайся как страдающее недоразумение.

Пока Елена смущённо оглядывала ряды одежды, я вытянула с вешалки кожаную куртку, чёрные джинсы с высокой талией и рубашку цвета вина.

— Вот это. Идём в примерочную. Шевелись. Ты не в монастыре, ты в магазине моей мечты.

Она скрылась за занавеской. Прошло три минуты.

— Ну?.. — спросила я, облокотившись на стену.

— Я... Не уверена... — послышалось оттуда.

— Ты выглядишь как грех? Тогда выходи. Нет? Тогда снимай — попробуем следующее.

И всё-таки она вышла.

И я, мать твою, даже не сделала язвительный комментарий сразу. Потому что...

— Ну вот же... — выдохнула я. — У тебя есть талия. Слава богам, я начала думать, что она просто нарисована карандашом для биологии.

Елена закатила глаза, но уже не так обиженно. Она посмотрела на себя в зеркало. Долго.

— Ты правда думаешь, мне идёт?..

— Я думаю, что ты впервые не выглядишь как девочка из раздела «оправдание для скуки».

И — совершенно внезапно — я подошла и поправила ей волосы, убрав одну прядь за ухо.

— У тебя хорошее лицо, Гилберт. Просто всё время прячешь его. Перестань.

Она кивнула. И впервые — с огоньком в глазах.

***

В следующие два часа я устроила ей настоящий марафон: платья, брюки, каблуки, помада. С каждой примеркой она стояла чуть ровнее. Улыбалась увереннее. И когда подошла к зеркалу в чёрном платье с открытыми плечами, я увидела её взгляд.

Себя она в нём уже не ненавидела.

— Ты превращаешь меня в кого-то другого, — сказала она.

— Нет, дорогая, — я усмехнулась. — Я просто выкапываю ту, кем ты всегда могла быть. Только теперь ты это наконец-то видишь.

Елена уже более уверенно крутанулась у зеркала, чуть приподняла подбородок — и, о чудо, не покраснела. Прогресс. Прямо сейчас она выглядела как человек, который хотя бы знает, где у него талия, и может отличить «стиль» от «я надела, потому что это чистое».

— А теперь — второй этап, — сказала я строго, закидывая ногу на ногу и сверкая шпилькой. Голосом, которым обычно приговаривают к расстрелу.

Елена вздрогнула.

Секунду назад она была почти довольна собой. Но теперь смотрела на меня, как на сумасшедшую тренершу из реалити-шоу, которая вот-вот заставит её прыгать с обрыва в вечернем платье.

— Я только привыкла к этому платью, — пробормотала она.

— Мы не остановимся на платье, Золушка. Нам нужно, чтобы ты была не просто красиво одета, а морально вооружена и опасна. Так что... — я оглянулась на уставших консультанток. — Заверните всё. До последней пуговицы.

Девушки кивнули и пошли собирать горы одежды, молча, с видом ветеранов, побывавших в похожих шопинг-войнах со мной не раз. Они знали: Калли не шутит. Если я сказала «всё» — значит даже шнурки и заколки поедут с нами.

Елена в новом платье — обтягивающее, с вырезом, намекающим на то, что скромность — переоценена — подошла и села рядом со мной. Уже не зажата. Уже без этой вечной сутулости «пожалуйста, не смотрите на меня». Ура, у нас появился позвоночник.

— Перестань быть удобной, — сказала я, глядя на неё. — Ты не кофе. Не обязана всем нравиться.

Она усмехнулась. Легко. Почти по-настоящему.

— Ты слишком часто подстраиваешься: под Стефана, под Деймона, под «добро во всём мире»... И знаешь, что в итоге? Ты перестаёшь быть Еленой, а становишься «удобной функцией» для всех вокруг. Мой совет: научись говорить «нет». И — внимание — без двадцатиминутного оправдания, почему ты это делаешь. Люди уважают тех, кто ставит границы, а не тех, кто стирает себя ради чужого одобрения.

— Но... — нахмурилась она, как всегда, когда не знала, как защищать свои иллюзии.

Я закатила глаза.

— Не дели мир на чёрное и белое, милая. Это не диснеевский мультфильм, а ты не белоснежка, прячущаяся в лесу с семью идиотами. Ты боишься нас, мою семью, потому что мы первородные, древние, зубастые и страшные, ага. Но давай вспомним, кем является твой милашка Стефан.

Она напряглась.

— Он тоже вампир. Более того — бывший потрошитель. Убивал пачками. И не из-за голода, а просто потому что мог. Это был его фетиш. А Деймон? Он вообще ходячая энциклопедия по абьюзу. Если бы у него был дневник — он бы начинался словами: «Сегодня я снова был токсичным».

— Но Стефан больше не такой, — пробормотала Елена, но не так уверенно, как ей хотелось.

— Ага. Сейчас он весь в страданиях и раскаянии. Вчера рвал людям головы, сегодня читает стихи. Прекрасно. Но не забывай, кем он был. И если ты простила ему прошлое — почему так сложно допустить, что и мы имеем право на перемены?

Она молчала.

Я сцепила пальцы, глядя на неё чуть мягче.

— Моя семья тоже совершала ошибки. Мы убивали. Мы ломали. Но мы не делаем этого сейчас. Ну, почти. Иногда. По особым случаям. — усмехнулась я. — Но в целом — никто не тащит тебя в подвал за кровь. Это прогресс, согласись.

— А гибриды? — прищурилась она.

— Ты о тех, кто наконец-то может доживать до конца недели без того, чтобы ломать себе кости в каждое полнолуние? Боже, как страшно, Клаус и Калли создали армию сверхъестественных существ, которым теперь не больно жить! Ужас! — поджала я губы. — Они воскресают, кстати. И становятся сильнее. Страшная я женщина, да?

Елена тихо засмеялась.

— Иногда ты слишком резкая, — сказала она.

— Я — реальность в платье. Слегка саркастичная, но честная. А честность — это роскошь, которую ты ещё себе не позволила. Но позволишь. С моей лёгкой подачи.

Она посмотрела на меня. Уже не как на врага, не как на пугающую сестру Клауса. А... почти как на наставницу.

И, возможно, чуть-чуть — как на подругу.

***

Елена сидела рядом на мягком диване в её комнате — такой уютной, как будто мы тут планируем не её характер менять, а внуков нянчить. Я, конечно, в халате и с маской на лице, но даже в этом виде излучаю авторитет, так что она, видимо, решила воспользоваться моментом.

Я выслушала её мини-рефлексию о жизни, любви, мире и собственной неловкости в нашей странной семье... а потом, выждав нужную паузу, медленно вздохнула:

— Может быть, не сразу, но ты поймёшь, Елена, — сказала я, кладя руку на её и наклоняя голову чуть вбок, в стиле «старшая сестра, которая за секунду до угроз». — Мы тоже семья. Хоть и... первородная. Мы, конечно, как плохой торт: снаружи глазурь, внутри когти, обида и мстительность. Но семья — она и в аду семьёй остаётся.

Елена слушала молча, с удивлением, будто я сейчас не философствую, а фиалку в космос запускаю. В её глазах блеснуло что-то... ну, что-то похожее на уважение. Или это была надежда. Или «вау, неужели Калли умеет говорить без язвительности».

Жалкие иллюзии. Я умею. Просто не хочу.

— Мы не святые, — продолжила я, усмехаясь. — И, если честно, многие из нас вообще идут в ад без пересадки. Но вот за своих — мы порвём. На атомы. Даже если это просто друг, знакомый, сосед по креслу или девушка, которую кто-то случайно задел в коридоре. Всё. Ему. Конец.

Я на секунду задумалась, посмотрела в потолок и с ехидной ухмылкой добавила:

— Может, мы с тобой и не подруги... ещё, — кинула я взгляд сбоку. — Но если кто-то тебя обидит — ты только свистни. Я лично надеру зад тому бедолаге. Причём с энтузиазмом, подборкой острых фраз и без адвоката.

Елена тихо усмехнулась, склонив голову, и неуверенно спросила:

— Даже если это кто-то из твоей семьи? Или друзей?

Я молча повернулась к ней, прищурилась и выдала свою фирменную, почти демоническую улыбку:

— Особенно если они.

Мы обе засмеялись. Я — ехидно. Елена — с облегчением.

— Вот и договорились, — бросила я, хлопнув её по плечу. — Вижу потенциал в тебе. Надо только немножко расчехлить — как хороший кинжал. А то пока ты больше как... ложка.

— Ложка? — переспросила Елена, округляя глаза.

— Ну да, — пожала я плечами. — Удобная, никого не пугает, и все ею пользуются. А теперь ты будешь нож. Красивый. Острый. И желательно с рубином на рукоятке.

Глянула на настенные часы, цокая языком.

— Ладно, — хлопнула я в ладоши, как генеральный директор жизни. — У меня ещё по плану переговоры с Клаусом.

— Он считает это свиданием, — ехидно усмехнулась Елена, уже настолько расслабившаяся, что позволяла себе острить. Прогресс.

— Считать он может что угодно. Хоть чаепитием королевских особ. Для меня это — деловая встреча с особо опасным субъектом, — фыркнула я, уже открывая дверь и мгновенно исчезая с места в духе «улетела на каблуке, как комета».

В собственной комнате я затормозила, сдёрнула маску с лица, швырнув её с такой грацией в урну, будто участвовала в Олимпиаде по выкидыванию раздражающих аксессуаров.

Подошла к гардеробу, глядя на его содержимое с видом прокурора на суде. Кожаное? Слишком воинственно. Красное? Он подумает, что я стараюсь. Чёрное? Опять же — слишком ожидаемо. А вот...

Пальцы потянулись к тёмно-фиолетовому платью. Облегающее, длина до середины бедра — ровно настолько, чтобы сбить с толку, но не дать шанса подумать, что я пришла с намерениями. V-вырез. Без рукавов. Тонкий ремешок на талии — не одежда, а ультиматум.

— Идеально. Достаточно «случайно», чтобы быть преднамеренно, — пробормотала я, натягивая его и крутясь перед зеркалом.

Перешла к туалетному столику, стянула волосы в пальцы, провела по ним щёткой — и локоны легли на плечи, как послушные вампиры перед своей королевой. С макияжем не стала заморачиваться: тушь, немного коррекции бровей, блеск на губы — «вроде не старалась, но выгляжу как пощечина бывшему.»

— Пойдёт, — сказала я отражению. Оно не спорило. Оно вообще меня боится.

Схватила туфли на тонком каблуке, надела их, расправила плечи, поправила платье, посмотрела на себя ещё раз и...

— Всё. Пора на «переговоры». Пусть думает, что контролирует ситуацию. А потом я посмотрю, как его мозг начнёт закипать, — хмыкнула я и вышла, оставив за собой только аромат духов, легкий стук каблуков и ауру катастрофы.

Перед тем как отправиться на, хм, переговоры с Клаусом, я забежала в подвал, где хранились мои личные сокровища — винтажное вино, воспоминания и немного паутины для атмосферы. Выбрала бутылочку с этикеткой, пожелтевшей от времени, на которой было написано что-то на латыни, но я уже знала: эта прелесть старше американской демократии.

Стряхнув с плеч пыль, как достойная вампирша с тяжёлым прошлым, направилась на кухню. Взяла два бокала. Стекло звякнуло — как предчувствие катастрофы.

И уже на вампирской скорости пошла к комнате Клауса, постучав как воспитанная женщина, которой в душе абсолютно плевать на приличия, но раз уж мы играем в переговоры, пусть будут ритуалы.

Дверь открылась почти сразу, и на пороге появился он — растрёпанный, немного удивлённый и определённо не готовый к визиту в стиле «принеси-бутылку-уйми-страсть».

— Я думал, мы поговорим у тебя, — пробормотал он, будто ему кто-то обещал романтическую свечку на столе и пижаму с сердечками.

— Я передумала, — мило ответила я и, не теряя времени, всучила вино ему в руки, а его самого — в сторону, как ненужное препятствие на пути к креслу у окна.

Поставила бокалы на кофейный столик и плюхнулась в кресло. Приняла позу королевы, готовой слушать, но только после того, как подданный выполнит три квеста и принесёт уважение.

Клаус заморгал, будто не ожидал, что будет играть героя второго плана в своей же комнате, но всё же подошёл и открыл вино. Налил в бокалы, сел напротив. Устроился поудобнее. Видимо, решил, что это всё ещё его шоу. Как трогательно.

Я постукивала ноготком по подлокотнику, создавая ритм: тик-тик-тик — ты сейчас скажешь что-то банальное, и я тебя уничтожу.

— Итак, — сказала я, беря бокал. — Ты хотел поговорить о... нас?

Клаус потянулся к своему бокалу, развалился в кресле, разглядывая меня так, будто пытается выучить моё лицо на случай, если я опять сбегу на тысячу лет.

— Хотел бы сначала спросить кое-что, — наклонил он голову. Я махнула рукой: давай, удиви меня. — Ты же знаешь, что ты мне нравишься...

— Это знают все, включая соседскую собаку, — отрезала я, не моргнув. — В следующий раз повесь табличку на лоб, вдруг кто пропустил.

Он закатил глаза, но продолжил.

— Это взаимно?

В его голосе было столько надежды, что если бы она была материальной, я бы утонула. Я тяжело вздохнула, как человек, у которого сейчас начнётся астма от этой романтики, и осушила бокал до дна. Одним глотком. Как истинная аристократка с синдромом непризнанного генерала.

— Ты мне симпатичен, Ник, — произнесла я наконец. — Но, прости, я девять веков считала тебя своим братом. Это как... попытаться влюбиться в свой холодильник. Уважения много, эмоции сложные, но страсти, пока, — нет.

Он ухмыльнулся так, будто я только что сделала ему комплимент, сравнив с мебелью.

— Но я не твой брат, — проговорил он. — Почти век ты живёшь с этой реальностью. Значит, у меня всё ещё есть шанс. А ты же знаешь — я настоятельный.

Я прищурилась.

— Ты настойчивый, Ник, как реклама таблеток от поноса в три часа ночи. Только вот не всегда уместный.

Он рассмеялся, и я увидела, как в глазах у него зажглось то, что обычно предвещает глупые поступки и спонтанные поцелуи. Я не решилась выяснять, что именно он сейчас задумал. Слишком тихо было в его голове — и слишком громко в моей.

— Но, — добавила я, слегка наклонившись вперёд, — если ты хочешь быть рядом со мной — тебе придётся быть настоящим, а не просто красивой легендой с акцентом. Я уже насмотрелась на маски. Пришло время снять их.

Он молча посмотрел на меня, и я знала: в эту секунду он понял, что это уже не игра. И вино здесь — не чтобы снять напряжение.

— Прошла тысяча лет, Ник, — тяжело вздохнула я, покачивая бокал, глядя, как тёмное вино лениво стекает по стеклу, как будто и оно устало от вечности. — Мы все изменились.

Я прищурилась, наклоняя голову набок и впиваясь взглядом в Клауса.

— Ты всё ещё уверен, что влюблён именно в эту мою версию? В «реальную» меня, а не в воспоминание, иллюзию...

Он чуть улыбнулся. Эти проклятые ямочки на щеках, из-за которых даже самые суровые ведьмы могли сменить проклятие на поцелуй. Пф. Слабачки.

Увы, не только ведьмы. Я внутренне пощупала своё достоинство — и обнаружила, что оно где-то под столом курит от стресса.

Клаус неспешно налил нам ещё по бокалу, как будто эта сцена — не эмоциональная дуэль, а трейлер к фильму «Любовь на фоне геноцида».

— Поверь, — его голос стал тише, мягче, но в нем всё ещё таилась сила. — Такой ты мне даже больше нравишься.

— Ага, конечно, — проворчала я, отпивая. — Новая версия Калли: теперь ещё холоднее, ещё язвительнее, с обновлённым кинжалом и встроенной системой пассивной агрессии.

Он тихо усмехнулся, будто ему и вправду было забавно.

Потом чуть задумался, пристально глядя в мой бокал, как будто хотел прочитать там своё будущее. Хотя мы оба знали — наше будущее лучше не видеть, если не хочешь получить нервный тик.

— Но я готов, — наконец сказал он, — хоть ещё одно тысячелетие узнавать тебя заново. И всё равно влюбиться — снова и снова — в несносную блондинку с глазами хищника и сердцем, которое она прячет, как государственную тайну.

Он сказал это слишком тихо. Слишком искренне.

И, чёрт побери, по телу пробежали мурашки.

«Вот и отлично, — ехидно подумала я. — Организм, ты предатель!»

Я осушила бокал залпом, потому что ну а что делать, когда твой тысячелетний преследователь внезапно становится... таким?

— Может, со временем ты разочаруешься, — фыркнула я, проклиная мурашки и то, как легко он влиял на меня. — Я могу быть раздражительной, упрямой, склонной к насилию... И ещё я пью вино с кровью. Не самой приятный человек для свиданий.

— Не скажи, — наклонился он чуть ближе, и его голос стал бархатным, как яд. — Я знал, на что иду.

Он сделал паузу, затем усмехнулся:

— Ты думаешь, я испугаюсь раздражительной, упрямой и склонной к насилию женщины? Калли, мы родились в семье, где ужин заканчивался попыткой кого-то удушить. Ты — подарок судьбы на этом фоне.

Я закатила глаза, но уголок губ всё же предательски дрогнул.

— Только не вздумай писать об этом в стихах, — пробурчала я. — И уж точно не вздумай звать меня в Диснейленд. Я там уже была. Мышь с ушами орёт, очереди длинные, и ни одной нормальной ведьмы в округе.

— Значит, вместо Диснейленда — кровавое вино, опасные игры и эмоциональный мазохизм? — приподнял бровь он, улыбаясь.

Я глотнула вина.

— Звучит как наши отношения в одном предложении.

Он чокнулся (умом) со мной.

— Идеальный вечер.

Я отпила остатки вина, аккуратно поставила бокал на столик, и с дьявольской ухмылкой сказала:

— Но это не значит, что мы прямо сейчас стали парой, Ник. Это значит, что ты меня чуть менее бесишь, чем обычно. Наслаждайся моментом.

Клаус лениво приподнял бровь, будто услышал комплимент. Ну конечно — ему скажи «ты мерзкий, но выносимый», а он уже готов храмы строить в твою честь.

— Ничего, так и до поцелуев недалеко, — в шутку бросил он, при этом глядя слишком серьёзно, чтобы я расслабилась.

Я фыркнула, вытянулась в кресле и подмигнула:

— О, не спеши. Я поцелую тебя только если летом в Чикаго пойдёт снег.

И рассмеялась, представляя, как сейчас бы за окном выпал снег, на улице +30, а метеорологи пачками валятся в обморок. Даже Кай как-то зимой отказался вызвать снежную бурю, сказав, что магическая непогода — это «только по праздникам». И вызвал вместо этого дождь. В помещение. На Кэтрин.

Но в отличие от меня, Клаус не засмеялся.

Он... задумался.

Серьёзно. С лицом, будто бы начал планировать международную погодную аномалию, используя все свои ведьмовские связи и кредит доверия у природы.

Я прищурилась:

— Ник. Не надо. Я знаю этот взгляд. Это тот самый, где ты думаешь: «А если сломать климат?»

Он лишь пожал плечами.

— Ты же сама поставила условие.

— Ага. Вот только я — женщина, Ник. Мы ставим условия, которые никто не должен выполнять. Это был поэтический отказ, а не приглашение к климатическому апокалипсису.

Пока он прикидывал, сколько ведьм ему понадобится для создания снежного коллапса над Иллинойсом, я поднялась с кресла, с утончённым видом женщины, которая выиграла спор без оружия, и пошла к выходу.

— Увидишь аномалию — позовёшь, — бросила я через плечо, махнув рукой.

И, не дожидаясь ответа, вышла.

В коридоре на секунду остановилась и, закатив глаза, пробормотала:

— Если завтра утром начнёт сыпать, я официально подам в суд за романтический терроризм.

***

Обычный завтрак в нашем особняке.

И под «обычный» я имею в виду смесь британской сдержанности, венской оперы и лёгкой шизофрении.

Элайджа, как и положено старому аристократу, сидел за столом с прямой спиной, аккуратно переворачивая страницы газеты, которую он читал с выражением «всё идёт к чертям, но я слишком элегантен, чтобы паниковать».

Рядом Финн пытался приручить iPhone 3, нажимая на экран так, будто хотел его проклясть. Он выглядел, как учёный, впервые увидевший электричество — с интересом и лёгким страхом.

И изучал первое, что показал Элайджа.

— Почему эта штука не открывает... мессенджер?.. — пробормотал он.

— Потому что ты тычешь в калькулятор, — лениво подсказала я, мажущая маслом тост.

Энзо, разумеется, флиртовал с Ребеккой, растянувшись на стуле, как итальянский кот.

— Я вот думаю, Бекс... ты случайно не модель «Victoria's Secret»?

— Я вот думаю, Энзо... ты случайно не ходячее клише? — отрезала она, даже не поднимая взгляда с чашки.

Но усмешка в уголках губ всё выдавала. Отшивает бедного Энзо, но самой-то нравится.

Особенно после того, как она узнала, что Стефан жив, здоров и романтически амнезирован... с подачи Клауса. Ну конечно. Браво, Ник. Прямо романтический киллер.

Елена в своей зоне — сэндвич, журнал и напряжение. Она сидела, сверяясь с каким-то глянцем, который Кэтрин кинула ей с выражением: «Читай, может, научишься быть женщиной».

Кэтрин, между прочим, наблюдала за ней как строгая директриса в модельной школе: руки по швам, локти не разводи, губы накрась, выпрями спину и не смей надевать потёртые джинсы.

Да, их до сих пор тянет убить друг друга, но хоть больше не травят чаем. Прогресс.

А вот Клаус, Хенрик, Надя, Кай и Кол с утра пораньше куда-то слиняли. Что не предвещало ничего хорошего. Потому что, когда эти пятеро вместе, заканчивается это либо вспышкой новостей, либо вспышкой в небе.

— Финн, передай джем, — попросила я, не отрываясь от кофе.

Он отвёл взгляд от экрана, как будто я выдернула его из виртуального плена.

— Эта штука всё ещё хочет, чтобы я... «обновил iOS». Что это значит?

— Что ты живёшь в прошлом.

— Я тысячу лет мёртв, и, большую часть своей жизни провёл в гробу, — парировал он, но баночку джема всё же передал.

Я ухмыльнулась. Вот она — утренняя идиллия. Никаких убийств, никаких взрывов, только пассивная агрессия, кофе и тонкие шпильки.

Но не успела я открыть банку с джемом, как телефон на столе завибрировал. Я сдавленно зашипела, потому что конечно же, как только я собралась поесть, кому-то понадобилось срочно вторгнуться в мою трапезу.

На экране мигало имя «Гибридёнок».

— Чего тебе, Клаус? — прошипела я в трубку, даже не пытаясь звучать приветливо. — Если это не касается конца света, восстания вампиров или хотя бы массового проклятия — я завтракаю.

— Выйди на улицу, — сказал он с явной ухмылкой в голосе и сбросил звонок, не дав мне даже вставить саркастическое «отвали».

В столовой повисла подозрительная тишина. Все бросили на меня взгляд, полный предчувствия зрелища. Елена отложила модный журнал от Кэтрин, как будто собиралась фиксировать происходящее для будущего фэшн-репортажа. Кэтрин прищурилась, явно учуяв запах драмы. Финн и Элайджа синхронно нахмурились. Энзо с Беккой переглянулись как двое заядлых сплетников, готовых заценить шоу.

Я закатила глаза так сильно, что чуть не заглянула в своё прошлое.

— Ну ладно... — бросила я с досадой, швырнув телефон обратно на стол. — Пойду посмотрю, какую хрень он там придумал.

На мой «сюрприз» вся толпа двинулась следом. Типа прикрытие или просто им нечем заняться.

Открываю дверь... и вижу Клауса, стоящего на ступеньках. Он загадочно смотрит вверх, как будто ждет появления кометы или логотипа Marvel. Через секунду он легко кивает в воздух.

И ровно в тот же момент... на меня начинает сыпаться снег.

СНЕГ.

Посреди лета. В Чикаго. Где даже зимой снег — как редкий гость с опозданием.

Я распахнула глаза как сумасшедшая сова и протянула ладонь — на неё действительно упало нечто белое. Правда, кристаллической свежести в этом было примерно ноль — скорее какая-то странная липковатая пена, слегка напоминающая мыльный мусс, перемешанный с гелем для душа и разочарованием.

Я медленно подняла взгляд... и поняла всё.

На балконе над нами стояли Кол, Хенрик, Надя и, конечно же, Кай. Все с баллончиками в руках, с которых активно лилось это белое безумие. Кол угорал так, будто только что выиграл в лотерею. Хенрик и Надя явно были в восторге от происходящего. А вот Кай выглядел как человек, которого принудили к участию в постановке «Елка-3000», и он уже мечтал бахнуть кому-то по голове градом из летучих мышей.

Он мрачно посмотрел на Клауса, закатил глаза и... с помощью магии направил струю снега прямо в Клауса.

Теперь у гибрида на голове была аккуратная шапка из пены. Очень... романтично.

Клаус бросил на Кая взгляд, полный «тебе это ещё аукнется», а потом перевёл его на меня. В его глазах читалась вся возможная самодовольная наглость мира. И ещё капля надежды.

— Ты же сама сказала, что поцелуешь меня, только если летом в Чикаго пойдёт снег, — развёл он руками, невинно как кот после кражи колбасы. — Вот он.

За моей спиной послышались сдавленные смешки. Елена и Кэтрин — две версии одной занудной девчонки — хихикали абсолютно одинаково, будто им вставили одинаковые чипы.

Ребекка и Энзо стояли, будто в сцене из мыльной оперы: он что-то шептал ей на ухо, а она с мечтательной улыбкой делала вид, что не слышит, хотя ей явно нравилось.

Финн зыркал на происходящее из окна, как обиженный учитель химии, а Элайджа с выражением «просто убейте меня» тяжело вздохнул и отложил газету.

— Давай, Калли! Пока баллончик не закончился! — крикнул Кол с балкона, тряся распылителем как флагом победы.

Я медленно повернулась к Клаусу. Он стоял, весь в пышной шапке из снега-пены, и ждал. Да, именно ждал. Мол, ну? Условия выполнены, мадам, распишитесь поцелуем.

— Ты правда... — начала я и закусила губу, чтобы не заорать от возмущения. — Идиот.

Но рассмеялась.

Рассмеялась, шагнула к нему и схватила за ворот футболки.

— Лови свой снегопад, — прошептала я, прежде чем впиться в его губы.

Он замер. На мгновение. Будто его заело. Наверное, не ожидал, что я действительно это сделаю. Но через пару секунд очнулся, схватил меня за талию и с такой страстью ответил, что баллончики на балконе, кажется, взорвались от накала.

Первый поцелуй под липовым снегом. Почти как в кино.

— Неееет! — заорал Кай так, будто кто-то только что отобрал у него последнюю пиццу с ананасами.

Я нехотя отстранилась от Клауса, губы ещё приятно покалывали после поцелуя, дыхание было сбивчивым, будто пробежала марафон... хотя я просто целовалась с гибридом под липовой метелью из пены.

Очень по-чикагски, между прочим.

Я аккуратно выпуталась из его рук — тех самых мужественных, цепких, ну вы поняли — и отошла на шаг назад, бросив на него взгляд вроде «что ты со мной делаешь, ты долбанутый красавчик?».

А в это время наверху Кай, полный внутренней трагедии, вжал в кулак свой баллончик с пеной и, прожигая меня предательским взглядом, пробормотал что-то вроде древнего проклятия из серии «чтоб тебя еноты покусали». Затем, ни секунды не колеблясь, метнул баллон в сторону Клауса.

Тот, конечно, как настоящий боевой волк-альфа-с-приставкой-полубог, поймал жестянку в полёте с выражением на лице а-ля «ты серьёзно, Кай?».

— Ты должна была его отшить! — закатил истерику Кай, будто я поцеловала его заклятого врага.

Ах, подождите... так и есть. Сынок ревнует мамочку.

— Я тоже думал, что так и будет, — пробормотал Хенрик, нервно пожимая плечами и делая вид, что просто мимо проходил.

А вот Надя, как настоящая наследница вечной интриганки Кэтрин, наблюдала за мной с такой ухмылкой, будто только что выиграла внутреннее пари на бутылку вербенового шампанского. Она даже баллончик опустила с видом человека, который знал, чем всё закончится, ещё до начала.

— Мне кажется, у Финна там вампирский инсульт, — захохотал Кол, ткнув пальцем в окно.

Я тоже посмотрела.

И действительно — Финн стоял у окна, прижав руку к груди, будто его сердце только что решило уволиться. А ведь этот человек знал, что мы с Клаусом не родня. Знал с самого начала.

И даже не рассказал. Любимой. Сестре. Предатель уровня Элайджа с деловой повесткой.

Кстати, Элайджа, словно классический старший брат, покачивал головой с выражением лица «я всё понял ещё три главы назад, просто ждал, когда вы догоните».

Ребекка с Энзо продолжали стоять под локоть, как два соучастника любовной авантюры, и хихикали как подростки, спалившие училку с любовником.

А двойники...

— Я же говорила, что она быстро растает, — самодовольно шептала Кэтрин, поглядывая на меня через плечо.

— Блин... Я думала, она ещё поломается, — буркнула Елена, насупив губы и делая обиженный глоток кофе.

Я закатила глаза и усмехнулась.

— Я живу с идиотами, — пробормотала себе под нос и обернулась к Клаусу.

Он сиял.

Сиял как новогодняя ёлка после премии «лучший поцелуй века». Светился, зараза. От гордости, удовольствия и, конечно, от пены, которая всё ещё свисала с его головы, как нелепая корона.

— Небось тысячу лет ждал этого момента, — фыркнула я, скрестив руки на груди.

— Ты себе даже не представляешь, — его голос был хрипловат, улыбка — чертовски самодовольной, и он абсолютно не обращал внимания на липкую пену на макушке.

А ведь там был кусок, похожий на сбежавшее мороженое.

Я вздохнула, покачала головой с таким выражением лица, будто жалею, что вообще встала с кровати, и подошла. Стряхнула с него «снег» — при этом Клаус послушно наклонился, как большой пёс, вымогающий внимание.

— Мы не пара, — предупредила я, вытирая руки от пены о его футболку (ну а куда ещё? Он сам вызвался быть метафорическим снеговиком). — Пока что.

— Ключевое слово «пока что»! — моментально выкрикнул Кол с балкона, чуть не выпав от восторга.

— НЕТ! — заорал Кай, как будто этот момент стал концом всего его мировоззрения.

***

После этого спектакля, который я мысленно обозвала «Ромео и Джульетта: версия с пеной», Финн решил, что обязан провести со мной воспитательный разговор.

Да-да, именно обязан, как училка, застукавшая ученицу за поцелуями за школой.

Он пригласил меня в свою комнату, усадил на край кровати и сел рядом. Причём выглядел он так, будто сейчас собирается сообщить мне, что я беременна от инопланетянина и он знает, как это исправить.

— Калли, — тяжело вздохнул он, словно вот-вот подпишет смертный приговор. — То, что между вами с Клаусом... это... не правильно.

Я выгнула бровь в стиле «мне нужно это услышать, чтобы в это поверить?».

Моё существование в этом мире — это не нормально! А всё остальное, ещё терпимо.

— Может, он тебе и не брат по крови, но ты всегда его считала братом, — он нервно потер ладони, — это... не правильно.

— Финн, — вздохнула я и положила свою ладонь на его. Холодные, чуть влажные руки предательски выдавали его внутреннюю панику. — Мы не кровные родственники с Никлаусом. И я не вижу ничего ужасного в том, чтобы быть... ну, скажем, вместе.

Хотя, если честно, раньше я всерьёз о таком варианте не думала. Но теперь, когда это прозвучало как запрет, мой внутренний демон моментально натянул футболку с надписью «делаю назло».

Даже если не хочу, но если кто-то говорит «нельзя» — это автоматически становится зелёным светом.

— Каллиста, ты самый дорогой мне член семьи, — он сжал мои руки в своих, как будто пытался удержать на месте. — Ты всегда отличалась от нас. Была мудрее, разумнее... Ты даже прожила тысячу лет не как монстр, как братья и Ребекка. Ты меняла мир, строила себя. Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку.

В его глазах была чистая, беспримесная забота. Та, от которой даже мой сарказм чуть запнулся, но потом бодро пошёл дальше.

— Как ты сам сказал — я мудра, — я легко вытащила свою ладонь из его, пока он не начал читать лекцию о семейных ценностях. — И если я что-то решила, значит, так правильно. Считайся с моим мнением.

Он сжал губы, кивнул, но я видела, что внутренний «родитель» в нём всё ещё жив и готов в любой момент поднять табличку «СТОП».

— Я тоже люблю тебя, братец, как и других братьев и сестру, — я положила руку ему на плечо, мягко потёрла. — Ты не плохой человек... но, на будущее, дам совет: имей своё мнение, отстаивай свои границы и строй свою жизнь.

И да, сейчас я имела в виду вовсе не то, что он должен продолжать лезть в мои отношения с Клаусом (Боже, как странно это звучит). А скорее, чтобы однажды он не рухнул перед речами Эстер в стиле «все вы чудовища, Финн, жертвуй собой ради великой цели».

Но вслух я этого не скажу — сюрпризы должны оставаться сюрпризами.

— Ты проспал девять веков в гробу, — я снова положила руку на его, сжала. — Ты заслуживаешь нормальной жизни. Мы уже не люди, но это не повод жить как унылые тени. Так что давай хотя бы попробуем получать удовольствие.

Я убрала руку, встала с края кровати, поправила платье.

— Я пойду, у меня ещё куча дел, — улыбнулась я чуть мягче, чем собиралась. Финн кивнул.

И я, развернувшись, направилась к двери, в глубине души надеясь, что он всё-таки прислушается к моим словам.

Хотя, зная Финна, скорее он пойдёт пить чай и думать, что я потеряла остатки морали.

Не успела я дойти до кухни (важная миссия — срочно подкрепиться), как на лестнице меня перехватил Элайджа.

Вечно он так, словно в сериале у него роль «Драматичная Помеха Главной Героини».

— Какие у тебя сегодня планы? — уточнил он, будто собирается составить расписание моих преступлений.

Я выгнула бровь и продолжила путь вниз, не сбавляя шаг.

— Раздать Энзо поручения, чтобы проверил отчёты, собрать кровь Елены и отдать её Клаусу для новых гибридов, — перечислила я, шагая дальше. — А что? Планируешь устроить семейный пикник?

— Хотел поинтересоваться, останемся ли мы в этом городе, — спокойно ответил он, идя за мной, как персональный охранник с опцией «моральный надзор».

— Думаю, нет, — ответила я, уже возле холодильника. Достала пакет крови, пошла за стаканом. — В Чикаго больше нет оборотней, которых можно обратить. Так что надо двигаться дальше по городам.

— Думаешь, стоит тащить всех с собой по городам Америки? — выгнул бровь Элайджа так, будто я предложила везти с собой зоопарк.

Я налила кровь в стакан и села за столик.

— Хм, — задумалась. — Нас и правда многовато.

— Может, оставить некоторых в Чикаго, — предложил он, колдуя себе кофе.

— Можно оставить Энзо, — кивнула я. — Он пригодится, чтобы вести бизнес в моё отсутствие. Ребекка точно не захочет ехать. Хенрик и Надя... ну, если захотят, пусть остаются. Кол — скорее всего, наоборот, не усидит на месте. А Финн...

И тут в моей голове родился план. Ну как план... больше похоже на «спасём Финна от его же мозгов».

— Запиши Финна на курсы экономики, — выдала я, как будто это очевидно.

— Для чего? — осторожно уточнил Элайджа, садясь напротив с дымящейся чашкой.

— Если он пройдёт курсы экономики или бухгалтерии, сможет заняться моим бизнесом, — развела я руками, как училка, объясняющая банальные вещи двоечнику.

— Ты хочешь использовать собственного брата ради алчных целей? — нахмурился он, как будто у нас тут царство морали и высоких идеалов.

— Уж лучше он займётся бизнесом, — фыркнула я. — Даже готова переписать на него парочку бутиков... так и быть. Всё лучше, чем жить без цели и нудеть о том, что он нас всех ненавидит за девятьсот лет в гробу.

«Ох, Элайджик, если бы ты знал, что наш Финн через какое-то время решит вас всех прикончить (а теперь и меня заодно)... Ты бы сам записал его хоть в кружок лепки из глины, лишь бы не думал о всякой ерунде», — подумала я, сделав вид, что просто любуюсь своим стаканом.

— Я поговорю с ним, — вздохнул Элайджа. — Если сам Финн захочет, думаю, проблем не будет.

— Вот и славно, — улыбнулась я, уже предвкушая момент, когда увижу Финна, пытающегося понять, что такое амортизация.

Допив кровь, я небрежно поставила стакан в мойку — с тем звуком, который заставил бы любую хорошую хозяйку передёрнуться, — и направилась прямиком к Энзо. Но того, разумеется, не оказалось в своей комнате.

— Великолепно, — пробормотала я, бросив взгляд на пустой диван. — Сбежал от меня, как будто я налоговый инспектор.

Вышла из комнаты и задумчиво побрела в свою, чтобы взять телефон и позвонить Энзо и выяснить, где его носит. Но стоило открыть дверь, как я застыла на пороге: на моей кровати, вольготно развалившись на подушках, сидел Кай.

— А ты что здесь делаешь? — удивилась я, приподняв бровь. — Я думала, ты дуешься на меня и тихо где-то кроешь меня злыми словами.

Подойдя к прикроватной тумбочке, я схватила телефон.

— Так, это уже не смешно, — поднялся он, глядя на меня с видом сурового родителя. — Ты не должна встречаться с Сантой Клакусом.

Я пробурчала что-то неразборчивое, больше напоминающее «м-м-да» с ноткой раздражения, и закатила глаза.

— Да что вы все прицепились ко мне? — развернулась к нему корпусом. — Чем вам так не угодил Клаус?

— Он не заслуживает тебя, — фыркнул Кай. — Ладно, Харик, я ещё терплю этого твоего младшенького, с которым ты провела тысячу лет. Терплю как могу. И Энзоно этого, с его британским «чай с печеньками» акцентом, — он скривился. — Но он хотя бы никогда не переходил границ. А вот Клаудиус! Он заставил меня плясать под его дудку, распылять снег из баллончика и... поцеловал тебя!

— Это я его поцеловала, — лениво поправила я, поглядывая на экран телефона.

— Вот! Ещё хуже, — Кай развёл руками, словно объяснил очевидное. — Я, как твой сын — единственный и неповторимый — официально заявляю, — он ткнул в меня пальцем, — что Клавдий тебе не подходит.

— Ты указываешь мне? — я нервно усмехнулась, делая шаг к нему.

Кай тут же убрал палец, будто я могла его откусить.

— Я... настаиваю, — скорректировал он с осторожностью.

— А я настаиваю не беспокоить меня по таким мелочам, — закатила я глаза, обойдя кровать и направившись к балкону, пролистывая контакты в поиске Энзо. — Иначе, назло всем, выйду за Клауса замуж уже завтра.

— Ты меня без ножа режешь, — Кай схватился за грудь и театрально застонал. — И это при живом ребёнке!

Выйдя на балкон и не отрывая взгляда от телефона, я услышала заливистый смех Ребекки. Покосив глаза на задний двор, заметила, как она чинно прогуливается под локоть Энзо. Я медленно выгнула бровь.

«Я ищу этого засранца, а он, оказывается, мило шляется с моей сестрой! — возмутилась я мысленно. — А Бекка? Тоже хороша! Только вчера ныла, что еще горюет по Стефану, а сегодня уже смеется над байками Энзо, будто в комедийном клубе.»

Кай подошел сзади и, ухмыляясь, уселся на перила балкона, как будто это его личный трон. Я сузила глаза, глядя на парочку внизу.

— Сыночек, сделай одолжение, — хитро усмехнулась я.

Кай понял без слов — и даже без лишних уточняющих вопросов.

Он лениво махнул рукой, и под ноги Ребекке «по чистой случайности» подкатился камень. Та споткнулась и чуть не упала, но Энзо, как герой дешевого романа, вовремя подхватил её за талию. Теперь он нависал над ней, а они смотрели друг на друга так, словно мир вокруг растворился в розовом тумане.

— Ох, как романтично, я не могу, — хихикнула я.

— Решила их всё-таки свести? — тихо уточнил Кай, словно вампиры внизу не могли подслушать наш шёпот.

— Энзо холост, хорош собой, манеры у него безупречные, — я скрестила руки на груди и бросила выразительный взгляд в сторону двери. — Не то что у некоторых. И Ребекка после Стефана явно нуждается в... сердечной перезагрузке.

Кай ухмыльнулся и произнёс с наигранной серьёзностью:

— Ты и купидон, и айтишник в одном лице. — Подмигнул он и в припрыжку пошёл за мной в комнату.

— Только с более зловещим сервисным соглашением, — ухмыльнулась я.

Вдруг задумалась.

— Кстати, медсестра уже пришла? — уточнила я у Кая, приподняв бровь.

— Нет, но капельницу прислала, — ответил он с таким безразличием, будто речь шла о доставке пиццы, а не о человеческой крови.

— Что?! — возмутилась я, глядя на него так, словно собиралась вбить ему в сердце осиновый кол... вилкой. — А кто будет ставить капельницу Елене?

Паркер пожал плечами в духе «а меня это вообще должно волновать?» и, насвистывая бодрую мелодию, вышел из комнаты, как герой мюзикла, уходящий в закат.

— Господи, дай мне сил... или хотя бы валерьянки, — пробормотала я, шлёпнув ладонью по лицу.

С тяжёлым вздохом вышла из комнаты и направилась в комнату Гилберт.

Постучав, вошла и застыла на пороге. Елена валялась на животе, листала какой-то глянцевый журнал, а рядом на кресле Надя и Кэтрин вполголоса, но со вкусом, вспоминали «золотые времена», когда мы втроём катались по миру и ломали мужские сердца, как дешёвые стулья в баре. Елена то хихикала, то с округлёнными глазами «ахала» на особо пикантных деталях.

Елена? И Кэтрин? В одной комнате... и никто не орёт? Никто не бросается на другого с криком «бесишь»? Я что, в параллельной вселенной?

Я нарочито громко кашлянула, и только тогда все три пары глаз обратили внимание на меня.

— Не хочу, конечно, прерывать такой... умилительный семейный момент, — сказала я, улыбнувшись так натянуто, что мышцы лица почти хрустнули. — Но, Елена, пора сдавать кровь.

Она с тяжёлым вздохом захлопнула журнал, будто я отняла у неё личное счастье, и отбросила его на тумбочку. Легла на край кровати, где уже стояла капельница, предвкушающе поблёскивая иглой.

— О, классика, — пробормотала я, доставая перчатки. — «Всё для семьи», ага...

Повертев перчатки в руках, я бросила взгляд на Кэтрин, которая развалилась в кресле, как королева на троне.

— Я, конечно, удивительная личность, но иглы обычно не всаживаю в людей, — заметила я с ленивой усмешкой.

Петровы усмехнулись. Все трое. Синхронно, как будто репетировали — и это было особенно раздражающе.

— Поможешь? — я подняла иглу с трубкой, повертела её в пальцах, как оружие, и слегка наклонила голову. — Боюсь сделать больно.

Кэтрин, изогнув бровь, медленно поднялась с кресла, вальяжно, с походкой дикой кошки, которая идёт к добыче.

— Кто сказал, что я больно не сделаю? — ухмыльнулась она так, что у Нади, сидевшей в углу, появилась странная нервная улыбка, а я и Елена синхронно нахмурились. — Да расслабьтесь, — протянула Кэтрин, подходя ближе. — Всё равно она не смогла бы сама себе поставить капельницу. Я как-нибудь уж управлюсь.

Елена, восприняв это ровно как «ты, Елена, слабачка, даже иглу в вену всадить не можешь», резко потянулась, выхватывая у меня иглу.

— Дай сюда, — процедила она, закатывая рукав кофточки с тем видом, будто собирается совершить хирургический подвиг.

Почти с вызовом ввела иглу в вену и победно откинулась на кровати, глядя на меня взглядом из серии: «Видела? Я не слабачка!»

Я лишь криво усмехнулась их детским разборкам. У каждой был свой личный «священный долг» доказать, что она сильнее духом. Кэтрин — чтобы снова и снова подтверждать своё вечное кредо: «Елена мне и в подмётки не годится». Елена — чтобы, наоборот, доказать, что она тоже сильная, а не «размазня», как я как-то её обозвала.

И вот они, две королевы драмы, которые готовы воткнуть иглу скорее ради личного самоутверждения, чем ради пользы.

В последнее время Кэтрин стала удивительно сдержанной в своих привычных подколках в адрес Елены.

Там, где раньше летели ядовитые фырки и едкие замечания, теперь проскакивали едва заметные советы — будто она случайно решила стать стилистом или консультантом по жизни. Кофточка тут не в тему, брюки — неудачный выбор, золото к этому платью смотрелось бы куда эффектнее, а духи, которые раньше казались нормальными, теперь по сравнению с рекомендованными Кэтрин пахли каким-то отчаянием.

Это меня, признаться, слегка озадачивало. По сериалу их отношения были настоящей войной: Кэтрин обвиняла Елену в краже своей жизни (ну или в чём-то подобном), и эта претензия чуть не закончилась настоящей дракой на смерть. В итоге именно Елена скормила Кэтрин злополучное лекарство от бессмертия, превратив её в человека. Вражда была не просто сильной — она была огненной, такой, что даже уронить друг друга с лестницы казалось делом чести.

Но теперь, как ни странно, если ни одна из них не пытается ткнуть друг другу в уязвимое место, они способны даже... терпеть друг друга. А иногда и чуть больше — быть почти подругами. Забавно, если подумать, ведь по родословной Кэтрин — пра-пра-пра... ну, в общем, бабушка Елены, что добавляет этому новому этапу в их отношениях слегка абсурдный оттенок.

Что касается Елены, она старалась измениться — не по волшебству, а шаг за шагом, медленно и осторожно, словно училась ходить заново.

Вечера у камина стали для неё чем-то вроде ритуала, где я рассказывала ей истории из своей тысячи лет жизни — не как наставник, а скорее как кто-то, кто прошёл через всё это и теперь может показать дорогу. Елена ловила каждое слово с восхищением, словно собиралась взять с меня пример и стать более сильной и уверенной, несмотря на всю её юность и прошлые сомнения.

Мы даже устроили онлайн-связь с Дженной, болтая до поздней ночи, и хотя Елена уже не так яростно протестовала против моего общения с ней, всё же попросила осторожности — чтобы никто не пострадал.

Я, честно говоря, и не собиралась никому вредить — Дженна была по-настоящему хорошим человеком, и я дорожила тем, что между нами завязалась хоть какая-то искренняя дружба в этом хаосе бессмертия и интриг.

— Что, храбришься, Гилберт? — с ехидной улыбкой бросила Кэтрин, обводя Елену взглядом словно оценивая свежий урожай на рынке.

— Я не слабачка, — фыркнула Елена, вся в боевой готовности, — и я не твоя тень.

Кэтрин мгновенно скривилась в гримасу — мол, «ну ничего себе, у котенка коготки есть». Надя, наблюдая за этой мини-схваткой, одобрительно улыбнулась, словно поставив в уме галочку: вот она, закладка потенциала, который нам срочно нужно развить и приукрасить. Почти как проект на миллион.

— Тогда оставлю вас, — сказала я, бросая перчатки на тумбу с лёгкой ленцой, — как только наберём крови, отправляемся дальше.

— Я тоже еду? — спросила Елена с лёгким надеждой, будто собиралась заскочить в последний вагон уходящего поезда.

— Нет, можешь остаться, — пожал я плечами, будто отдавал ребёнку конфету и понимал, что это не то, чего она хотела. — Нам только нужна твоя кровь, которой у нас уже навалом в пакетах.

— Я хочу поехать, — пробормотала Елена, словно пытаясь убедить не только меня, но и саму себя.

— Там может быть небезопасно, — заметила я с холодной серьёзностью, — всё-таки это оборотни. Которых собираемся превратить в гибридов, так что лучше без травм.

— Тем более это не займет больше двух недель, — вставила Кэтрин с таким выражением, будто вручала финальный вердикт на модном показе.

Елена с явной обречённостью кивнула, словно говорила: «Ладно, если так безопаснее. Бросайте меня здесь одну, одинешеньку...» — вся в драме и одиночестве, хоть и окружена этими наркоманами бессмертия.

Я закатила глаза так, что, наверное, это было видно даже из соседней вселенной.

— Ладно, можешь поехать с нами, — с рычанием сдалась я.

Елена ухмыльнулась так, будто выиграла золотую медаль в спорте по манипуляциям.

Я только хлопнула глазами и сказала:

— Ты только что провела меня, мисс оленьи глазки?

— Есть с кого пример брать, — ответила она с деловитым видом «я не просто так пришла в эту жизнь».

— Тебя только что обвели вокруг пальца, — не удержалась Надя, смеясь как будто смотрит комедию.

— Старость, она такая, — с наигранным вздохом и кокетливой улыбкой добавила Кэтрин, как будто всему этому миру уже сто лет и она знает, что творит.

***

— Мать, у нас гости! — влетел в мою комнату Кай, словно свежий ветер, пока я разбирала вещи для нашего очередного «эпического» путешествия по Америке, или, если быть точной, в погоне за оборотнями с компасом по имени Кай.

— Кто там? — нахмурилась я, разглядывая полупрозрачное платье, и, после недолгих раздумий, брать или не брать, всё-таки положила его в чемодан.

Кай, не теряя времени, уселся возле моего багажа и выудил оттуда мой платок, тут же накинув его на голову с видом профессионального модника.

— Эти два брата-акробата — Стефано и Даймон, — сообщил он, словно диктуя новость мирового масштаба. — Что будем делать?

Я не сдержала завывания от досады — как я могла забыть про этих идиотов?

— Боже, мы же скрыли Елену заклинанием! — фыркнула я, кидая в чемодан купальник «на всякий случай». Кто знает, куда нас занесёт — может, пригодится. — Как они вообще нас нашли?

Кай пожал плечами, сворачивая платок с головы, будто эта задача его никак не волновала.

— Пока не решила их убивать, — пробормотала я, почти разговаривая сама с собой. — Хотя, честно, с радостью бы расчленила их и повесила в кабинете, чтобы все видели. Но я только начала налаживать контакт с Еленой, и не хочу, чтобы она вдруг возненавидела меня из-за моей кровожадности.

— Вечно ты печёшься о всяких идиотах, — фыркнул Кай, явно не понимая моей нежности.

— Когда-то ты был таким же идиотом, — напомнила я, — которого я спасла от тирана отца. Так что держи марку. Ладно, можешь немного поиздеваться над ними.

В глазах Кая тут же заблестела искра озорства.

— Но не убивай, — предупредила я, — до отъезда, чтобы их в городе не было.

— Есть, капитан! — отдал он честь, и, словно ракета, свалил, оставляя после себя лёгкий запах непредсказуемых пакостей.

***

— Ну что? Отправляемся? — спросила я, поправляя солнечные очки так, будто это была сцена из какого-нибудь глянцевого боевика, а не наша очередная непредсказуемая тусовка.

— Я ещё не уверен, что безопасно брать с собой двойника, — проворчал Клаус, подходя ко мне и как бы случайно задевая рукой мою поясницу. Тонко, но явно — «я тут главный и обнимаю только тех, кто не вырвется».

— Калли разрешила, — наигранно-сладко улыбнулась Елена, усаживаясь на заднее сиденье. И хитро улыбалась из окна.

И я мгновенно подумала: вдруг это не Елена, а Кэтрин выпрямила волосы?

Гилберт уже не вздрагивала при виде нас и, кажется, начала считать, что её дерзости и шуточки теперь бесплатные. Хотя все мы знаем: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Её спасало лишь то, что Клаусу нужна её кровь, а я... ну, я пообещала надрать зад любому, кто посмотрит на Елену косо.

— Я, кажется, всё взяла, — деловито сообщила Кэтрин, шагая королевской походкой к джипу Элайджи. Позади плелся Кай, таская на себе чемодан размером с небольшой сейф.

— Ты что, решила забрать все свои наряды за пятьсот лет? — я склонила голову, с интересом наблюдая, как он пыхтит. — Что там, золотые гробницы?

— Ты еретик, Каюшка, — усмехнулась я, — для тебя это не должно быть тяжело.

Кай подскрипел коленями, поставил чемодан прямо передо мной и безапелляционно сказал:

— Подними.

Я фыркнула, взяла чемодан за ручку, попыталась поднять — он весил, как взрослый слон. Сразу же поставила обратно.

— Ты что туда положила?! — возмутилась я, глядя в сторону Кэтрин, уже устроившейся на переднем сиденье и надевшей тёмные очки так, будто ей вообще безразлично, что мы тут тащим её имущество на себе.

— Только самое необходимое, — фыркнула она, натягивая свои солнечные очки, будто мир — это её личный подиум, а мы все — просто статисты.

— «Необходимое»... — протянул Кай, закатив глаза. — Ну да, без коллекции камней эпохи Ренессанса и чучела голубя XVIII века Кэтрин ведь не выживет.

Кай уже втащил чемодан Кэтрин в багажник джипа Элайджи, и автомобиль при этом предательски просел — как будто Кэтрин собралась не в путешествие, а везёт там мумии египетских фараонов. Сам же Паркер плюхнулся на заднее сиденье к Елене, театрально выдохнув, будто сделал геройский подвиг.

— Вы уже едете? — лениво вышел Энзо, оглядывая нас, словно сомневался, что мы вообще способны организоваться.

— Постарайтесь побыстрее, иначе я тут умру со скуки, — Ребекка, как всегда, вышла с эффектом финальной реплики в пьесе.

— Я не дам тебе скучать, красавица, — выдал Энзо свою фирменную улыбку.

Ребекка цокнула языком, но уголки губ всё-таки дрогнули. За последнее время он явно нашёл пару трещин в её броне.

— Удачи! — крикнули с балкона Надя с Хенриком, размахивая руками.

Я им махнула в ответ, пока из дома не вышел Финн — с наушником в ухе, ноутбуком в руках и видом человека, который всерьёз думает переехать в пещеру и забыть про цивилизацию.

— Я ничего не понимаю, — бормотал он, лупя по клавиатуре.

— Чего это он? — спросила я у Энзо.

— Онлайн-курсы экономики, — хмыкнул тот, и, не теряя времени, нажал кнопку включения на ноутбуке Финна.

— Спасибо, — вздохнул Финн так, будто Энзо только что спас его от голодной смерти. — Урок начался две минуты назад, я опоздал.

Он выглядел как ходячее олицетворение фразы «я проиграл жизнь». Но стоило Энзо нажать пару кнопок — и на лице Финна загорелся огонёк.

— Да, да, я вас слышу! — заявил он в наушник, правда, тут же дёрнувшись от слишком громкого звука.

Девять веков в саркофаге, конечно, делают своё дело.

— Удачи, — бросил он нам и ушёл обратно в дом, на ходу уже споря с кем-то из виртуальной аудитории.

— Мда, все на своей волне, — усмехнулся Кол, выходя из дома и окидывая взглядом остатки сцены. — Дамы, господа и гном, я готов.

— Сам ты гном, — возмутилась я.

— Я, между прочим, не уточнил, кто из вас гном. Ты сама спалилась, — ухмыльнулся Кол.

Энзо и Ребекка синхронно фыркнули, едва сдерживая смех.

— Ах ты! — я рванула к Колу и начала лупить его по плечам.

— Ай-ай, злой гном хочет забить меня своим микро-кулачком! — хохотал он, отпрыгивая к джипу Элайджи.

— Засранец! — крикнула я ему вслед.

— Вы же не дети малые... — тяжело вздохнул Элайджа, выходя из дома, как будто всё это зрелище сломало ему моральный хребет. — Поехали уже.

Он сел за руль. Клаус же галантно открыл передо мной дверь — с той ухмылкой, где ямочки на щеках работают эффективнее любого чарующего заклинания.

— Прошу, — слегка склонил голову он.

— Гномы — народ гордый, могла и сама открыть, — фыркнула я, но в машину села. Клаус закрыл дверь за мной, обошёл авто и устроился за рулём.

Под махание рук этой сумасшедшей, но такой своей семейки мы тронулись в путь. И немного умом...

***

Час спустя

В машине повисло напряжённое, но странно уютное молчание. Я устроилась на переднем сиденье, закинув ноги на панель — специально, чтобы Клаус видел, что мне плевать на его правила «не царапать салон».

На заднем сиденье Кай с видом вечного оптимиста развалился по-турецки, закинув локоть за спинку. Он слишком уж небрежно сверкал ухмылкой — как человек, который уже придумал, как испортить кому-то день.

— Как мило, — Кай тихо, но ядовито произнёс, — мы все такие... дружные. Прямо как в рекламе автомобиля: «Семья, где каждый готов воткнуть нож в спину другому».

Клаус чуть приподнял бровь и на мгновение бросил взгляд в зеркало заднего вида.

— У некоторых, видимо, нет ни семьи, ни автомобиля, — произнёс он тоном, который ласково гладил словами... но с наждачной подкладкой.

— О, — Кай театрально прижал ладонь к груди, — удар ниже пояса. Ты точно не читал моё руководство по тому, как заводить друзей и влиять на людей.

— Я предпочитаю практику книгам, — отозвался Клаус, чуть сильнее нажав на газ так, что Кая на секунду слегка тряхнуло.

Тот лишь улыбнулся, вытянув ноги.

— Знаешь, Николас, если бы ты был приложением на телефоне, я бы давно тебя удалил. Или хотя бы забанил, чтоб не спамил своей... харизмой.

— А если бы ты был приложением, — Клаус скривил губы в хищной полуулыбке, — я бы сделал скриншот, чтобы всем показывать, как выглядит баг.

Я, не оборачиваясь, протянула руку назад и сунула Каю пакет с печеньем.

— На, займись делом. А то сейчас начнёте мериться... количеством мегабайт.

Кай со смешком взял печенье, но, жуя, продолжал смотреть на Клауса с видом «битва ещё не окончена». Клаус же, не сводя глаз с дороги, чуть прищурился, словно уже выстраивая план следующей реплики.

И да, я видела — они оба улыбались. Но это были те улыбки, которые в фильмах появляются за секунду до того, как кто-то достанет кинжал.

— Можно печенье? — спросила Елена у Кая с самым невинным видом.

Её живот уже минут десять устраивал концерт в салоне, и было ясно, что пропущенный завтрак — ошибка.

— Нет, — отрезал Кай и демонстративно отвернулся, как будто его оскорбило само предложение.

— Ну и ладно, — фыркнула Елена, скрестив руки и отворачиваясь в другую сторону, будто обиделась навсегда.

Я, едва сдерживая усмешку, порылась в сумке и вытащила ещё одну пачку печенья. Протянула Елене.

— О, спасительница, — засияла та, распаковывая.

— Эй! — тут же возмутился Кай, как только заметил, что за печенье в её руках. — Это мои любимые! С клубничной начинкой!

— Да что ты, правда? — с притворным удивлением протянула Елена и, глядя ему прямо в глаза, нарочито медленно откусила печенье, закатив глаза, как будто переживала вкусовое просветление века.

— Ах ты!.. — вскинулся Кай, собираясь отобрать пачку.

Елена, смеясь, вертелась на сиденье, как уж на сковородке, а он вцепился в край пакета, явно готовый развязать войну за выпечку.

— Господи, мы как семейная пара с капризными детьми, — не удержалась я от смеха.

— Уже считаешь нас семейной парой? — довольно приподнял бровь Клаус, в голосе которого сквозила опасно довольная нотка.

— Ц, — цокнула я языком, — это было просто сравнение, не радуйся раньше времени.

Я отвернулась к окну, стараясь спрятать свою улыбку, но её всё равно выдали плечи. За спиной раздавался смех Елены, возмущённые вопли Кая и тёплый, чуть слишком долгий взгляд Клауса, от которого в салоне будто стало теплее.

***

Спустя сутки в дороге и пару остановок для перекусов Елены (которые, к слову, спасли только её, но не наши затёкшие спины), мы наконец-то нашли по наводке Кая небольшую группу оборотней в Иллинойсе. Заселились в отель, кинули вещи, и теперь стояли на краю поляны, глядя на «диких зверей» в их естественной среде обитания.

Со стороны всё выглядело, как скучнейший слёт любителей кемпинга: палатки, дым от костра, люди, играющие на гитаре. Ни клыков, ни рыка, ни драмы. Разочарование века.

— Оборотни точно здесь? — уточнил Элайджа, сдержанно окидывая взглядом поляну.

— Ну а что ты хотел, чтобы они стояли в кругу и выли на луну? — фыркнул Кай и лениво пнул носком ботинка камешек. — Да, это оборотни. У меня встроенный детектор, между прочим.

— Ну, альфа-самец, иди порождай своих рабов, — махнула я в сторону Клауса, который явно уже репетировал свою речь в голове.

Клаус закатил глаза, но всё-таки двинулся вперёд. Элайджа, с сумкой полной крови Елены, пошёл следом, как самый ответственный поставщик закуски. Кол потопал за ним.

— Я уже хочу обратно, — демонстративно зевнула Кэтрин, скрестив руки на груди.

— Неженка, — тихо прокомментировала Елена.

Кэтрин бросила на неё взгляд, которым обычно сопровождают фразу «ещё раз и я тебя укушу», но Елена даже бровью не повела.

— И как Клаус оставил своих гибридов в Чикаго? — пробормотала я, наблюдая, как он размахивает руками и вещает оборотням про то, какой он великий и ужасный гибрид.

— Они защищают наших, кто остался в городе, — ответила Кэтрин. Я приподняла бровь, и она добавила: — Слышала, как Клаус перед отъездом приказал им следить за вашими братьями и Ребеккой... ну и за Надей с Энзо заодно.

Я усмехнулась.

— Даже на расстоянии контролирует, — протянула я. — Он, наверное, ещё и проверяет, правильно ли они дышат, чтобы не сбить ритм его идеальной симфонии контроля.

С поляны донёсся голос Клауса, уверенный и слишком громкий, чтобы это можно было назвать просто разговором. И да, кажется, один из оборотней уже начинал верить, что попал к величайшему лидеру в истории.

Кэтрин и Кай вышли на поляну — то ли наблюдать за тем, как Клаус обращает оборотней в гибридов, то ли «помогать» ему, а на деле просто с сарказмом комментировать процесс.

Я и Елена остались в стороне. Гилберт туда соваться было опасно: слишком слабый человек, которому любая из этих зверюг могла запросто откусить голову или свернуть шею. Так что я оставалась рядом — на всякий случай, если кто-то решит устроить себе перекус «свежей Еленой».

Возле Елены всегда кто-то ошивался, как живая сигнализация. Чаще всего это была я... хотя, если честно, она, скорее, сама постоянно вертелась поближе ко мне.

Кэтрин, разумеется, считала себя выше того, чтобы сторожить Гилберт. Элайджа, в отличие от неё, был самым дипломатичным из нас и мог спокойно стоять рядом, следя за ситуацией, будто это важная миссия.

Клаус в принципе решил, что «охранники» найдутся и без него. Кол был того же мнения. А Кай... ну, Кай всё ещё обижался на Елену из-за печенья. Да, у него личная война: он каждый раз при встрече напоминал ей, что она — «вредина, эгоистка и самый ужасный человек, которого он когда-либо видел».

Елене же было абсолютно всё равно.

Более того, я успела заметить, что её это забавляло — бесить Паркера стало для неё чем-то вроде хобби. То она съест его любимое печенье, то «случайно» выбросит из окна машины пакет со шкварками. А один раз, когда он задремал в дороге, она сделала ему два аккуратных хвостика. Кай проснулся, увидел своё «преображение» в зеркале и возмущался три часа подряд.

В общем, стоило Каю и Елене оказаться в одной компании, как в воздухе моментально появлялась та самая искра, от которой обычно горят склады с фейерверками.

Я подошла к Елене, которая стояла, скрестив руки, и с любопытством вперемешку с отвращением наблюдала, как Клаус поил своей кровью оборотней, а потом хладнокровно сворачивал им шеи для обращения. Каждый щелчок вызывал у неё гримасу, будто она только что откусила лимон.

— Не так увлекательно, как ты себе представляла? — спросила я, чуть наклонив голову.

— Ну... зрелище не из приятных, — пожала она плечами и мимолётно глянула на поляну, где Клаус уже заканчивал свою «речь великого вождя». — Но всё же лучше тут с тобой, чем в Чикаго. Там Ребекка вечно комментирует каждый мой шаг, Надя таскает журналы мод, как будто я участвую в «Преображении звезды», а Хенрик... ну, он просто живёт, чтобы подшучивать надо мной. Про Кола я вообще молчу. Там, кажется, только Финн и Энзо относятся ко мне... нейтрально.

Она отвела взгляд, будто воспоминания перенесли её туда.

Пару дней назад

Елена сидела на веранде, уткнувшись в книгу, и раскачивалась в кресле-качалке. Лёгкий ветерок лениво переворачивал страницы, пока из особняка не вышел Энзо. Увидев её, он ухмыльнулся, подошёл и устроился в кресле напротив.

Елена подняла глаза, зажав пальцем страницу, и чуть прищурилась.

— Ты что-то хотел? — уточнила она, закрывая книгу ладонью.

— Хотел спросить, всё ли у тебя в порядке, — пожал плечами он, но по глазам было видно, что интерес искренний, без подколов.

— Немного скучаю по брату, — призналась она после паузы. — А так... не так уж плохо. Даже... весело.

Она едва заметно улыбнулась, вспомнив, как Калли однажды усадила её на кухне, налепила ей маску из глины и, помешивая чай, рассказывала, каким засранцем был Кай в подростковом возрасте. Особенно — как он «имитировал изюм», высасывая магию из всего, что движется, потому что был сифоном.

Энзо рассмеялся, чуть покачав головой.

— Когда узнаешь Калли получше, поймёшь — она хорошая, — сказал он с уверенностью человека, который говорил это не раз. — Если она кого-то берёт под своё крыло, то остаётся с ним до конца.

— Она взяла меня под своё крыло? — удивилась Елена.

— Да, — кивнул Энзо. — Она тебя защищает, помогает, доверяет. Так было со всеми нами.

Он махнул рукой в сторону особняка.

— Сначала был Хенрик. Калли забрала его и ушла из семьи.

— Почему? — Елена отложила книгу на колени, полностью переключившись на рассказ.

Энзо на секунду задумался, проведя ладонью по подбородку.

— Когда их семья стала первородными... это было не по их воле. Их отец — редкостный ублюдок, который хотел сделать своих детей и себя сильнее любого сверхъестественного существа. Но Хенрик был слишком молод для обращения. Ему, кажется, было лет тринадцать. Калли боялась, что новообращенные братья и сестра могут навредить ему, поэтому забрала с собой, когда сама стала вампиром.

Он чуть улыбнулся.

— Потом он сам попросил её обратить его. Дальше была Кэтрин — Калли буквально вырвала её у братьев из-под носа, чтобы та не погибла на ритуале. Кэтрин захотела стать вампиром и осталась с Калли.

Энзо усмехнулся, словно в голове мелькнула картинка из прошлого: две женщины, сидящие в каком-то старом доме, спорящие и смеющиеся одновременно.

— Они до сих пор любят вспоминать те времена. Иногда я думаю, что их дружба — это как вино: чем старше, тем крепче и опаснее. Кэтрин сама не захотела уходить от Калли, — постучал Энзо пальцем по подлокотнику кресла, словно отбивая невидимый ритм воспоминаний. — А потом Калли помогла найти её дочь... и, разумеется, взяла и Надю под своё крыло.

Он слегка улыбнулся, но в этой улыбке было больше тепла, чем цинизма.

— Потом Калли и Кэтрин вытащили меня из одного... очень неприятного места, — в голосе Энзо мелькнула сталь, а взгляд стал мрачнее. — Там проводили эксперименты... со мной. Это было худшее время в моей жизни. И я до конца дней буду благодарен Калли за то, что она меня спасла. Даже если она сама утверждает, что я ей ничем не обязан.

Елена поймала этот тёплый, почти братский оттенок в его словах — и впервые поняла, что между ним и Калли существует особая, негласная связь.

— Позже она услышала от ведьм про клан близнецов, — продолжал Лоренцо, — и там нашла Кая. Парень, которого в семье ненавидели... Хотя не все это показывали. Но отец... — он скривился, — унижал его, называл ошибкой. Всё потому, что Кай был сифоном: чтобы колдовать, он должен был забирать магию у других.

Елена прикрыла рот рукой, словно боялась, что скажет что-то лишнее.

— В общем, она забрала его и... подняла. Вела до тех пор, пока он не стал еретиком. Теперь он выкачивает магию прямо из себя, — Энзо усмехнулся, качнув головой. — Для Калли он как сын. Может, он и ведёт себя как самодовольный засранец и социопат, но с ней он другой.

— Я заметила, — тихо ответила Елена, вспомнив, как Кай мгновенно становился спокойнее рядом с Калли.

— А теперь она забрала тебя, — прищурился Энзо. — И если она относится к тебе тепло и заботливо — считай, что ты под её крылом.

— А как она относится к тем, кто не под её крылом? — осторожно спросила Елена.

Энзо усмехнулся. Улыбка была почти чарующей... и при этом холодной, как лезвие ножа.

— В двух словах? — он наклонился вперёд. — Я даже не знал, что существует столько способов убийства и пыток... пока не встретил Калли.

Елена ахнула, но Лоренцо тут же отмахнулся.

— Она не убивает просто так. Только если кто-то угрожает её близким... или если это подонок, убийца, маньяк.

Елена вдруг поймала себя на мысли, что всё чаще чувствует к Калли уважение, смешанное с лёгким страхом. Это была не просто первородная вампирша. Не просто чудовище из легенд. Каллиста Майклсон была женщиной с принципами, границами... и стальным сердцем, которое открывалось лишь для избранных.

И теперь, осознав, что она в числе этих избранных, Елена впервые ощутила — рядом с Калли её семья действительно в безопасности.

Настоящее время

— А вот мне скучно, — пожала я плечами, наблюдая, как Клаус, закончив сворачивать шеи, устроился неподалёку, будто дирижёр, который ждёт, когда его оркестр — новообращённые гибриды — проснутся и заиграют нужную партию.

— И что ты предлагаешь? — спросила Елена, явно не ожидая ничего хорошего.

— Хм... — постучала я пальцем по подбородку, обдумывая.

Мысль, которая уже давно крутилась у меня в голове, наконец вырвалась наружу. Раньше мешала работа, потом вся эта эпопея с ритуалом... но сейчас — момент идеальный. Ну, почти.

— Как ты смотришь на то, чтобы... сбежать на пару деньков? — произнесла я тоном, будто предлагаю кофе, а не потенциально смертельную авантюру.

Елена застыла, как будто я только что предложила ей ограбить банк в полдень. Брови полезли вверх, рот чуть приоткрылся.

— Сбежать? Думаешь, это лучшая идея? — она покосилась в сторону Клауса и Элайджи, которые что-то тихо обсуждали.

— Думаю, нас за это точно по головке не погладят, — призналась я, качнув головой. — Давай так: вечером я поговорю с Клаусом, и мы поедем... кое-куда. Можем даже Дженну прихватить, развлечём тётю.

— Во-первых, Клаус вообще отпустит? — ирония в её голосе была почти на уровне Кая. — А во-вторых, это вообще безопасно, чтобы брать Дженну?

— Во-первых, — фыркнула я, — пусть только слово не так скажет, и я тебя просто выкраду. — Махнула рукой, как будто вопрос был решён. — А во-вторых... всё безопасно.

— «Всё безопасно» — это сейчас прозвучало как «почти безопасно», — подозрительно прищурилась она.

— Безопасно-безопасно, — отмахнулась я. — Я знаю, что делаю.

— Ну... ладно, — согласилась Елена, но голос её был таким, что я уже видела, как вечером она сто раз спросит «ты уверена?».

***

В итоге оборотни очнулись только через пару часов. Клаус, Кол и Элайджа напоили их кровью Елены, и мы всей процессией вернулись в отель. Отправив Елену в её номер, я направилась к себе — мечтая о душе, тишине и отсутствии драм на ближайшие сорок минут.

Душ оказался почти райским: маленькие одноразовые бутылочки отеля я проигнорировала, достала свои флакончики. Тысячу лет назад я бы душу продала за возможность помыть волосы хоть мылом для рук (которого, кстати, тогда не существовало), а теперь, спасибо прогрессу, я могу избирательно ворчать, что шампунь в мини-упаковке недостаточно хороший.

Выбравшись из ванной и вытеревшись, я натянула шёлковый халатик, проигнорировав махрового монстра отеля. Но не успела пройти и до середины комнаты, как заметила на своей кровати... Клауса.

— Ты что здесь делаешь? — возмутилась я, стягивая полотенце с головы.

Дежавю. Кажется, и Клаус, и Кай втайне состоят в клубе «Лежим на её кровати без приглашения».

— Решил отметить удачно прошедшее обращение гибридов, — невозмутимо поднялся он с кровати, и, словно фокусник, откуда-то извлёк бутылку шампанского и два бокала.

— Это же не первые твои гибриды. С чего вдруг праздник? — приподняла я бровь, бросила полотенце на тумбу и села рядом.

— А почему бы и нет? — ухмыльнулся он, ловко откупоривая бутылку.

— Только ты и я? — скользнула я взглядом по комнате. — Что, остальных на вечеринку не позвал?

Пробка вылетела с тихим хлопком.

— Елена с Каем пошли в кафе — оба проголодались, — ответил Клаус, разливая шампанское. — А Кэтрин ушла по магазинам, прихватив Кола, как носильщика. Он, хоть и сопротивлялся, но от скуки пошёл.

— А Элайджа? — взяла я бокал.

— Он распределяет гибридов по номерам, а некоторых отправляет в Чикаго, — ответил Клаус, покручивая бокал, будто в нём коньяк, а не игристое.

— Гибриды твои, а работает за тебя Элайджа? — не удержалась я от усмешки.

В итоге насчиталось девять гибридов — девять преданных псов, готовых выполнить любое его слово.

— Почему бы и нет? — он легко коснулся своим бокалом о мой. — За победу.

— За победу, — повторила я, отпивая. Пусть он думает, что это тост за него.

Осушив бокал до дна, я протянула его Клаусу, и он, как послушный официант, тут же наполнил его снова.

— Всё же хорошо, что ты зашёл, — я лениво покрутила бокал с шампанским. — У меня есть разговор.

Клаус заметно напрягся, но виду не подал.

— И о чём же? — слишком сладко натянул улыбку, будто заранее приготовился услышать что-то крайне неприятное.

Он выглядел так, словно ждал, что я сейчас признаюсь в заговоре против него. Ну, почти угадал.

— Я и Елена хотим ненадолго поехать кое-куда, — сказала я максимально спокойно.

— Нет, — отрезал он, даже не моргнув. Лицо у него было такое, будто я заявила, что собираюсь утопить Елену и себя заодно.

— Это не был ни вопрос, ни просьба, — фыркнула я. — Я просто ставлю тебя в известность.

— Ты снова хочешь сбежать? — в голосе явное оскорбление, будто я его личная собственность с клеймом «Made in Klaus».

— Если бы это был побег, — я закатила глаза, — ты бы узнал об этом последним. Я просто хочу показать Елене, что такое настоящее веселье, а не твои гламурные массовые убийства.

Он молчал. И, по лицу видно, реально включил свой древний мозг. Листал внутри себя каталог: «Она задумала диверсию? Она хочет устроить переворот? Она собирается... купить мороженое без моего разрешения?»

— У тебя всё равно есть запас крови Елены, — продолжила я невозмутимо. — Мы тебе без надобности пока что. Тебе нужен Кай как компас, Элайджик как менеджер по гибридам, Кэтрин и Кол как раздражающий аксессуар... а мы с Еленой тебе тут, прости, не пришей кобыле хвост.

Клаус скривился так, словно я плюнула ему в коллекцию картин.

— Я предпочёл бы твою компанию, — проворчал он, — а не Кола, Элайджи, Кэтрин и уж тем более Кая.

— Вау, — усмехнулась я, — это звучало почти как признание в любви, если бы не твой вечный тон «мне всё должны».

Клаус закатил глаза, разглядывая свой старческий мозг, который, кажется засох за тысячу лет.

— Мы всё равно ненадолго. Дня два-три. Не больше, — пожала я плечами.

Клаус снова задумался, сверкая глазами так, будто пытался просканировать меня рентгеном на наличие подвоха.

— Если ты мне сейчас лжёшь, — выдвинул он палец, — и снова сбежишь с очередным двойником, я найду вас и запру в подвале.

— Ты мне угрожаешь? — возмутилась я, театрально округлив глаза.

Он чуть скривился, понимая, что уже ляпнул лишнее.

— О боже, — драматично приложила я руку к груди. — Я только обдумывала, какую компенсацию ты заслужил за то, что придётся терпеть моё отсутствие... а тут угрозы. Всё, прощай, нежность, прощай, поцелуй. Шыш тебе теперь, ясно?

Я гордо поднялась с кровати, держа бокал в одной руке, и направилась к сумке с вещами.

Клаус тяжело вздохнул и потер переносицу. Вид у него был такой, будто он всерьёз пожалел, что открыл рот. А я едва не расхохоталась — ну вот честно, как можно быть тысячелетним психопатом и при этом так глупо подставляться?

Хоть записывай его фразы и пиши книгу: «Как не разговаривать с Калли Майклсон: руководство для идиотов».

Клаус ещё пару секунд молчал, пока я делала вид, что полностью занята сбором вещей. Потом раздался знакомый вздох: смесь раздражения и попытки выкрутиться.

— Ну же, любовь моя, — мягко протянул он, делая шаг ближе. — Не принимай мои слова слишком близко к сердцу. Я ведь... всего лишь беспокоюсь.

— Да ну? — приподняла я бровь, даже не оборачиваясь. — С каких это пор твои угрозы носят ласковый оттенок? Может, у тебя новое хобби — «сладкие угрозы»? Что-то вроде: «Любимая, я запру тебя в подвал, но с шампанским и музыкой»?

Клаус скривился, но быстро вернул свою фирменную обаятельную улыбку.

— Ты же знаешь, — он почти мурлыкал, — я одобрю тебе всё, что угодно... кроме того, что может меня лишить твоего общества.

Я усмехнулась, глотнув шампанского:

— Ого. Ты сейчас прозвучал так романтично, что мне даже захотелось открыть блокнот и записать: «Клаус Майклсон. Мужчина, который путает любовь с домашним арестом».

Он подошёл ближе, склонился к моему уху и, уже тише, почти шепотом:

— Если ты уедешь... я буду скучать.

Я резко обернулась, улыбнувшись самым сладким, но издевательским тоном:

— А я, наверное, нет.

Клаус на секунду потерял дар речи — явно не ту реакцию ожидал.

— Ты невозможна, — выдохнул он, закатив глаза.

— Я знаю, — гордо вскинула я подбородок. — И именно поэтому тебе со мной не скучно.

В его глазах было то самое фирменное выражение — смесь обаяния, уверенности и наглости.

— Думаю, нам стоит... заключить перемирие, — сказал он мягко, чуть склонив голову набок. — В конце концов, что нам делить, кроме твоего упрямства?

Он поднёс руку к моему лицу, откинул прядь мокрых волос за ухо и наклонился ближе, явно намереваясь поцеловать.

Я на секунду позволила этому моменту повиснуть в воздухе — прямо как в дешёвом фильме, где зрители уже готовы закричать: «Ну давай же!».

А потом... я сделала шаг назад, подняв бокал между нами словно щит.

— Оу, нет-нет-нет, — протянула я с самой сладкой улыбкой. — Ты сначала угрожаешь мне подвалом, а теперь думаешь, что всё можно замазать поцелуем? Это слишком дёшево, Клаус. Даже для тебя.

Он замер, явно не ожидая отказа.

— Ты издеваешься? — прорычал он тихо.

— Конечно, — беззаботно пожала я плечами, сделав глоток шампанского. — Это моё хобби. Особенно, когда объект издевательств такой предсказуемый.

Клаус глубоко вдохнул, пытаясь держать лицо, и пробормотал:

— Ты сведёшь меня с ума.

— Отлично, — я усмехнулась. — Потому что нормальным ты всё равно не был.

***

День спустя, Токио

— А обязательно было брать Дженну? — с сомнением спросила Елена, вытаскивая сумку из багажника такси.

— Так веселее, — я хищно улыбнулась, забирая её чемодан, будто это был рюкзак из пуха.

— Почему меня не разбудили? — сонно пробормотала Дженна, вылезая из такси и растирая глаза.

Я протянула ей сумку:

— Ты так мило сопела, будто кошка на батарее. Ну как я могла лишить тебя этого счастья?

Дженна фыркнула, но приняла сумку, а потом вскинула голову и уставилась на огромное здание с неоном.

— Ладно... но почему именно Токио?

Я щёлкнула каблуками по плитке и направилась к отелю, даже не замедлив шага:

— Вечером будут гонки. Нелегальные, но кого это волнует? Поверь, будет веселее, чем на семейных посиделках в Мистик Фолс. Я когда-то уже участвовала здесь пару раз.

— Участвовала? — Дженна едва не споткнулась об собственный чемодан. — В гонках?

Я подмигнула и открыла стеклянные двери.

— Ну, да. Ещё бы — у меня таланты не только по части язвительных комментариев.

Дженна округлила глаза и, наклонившись к Елене, шепнула:

— Кто эта девушка на самом деле? Может, это не твоя подруга, а какая-нибудь супергероиня под прикрытием?

— О да, — вставила я, даже не оборачиваясь. — Только без плаща и трико, спасибо. В остальном — чистая правда.

Мы подошли к стойке регистрации. Всё здесь выглядело как в кино: идеальная азиатская дама лет сорока с безупречно собранными волосами и натренированной улыбкой. Я назвала фамилию.

— Ах! — глаза женщины чуть расширились. — Госпожа Майклсон... Вы снова ради гонок?

— Возможно, — лениво улыбнулась я. — Но вы же никому не скажете?

Женщина вежливо кивнула и добавила:

— Будьте осторожны, полиция усилила проверки.

Елена и Дженна замерли позади меня, будто я только что призналась, что в прошлом была наркобароншей.

— Она тебя узнала?! — прошептала Елена, хватая меня за руку. — Как гонщицу?!

— Ага, — небрежно пожала я плечами, принимая ключи. — Что поделаешь, у каждой семьи свои секреты. У кого-то дневник, у кого-то подвал, а у меня — гонки.

Дженна подалась вперёд, шепнув Елене:

— Я уверена, она в прошлой жизни работала на мафию.

Я повернулась к ним и, тряхнув ключами, ухмыльнулась:

— Мафиози, гонщица, робот — мне уже нравится, как растёт моя легенда. Но если хотите сегодня ночевать не на улице, тащите чемоданы за мной.

Мы направились к лифту, и я, не удержавшись, добавила:

— Ах да, мелочь: завтра я уже в заезде. Так что если не найдёте меня в номере — не переживайте, я просто обгоняю пару местных легенд и избегаю полиции.

Елена закатила глаза так, что я почти услышала хруст.

— Отличный отпуск, спасибо, подруга.

***

Вечером город казался совсем другим. Токио светился так, будто каждый небоскрёб решил поиграть в новогоднюю ёлку. Неон отражался в мокром асфальте, вывески кричали на японском, и всё это создавалось впечатление, что мы попали в другой мир.

Елена осторожно держала Дженну за руку, пока мы пробирались сквозь толпу. Тут и там стояли подростки с разноцветными волосами, девушки в коротких юбках и с блестящими накладными ногтями, парни в кожанках и с камерами наперевес. Воздух пропитан запахом бензина, дыма и азарта.

— Боже... — выдохнула Дженна, прикрывая рот рукой. — Это что, клуб на колёсах?

— Добро пожаловать в подпольный Диснейленд, — ухмыльнулась я, поправляя волосы. — Только тут вместо каруселей — машины, и если тебя крутит, то уже от перегрузки.

Где-то неподалёку взревел мотор, и толпа раздвинулась. На сцену вышли они — блестящие звери, автомобили, заниженные до асфальта, переливающиеся в свете неона.

— Ты шутишь? — Елена схватила меня за руку. — Ты реально собираешься в ЭТО ввязаться?

Я обернулась, медленно провела взглядом по всему хаосу вокруг и усмехнулась:

— Милая, я не собираюсь. Я уже в игре.

Толпа загудела, когда ведущий что-то выкрикнул на японском, а потом кто-то из парней с дредами, заметив меня, поднял руку и прокричал:

— Она вернулась!

Мгновенно десятки глаз уставились в мою сторону. Я шагнула вперёд, каблуки звонко отстучали по асфальту, и кто-то даже присвистнул.

— Ну и что это значит? — ошарашенно спросила Дженна.

— Это значит, — я улыбнулась уголком губ, — что сегодня мы будем не просто зрителями.

Моторы ревели, толпа подхватывала азарт, а я чувствовала, как сердце начинает биться в такт с адреналином.

Толпа расступилась, и я уверенно направилась к своей машине. Чёрный Nissan GT-R, блестящий в неоновом свете, будто ждал меня. Фары мигнули — и кто-то из парней в толпе присвистнул:

— Вот это да... легенда реально вернулась.

Я щёлкнула ключами, и машина с рыком ожила. На мне был чёрный облегающий комбинезон с молнией до самой талии, поверх — короткая кожаная куртка. Волосы свободно спадали на плечи, а красная помада отражала огни неона так, что казалось — я сама часть этого города.

— Охренеть... — прошептала Дженна, глядя на меня так, будто видела совершенно другого человека. — Это точно твоя... э-э... подруга?

— Ну, не знаю, — Елена скрестила руки и сдвинула брови, — но мне страшно подумать, что она сделает, если проиграет.

Я улыбнулась, проведя ладонью по капоту машины.

— Милая, я не умею проигрывать. Я умею только эффектно возвращаться.

Толпа загудела, кто-то выкрикнул моё имя, кто-то уже начал ставить ставки. Под звуки японского рэпа и визг шин вокруг становилось всё жарче. Я обернулась к Елене и Дженне, приподняла бровь:

— Ну что, дамы, вы ведь хотели «тур по Токио»? Считайте, я заказала вам лучший аттракцион. Только держитесь крепче.

Я сажусь за руль, защёлкиваю ремень и включаю двигатель — мотор рычит так, что у Елены глаза становятся по пять копеек.

— Это... это не туристическая поездка по городу, да? — нервно уточняет она, цепляясь руками за сиденье.

— Ну, почти, — ухмыляюсь я, нажимая на газ, чтобы двигатель прорычал ещё громче. — Просто тур в стиле «умри или получи адреналиновый кайф».

— Господи... — простонала Дженна, вцепившись в ремень. — Если меня арестуют в Японии, я никому не смогу это объяснить.

— Расслабься, — фыркаю я. — Тут либо полиция, либо я. Поверь, лучше я.

Старт. Неон вспыхивает, и машины срываются с места. Я резко переключаю передачи, обгоняя соперников в самом начале. Елена вскрикивает, Дженна закрывает глаза и начинает бормотать что-то вроде молитвы.

— Девочки, ну хватит. Это всего лишь машина. Ну... ладно, 800 лошадей и тормоза, которые иногда работают.

Впереди поворот на 90 градусов. Я ухмыляюсь, резко дёргаю ручник и вхожу в дрифт — шины визжат, дым валит, толпа ревёт. Елена судорожно хватает мою руку за локоть:

— Ты вообще нормальная?!

— Абсолютно, — киваю я, выравнивая машину. — Видишь? Даже не убились. Пока.

Дженна открывает один глаз, смотрит на проносившиеся мимо огни и сипло выдыхает:

— Я ненавижу Токио.

— Ну-ну, — усмехаюсь я, переключая скорость и обгоняя ещё одного. — Ещё через минуту будешь орать от восторга.

— Калли, я и Дженна не бессмертные! — вопит Елена, вжимаясь в сидение.

Толпа орёт, я снова ухожу в дрифт, и где-то на заднем сиденье Елена уже начинает громко спорить сама с собой, почему вообще согласилась поехать.

Асфальт дрожит под колёсами, когда я выжимаю газ до упора, пролетая мимо улиц. Позади соперники пытаются меня догнать, но уже поздно. Последний поворот — узкий, с резким спуском. Толпа орёт, фейерверки взлетают в небо.

— Ты же не справишься! — Елена закричала, вцепившись в ручку двери.

— Ну спасибо за доверие, сестричка, — фыркнула я и ухмыльнулась. — Держись.

Я дёргаю ручник, вхожу в дрифт. Машину заносит, дым стелется по дороге, а сердце толпы замирает — будто все ждут, что я сейчас разнесу бордюр. Но в последний момент я выравниваю машину, и мы вылетаем на прямую, оставляя остальных далеко позади.

Финишная линия. Неон вспыхивает. Взрыв аплодисментов. Толпа буквально скандирует моё имя — будто я местная легенда, вернувшаяся после долгого перерыва.

Я сбавляю скорость и ухмыляюсь, бросая взгляд на пассажирок.

— Ну как, девочки? Туристическая поездка удалась?

Елена вытаращилась на меня так, будто я только что нарушила все законы физики. Дженна, побледневшая, едва выдавила:

— Я... я хочу обратно в отель. И вина. Много вина.

— Считай, заслужила, — усмехаюсь я, глуша двигатель. — Добро пожаловать в Токио.

Я уже отстёгиваю ремень, готовясь выйти из машины, когда резкий звук рингтона прорывает шум толпы и мой собственный адреналиновый гул. Вибрация отдаётся прямо в груди — «Сыночек». Экран моего iPhone 3 вспыхивает зелёным.

— Да, дорогой, — отвечаю на звонок, голос всё ещё дрожит от адреналина, пальцы сжимают телефон чуть сильнее, чем нужно. — Ты не поверишь, я только что чуть не довела Елену и её тётю до инфаркта... и выиграла гонку!

Позади меня слышен сбивчивый смех и вздохи Елены с Дженной. У обеих лица белее фар машины.

— Опять? — в трубке раздаётся ленивое усмешливое протяжное «мм». Даже через расстояние он умудряется звучать так, будто сидит где-то в углу и крутит в пальцах нож. — Ладно, я звоню по делу.

— По какому? — я машинально облизываю губы, слишком резко выдохнув. Радость постепенно сменяется лёгким раздражением.

— Помнишь тот рисунок, — Кай будто специально тянет слова, зная, что бесит меня, — который тебе сделал какой-то испанский художник, сто лет назад... или тысячу, у тебя уже счёт сбился?

— К чему ты клонишь? — перебиваю холодно, но пальцы сжимаются крепче.

— Так вот, — он хмыкает, и я прямо вижу ухмылку на его лице, — в твоём любимом приложении «Facebook»... да-да, в том, где ты сама меня научила stalk-ить людей... Я наткнулся на девушку. Очень похожую. Те же черты. Только моложе. И имя, то самое, которым ты везде подписываешься.

Дальше его слова я не слышала. Мозг, будто перегревшийся процессор, уходит в белый шум. Телефон выскальзывает из руки и падает на коврик машины.

«Людмила Ломоносова... молодая... это бред... но если... если всё же возможно...» — мысли хаотично бьются в голове. Даже мой тысячелетний разум, привыкший к абсурду, на мгновение теряет чёткую логику.

Я резко подхватываю телефон, прижимаю к уху.

— Отправь мне профиль, — рычу сквозь зубы и тут же сбрасываю звонок.

Когда поворачиваюсь, ловлю на себе два встревоженных взгляда. Елена сидит как вкопанная, будто пытается прочесть правду в моём лице. Дженна уже раскрыла рот для вопроса, но я не даю ей и слова.

— Мы едем обратно, — холодно бросаю я и ударяю по клаксону, заставляя расступиться толпу вокруг машины. Шум толпы тут же сменяется испуганной тишиной.

Я вывожу машину на трассу, не глядя ни на Елену, ни на Дженну. Ногти впиваются в руль. Внутри бурлит — страх, злость и едкая догадка, от которой мурашки бегут по коже.

***

Когда Елена с Дженной разошлись по номерам, я закрылась в своём и впервые за вечер позволила себе замедлиться. Комната была тихой, только собственные шаги отдавались эхом по деревянному полу. Я ходила взад-вперёд, скрестив руки на груди, будто от этого зависело, сохраню ли я контроль. Телефон лежал на столе, как приманка, и я знала — Кай специально тянет. Издевательски, методично.

И вот — долгожданный звук уведомления. Вибрация резанула по нервам так резко, что сердце сделало лишний удар.

Я схватила телефон, открыла чат. Ссылка. Одно касание — и мир вокруг словно рассыпался.

Пальцы онемели, дыхание сбилось. На экране — профиль Людмилы Ломоносовой.

Девушка на аватарке... брюнетка с прямыми, густыми волосами, тёмные карие глаза смотрели прямо в объектив, но без искры. В двадцать лет у неё уже не осталось ни капли наивности. Это был тот взгляд, который появляется только у тех, кто слишком рано понял: никому, кроме самой себя, ты не нужен.

Я сглотнула, чувствуя, как память предательски подбрасывает смутные картинки: эти же фотографии... давным-давно. Я их помнила, но словно сквозь туман — время беспощадно стирало детали.

Фотографии были зернистыми, мутными, словно сама жизнь в тот момент имела низкое разрешение. Всё дешёвое, всё «на отвали». Ни намёка на счастье. И я знала почему: нормальный телефон тогда я позволить себе не могла. Да и «родители»... помогать? Нет. Они скорее тянули из меня последние силы и деньги, словно специально оставляя без воздуха.

Я всмотрелась в эту молодую себя — и на секунду показалось, что экран стал зеркалом. Но вместо отражения — призрак. Та версия меня, что когда-то жила в реальности, а не в кошмаре тысячелетия.

Холод прокатился по позвоночнику.

«Это невозможно... но ведь... она существует».

Этого не может быть. Не должно быть.

Я стояла с телефоном в руке, уставившись на фотографии и пытаясь уложить в голове хоть какое-то объяснение. Всё рушилось в одночасье.

«Как?..» — в голове билась одна мысль, как колокол.

Я ведь всегда считала, что раз я здесь, в этом мире, то вторую меня просто невозможно встретить. Нелогично. Душа ведь одна. Всегда одна. И я, попав сюда, думала, что заняла всё то пространство, которое принадлежало «мне смертной».

Но вот она. Людмила Сергеевна Ломоносова. Моё настоящее тело. Настоящая я. Та, что осталась человеком.

Только... выходит, душа у неё другая? Или та, что была во мне, раскололась, оставив осколок там, а остальное утянув сюда?

Я не понимала. Даже мой тысячелетний мозг, привыкший к крови, магии и вечным интригам, давал сбой. Логика и здравый смысл захлебнулись.

Я резко захлопнула крышку ноутбука (хотя на деле просто ткнула в боковую кнопку телефона — но ощущалось это именно так: как удар). Сделала глубокий вдох.

Паника — не вариант.

Если я чему-то и научилась за тысячу лет, так это тому, что любые ответы можно получить, если не бояться действовать.

Я решила твёрдо: я выясню, что это значит. Я найду её. Настоящую Людмилу Ломоносову из этого мира. Встретиться с собой лицом к лицу — что может быть более абсурдным, пугающим и одновременно... необходимым?

Губы сами растянулись в холодной усмешке.

— Посмотрим, кто ты такая... и почему ты существуешь, — прошептала я в темноту комнаты, и мои слова прозвучали почти как приговор.