Глава 7
— Ты уезжаешь?! — Елена встала как вкопанная, будто я объявила о переезде на другую планету.
— Ага, прям сейчас, пока никто не успел повесить на меня очередную мораль. — Я застегнула замок на дорожной сумке с таким звуком, будто запирала в нём остатки терпения. — Папа снова исчез, и, если тебя устраивает жить в неведении, то меня — нет. Я найду ответы. Даже если придётся вытрясти их из папы силой.
— Ты собираешься пытать Джона?! — Её глаза округлились от ужаса.
— Нет, Елена. Я собираюсь поговорить с ним... по-моему. — Я метнула в неё взгляд с оттенком хищного блеска. — Не волнуйся. Он останется цел... если будет говорить быстро.
Я закинула сумку на плечо и, проходя мимо, хлопнула её по плечу:
— Не скучай, сестрёнка. Я вернусь. Но уже с правдой в руках... и, возможно, с ещё одним поводом для скандала.
Я спустилась вниз, где у подножия лестницы меня уже поджидала Дженна, и, судя по её взгляду, она что-то подозревала.
— Ты куда это собралась? — с прищуром спросила она, покосившись на мою сумку.
— Знаешь... — я выдохнула театрально, будто в слезливой сцене дешёвого сериала. — Я тут поняла, что семья у нас — полный отстой. Так что отправляюсь на поиски новой. Вдруг повезёт больше.
Лицо Дженны вытянулось в искреннем замешательстве. Я не выдержала — расхохоталась.
— Да расслабься ты. Шучу. Просто еду к «любимому» отцу, пока есть выходные. Соскучилась, так скажем.
— А... ну ладно... — пробормотала она, поджав губы.
Я остановилась рядом и на секунду прижалась к ней, обняв слегка — так, чтобы вроде и нежно, но без всей этой приторной драмы.
— Елена отойдёт. Обидчивость — её новая суперсила. Просто подожди, пока гормоны улягутся, — прошептала я ей на ухо. — А ты, между прочим, хорошая тётя. Так что не вздумай грузиться из-за детских истерик.
Я отстранилась, как ни в чём не бывало, и уже взялась за дверную ручку, когда кое-что вспомнила.
— А, и передавай привет Зальцману, — бросила я через плечо с коварной ухмылкой.
Реакция была моментальной — Дженна покраснела до корней волос. Удовлетворённо хихикнув, я вышла за порог и пошла к машине, оставляя за собой аромат сарказма и лёгкий хаос.
***
Пробив по GPS последний сигнал отцовского телефона, я поняла: он в моём домике в лесу. Конечно. Куда же ещё? С этого момента началась моя маленькая одиссее длиной в семь с лишним часов по разбитым дорогам, с плохой музыкой и очень хорошим раздражением.
Когда наконец добралась, солнце уже клонилось к закату. Я вышла из машины, вдохнула прохладного воздуха и с тяжёлым вздохом поднялась по крыльцу. Без стука толкнула дверь — в конце концов, это мой дом. Я здесь как налог на драму — внезапная, неотвратимая и с претензиями.
Внутри, как будто ничего не случилось, Джон Гилберт сидел в гостиной, склонившись над кофейным столиком, усыпанным бумагами.
— Привет, пап, — проговорила я холодно, сбрасывая сумку на пол. Она глухо ударилась о дерево, подчёркивая мою недовольную походку.
Он вздрогнул, явно не ожидая меня в ближайшем радиусе сотен километров, и медленно повернулся.
— Не думал, что ты приедешь.
— Ты пообещал всё рассказать. А потом взял и испарился. Я подождала. Ровно столько, сколько хватило терпения. А теперь, сам понимаешь... гены Гилбертов. Терпение в комплект не входило.
Я подошла ближе и заглянула через его плечо. Бумаги. Старые, какие-то полустёртые — явно не утренний выпуск газеты.
— Что это? — нахмурилась я.
— То, что ты так хотела узнать, — коротко ответил он, поджав губы.
Он поднял одну из страниц и протянул. Я взяла его, немного подозревая подвох, — слишком уж легко всё это шло. И уже морально готовясь к какой-нибудь бюрократической ерунде, но... знакомые строки резанули по глазам.
Свидетельство о рождении. Моё.
В графе «отец» — Джонатан Гилберт.
В графе «мать» — Изабель Флеминг.
Я медленно подняла взгляд на него, с трудом сдерживая ухмылку.
— Серьёзно? Это всё? Я видела этот документ раньше. Вообще не впечатляет.
Он скрестил руки на груди и сказал так, будто пытался пробить стену прямым текстом:
— Ты хотела узнать правду, — отрезал он. — Это настоящее свидетельство. А то, что у Елены — подделка.
У меня перехватило дыхание. Я зависла на пару секунд, как зависший телефон: вроде работает, а информации переварить не может.
— Подожди. Ты сейчас хочешь сказать, что... ты — наш с Еленой биологический отец? — выдохнула я, глядя на него, как на головоломку без инструкции.
— Именно так, — кивнул он, сжав губы.
— Охренеть, — выдала я честно и без прикрас.
Он махнул на диван, и я рухнула туда всем телом, разглядывая его, будто впервые. В голове уже бешено крутились вопросы, догадки, подозрения... Но прежде всего — жажда ответов.
— Ну? — поджала губы я. — Ладно, у тебя есть шанс. Один. Расскажи. Всё. Пока я не начала устраивать допрос с пристрастием. И ты же знаешь, что я это умею — в меня влетела не только гильбертовская вспыльчивость, но и доза садизма.
Он уселся напротив, и в его глазах появилось то, чего я не видела давно — вина. А значит, дальше будет интересно. Очень.
История, которую начал рассказывать отец, была как из дешёвой драмы, только без рекламы и с настоящими эмоциями.
Когда-то, ещё подростками, он и моя мать — Изабель — влюбились. Это была не та любовь, что прожигает до костей, скорее — первая, опасная своей наивностью. И как это часто бывает, один момент беспечности изменил всё: она забеременела. Причём — двойней.
Они были молоды, глупы и совершенно не готовы стать родителями. Мать, как оказалось, вовсе не обладала материнским инстинктом. После родов она просто... исчезла. Сбежала. Оставила двоих новорождённых, будто они были не дети, а ошибка в уравнении. Отец, в отличие от неё, не хотел отказываться от нас. Но у него не было ничего — ни стабильности, ни поддержки, ни уверенности в завтрашнем дне.
Тогда на сцену вышел его старший брат — Грейсон Гилберт, уважаемый врач, идеальный семьянин. Он предложил помощь, но на своих условиях. С помощью связей он подделал документы: официальными родителями стали он и Миранда. Всё ради того, чтобы дать «своим детям» шанс на нормальную жизнь.
Но папа не мог смириться. Он рвался к нам. Работал, копил, поднимался на ноги. И через полгода, когда почувствовал, что сможет — пусть не идеально, но честно — воспитывать хотя бы одного из нас, он вернулся к брату и потребовал отдать детей. Грейсон был против. Он считал, что Джон всё ещё слишком молод, слишком нестабилен, чтобы справиться с двумя младенцами. Но после долгих споров братья договорились. Одного ребёнка отдали отцу. Меня.
Он уехал подальше от города, от воспоминаний и ненужных вопросов. Воспитывал меня один, как мог, скрывая правду от всех. А главное — от меня самой. Он боялся, что если я узнаю о сестре-близнеце, о семье, от которой меня спрятали, то захочу уйти, воссоединиться с Еленой. А он не был готов снова остаться один.
Но время не щадит никого. Смерть Грейсона и Миранды расставила всё по-своему. Тогда отец решил: хватит прятаться. Пора вернуть то, что когда-то было разорвано. Близнецов, которых судьба развела на семнадцать лет.
Он солгал, чтобы уберечь нас. Сказал, что нашими родителями были Грейсон и Миранда. Хотел, чтобы у Елены осталась хотя бы иллюзия стабильности, чтобы не разрушить её представление о семье. Но правда, как бы долго её ни скрывали, всегда всплывает. Особенно, если в семье есть такая, как я — дотошная, подозрительная и всегда роящаяся в прошлом, как археолог в пепле чужих ошибок.
Теперь пазл сложился. Только я не знала, хочу ли, чтобы он был цельным.
— Ты идиот, — выдохнула я, выключая диктофон. Для Елены. Пусть сама услышит, из чьих уст звучит правда.
— Что, прости? — растерянно вскинул брови отец.
Я подняла на него глаза, и во мне вскипела злость, горячая, жгучая, как расплавленное железо.
— А то, что ты, когда наконец стал на ноги, всё равно не забрал Елену. Оставил с дядей. Она всю жизнь считала его своим отцом. А меня... ты воспитал как оружие, — в голосе зазвенела сталь. — Ты сделал меня охотницей.
Гнев, доселе прячущийся под кожей, прорвался наружу. Я резко встала с дивана, грудная клетка ходила ходуном от тяжёлого дыхания.
— Пока Елена играла в куклы и носила ободки в школу, я, чёрт возьми, училась стрелять по мишеням и растворяться в тенях, — ярость срывала слова с языка. — Чтобы меня не убил вампир! Меня, твою дочь! Почему у неё было детство, а у меня — тренировочный лагерь?!
Отец сидел молча. Лицо каменное. Только взгляд цепкий, тяжёлый.
— Чтобы ты могла защищаться, — спокойно произнёс он.
Я едва не рассмеялась — коротко, горько.
— А Елене не нужно было защищаться? — я шагнула ближе, бросая слова, как лезвия. — Почему я шарахалась от каждого подозрительного звука, спала с ножом под подушкой, а она гуляла по ночам с друзьями, не задумываясь, что за каждым деревом может стоять монстр?
Комната звенела от тишины. Только моё дыхание резало воздух. Правда вышла наружу. И теперь сжигала не только отца — но и меня.
Он открыл рот, но я не дала ему ни шанса:
— Я жила в реальности, где каждый день — потенциальный бой. Где любая слабость — это смерть. Где я не имела права быть ребёнком! — закричала я. — А всё потому, что ты решил, что одна из нас должна быть готова к войне! А вторая — может пожить нормально.
Мои руки тряслись. В груди всё горело. Глаза — на мокром месте, но я отказывалась позволить им сдаться.
— Почему она получила жизнь, а я — выживание? Почему она не знала страха, а я — ничего кроме него? — прошипела я.
Отец только смотрел. Ни слова. Ни оправданий. Ни защиты.
— Знаешь, что самое обидное? Что ты даже не извинился за это.
Я резко развернулась и пошла вверх по лестнице. Каждый шаг — как удар по полу. Как будто я хотела, чтобы дом трещал от моей ярости. Подойдя к своей комнате, я с силой рванула дверь и громко захлопнула её за собой, так что в стенах что-то дребезнуло. И только тогда позволила себе выдохнуть. Но слёзы всё равно предательски скатились по щекам.
Я рухнула на кровать, как будто вся сила, что держала меня на ногах, испарилась вместе с последним криком. Лицо уткнулось в подушку, и мир сжался до приглушённого хлипа и бешено стучащего сердца.
Слёзы текли не из-за слабости. А из-за боли. Глубокой, глухой, застарелой. Из-за этой новости, что всё, во что я верила — враньё. Что вся моя жизнь была построена на решении других. На страхе. На выборе, который сделан без меня.
Подушка быстро намокла, а я пыталась заглушить рыдания, будто стыдилась даже самой себя. Я просто хотела быть ребёнком. Хотела смеяться, плакать из-за глупых фильмов, носить дневники с блестками, как у Елены. Хотела жить. А не готовиться к смерти.
Но даже в этом океане обиды и боли я не могла злиться на неё. На Елену. Она ведь тоже жертва. Её тоже обманули. Вырвали из рук правду, как и у меня. Её жизнь — не её выбор. Как и моя. Она не виновата в том, что папа счёл меня «солдатом», а её — «принцессой в башне». Не она отдала меня охотнику. Не она заставляла меня держать в руке арбалет, когда мне едва исполнилось девять.
Я прикусила губу, зажмурилась, вцепившись пальцами в подушку. В голове крутились сцены прошлого — мои тренировки, крики отца, кровь на руках от мавзолей от арбалета, которую я смывала ночами. И всё это — ради защиты тех, кто даже не знал, от кого их защищают. Мир был несправедлив. Это я знала давно. Но сейчас эта несправедливость чувствовалась особенно жестокой.
***
— Мы помогаем открыть склеп Деймону. Взамен он обещает уехать из города вместе с Кэтрин, — объясняла мне Елена по телефону, пока я, на автомате, застегивала молнию на дорожной сумке.
— Всё интересное как всегда без меня, — усмехнулась я, стараясь звучать беззаботно. Но внутри кольнуло. Причём так ощутимо, что я даже остановилась. И не поняла — то ли оттого, что меня опять исключили из авантюры, то ли... из-за слов «уедет вместе с Кэтрин». От этой мысли мне резко захотелось ударить себя. Что я и сделала — легкий шлёп по щеке, чтобы сбить глупость. — Я скоро приеду. Думаю, к рассвету увидимся.
— Буду ждать с нетерпением. И новости, которые ты раздобыла, — сказала Елена, и в трубке мелькнул чей-то голос. Она коротко ответила кому-то рядом и поспешила закончить разговор. — Мне пора. Лёгкой дороги.
— Спасибо, сестрёнка, — криво усмехнулась я, отключая звонок и засунув телефон в задний карман.
Пауза.
Глубоко вдохнув, я застегнула молнию до конца и одним движением закинула её на плечо. Выходя из комнаты, я чувствовала, как за спиной захлопывается не только дверь, но и очередная глава моей жизни.
На пороге уже стоял папа — руки в карманах, взгляд напряжённый, будто искал слова, которые могли бы сгладить всё. Но было поздно. Раны слишком свежие, чтобы их прикрыть банальными фразами.
— Уже уезжаешь? — его голос прозвучал глухо, как эхо после грозы.
— Ага, — отозвалась я холодно, даже не глядя на него.
Слова давались с трудом. Я всё ещё кипела изнутри: за годы лжи, за суровое воспитание, за украденное детство. Я закинула сумку на переднее сиденье, села за руль и опустила окно, лишь потому что он всё ещё стоял рядом. Он подошёл ближе, почти неуверенно.
— Удачи... и... — замялся. — Прости меня. Возможно, я был не лучшим отцом.
Я посмотрела на него, прищурившись.
— Возможно? — с издевкой усмехнулась я. — Я провела всю свою жизнь, стараясь заслужить твою любовь. Хотела, чтобы ты хоть раз сказал, что гордишься мной. Но я всегда была недостаточно хороша, правда? Неидеальная дочка для идеального охотника.
Отец отвёл взгляд, будто мои слова били сильнее, чем любые вампиры. Он сделал шаг назад, давая понять, что дорога свободна. Я завела двигатель, но не уехала сразу. Окно всё ещё было открыто, и тишина повисла между нами — неловкая, тяжёлая, как приговор.
— Слушай... — выдохнула я. — В следующий раз, когда мы увидимся... или хотя бы созвонимся... давай попробуем поговорить как отец с дочерью, а не как два солдата на миссии. Ладно?
Он чуть заметно кивнул. На его лице мелькнула слабая, усталая улыбка. Я, не глядя больше назад, выдавила такую же — больше по привычке, чем по чувству — и нажала на газ. Впереди был путь в Мистик Фолс. А позади — город, в котором я осталась чьей-то несбывшейся дочерью.
***
Как много же я пропустила.
Когда я вернулась в Мистик Фолс ранним утром, город будто выдохся за одну ночь. Склеп уже был открыт, правда оказалась разочаровывающей — Кэтрин там никогда и не было. Лишь следы магии и пустоты. Но самым страшным было не это. Из-за колоссального магического напряжения умерла бабушка Бонни.
Весь день мы с Еленой и Кэролайн провели рядом с Бонни. Объятия, тишина, попытки сказать хоть что-то. Мы не знали, как справиться с этим, но старались просто быть рядом. Поэтому в тот день, как и в следующие, возможности рассказать Елене правду о нашем рождении у меня так и не появилось.
А потом Бонни уехала к отцу. Исчезла из нашего поля зрения на неделю, оставив за собой только призрачное эхо боли и потерянности.
И вот тогда, когда всё немного поутихло, под уговоры своей настойчивой близняшки я сдалась. Мы сидели в её комнате, за шторы пробивался мягкий свет, и я протянула ей диктофон. Тот самый, на который записала разговор с отцом. Тот, в котором рушилась её картина мира. Когда она включила запись и услышала голос Джона, я заметила, как её пальцы сжались. Сначала — недоверие. Потом — шок. А затем... боль. Она молчала долго. Только под конец выдавила:
— Это правда?
Поговорить с отцом она так и не смогла. Не сразу. Слишком много навалилось. Но я видела — Елене не хватало не только ответов от него, но и от неё. От той, кто нас родила. Изабель. Для меня — просто мать-кукушка, сбежавшая в ночь. Но для Елены — неизвестная тайна, которая вдруг стала важной. Она начала своё мини-расследование: копалась в документах, рылась в старых архивах, писала кому-то письма. Она хотела знать, кто такая Изабель Флеминг, почему она бросила нас, жива ли она... и что с ней случилось.
А я... я тем временем выбросила все альбомы. Все те нелепые попытки изобразить её лицо — из детских фантазий, из обрывков сна, из мимолётных черт в отражении. Перечёркнула. Сожгла. Стерла. Я разочаровалась в ней. В матери, которая должна была быть первой защитой, а оказалась беглянкой. Пусть отец был суров, жесток и держал меня в ежовых рукавицах — он хотя бы боролся. Он пытался вернуть нас, и ему удалось вернуть меня. А она... сбежала. Как последняя трусиха перед бурей. И я не собиралась её прощать.
Но Елена не отставала. Каждые пару часов — новое сообщение. Сначала — «Я нашла её фотографию». Я даже не посмотрела. Потом — «Есть адрес её школьной подруги, я хочу с ней встретиться». Я тут же отрезала: «Без меня».
Пока Елена уехала в поисках ответов, которых я не хотела, ко мне вдруг заявился Стефан.
— Неожиданный поворот, — выгнула я бровь, прислонившись к дверному косяку. — Елены нет.
— Я знаю. Я к тебе, — спокойно, почти строго сказал он.
Я тяжело выдохнула, как уставшая от жизни старушка, и нехотя отступила, впуская вампира в дом. Мы прошли на кухню, где меня ждала моя остывающая чашка кофе. Я сделала глоток и устало уставилась на него.
— Ты же не просто так пришёл. Говори уже, — буркнула я. — Но если ты о том, какие цветы любит Елена, то знай: я не флорист.
— Я узнал кое-что о вашей с Еленой матери, — перебил он меня, тоном, не терпящим шуток.
Я хмыкнула и поставила чашку на стол.
— Тогда точно не ко мне. Мне плевать на мать-кукушку.
— Возможно, тебе будет не так уж плевать, когда узнаешь, что ваша мать... была женой Аларика.
Я захлебнулась кофе.
— Что?! — вытерла рот рукавом, потому что было не до приличий.
— Это пока всё, что мне удалось выяснить, — продолжал Стефан, как ни в чём не бывало.
— И где она? Подожди... Если Изабель — жена Аларика, то какого чёрта он клеится к Дженне?! — я прищурилась.
— Потому что... возможно, Изабель мертва. По словам Аларика, её убил вампир. — Стефан говорил аккуратно, словно проверяя мою реакцию.
Я подняла руки вверх, будто взывала к небесам.
— Боже! — я всплеснула руками, в голосе звенело раздражение. — Ну куда же без вампиров, а?! У меня вообще была альтернатива — нормальная жизнь? Или мне сразу выдали билет в цирк абсурда с пометкой «без возврата»?
Стефан молча смотрел на меня, но в его взгляде явно читалось: «Лучше не перебивать.»
— А знаешь, спасибо тебе, милый мой информатор. Прямо облегчение на душу. Теперь, когда я знаю, что моя мама — это вампирская закуска, мне стало так легче дышать. Думаю, даже съезжу к её могиле. Ну или туда, где предположительно лежит её пепел... И, будь уверен, положу две свеженькие гвоздички. Одну — за то, что бросила, вторую — за то, что не подавилась ответственностью.
С этими словами я схватила вампира за локоть и повела к двери, будто выдворяла назойливого торговца.
— А теперь, если ты не против... — распахнула дверь и, прежде чем закрыть, крикнула: — Тебе пора!
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что дом вздрогнул. И только тишина за окном напомнила мне: я всё-таки начала интересоваться той, чьё имя не хотела даже слышать.
***
К вечеру Дженна всё-таки вытащила меня из берлоги, несмотря на мои стоны, отговорки. Но увы — я уступила. В итоге мы пошли на какой-то дурацкий благотворительный вечер, в Мистик Гриль, где главным лотом были... мужчины. Да-да. В прямом смысле. Мужчины. На аукционе. Добро пожаловать в параллельную реальность. Пока я задыхалась от нелепости происходящего, Дженна щебетала без умолку, как заведённая.
— Слушай, у меня с Алариком опять не клеится, — начала она. — И... ты не поверишь, но мы с Еленой узнали, что его умершая жена — твоя мама. Ну, ваша. Я рассказала ему. Прямо вот так. В лицо. Это, мне кажется, испортило наши с ним отношения.
— Хоть не говори, — простонала я, открывая ей дверь в бар. — Я сама в шоке, Дженна. Моя мать-кукушка бросила нас с Еленой, а потом выскочила замуж за моего нового учителя истории. А теперь... сюрприз! Она просто испарилась. Спасибо, вселенная, за этот фарс.
— Прости, — тихо произнесла Дженна, заходя в помещение. — Я, наверное, ужасный опекун. Только навешиваю на тебя всё подряд.
Я прищурилась и покачала головой.
— Ты — отличный опекун, Джен. Просто у нас жизнь... ну, скажем честно, треш-шоу с примесью бреда и идиотизма. Не ты виновата, что сценарист у нашей жизни явно на сильных препаратах.
Заметив Елену среди толпы, я тут же двинулась к ней, решив хотя бы с ней разделить этот абсурд. Всё-таки сестра — это единственный человек, с кем можно смеяться, злиться... и проигрывать в семейной лотерее.
— Привет, ребята, — бросила я, подходя к группе знакомых лиц.
Елена, как всегда, выглядела чересчур спокойной, рядом с ней стоял Мэтт в фартуке с логотипом «Мистик Гриль», утирая с лба пот — видимо, только что притащил ящик с чем-то тяжёлым. Кэролайн, вся сияющая, раздавала какие-то блестящие лотерейные билетики и улыбалась так, словно вот-вот получит титул «Мисс Благотворительность».
— Тебя не было в школе сегодня, — Кэр уставилась на меня с упрёком, словно я прогуляла не пару уроков, а встречу с президентом.
— Уж прости, сладенькая, но у меня депрессия, — развела я руками. — Семейные драмы, куча откровений и одна мать-кукушка — всё, как я люблю.
— О, здравствуйте, миссис Донован, — резко сменила интонацию Кэролайн, заметив приближающуюся женщину, выглядевшую как типичная «мама из пригорода». Судя по реакции Мэтта, это была его мама. Отлично. Бинго.
— Елена, милая, — услышала я позади себя сладкий, приторный голос миссис Донован, и в следующую секунду она в буквальном смысле попыталась обнять меня.
— Прошу прощения, но Елена у меня за спиной, — с лёгкой усмешкой похлопала я её по плечу, разворачивая к настоящей цели.
Женщина растерянно отстранилась и удивлённо заморгала, когда Елена неловко выглянула из-за моего плеча и замахала пальчиками, будто пыталась извиниться за своё существование.
— Я не знала, что у тебя есть сестра... — всё ещё ошарашенно пробормотала миссис Донован. Затем, словно переключилась на режим «домохозяйка в поиске сплетен», её взгляд оживился, особенно в сторону своего сына. — А как тебя зовут, дорогая?
— Кристина Гилберт, мэм, — я изобразила безупречную вежливую улыбку. — Можете звать меня Криси.
— Очень приятно познакомиться, Криси, — сказала она с такой улыбкой, будто уже подбирала мне свадебное платье. Затем её глаза метнулись к Мэтту. — Вот, Мэтти, тебе бы стоило обратить внимание на такую девушку, а не на... такую замену, — и с таким презрением кивнула в сторону Кэролайн, что даже я почувствовала испанский стыд.
Бедняжка Кэр моментально потухла, словно кто-то выключил её внутренний свет, и уставилась в землю так, будто пыталась там выкопать себе нору.
— Простите, мэм, но если вы под «такой» имеете в виду умную, добрую, целеустремлённую девушку, которая пашет с утра до вечера, чтобы всем угодить и не развалиться от давления — тогда да, «такая» она.
Я сделала шаг ближе, уже без намёка на улыбку:
— А вот подсказывать своему сыну, с кем встречаться, — звучит как непрошеное вторжение. Не уверена, что Мэтт — мамин сыночек. Или я ошибаюсь?
Мэтт густо покраснел, Кэролайн вскинула на меня глаза с удивлением и благодарностью, а миссис Донован слегка побледнела и выдавила неловкую улыбку.
— Просто мысль вслух, — фыркнула я, отступая обратно к своим.
— Спасибо, — шепнула Кэролайн, сжав мою руку.
— Всегда пожалуйста, дорогая. Людей с топором за спиной надо осаживать красиво.
Миссис Донован потупила взгляд, будто впервые за долгое время услышала что-то, что заставило её задуматься, а не только командовать. Не сказав ни слова, она лишь молча приобрела несколько билетиков у Кэролайн, натянуто улыбнулась и исчезла в толпе. Я выдохнула — не от напряжения, нет, просто от надоевших мне социальных игр.
— Прости, Мэтт, если обидела, — бросила я, повернувшись к нему. — Но я не из тех, кто будет стоять в стороне, когда моих друзей шпыняют, особенно по таким тупым поводам.
Он почесал затылок, неловко качнув головой, и чуть улыбнулся:
— Всё нормально. На самом деле... я сам должен был сказать ей что-то. Просто... это моя мама. С ней не так просто.
— Поверь, я знаю, как это — когда родители с характером. Но это не значит, что им всё позволено, — пожала я плечами. — Особенно, если задевают хороших людей.
Кэролайн всё ещё выглядела немного потрясённой, но по её глазам было видно — мои слова задели её за живое. В хорошем смысле. И, возможно, впервые за долгое время она почувствовала, что за неё кто-то действительно горой.
После недолгого разговора мы с Кэролайн и Мэттом разошлись, каждый увлечённый своими задачами на мероприятии, и я устроилась за столиком рядом с Еленой, когда начался аукцион. Люди оживились, зал наполнился светом, гулом голосов и звонким смехом. Кэрол бойко представляла «лоты» — мужчин, участвующих в благотворительном шоу.
Но мне, признаться честно, было всё равно. Каждый новый участник вызывал лёгкий интерес у публики, но не у меня. Моя голова была забита куда более важными вещами: мать-кукушка, Аларик, вампиры, Дженна, Елена... Словом, в голове была сплошная каша.
Но вот один голос прорезал всё это. Узнаваемый, чуть хрипловатый, с лёгкой насмешкой — голос Аларика. Я невольно оторвалась от собственных мыслей и перевела взгляд на сцену. Миссис Локвуд с улыбкой представляла его, а зал встречал аплодисментами. На секунду я задержала на нём взгляд — мой учитель истории, вдовец, бывший муж моей матери. Какая ирония.
Следующим «лотом» объявили Деймона. Самодовольная ухмылка, пронзительный взгляд и осанка человека, который всегда уверен в себе. Вампир-старикан собственной персоной стоял под светом софитов. Я прищурилась. Что он вообще здесь делает? Участие в благотворительном аукционе точно не его стиль. Но он явно получал удовольствие от момента, и, судя по его виду, делал это исключительно ради шоу.
— У тебя есть увлечения? — поинтересовалась миссис Локвуд, мило улыбаясь Деймону. — К примеру, путешествия?
— О да... Лос-Анджелес, Нью-Йорк, — начал он с показным пафосом, будто рассказывал о гламурной жизни. — Пару лет назад заехал в Северную Каролину. Кстати, был возле университета Дьюк. По-моему, Аларик там учился... верно, Рик?
Аларик застыл, как будто проглотил иглу, и смерил вампира тяжелым взглядом. В его лице не было ни намёка на улыбку. Только сжатая челюсть и молчаливое напряжение. Я ощутила, как воздух в зале стал будто гуще.
— Ах да... — будто случайно вспомнил он, — твоя жена ведь тоже там училась, верно? Отличная девушка. Знаешь, однажды я с ней выпивал... Я говорил тебе это? Потому что она была восхитительной.
Мир как будто на мгновение остановился.
Моя кровь застыла в жилах, сердце глухо ударилось о грудную клетку, как будто подсказывая: Вот оно. В голосе Деймона не было ни стыда, ни раскаяния — только лениво растянутое удовольствие от чужой боли. Я перевела взгляд на Елену — она побледнела, словно увидела призрак. В её глазах не было ни мыслей, ни чувств — только медленно нарастающий ужас.
И тут в моей голове всё сложилось. Вампир убил нашу мать. Наша мать — жена Аларика. Деймон. Господи. Он ведь признался — в своей извращённой, мерзкой манере. Почти с гордостью.
Елена резко вскочила из-за стола, стул с грохотом отлетел назад, привлекая взгляды. Я не колебалась — рванула за ней, бросив на сцену последний взгляд.
— Он убил её... — шептала Елена, почти не дыша. Губы дрожали, голос срывался. — Это был он... Деймон. Он убил Изабель.
Я поймала её за плечи, встряхнула слегка, как будто хотела вернуть на землю.
— Елена, послушай! Нам нужно сначала всё выяснить. Не спеши с выводами.
— Тебе же всё равно! — воскликнула она, глядя мне в глаза с болью и обвинением. — Даже если это он, даже если это Деймон... тебе плевать!
Она вырвалась из моих рук, как из капкана, и, не обернувшись, пошла обратно в здание. Я осталась стоять на холоде, чувствуя, как сердце тяжелеет. Может, она была права... может, я действительно слишком спокойно всё приняла. Но не потому, что мне всё равно — просто я привыкла к монстрам. И Деймон... он давно уже не шокирует.
Спустя пару секунд я вернулась внутрь. И застала сцену: Елена стояла напротив Деймона, и, не говоря ни слова, отвесила ему звонкую пощёчину. Его лицо дёрнулось в сторону, но он даже не шелохнулся — просто смотрел на неё, как будто ждал этого удара. Ни слова. Ни возражения. Ни защиты. А она, не задерживаясь и не бросая взгляда назад, прошла мимо, оставив вампира стоять в полной тишине, будто под светом софитов.
Я подошла к Деймону, и когда его взгляд встретился с моим, в его глазах я увидела что-то, что мне не понравилось — сожалеющий взгляд. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я оторвала взгляд от его глаз и без всякого предупреждения отвесила ему пощёчину — только на другую щеку.
Звук был таким же громким, как удар сердца. Он чуть дёрнулся, но тут же вернулся в своё обычное состояние — холодный, равнодушный.
— Ты заслужил, — произнесла я холодно, глядя на него.
Я обошла Деймона, и поспешила за Дженной, которая уже направлялась к выходу. Мы молчали, каждый в своем мире. Когда мы добрались до дома, оказалось, что Аларик ушел. Он оставил Дженну одну, и я не могла не задаться вопросом, что же его заставило так поступить.
***
— Куда идешь, малыш Гилберт? — спросила я, заметив, как Джереми зашел на кухню с сумкой в руках.
— Пойду тренироваться стрельбе, — отхлебнул он мой кофе, даже не задумываясь о том, что это уже явно не его напиток.
— Хэй! — шлепнула я его по рукам, и тот едва не уронил чашку. — И вообще-то я готовлю обед. Притом, жить на кофе вредно для сердца.
— А пригорелый стейк для желудка, — парировал он с таким выражением лица, будто был готов к этому напору.
Я принюхалась и вдруг почувствовала знакомый запах — запах сгоревшего мяса. Оглядевшись, я увидела, что стейк начал тянуться к угрюмому черному состоянию. Я подскочила к плите, вовремя разворачивая мясо. Ещё чуть-чуть, и оно бы превратилось в уголь. С облегчением выдохнула, спасая его от дальнейшего кулинарного апокалипсиса.
— Стейк спасен, садись об... — начала я, но обернувшись, обнаружила, что Джереми уже исчез. Не только он, но и мой кофе. Где-то там, вдалеке, я еще слышала его смех, ускользающий в пустую кухню.
Я пожала плечами, возвращаясь к стейку, который, хотя и был слегка пережарен, но всё же оставался съедобным. В конце концов, Джереми всегда был мастером исчезать в самый неожиданный момент, как и в случае с кофе.
Меня успокаивало лишь одно — Джереми, несмотря на свой юный возраст и бунтарский нрав, наконец-то взялся за голову. Он сам тренировался стрельбе, не ленился поднимать задницу с дивана и регулярно выпускал пар на боксерской груше во дворе. С каждым ударом, казалось, он становился сильнее — не только физически, но и внутренне. И пусть он всё ещё упрямый и ворует мой кофе, но хотя бы не прячется больше от реальности.
Обед в одиночестве не входил в мои планы, но, увы, судьба распорядилась иначе: Елена упорхнула к Стефану, Джереми исчез с тренировочной сумкой, а Дженна — как всегда — растворилась в делах. Оставалось только принять реальность и найти способ не сойти с ума в стенах этого дома. Поэтому я надела свою проверенную «форму выживания»: белую футболку, обтягивающие черные джинсы, кожанку и, конечно же, любимые кеды, знавшие больше приключений, чем дневник Елены.
Так я оказалась в Мистик Гриль — месте, где каждый барный стул впитал столько драм, что сам мог бы написать мемуары. Устроившись у стойки, я заметила, что сегодня за баром трудился мой недавний знакомый, что означало только одно: можно было просить не кофе, а что-то покрепче. Градусов на сорок, минимум.
— Привет, Фил, — бросила я, чуть приподняв уголки губ.
Он узнал меня сразу и, не задавая лишних вопросов, налил то самое. Я взяла стакан, коротко вдохнула — и опрокинула содержимое в один глоток. Горячая волна обожгла горло, разливаясь жаром в животе, а следом пришло то самое притупленное облегчение, когда весь мир на пару минут замирает. Тишина внутри. И да — кайф.
Но, как это часто бывает в моей жизни, кайф длился недолго. Стоило мне повторить заказ и мельком попросить что-нибудь пожевать, как рядом со мной материализовался худший собеседник из всех возможных — Деймон. Словно судьба решила: мало тебе семейных драм, вот тебе еще вампир-манипулятор впридачу.
— Не знал, что теперь детям наливают, — проговорил он с дежурной усмешкой, садясь слишком близко.
Я, не удостоив его взглядом, просто опрокинула вторую порцию, как будто алкоголь мог сжечь раздражение изнутри.
— Пенсии слово не давали, — отрезала я. — Дома не сидится, дедуль?
Он скривился, будто укусил лимон.
— Перестань дуться.
— Ты убил мою мать, — бросила я, не повышая голос, но каждая буква звенела холодом. — Думаю, у меня есть право «дуться».
Деймон слегка подался назад, будто слова всё же задели, но, как всегда, быстро оправился:
— Тебе станет легче, если я скажу, что не убил? А что я... обратил её?
На секунду я застыла. Но вместо облегчения пришла волна злости и отвращения. Он понял это сразу по выражению моего лица — и смолк, сжав губы.
— Значит нет?
— Это ещё хуже, — качнула я головой. — Ты сделал её вампиром. Тем, кого я презираю. Вампиры — мои враги, Деймон.
— А как же Стефан? — приподнял бровь, усмехаясь так, словно поймал меня на лжи. — Разве вы не друзья?
— Он исключение, слава белкоедам, — фыркнула я и залпом допила остатки.
И плевать, что эта фраза звучала как оправдание.
— Ладно, — протянул Деймон, поворачиваясь ко мне чуть серьёзнее. — Тогда скажи мне честно: что между нами? Мы враги, друзья, или ты просто терпишь меня?
Я усмехнулась, не отводя взгляда от бокала.
— Между нами? Ничего, кроме раздражающей привычки пересекаться.
— А я-то думал, между нами есть искра, — произнёс он с ухмылкой.
— Искра? Только если от трения нервов. Не льсти себе, Сальваторе.
Он рассмеялся тихо, почти искренне.
— Значит, у нас с тобой всё же есть искра, просто она из разряда «сейчас всё сгорит к чертям»?
— Нет-нет, — я подняла руку, будто поправляя волосы, но на деле просто скрывала свою усмешку. — Ты, как старая зажигалка: щёлкаешь, искришь, но толку — ноль.
Он выдохнул с притворным восхищением:
— Ох, как же я скучал по твоему очарованию.
— Запиши на лбу, чтобы не забыть. И отвали от моего бурбона, — хлопнула я ладонью по стойке, прикрывая свой стакан.
Бармен тихо хихикнул в уголке, а Деймон просто покачал головой, всё так же с ухмылкой наблюдая за мной.
***
Голова гудела так, будто внутри устроили рок-концерт без моего согласия. Похмелье било по вискам, но стук в дверь оказался ещё более невыносимым. Упорный, настойчивый, как будто кто-то решил снести полдомика только ради того, чтобы я встала. Я оглядела пустую комнату — если бы кто-то ещё был дома, дверь давно бы открыли. Но нет. Значит, всё на мне.
Стук повторился. Я чертыхнулась, натянула резинку на волосы, которые торчали в разные стороны, и, не переодевшись, поплелась в сторону двери. Кружевные шортики и майка — максимум, на что я была способна этим утром. Ну, или этим обедом.
Открыла дверь... и застыла. На пороге стоял Деймон.
А вместе с ним — воспоминание, будто удар в солнечное сплетение. Вчерашняя ночь. Алкоголь. Спор. Слова, сказанные вслух, которые не должны были вырваться из груди. Его взгляд, наглый и внимательный. Моя пощёчина.
Флешбек
Вчерашний вечер начинался спокойно. Слишком спокойно, как для нас с ним. Мы сидели рядом, как будто ничего между нами не было — ни злости, ни тайного раздражения, ни этой непрошеной искры. Просто сидели. Пара часов разговоров ни о чём — про бар, про музыку, про какой-то старый фильм, который он почему-то терпеть не может. Мы оба пили, медленно, но уверенно. Алкоголь делал своё дело: стирал границы, придавал лишнюю смелость и развязывал язык.
Спор начался из ниоткуда. Как всегда, Деймон сказал что-то дерзкое, я ответила ещё резче. Один вопрос — и всё, я слетела с тормозов. И в какой-то момент я сказала это вслух. То, о чём думала, но старалась не признавать даже себе.
— Иногда я ненавижу себя за то, что вообще слушаю тебя. За то, что... — и замолчала. Поздно. Уже сказано.
Он смотрел на меня. Долго. Молча. С тем самым взглядом — наглым, внимательным, хищным. Словно разглядывал трещину в моей броне. И, конечно, он не упустил шанса.
— Признайся, ты бы скучала без меня, — сказал он почти шепотом, будто проверяя мои границы. А потом... просто потянулся. Губы — тёплые, пьяные, решительные — коснулись моих. Всего лишь секунда. Но такая полная смысла.
Щёлк. Реальность. Я резко отстранилась, не давая себе времени на сомнения, и отвесила ему пощёчину. Звонкую, резкую, трезвящую. Даже для него.
Он не сказал ничего. Просто усмехнулся краем губ, как будто ждал этого. А я молча встала и ушла, оставив за собой шлейф алкоголя, боли и слишком громкой тишины.
Конец флешбека
Я моргнула, пытаясь справиться с прокатившейся волной стыда, злости и... чего-то ещё, от чего стало только жарче, несмотря на утреннюю прохладу.
— Только не говори, что ты принёс аспирин, — пробормотала я про себя, при этом не делая и шага назад.
— Милая пижамка, — хмыкнул Деймон, прежде чем нагло оттолкнуть меня от двери и пройти внутрь, скользя оценивающим взглядом по комнате.
Я только всплеснула руками, не в силах поверить в его бесстыдство, и с громким вздохом захлопнула за ним дверь. Скрестив руки на груди, я осталась стоять, выжидающе глядя на него — ну же, объясни, что тебе нужно ни свет ни заря.
— Стефан здесь? — спросил он, бросив быстрый взгляд в коридор.
— А с чего бы ему быть здесь? — приподняла я бровь с ноткой издёвки.
Он исчез буквально в долю секунды, но вернулся почти сразу, на этот раз с нахмуренным лбом.
— У Елены его нет. Она спит, — пробормотал вампир, больше себе, чем мне.
— Потерял брата? Спроси у белок, может, они его приютили, — пожала я плечами, но в глубине что-то уже кольнуло — тревога.
— Он ушёл в лес и не вернулся. Я не могу до него дозвониться, — голос его стал глуше, серьёзнее. Это насторожило.
Моя бравада тут же испарилась. Внутри холодок — знакомое чувство, когда всё может пойти не так. Я посмотрела на него уже без насмешки.
— Где он может быть? — тихо спросила я, внутренне собираясь.
Он задумался на секунду, будто что-то взвешивал, а потом вдруг скользнул по мне взглядом, на мгновение задержавшись на кружевных шортиках и майке.
— Тебе придётся переодеться, — сказал он с той самой ухмылкой.
Я закатила глаза и, не отвечая, развернулась на пятках. Выбор пал на чёрные лосины, чёрную облегающую кофту, сверху — кофейная ветровка. Обула свои любимые кеды, затянула волосы в хвост потуже, прихватив пистолет с вербеновыми пулями и спустилась вниз. Деймон уже ждал. И хоть он ничего не сказал, по взгляду было понятно — всё серьёзно.
***
В конце концов мы всё же нашли домик, в котором, по словам Деймона, находился Стефан. Но Деймон не смог войти. Его не пригласили.
— Хозяйка не пустила, — развёл руками Деймон. — Не все в этом городе ценят моё обаяние. Нам нужен охотник.
В итоге решение было очевидным — без смертного нам не обойтись. Аларик, как ни странно, идеально подходил: и человек, и охотник, как оказалось, и, что немаловажно, обладатель магического кольца, способного возвращать его к жизни. Проблема в том, что он был на работе. Поэтому следующий пункт назначения — школа.
— Помоги нам, историк, — обратилась я к Рику, поймав его в кабинете, — он там, в доме, полном вампиров. А Деймон не может войти. Не приглашён, понимаешь ли. А меня эта зараза не пускает, — шикнула я, метнув на вампира раздражённый взгляд.
— Тем более у тебя есть волшебное кольцо, возвращающее к жизни, — не упустил шанса вставить слово Деймон. — Это почти как бессмертие. Пользуйся.
Рик поднял бровь, но покачал головой:
— Прости, Кристина. Но я не могу.
Я уже открыла рот для новой попытки убеждения, но Деймон опередил, наигранно вздыхая:
— Как жаль... Потому что вампирша в том доме может знать кое-что о твоей жене.
Аларик застыл. Его взгляд стал опасным, голос — ледяным:
— Ты врёшь.
— А ты узнай сам, — поддел его Деймон, сверкнув глазами. — Или боишься?
— Пожалуйста, Рик, — тихо попросила я, и в этот раз без иронии. По-настоящему.
В его глазах боролись сомнения и долг. Несколько мучительных секунд — и он медленно кивнул.
— Хорошо.
План был до смешного прост — и оттого опасно хрупок. Аларик должен был сыграть отвлекающий манёвр: выманить хозяйку дома на улицу, пока внутри копошатся вампиры. Как только она ступит за порог — Деймон воспользуется моментом, применит своё обаяние и внушение, получит заветное «входи» и ворвётся внутрь, чтобы устроить кровавую зачистку. После — он поможет мне вытащить Стефана.
Красивая схема. Почти идеальная. Почти.
Моя же роль в этой пьесе? Затаиться в тени и тихо, словно призрак, найти Стефана. Правда, стоило мне это озвучить — все в один голос отказались. Мол, слишком рискованно, мол, не мешай взрослым охотиться.
Но, откровенно? Мне плевать. Они могут спорить сколько угодно, но я уже выбрала свою часть игры. И буду следовать именно своему плану. Потому что если кто-то и вытащит Стефана из логова вампиров — так это я.
Пока мужчины с важным видом вышли из машины, я осталась на заднем сиденье, изображая оскорблённую до глубины души девочку. Руки скрещены, губы надуты — полный образ драмы-квин. Но стоило им скрыться из виду, как я натянула капюшон — спасибо ливню за идеальное прикрытие — и, не теряя ни секунды, выскользнула наружу, бегом устремившись к дому.
Подбираясь ближе, я кралась на корточках — чувствовала себя героиней боевика. Мельком осмотрела окна и нашла то, что искала — подвал. Быстро проскользнула внутрь, ступая так, чтобы ни одна доска не скрипнула. Но за углом — вампир. В наушниках. Повезло мне, не ему.
Я мгновенно скрылась обратно за угол, достала пистолет из-за пазухи, медленно выдохнула и... выстрел. Метко. Пуля вошла прямо в череп, и кровосос рухнул как мешок с тухлой картошкой. Временный, но эффектный «сон». Шум, конечно, всё испортил. Пришлось ускориться. Я подбежала к ближайшей двери, что была как раз за телом вампира, и с ноги вломилась внутрь.
И застыла. Картина передо мной была одновременно и жуткой, и... чертовски эстетичной. Стефан, привязанный к потолку, без рубашки, весь в пыли и поту, висел, как распятый герой древнего мифа. Торс, мышцы, весь такой трагичный — в другой ситуации я бы насладилась зрелищем. Но сейчас — не время.
— Присвятая вербена, — прошептала я, но, стряхнув глупые мысли, подбежала к нему. Только тогда заметила ещё одного — темнокожего вампира, связанного на стуле. Тоже жив.
— Елена?.. — прошептал Стефан, почти не в силах разлепить глаза.
— Лучше, — хмыкнула я. — Кристина.
Вытащив из кеда складной нож, я начала перерезать верёвки. Не учла одного — парень без сил, и когда верёвка лопнула, Стефан рухнул прямо на меня. Мы грохнулись на пыльный пол, и он приземлился мне прямо на грудь. Приятного было мало.
— Ну и тяжёлый ты, Сальваторе, — пробормотала я, пытаясь выбраться из-под него.
Но в этот момент над нами навис хмурый Деймон, словно буря с глазами.
— Это не твоя девушка, — буркнул он и, схватив брата за плечо, помог ему подняться.
Я встала и отряхнулась, бросив на вампира взгляд в стиле «а ты где был, когда я тут пыль жевала?».
— А ты должна была, сидеть в машине, — пробормотал он с укором.
— Я тебе не ручная собачка, — отрезала я и посмотрела на темнокожего вампира.
— Не убивай его... — прохрипел Стефан.
Я закатила глаза. Серьёзно? Ну ладно.
— Окей, гуманность выше всего, — пробурчала я и последовала за братьями прочь из подвала.
Но вдруг Деймон, не сказав ни слова, передал Стефана мне — буквально свалил полумёртвого брата на руки, как мешок с картошкой.
— Ты что, серьёзно?.. — пробурчала я, но он уже разворачивался.
—Я отвлеку остальных, — бросил через плечо и исчез в темноте, оставив мне на руках умирающего вампира и кучу проблем.
Сжав зубы, я закинула руку вампира себе на плечи и потащила к машине. Тяжёлый, как каменная глыба, он почти не помогал — только хрипел и спотыкался на каждом шагу. В конце концов, кое-как, я усадила его на переднее сиденье и захлопнула дверь.
Обойдя машину, я уже хотела запрыгнуть за руль, но вспомнила о кофте — сзади на сиденье валялась какая-то мятая тряпка, скорее всего, Деймона. Потянулась, чтобы достать её — и в этот момент резкий грохот сотряс тишину. Стекло с водительской стороны разлетелось вдребезги.
— Чёрт! — выругалась я, резко выпрямляясь.
Какая-то тень схватила Стефана и вытащила из машины, словно он ничего не весил. Я выскочила наружу, как пуля, вытащила пистолет и навела его на нападавшего. Но толку — они двигались слишком быстро, сливаясь с дождём.
Я металась взглядом, пока не увидела, как Стефана вжимают спиной в дерево. Вампир замахнулся колом над грудью Сальваторе. Я не думала — просто стреляла. Пуля вошла врагу в спину с глухим звуком, и тот, взвыв, начал оседать, словно марионетка с перерезанными нитями. Стефан рухнул на землю, и я сразу оказалась рядом, наклонившись, поддерживая его за плечи. Но он был как мертвец, не шевелился.
— Стефан, вставай, — надавила я, пытаясь пробудить его от этого кошмарного состояния, — ну где же Деймон, когда он так нужен?!
Из-за спины послышался слабый стон, и я быстро повернула голову. Нападавший вампир, несмотря на пулю в спине, приходил в себя слишком быстро. В моей голове запаниковала мысль: не вовремя. Я попыталась выстрелить, но пистолет лишь раздраженно щелкнул, уведомив меня о пустом магазине.
— Чёрт, как не вовремя! — прошипела я, отбросив оружие в сторону, и в панике наклонилась к Стефану. — Стефан, очнись! Иначе меня сейчас убьют!
Он продолжал лежать, как безжизненная кукла, не реагируя. Я стукнула кулаком по земле, отчаянно сжав зубы. Порез на руке, который я случайно нанесла, привлек мой взгляд, и тут в голове вспыхнула идея. Протянув свою рану, я быстро приложила порез ко рту Стефана, мысленно молясь, чтобы вчерашняя вербена выветривать к этому моменту. Он начал сопротивляться, задыхаясь.
— Чёрт, Стефан, не заставляй меня использовать силу, — прошипела я, вцепившись рукой в его лицо. — Ты должен пить!
— Я не смогу остановиться, — с трудом выдохнул он, слабым голосом.
— Если не выпьешь, ты просто умрёшь от того вампира, который почти пришёл в себя! Пей! — сорвалась я, не в силах больше сдерживать панику.
И вот тогда, он наконец вонзил свои клыки в мою руку. Стряхивая боль, я молилась, чтобы это сработало. Он пил жадно, не останавливаясь, и я почувствовала, как его хватка становилась сильнее. Вдруг, когда его тело начало наполняться силой, я вырвала руку, едва сдержав крик.
Вампир, что успел прийти в себя, снова бросился на нас, но Стефан, теперь полон силы, молниеносно вскочил на ноги. Сжав его горло, он прижал его к стволу дерева и вонзил ветку прямо в сердце врага. Вампир был мертв, но Стефан, казалось, не знал меры. Он продолжал втыкать ветку в его грудь, не замечая, что жизнь уже покинула тело противника.
— Стефан! Он мертв! — закричала я, подходя ближе.
Но, казалось, он не слышал. Его глаза были полны ярости, его руки дрожали от нездоровой силы. Подойдя сзади, я аккуратно взяла его за руку, но как только он почувствовал прикосновение, его тело резко дернулось, и он развернулся. В его глазах горела тьма, под кожей напряженно пульсировали венозные узоры, а изо рта выглядывали клыки, как напоминание о том, что он всего лишь вампир.
Но как только его взгляд встретился с моим, он замер. Его дыхание стало ровным, и вся ярость, что пылает в нем, исчезла так же быстро, как и появилась. Через несколько секунд все признаки вампиризма исчезли, оставив передо мной просто Стефана, не такого, как раньше, но все-таки моего друга.
— Поехали домой, — мягко сказала я, сжимая его руку, и он, будто в трансе, кивнул, направляясь ко мне.
Я не знала, что происходило в его голове, но чувствовала, что он нуждается в отдыхе. С его состоянием нам не стоит больше задерживаться в этом месте.
***
— Ты в порядке? — спросила я, когда Стефан, уже переодевшись, выглядел почти как обычно, хотя я могла бы поклясться, что его взгляд все еще несет тень того, что он пережил.
— Да, — сдержанно поджал он губы и подошел ко мне.
— Прости, что заставила тебя выпить моей крови, я знаю, что ты придерживаешься своей «животной диеты»... — Я говорила это с ноткой вины, но Стефан лишь слегка покачал головой.
— Все в порядке, ты спасла меня, — сказал он, улыбаясь, хотя его улыбка была вымученной, как будто за ней скрывались куда более темные мысли.
— И... пожалуйста, держи все это в секрете от Елены, — попросила я, глядя ему в глаза. — Она и так переживает, не хочу, чтобы она волновалась еще больше.
— Хорошо, — кивнул Стефан, но его взгляд стал чуть серьезнее, и он продолжил: — Но разве у тебя не такие же проблемы?
Я вопросительно приподняла бровь, не понимая, о чем он.
— Ты думаешь о ее чувствах, не задумываясь о своих, — пояснил Стефан с легким акцентом на словах, как будто это было очевидно.
Я замерла на секунду. Не ожидала такого. Но, наконец, улыбнулась.
— Я старшая сестра, — ответила я. — Я должна заботиться о ней, оберегать её от переживаний. Что в этом такого?
— Ничего, — хмыкнул он, как будто понимая, что я не изменю своего мнения.
Я несколько секунд стояла в раздумьях, а затем вздохнула и решила, что все равно нужно двигаться дальше.
— Ладно, я пойду. А ты... эм, поправляйся, — бросила я на ходу, обойдя его и направляясь к выходу, но перед тем как выйти, оглянулась. Стефан стоял, смотрел мне в спину, но я знала, что ему нужно время.
Я вышла из комнаты, оставив Стефана наедине с его мыслями и болью, которую он так старательно скрывал. В коридоре было тихо, только звуки дождя, что стучал по окнам, нарушали молчание. Я знала, что он, возможно, не понимает, но я должна была действовать, как старшая сестра. Забота о Елене была приоритетом, даже если мне приходилось ставить свои чувства на второй план.
Когда я вышла на улицу, дождь усилился. Шум капель, барабанящих по асфальту, казался мне едва ли не успокаивающим. Но внутри все кипело. В голове вертелись мысли о том, что могло бы быть, если бы я действовала по-другому. Если бы я не заставила Стефана пить свою кровь... Но, с другой стороны, кто знает, что бы с ним стало без этого?
Я прижала руки к щекам, стараясь прогнать туман в голове. Иногда мне казалось, что мне не хватит сил держать в себе все эти секреты, но я не могла позволить себе слабости.
Я добралась до своего авто, уселась за руль и включила двигатель. Дождь лил без остановки, но я была готова двигаться дальше. Домой, к Елене. Сомнения и чувство ответственности снова и снова терзали меня. «Я старшая сестра», — повторяла я себе, как мантру. Но ведь я тоже человек, с эмоциями, страхами и болью. И как бы я ни старалась скрывать это, все начинало выходить наружу.
Заводя машину, я взглянула в зеркало заднего вида, и на мгновение мне показалось, что я вижу силуэт Стефана в темном окне. Но я сразу же отогнала эту мысль. Я могла только надеяться, что он найдет в себе силы оправиться от того, что пережил. И что когда-нибудь он простит меня за все, что я ему навязываю.